Kitabı oku: «Шизофрения: книга в помощь врачам, пациентам и членам их семей.», sayfa 2

Изменение чувственного восприятия

В романе Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель» (1843) главный герой, явно впадая в состояние, похожее на шизофрению, восклицает, обращаясь к читателю: «Разве я не говорил вам, что то, что вы принимаете за безумие, – всего лишь чрезмерная острота чувств?» Как эксперт по тёмным глубинам человеческого разума, По прямо указывает на центральную тему безумия. Изменения чувственного восприятии особенно заметны на ранних стадиях развития шизофрении и, согласно одному исследованию, встречаются почти у двух третей всех пациентов. Авторы исследования заключают: «Дисфункция чувственного восприятия – наиболее неизменная черта ранней стадии шизофрении». Чаще всего о ней можно узнать от пациентов, которые оправились от психотического эпизода. Гораздо реже эти изменения могут описать пациенты с острой или хронической формой психоза.

Такой отличительный признак шизофрении, как изменение чувственного восприятия, отмечали и современники По. В 1862 году директор больницы для умалишённых штата Иллинойс писал, что безумие «либо полностью, либо существенно меняет разум в его способе получать впечатления». Изменения могут быть как усиленными (чаще всего), так и притупленными; могут затрагивать все сенсорные модальности. Например, у героя книги По наблюдалась повышенная острота слуха:

Правда! Я нервничал, очень, страшно нервничал – таким был всегда, таким и остаюсь!

Но почему меня посчитали из-за этого сумасшедшим? Болезнь обострила мои чувства, но не уничтожила, не притупила их. И прежде всего обострила мой слух, потому что я стал слышать всё, что происходит на небе и на земле.

Я много чего слышал из того, что происходит в аду. Разве меня можно называть после этого сумасшедшим? Слушайте! И наблюдайте, как спокойно и рассудительно я расскажу вам эту историю от начала и до конца.

Один из пациентов описал это так:

В последнее время я заметил, что все шумы кажутся мне более громкими, чем раньше. Как будто кто-то увеличил громкость. <…> Больше всего я замечаю это по фоновым шумам – вы понимаете, о чем я: шумам, которые реально окружают нас, только вы их не замечаете.

Изменения в зрительном восприятии встречаются даже чаще, чем в слуховом. Один пациент описал это следующим образом:

Цвета теперь кажутся ярче, как будто светятся. Я не уверен, что предметы твёрдые, пока не потрогаю их. Кажется, я замечаю больше цветов, чем раньше, хотя не обладаю художественными способностями. <…> Меня завораживает не только цвет предметов, но и всевозможные мелочи, например отметины на их поверхности.

А другой отметил как резкость цветов, так и трансформацию формы людей и предметов:

Все выглядело ярким, особенно красный цвет; люди приобретали дьявольский вид: с черными очертаниями и белыми блестящими глазами; всевозможные предметы: стулья, здания, предметы на моём пути – обретали собственную жизнь; казалось, они делали угрожающие жесты, как будто стали живыми.

В некоторых случаях визуальные изменения улучшили внешний вид окружающего мира:

Многие предметы казались психоделическими, они сияли. Я работал в ресторане, и он выглядел более шикарным, чем был на самом деле.

В других случаях изменения делали людей и вещи уродливыми или пугающими:

Люди выглядели деформированными, как будто им сделали пластическую операцию или наложили грим и изменили костную структуру.

Цвета и текстуры могут сливаться друг с другом:

Я видел всё очень ярким, насыщенным и чистым вплоть до самой тончайшей линии. Или блестящим и гладким, как вода, но твёрдым. Через некоторое время всё снова стало грубым и будто ушло в тень.

Иногда обостряются и слуховые, и зрительные ощущения, как это произошло с одной молодой женщиной:

Подобные «моменты» происходили чаще. Однажды, когда я находилась в кабинете директора, комната вдруг стала огромной. <…> Глубокий ужас охватил меня, я словно потерялась и стала отчаянно оглядываться по сторонам в поисках помощи. Я слышала, как люди разговаривают, но не понимала смысла слов. Голоса были металлическими, без тепла и цвета. Время от времени какое-нибудь слово отделялось от остальных. Оно повторялось в моей голове снова и снова, до абсурда, словно его вырезали ножом.

Усиление чувственного восприятия тесно связано с появлением слишком большого количества раздражителей. Чувства не только обостряются – человек начинает видеть и слышать всё, что его окружает. В норме наш мозг отсеивает большинство поступающих звуков и других сигналов, позволяя нам сосредоточиться на том, что необходимо в конкретной ситуации. У многих людей, страдающих шизофренией, этот механизм отсеивания, по-видимому, нарушается, в результате чего в мозг одновременно поступает целый поток сенсорных раздражителей.

Вот как один человек описывает атаку органов чувств слуховыми раздражителями:

Кажется, что всё приковывает моё внимание, хотя я ничем особенно не интересуюсь. Я сейчас говорю с вами, но слышу шум в соседней комнате и в коридоре. Мне трудно от них отгородиться, и они мешают мне сосредоточиться на том, что я вам говорю.

Или визуальными стимулами:

Время от времени в сменяющие друг друга периоды беспокойства я испытывал некоторое искажение зрения и галлюцинации. В нескольких случаях мои глаза стали заметно нечувствительными к свету. Обычные цвета казались слишком яркими, а солнечный свет – ослепительным. Когда это происходило, обычное чтение становилось невозможным, а шрифт казался чрезмерно чёрным.

Часто описываемые явления наблюдаются одновременно:

Моё внимание работало немного странно. Я мог бы буквально писать портреты людей, которые шли по улице. Запоминал номера машин, которые видел, пока мы ехали в Ванкувер. За бензин мы заплатили 3,57 доллара. За то время, пока мы там находились, пневматическая почта издала восемнадцать звонков.

Сторонний наблюдатель увидел бы во мне только человека, «оторванного от реальности». На самом деле я и мне подобные сталкиваемся с таким количеством реальностей, что это часто сбивает с толку, а иногда и вовсе ошеломляет.

Как видно из этих примеров, трудно сосредоточиться или уделить внимание чему-то конкретному, когда на мозг сваливается так много сенсорных раздражителей. В одном из исследований более половины людей, страдавших шизофренией, отмечали нарушение внимания и неспособность следить за ходом времени. Один из пациентов выразил это следующим образом:

Иногда, когда люди говорят со мной, моя голова переполняется. Слишком много всего и сразу, и то, что пришло, так же стремительно покидает голову, как и появляется в ней. Вы забываете, что только что услышали, потому что не можете послушать это достаточно долго. Произносимые слова просто зависают в воздухе, и вы можете понять, о чём идёт речь, только по лицу человека, который говорит.

Из-за этой сенсорной перегрузки людям с шизофренией часто трудно общаться. Один молодой человек отметил:

Справиться с ситуациями, в которых я должен был взаимодействовать с другими людьми, было практически невозможно. Я всегда выглядел отстранённым, озабоченным, нервным или просто странным, потому что улавливал только бессмысленные фрагменты разговора и постоянно просил людей повторить и объяснить мне, что они имели в виду.

При шизофрении могут быть затронуты и другие сенсорные модальности, помимо слуховой и зрительной. Мэри Барнс в своём автобиографическом произведении о её «путешествии сквозь безумие» вспоминала, как «было страшно, когда к тебе прикасались… Однажды медсестра попыталась подстричь мне ногти. Прикосновение было невыносимым, и я попыталась её укусить». Студент-медик, страдающий шизофренией, вспоминал: «…прикосновение к любому пациенту вызывало у меня ощущение, что меня бьют током». Другой пациент описывал ужас от ощущения крысы в своём горле и вкуса «разложения во рту, когда её тело гнило внутри». Иногда встречается повышенная чувствительность гениталий, которую один пациент объяснил как «сексуальное возбуждение, от которого не было ни покоя, ни облегчения». Однажды я работал с молодым человеком, который был убеждён, что его пенис почернел. Он боролся с этим бредовым страхом, настаивая на том, чтобы врачи или любой другой человек в пределах видимости осматривали его каждые пять минут, чтобы успокоить. Его госпитализировали после того, когда он зашёл в местное почтовое отделение, где работала его подруга, и попросил её осмотреть его пенис в присутствии посетителей почты.

Ещё один аспект чрезмерного обострения восприятия – наводнение разума мыслями. Мозг словно подвергается атаке как внешними стимулами (например, звуками и зрительными образами), так и внутренними (мыслями, воспоминаниями). Один из психиатров, который детально изучил эту область, утверждает, что мы недостаточно внимания уделяли воздействию внутренних раздражителей на людей с шизофренией:

Моя беда в том, что у меня слишком много мыслей. Вы можете подумать о чём-то, скажем, о пепельнице: о, да, это предназначено для того, чтобы положить туда сигарету. Но я подумаю о пепельнице и одновременно ещё о дюжине разных вещей, связанных с ней.

Я плохо концентрируюсь на чём-то, потому что перескакиваю с одного предмета на другой. Если я с кем-то разговариваю, ему достаточно скрестить ноги или почесать голову, и я отвлекаюсь и забываю, о чём говорил. Мне кажется, я мог бы лучше сосредоточиться, если бы закрыл глаза.

Этот же человек описывает наплыв воспоминаний из прошлого так:

Детские ощущения возвращались в виде символов, в голове проносились обрывки прошлых разговоров.<…> Мне стало казаться, что меня загипнотизировали, чтобы я вспомнил, что произошло в первые четыре с половиной года моей жизни.

Возможно, именно эта повышенная способность некоторых пациентов вспоминать события детства заставила психоаналитиков ошибочно предположить, что вспоминаемые события объединены с шизофренией причинно-следственной связью. Однако нет никаких научных доказательств в пользу таких теорий, зато есть много доказательств в пользу противоположного мнения.

Одним из видов наводнения разума мыслями принято считать ощущение, что эти мысли навязаны кем-то со стороны. Когда человек считает, что мысли буквально вложены ему в голову с какой-то целью. Это явление обычно называют «вложенными мыслями», и опытные психиатры считают его явным симптомом шизофрении:

Всевозможные «мысли» приходят ко мне, как будто кто-то «говорит» их в моей голове. Когда я нахожусь в какой-либо компании, становится ещё хуже.

В колледже я «знала», что все думают и говорят обо мне, а также что местный аптекарь мучает меня, вбивая в голову свои мысли и побуждая покупать вещи, которые мне не нужны.

При такой активности в голове неудивительно, что человеку трудно сосредоточиться:

Меня пригласили поиграть в шашки, и я начал партию, но не смог продолжить. Я был слишком поглощён собственными мыслями, особенно теми, которые касались приближающегося конца света и людей, которые ответственны за применение силы с намерением убить.

Эссо Лиэт написала много полезных статей с позиции пациента с шизофренией, в которых рассказывает об изменениях восприятия так:

Был вечер, и я прогуливалась по пляжу недалеко от своего колледжа во Флориде. Внезапно моё восприятие изменилось. Усиливающийся ветер стал предзнаменованием чего-то ужасного. Я чувствовала, как он становится всё сильнее; казалось, что он схватит меня и унесёт с собой. Деревья, высившиеся вокруг, угрожающе наклонились в мою сторону, а перекати-поле стали меня преследовать. Я очень испугалась и побежала. Однако, хоть я и знала, что бегу, мне казалось, что я не продвигаюсь вперёд. Как будто я застыла в пространстве и времени.

Когда все чувства и мысли обострены до предела, можно представить, как сильно должна пугать какофония, которая терзает мозг, – это подтверждают и сами пациенты в своих рассказах. Однако на самой ранней стадии заболевания, пока острота чувственного восприятия не превысит допустимые пределы, она может дарить приятные переживания. Многие описывают первые дни развития шизофрении как время повышенного осознания, подъёма духа – того, что обычно называют «пиковыми переживаниями». Также они характерны для маниакально-депрессивного расстройства (биполярного расстройства) и для наркотического кайфа. Вот как рассказывает об этом один пациент:

Внезапно всё моё существо наполнилось светом и красотой, а изнутри меня поднялось ответное волнительное чувство, которое хотело слиться воедино с этим снизошедшим на меня счастьем. Я находился в состоянии яркого осознания и озарения.

Многие пациенты интерпретируют подобные переживания через религиозную призму и убеждены, что к ним прикасается Бог:

Я находился в состоянии всё большего возбуждения и осознания. Во всём, что говорили люди, я находил скрытый смысл, и он касался самой жизни во всех её проявлениях. Все реальные вещи имели свой смысл. Я глубоко осознавал жизнь, истину и Бога. А пойдя в церковь, обнаружил, что все компоненты церковной службы вдруг тоже обрели смысл.

После подобных описаний уже не удивляет, что чрезмерную религиозность принято считать одним из частых симптомов начала развития шизофрении. В одном исследовании говорится, что на ранних стадиях «почти все пациенты жаловались на невыразимость своих переживаний, а подавляющее большинство сообщало о своей озабоченности метафизическими, сверхъестественными или философскими вопросами».

При шизофрении чувственное восприятие может не только усиливаться, но и притупляться. Этот процесс чаще всего наблюдается на поздних стадиях заболевания, в то время как усиление чувств считается одним из самых ранних симптомов. Притупление описывают «как тяжёлый занавес, который задёрнут над разумом; он похож на густое мёртвое облако, которое мешает свободно использовать органы чувств». Собственный голос может звучать приглушённо или как будто издалека, а зрение – быть нечётким или размытым: «Как бы я ни присматривался, всё словно было спрятано за странной пеленой, и масса деталей, таких как узор на ковре, за ней терялась».

Одно из ощущений, которое может полностью исчезать при шизофрении, – это ощущение боли. Хотя это случается нечасто, когда такое притупление происходит, оно производит большой эффект и может даже привести к катастрофическим последствиям. Сейчас в моде приписывать подобное притупление боли действию лекарств, но на самом деле оно было чётко описано доктором Джоном Хасламом ещё в 1798 году в его книге «Заметки о безумии»¹¹. В старых учебниках, например, есть множество свидетельств того, как хирурги проводили аппендэктомию и другие подобные операции некоторым пациентам с шизофренией практически без анестезии. Одна из моих пациенток не осознавала, что у неё обширный абсцесс груди, пока гной не просочился сквозь платье. Хотя это крайне больно, она утверждала, что не чувствовала никакой боли. Медсестры, которые много лет ухаживали за пациентами с шизофренией, рассказывали истории о переломах костей, прободных язвах или разрывах аппендикса, на которые пациенты никак не реагировали. С практической точки зрения важно знать о том, что такое бывает, потому что пациент может быть больным и нуждаться в медицинской помощи, даже если не жалуется на боль. Часто некоторые люди, страдающие шизофренией, обжигают пальцы, потому что докуривают сигарету до самого конца.

Вполне возможно, что существует общий знаменатель для изменений чувственного восприятия, о которых шла речь до сих пор. Им может являться таламус, расположенный в нижних отделах головного мозга, – через него проходят все поступающие сенсорные сигналы. Таким образом, можно предположить, что эта область вовлечена в появление шизофрении, а нарушения в её работе ответственны за появление многих симптомов, что будет описано в главе 5. За несколько лет до того, как психиатры и неврологи задумались об этом, Норма Макдональд, женщина, опубликовавшая рассказ о своей болезни в 1960 году, описала свою концепцию «поломки в системе фильтров»:

Каждый проходящий мимо меня незнакомец на улице был для меня зна́ком, который я обязательно должна была интерпретировать. Каждое лицо в окнах проезжающего мимо трамвая запечатлевалось в моем сознании, как будто все люди концентрировались на мне и пытались передать какое-то послание. Сейчас, много лет спустя, я могу оценить произошедшее. Каждый из нас способен справляться с большим количеством раздражителей, вторгающихся в наше существо через любой из органов чувств. Мы можем услышать любой звук в пределах слышимости и увидеть любой предмет, оттенок и цвет в поле зрения. Очевидно, что мы были бы не в состоянии заниматься повседневной рутиной, если хотя бы одна сотая часть всех этих доступных сигналов вторглась в нас одновременно. Значит, у разума должен быть фильтр, который функционирует без нашей сознательной мысли, сортируя сигналы и позволяя нарушать сознание только тем из них, которые имеют отношение к текущей ситуации. И этот фильтр должен работать с максимальной эффективностью в любое время, особенно когда нам требуется на чем-то сконцентрироваться. То, что произошло со мной в Торонто, было поломкой этого фильтра, и мешанина несвязанных сигналов отвлекала меня от вещей, на которых я должна была сосредоточить пристальное внимание.

Неспособность правильно интерпретировать и реагировать

У людей, мозг которых функционирует нормально, поступающие сигналы сортируются и интерпретируются, а затем уже подбирается правильная реакция. Большинство реакций заучены: например, когда нам дарят подарок, мы говорим «спасибо». Сюда же относится и умение определять причинно-следственные связи и делать на их основе логический вывод: если мы не придём на работу в назначенное время, скорее всего, у нас будут неприятности с руководством. Наш мозг сортирует и интерпретирует поступающие сигналы и посылает ответы сотни тысяч раз в день.

Одним из основных дефектов шизофрении считается неспособность сортировать поступающие сигналы, интерпретировать их и затем адресно реагировать. Учебники по психиатрии описывают это как расстройство мышления, но речь идёт не только о мыслях. Зрительные и слуховые сигналы, эмоции и некоторые действия находятся в беспорядке точно так же, как и мысли, и за это, похоже, ответственен один и тот же дефект мозга.

Мы не настолько хорошо понимаем человеческий мозг, чтобы точно знать, как работает эта система, но представьте, что внутри вашей головы сидит телефонный оператор, а перед ним находится старый коммутатор, на котором нужно переключать штекеры для соединения с тем или иным абонентом. Он получает все поступающие сенсорные сигналы, мысли, идеи, воспоминания и эмоции, сортирует их и определяет те, которые сочетаются друг с другом. Например, обычно наш мозг воспринимает все слова высказывания и автоматически преобразует их в мыслительную схему. Нам не нужно концентрироваться на отдельных словах – мы можем сосредоточиться на смысле всего сообщения.

Что произойдёт, если оператор коммутатора решит не выполнять работу по сортировке и интерпретации? Два пациента описывают подобный дефект с точки зрения понимания слуховых сигналов вот так:

Когда люди говорят, мне приходится думать, что означают их слова. Видите ли, вместо спонтанной реакции возникает пауза. Мне приходится думать, и это занимает время. Мне приходится уделять всё своё внимание людям, когда они говорят, иначе я путаюсь и не понимаю их.

Если люди говорят просто, я могу сосредоточиться на их словах. Когда же они переходят к длинным предложениям, я теряю смысл. Я слышу множество слов, которые мне нужно связать воедино, чтобы придать им смысл.

Одна пара исследователей описала этот дефект как рецептивную афазию, подобную той, что встречается у некоторых пациентов, перенёсших инсульт. Слова находятся в памяти, но человек не может синтезировать их в предложения, как объяснила эта больная шизофренией:

Часто случалось, что я не понимала, что говорят люди, как будто это был иностранный язык.

Трудности с восприятием визуальных сигналов аналогичны тем, которые были описаны для слуховых:

Я должен собрать всё воедино в своей голове. Если я посмотрю на свои часы, то увижу ремешок, циферблат, стрелки и так далее, а затем мне нужно будет соединить их вместе, чтобы получить единое целое.

У одной пациентки были похожие проблемы: когда она смотрела на своего психиатра, то видела «зубы, потом нос, потом щёки, потом один глаз и другой. Возможно, именно эта независимость каждой части внушала такой страх и мешала мне узнать моего врача, хотя я прекрасно знала, кто она».

Вероятно, именно из-за таких нарушений зрительной интерпретации некоторые больные шизофренией неправильно идентифицируют человека и говорят, что он или она похожи на кого-то другого. Моя сестра, страдающая шизофренией, часто делала это, утверждая, что видела многих друзей из детства, которых, как я знаю, на самом деле в этот момент не было рядом. Другой пациент с шизофренией как-то придал своему визуальному заблуждению оттенок величия:

Сегодня утром, когда я находился в больнице Хиллсайд, я снимал кино. Меня окружали кинозвезды. Рентгенологом был Питер Лоуфорд. Охранником был Дон Ноттс.

Помимо трудностей с интерпретацией отдельных слуховых и зрительных сигналов, многие люди с шизофренией испытывают трудности с их объединением:

Я не могу смотреть телевизор, потому что не могу смотреть на экран и одновременно слушать, что говорят. Для меня это две абсолютно разные вещи – смотреть и слушать. С другой стороны, мне кажется, что я всегда получаю слишком много информации за один раз и не могу справиться с ней и понять её смысл.

Я пробовал оставаться дома и читать; слова казались знакомыми, как старые друзья, чьи лица я прекрасно помнил, в отличие от их имён; я прочитывал один абзац десять раз, не мог понять его смысла и закрывал книгу. Я попытался послушать радио, но звуки, проносившиеся в голове, напоминали жужжание циркулярной пилы. Я осторожно дошёл до кинотеатра и просидел до конца фильма, который показался мне состоящим из множества людей, медленно бредущих по улице и о чём-то увлечённо беседующих. В конце концов я решил проводить дни, сидя в парке на скамейке и наблюдая за птицами на озере.

Трудности этих людей с просмотром телевизора или фильмов очень типичны. На самом деле поразительно, как мало пациентов с шизофренией в больничных палатах смотрят телевизор, вопреки распространённому мнению. Некоторые могут сидеть перед экраном и смотреть на него, как будто он показывает тестовую испытательную таблицу, и мало кто из них может сказать, что происходит. Это относится к пациентам с любым уровнем интеллекта и образования, в том числе к людям с высшим образованием, которые, если у них нет других дел, могли бы смотреть телевизор бо́льшую часть дня. Напротив, чаще всего вы обнаружите, что они тихо сидят в другом углу комнаты, игнорируя телевизор; если вы спросите их почему, они ответят, что не могут следить за происходящим, или попытаются скрыть этот свой недостаток, сказав, что устали. Один из моих пациентов до болезни был заядлым болельщиком бейсбольной команды «Нью-Йорк Янкиз», но после начала заболевания он отказывался смотреть игру, даже когда «Янкиз» играли, а он в это время находился в комнате, потому что он не мог понять, что происходит. Именно по этой же причине многие люди с шизофренией предпочитают фильмам и передачам мультфильмы и рассказы о путешествиях – и те и другие просты, и за ними можно следить визуально, не прибегая к одновременной интеграции аудиальной информации.

Но работа телефонного оператора в нашем мозгу не ограничивается сортировкой и интерпретацией поступающих сигналов. Она также включает в себя соединение стимулов с правильными ответами, которые должны быть отправлены вовне. Например, если кто-то спрашивает: «Не хочешь ли сегодня пообедать со мной?», мой мозг сразу же фокусируется на общем содержании вопроса и начинает вычислять: есть ли у меня время, хочу ли я, какие у меня есть отговорки, что подумают другие люди, когда увидят меня с этим человеком, что почувствует этот человек, если я откажусь? Из этих расчётов вытекает реакция, которая в нормальном мозгу соответствует ситуации. Точно так же известие о смерти друга связывается с горем, визуальные и слуховые сигналы из смешного фильма – с весельем, а новая идея о сотворении Вселенной – с логикой и предыдущими знаниями в этой области. Это упорядоченный, непрерывный процесс, и оператор коммутатора продолжает работать день за днём, совершая относительно мало ошибок.

Неспособность пациентов с шизофренией не только сортировать и интерпретировать стимулы, но и выбирать соответствующие реакции – одна из отличительных черт этого заболевания. Это привело к тому, что швейцарский психиатр Эйген Блейлер в 1911 году ввёл термин «шизофрения», что в переводе с немецкого означает расщепление различных частей мыслительного процесса. Блейлера впечатлили неадекватные ответы, которые часто дают люди с этим заболеванием; например, когда им сообщают о смерти близкого друга, больной шизофренией может захихикать. Как будто оператор коммутатора не просто заскучал и перестал сортировать и интерпретировать информацию, а стал активно вредоносным и начал подсоединять входящие стимулы к случайным, обычно неуместным реакциям.

Неспособность интерпретировать и правильно реагировать также лежит в основе трудностей пациентов в отношениях с другими людьми. Невозможность объединить слуховые и зрительные сигналы затрудняет для них понимание других людей; если к тому же отсутствует возможность адекватно реагировать, то межличностные отношения становятся невозможными. Один из пациентов описал такие трудности:

Во время визита я пытался установить с ней контакт, почувствовать, что она на самом деле рядом, живая и восприимчивая. Но всё было тщетно. Хотя я, конечно, узнал её, она стала частью нереального мира. Я знал её имя и всё о ней, но она казалась странной, нереальной, как статуя. Я видел её глаза, нос, движение губ, слышал её голос и прекрасно понимал, что она говорит, но при этом находился в присутствии незнакомки. Чтобы восстановить контакт между нами, я предпринимал отчаянные попытки пробиться сквозь невидимую перегородку, но чем больше старался, тем меньше у меня получалось, а чувство тревоги нарастало.

Именно по этой причине многие больные шизофренией предпочитают проводить время в одиночестве, как можно меньше общаясь с окружающими. Процесс общения слишком труден и болезнен, чтобы в него включаться не только в случае крайней необходимости.

Как слуховые и зрительные сигналы могут не сортироваться или не интерпретироваться мозгом человека и вызывать неадекватную реакцию, так и действия могут быть бессмысленными и приводить к неадекватным реакциям. Более подробно об этом будет рассказано в следующем разделе, но стоит отметить, что, скорее всего, речь идёт об одном и том же виде поражении мозга. Например, сравните трудности, с которыми сталкивается этот пациент при выполнении простого действия «попить воды», с трудностями в реагировании на слуховые и зрительные сигналы, описанные выше:

Если я делаю что-то, например собираюсь попить воды, мне приходится сначала проработать мысленно каждую деталь: найти чашку, подойти, повернуть кран, наполнить чашку, выключить кран, выпить. Я продолжаю строить картинку. Каждый раз мне приходится менять картинку. Я должен заставить старую картинку двигаться. Я не могу сосредоточиться. Я не могу ни за что зацепиться. Что-то новое вторгается в мои мысли, что-то происходит. Мне легче, если я остаюсь неподвижным.

Это говорит о том, что, возможно, существует относительно немного первопричинных нарушений в работе мозга, которые вызывают широкий спектр симптомов, присущих шизофрении.

Когда на мыслительные паттерны при шизофрении смотрят со стороны, например, когда их описывает психиатр, используются такие термины, как «несвязность», «ослабление ассоциаций», «конкретность», «нарушение логики», «блокировка мыслей» и «амбивалентность». Начнём с несвязности: один из моих пациентов каждое утро приходил в офис и просил секретаря написать для него предложение на бумаге. Одна из просьб гласила: «Напишите все виды черных змей, похожих на сырой лук, натянутых, как струны, глубоко сидящих, длинных, всевозможных размеров». Этот пациент собрал вместе несколько, казалось бы, не связанных между собой идей, которые нормально функционирующий мозг не смог бы соединить. Другой пациент написал:

Мои мысли путаются, я начинаю думать или говорить о чём-то, но так и не дохожу до конца. Вместо этого я блуждаю в неправильном направлении и зацикливаюсь на самых разных вещах, которые могут быть связаны с тем, что я хочу сказать, но как – мне совершенно непонятно. Люди, которые слушают меня, теряются в догадках ещё больше, чем я.

Иногда при шизофрении между хаотично разбросанными мыслями может существовать смутная связь. В таких случаях принято говорить об ослаблении ассоциаций. Например, в приведённом выше примере о чёрных змеях пациент мог сопоставить их с луком, потому что на коже некоторых змей есть рисунок, напоминающий луковицы. В другой ситуации я брал кровь у пациентки, и она сказала: «Посмотрите на мои голубые вены. Я попросила русских женщин сделать их красными», – вольно связывая цвет крови с «красными» из бывшего Советского Союза.

Иногда подобные ассоциации могут возникать не на основе какой-то тонкой логической связи между словами, а просто благодаря схожести их звучания. Как в стихотворении одного молодого пациента, которое он мне подарил:

I believe we will soon Я верю, что скоро мы

achieve world peace. But достигнем мира во всём мире. Но

I’m still on the lamb. Я всё ещё на ягнёнке.

Он спутал слово «lamb» (произносится как «лэм»), которое обозначает ягнёнка или агнца божьего, символизирующего мир, с выражением «on the lam» (последнее слово также произносится как «лэм») – то есть «спасаться бегством», – правильного написания которого он, видимо, не знал. Между «lamb» и «on the lam» нет никакой логической связи, кроме схожего звучания. Такие ассоциации называются ассоциациями по созвучию.

Ещё один пример такого мышления можно наблюдать в письме, которое прислал мне молодой человек, страдающий шизофренией. Он написал его чиновнику, которому пытался объяснить свои симптомы, и поделился со мной:

Шизофреники не обязательно глупы, в чём некоторые пытаются вас убедить. Шизофреники могут быть очень умными. Я, например, смотрю на предложение и вижу его в трёх измерениях. Я вижу каждое сочетание букв и замечаю слова, которые другим не видны. Эти скрытые слова в итоге могут превратиться в тайное предложение с совершенно другим смыслом, которое никак не связано с исходным. Это может озадачить даже самого внимательного наблюдателя. Такие простые слова, как eye (ай, то есть «глаз»), могут быть заменены на I (ай, то есть «я»), а to (ту, то есть «чтобы») – на too (ту, то есть «тоже») или two (ту, то есть «два»). Для шизофреника омонимы имеют большое значение. Такие слова, как no (ноу, то есть «нет») и know (ноу, то есть «знаю»), могут использоваться как взаимозаменяемые, поэтому, отвечая на вопрос словом no (нет), я, вполне возможно, просто задаю вопрос know (знаете?). Например, do you know (знаете ли вы?). Таким образом, вы можете убедиться, насколько запутанной выглядит ситуация для врача, который соприкасается с моим шизофреническим миром и пытается понять меня. Как будто правила логики нарушились.

Ещё одна характеристика мышления при шизофрении – конкретность, или буквализм. Её можно проверить, попросив человека определить значение пословиц, что требует способности к абстрактному мышлению, к переходу от частного к общему. Большинство людей, если их спросить, что означает фраза «Людям, которые живут в стеклянных домах, не стоит бросаться камнями», ответят что-то вроде: «Если вы не совершенны, не критикуйте других». Они без труда переходят от конкретного стеклянного дома и камней к общему смыслу фразы.