Kitabı oku: «Озаряя тьму», sayfa 5

Глава 6. Золотые слова

Я ещё не видела такой живописной и завораживающей весенней картины. Ласковое солнце сияло высоко в лазурных небесах, усыпанных лёгкими лебедиными перьями белоснежных облаков. Всё вокруг благоухало и радовало глаз самыми тёплыми и нежными красками, какие только могли бы найтись на палитре природы. Я неспешно гуляла меж раскидистых черёмух и ветвистых яблонь, слушая упоительный шум сочной листвы и сладкозвучное пение птиц и вдыхая полной грудью головокружительный цветочный аромат.

На усыпанной колокольчиками, медуницами и горицветами поляне стоял аккуратный серый домик, который очень напомнил мне уютный флигель Гавриловых. Однако что-то было не так с этим жилищем. Новая крыша его сияла на солнце. Светлые резные наличники и ставни на окнах приобрели безупречный, кристально-белый цвет. На стенах дома не было ни трещинки, ни пятнышка, а на оконных стёклах – ни единой пылинки. На подоконниках красовались такие же комнатные растения, только цвели они пышнее и ярче, чем прежде.

Я поднялась на крылечко и постучалась. В доме послышались шаги. Дверь отворилась, и я не поверила своим глазам. Передо мной в белоснежной вышитой рубашке и нарядном, тёплого молочного цвета сарафане стояла Варвара. Живая и невредимая.

– Здравствуй, милая. Ну что же ты? Не бойся, заходи, – гостеприимно улыбнувшись, сказала она. – Чайку попьём, как раз самовар вскипел.

– Варя? Но ты же умерла! Тебя же больше нет! – нерешительно переступая порог, пробормотала я.

– Ну что ты, Юленька! Как это нет, если я стою перед тобою? – тихо и мягко засмеялась она и приоткрыла дверь в соседнюю горницу. – Хорошо нам здесь с детьми, спокойно, радостно. Никто нас не тревожит. Благодать Господняя и только.

– Как? И вы тоже здесь? Акулина, Федя! – воскликнула я и, выпустив из объятий Варю, бросилась к детям, которых, к изумлению, также нашла живыми и здоровыми.

– Здравствуйте, барыня! Глядите, какое платье у меня! – кружась посреди комнаты в лазурно-голубом, словно кусочек неба, сияющем в солнечных лучах дворянском платье, похвасталась девочка.

– А у меня сабля как настоящая! – воскликнул мальчик, и мне стало радостно за детей, заветные мечты которых сбылись.

– Как вы остались в живых? Мы же с Нестором вас похоронили! – обернувшись к Варваре, в недоумении спросила я. – Это же невозможно!

Варя не ответила на мой вопрос:

– Ничего я, кроме этого, в жизни не желала. Вот и осталась при своём. Дети счастливы, а мне для счастья больше ничего и не надобно. Ты садись, угощайся.

– Варя, как я рада, что у вас всё хорошо! – призналась я, усевшись за стол, на котором по соседству с баранками, ватрушками и пирогами золотился большой самовар.

– А у вас-то, я вижу, не всё хорошо, – наполняя мою чашку кипятком, покачала головою Варвара. – Не ладите с барином совсем. А ведь были не разлей вода!

– Да, ты права, – с сожалением вздохнула я. – Неделю назад мне казалось, что мы с Нестором так любим друг друга, что ничто на свете не сможет нас поссорить. Так же думал и он. Но теперь мы стали почти чужими людьми, и всё из-за того, что….

– Знаю, знаю, не трудись, не рассказывай, – мягко остановила меня Варвара. – Лучше выпей чайку и скажи: за что ты так с ним, милая? Вот тебе крест: он ни в чём не виноват! Не знал наперёд ничего, посему и помочь нам не смог. Ведьмины это проделки всё. Ведьма рыжеволосая колдовством его ослепила!

– Я и сама поняла, что напрасно накричала на него, – опустив глаза, призналась я.– Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Я хотела написать маме обо всём, попросить совета, но мне стыдно перед нею! Я так мечтала выйти за Нестора, так добивалась её благословения! Вышло по-моему, мы обвенчались, но я снова несчастна. Нестор закрывается от меня дверями, замками, работой. Он как будто и вовсе не нуждается во мне! А я не могу без него. Что мне делать?

Хозяйка флигеля слушала меня спокойно и внимательно, прихлёбывая чай и понимающе качая головой.

– Прости его за те слова, что он тебе сгоряча наговорил. И сама повинись, – ответила Варвара. – Пусть он тебя тоже простит. Боишься, что он тебя слушать не станет. Запуталась, бедная, совсем. А тут просто всё. Достаточно глазами его посмотреть. Какому мужу понравится, что жена ходит хмурая, плачет, да ещё и в платье траурном?! То-то. Многое переменилось бы, коли бы ты улыбчивее, мягче, ласковее стала, оделась как молодой княгине подобает. Знаю, о чём ты помыслила сейчас: «Он даже не верит в то, что я люблю его, а я должна с какой-то стати услаждать его взор! Он всеми силами изображает равнодушие, а я обязана бороться за его внимание! Нет уж, коли он без меня может, так и я как-нибудь смогу!» Ты от себя такие мысли, барыня, метлою поганой гони. Гордыня нынче вас обеих истязает. Трудно с нею бороться, да только брак на этом и держится…. Семья у вас счастливая и крепкая будет, дети родятся и вырастут славные. Но прощать его тебе придётся, милая. Не раз и не два, а десятки раз ещё прощать. Да и самой не меньше прощения просить. Никуда без этого в семье. Мы ведь все люди, не ангелы. Непросто это будет поначалу, но ты справишься. Ты же любишь его! Мне хорошо отсюда видно, как ты по нему тоскуешь!

– Да, ты права. Я попытаюсь поговорить с ним. Хотя уже пыталась, а он выставил меня за дверь. Он вечно занят, работа для него намного важнее, чем я…. Погоди-ка, Варя. Ты сказала «отсюда»? Что это значит? Пожалуйста, не молчи! Что ты имела в виду? Господи, да ведь это рай! – вдруг осенило меня, и я осознала всю иллюзорность происходящего вокруг. – Ты снишься мне, Варя?!

– Пора тебе, милая, – спокойно и мягко сказала она, а после проводила меня до двери. – Нельзя живым сюда надолго приходить. Ступай к нему. Ступай себе с Богом! И слёзы оботри. Довольно уже выплакала. Поди, море целое! Всё исправить можно, пока оба живы. Вот мы с Варфоломеем годочков через сорок только свидимся. Но что поделать, такова воля Господня. Женщину бы встретить ему хорошую, чтобы об Алёнушке позаботиться смогла. Мать живая девочке нужна, а не могилка сырая. Да и он погубит себя один. Ох, погубит….

Я хотела поблагодарить её перед уходом за мудрые советы, но не успела, потому что проснулась. Холодное предзимнее утро уже смотрело в зашторенное окно. Потрогав противоположную половину постели, я почувствовала прохладу гладкой простыни и непримятой подушки. «Мой муж опять не приходил», – сделала вывод я, окинув взглядом комнату, в которой со вчерашнего дня ничего не изменилось.

Впечатление, произведённое на меня чудесным сном, не давало мне усидеть на месте, и я с охотой принялась за то, что ещё вчера мне делать совершенно не хотелось. Откинув одеяло, я встала с кровати и подошла к зеркалу, завешенному непроницаемой чёрной тканью. «Как я уродлива, Господи!» – вслух воскликнула я, стоило мне только избавиться от плотной завесы и увидеть в стекле своё отражение. Я словно бы постарела за эти семь дней на десять лет. Безобразно опухшие от слёз и тусклые глаза, синяки, оставленные под ними бессонными ночами, заострившиеся от недоедания скулы и бледные, как у покойницы, губы…. С досадой и горечью отвернулась я от зеркала, словно это оно было во всём виновато. По щеке опять покатилась солёная слеза.

«Ну, полно жалеть себя, хватит! – одёрнула себя я. – Нужно привести себя в порядок. Тогда, быть может, Нестору будет уже не так противно находиться рядом со мной, и он вернётся ко мне. Ну а если нет, то что ж, на всё воля Божья. Унизительно стараться ради того, кто не верит в твои чувства и избегает тебя? Нет! Унизительно не следить за собой! Я молодая благородная женщина, я дворянка. Я должна выглядеть опрятной и ухоженной».

Я насухо вытерла щёки и кликнула Татьяну, чтобы та помогла мне с утренним туалетом. Первое, что я решила сделать, – это умыться не тёплой, а холодной водой, чтобы более или менее освежить измождённое недельными страданиями лицо. После этого служанка по привычке принесла мне траурное платье покойной Елизаветы Вяземской.

– Нет, постирай его и убери подальше. Наденем что-нибудь другое. Кремовое бальное платье, например. И волосы заплетём в какую-нибудь модную причёску, – сказала я и достала из ящика шкатулку с украшениями, к которой за неделю ни разу не притронулась.

Нарядившись, я с аппетитом позавтракала, а после позанималась с учителями. «Вы так хороши и свежи сегодня, княгиня!» – сказал профессор Грановский. «Вы восхитительно выглядите, мадам», – не отстал от коллеги мсье Лыков. Даже Алёнушка сделала мне комплимент, когда я заглянула к ней после учебных занятий со сладким петушком на палочке. «Барыня, какая вы красивая!» – взяв леденец, простодушно сказала она. Однако тот, для кого были предназначены мои старания, так и не смог оценить их.

– Его сиятельство? Так ведь уехали-с, – ответил Пантелей на мой утренний вопрос о том, где хозяин. – Час назад в военный госпиталь уехали-с. Кофий только выпили, завтракать не стали-с.

Когда молодой князь вернётся домой, лакей тоже точно не знал.

– Сказывали, что и к обеду не воротятся, – нахмурив брови и призадумавшись, сказал он. – Вечером будут, наверное.

«Нестор уже не хочет обедать дома, – посетила меня печальная мысль. – Поздно я спохватилась. Не удивлюсь, если завтра мой муж съедет к кому-то из друзей. А там и до развода рукой подать». Только воспоминания об удивительной встрече с Варварой приободрили меня и не позволили мне впасть в беспросветное уныние.

Мой супруг возвратился домой в седьмом часу пополудни, как раз тогда, когда я вернулась в спальню и села вышивать. Увидев за окном Нестора, я тотчас отложила пяльцы. Сердце моё встрепенулось, словно забытый одинокий голубь в клетке, которому наконец-таки насыпали полную кормушку пшена.

Я поправила причёску и настолько быстро, насколько это позволял подол пышного платья, спустилась по лестнице вниз. Однако ни в холле, ни в гостиной Нестора уже не было. Нас опять разделяла дверь кабинета.

Начать серьёзный разговор я решилась не сразу. Вернувшись в спальню, я ещё где-то час вышивала, придумывая, что скажу мужу и как буду отвечать на его вопросы. Порой на меня нападала то ли гордыня, то ли трусость, и я начинала сомневаться в том, что этот разговор необходим. «Может, как-нибудь в другой раз, не сегодня? Он наверняка устал после работы. Хотя о чём я? Он может дённо и нощно без устали заниматься ею! А может, и вовсе не нужно выяснять отношения? – орудуя иголкой, сомневалась я. – Всё равно всё закончится моими слезами. Наверняка он скажет, что у него много дел и что ему недосуг тратить своё бесценное время».

Горькие мысли засасывали меня как болотная трясина. Крепко завладев моим разумом, они едва не сбили с тернистого, но самого правильного пути, который подсказала мне покойная Варя.

– Что-то, барыня, у тебя руки дрожат, – заглянув ко мне, заметил Ананий. – Смотри, иглой не уколись!

– Спасибо за заботу, – грустно улыбнулась я и отложила вышивку. – Скажи: а Нестор Виссарионович сейчас у себя в кабинете?

Юный конюх так и прыснул:

– Нестор Виссарионович! Скажите на милость! Ты, барыня, как будто к генералу-губернатору на приём записаться желаешь!

«Легче добиться аудиенции у генерала-губернатора, чем у него!» – с досадой подумала я.

– У себя, конечно, – наконец, получила я ответ.

Часы пробили восемь вечера. Спускаясь по лестнице, я подумала о том, что время уже позднее и лучше перенести непростой разговор на завтра. Однако голос Вари вновь зазвучал в моей голове. «Нет, никаких тебе оправданий и поблажек больше! – сказала я себе почти вслух, подходя к двери в кабинет молодого князя. – Если решила, так действуй. А выставит – так выставит. Самому же потом стыдно станет. Есть же на этом свете Бог!»

Думая подобным образом, я вошла в лабораторию и закрыла за собой дверь. Нестор стоял ко мне спиной. Он сосредоточенно переливал из пробирки в колбу зеленоватую жидкость. Не желая мешать ему, я решила помолчать, пока пробирка не опустеет. Однако он заговорил первым.

– У вас ко мне дело, княгиня? – не обернувшись, а вычислив меня по шелесту платья и, может быть, аромату духов, спросил мой муж.

Он говорил спокойно. Интонация его была прохладной. Явного раздражения я не услышала, что уже не могло не обрадовать.

– Да. Мне необходимо говорить с вами, князь, – еле справляясь с нарастающим волнением, ответила я. – Я знаю, что у вас много дел. Но поверьте, это стоит вашего внимания. Это касается нашей семьи.

– Что ж, мадам, я вас слушаю, – Нестор обернулся и удивился, увидев меня в светлом бальном наряде. – Не знаю, как вы воспримите сей комплимент, не сочтёте ли его слишком дерзким, но это платье вам очень к лицу.

– Merci, – сдержанно поблагодарила его я, едва не растаяв от лёгкой улыбки, пробежавшей по его надменным тонким устам. – Почему вы думали, князь, что мне будет неприятно это услышать?

Этим вопросом я, сама того не желая, толкнула его на откровенность, и между нами завязался длинный откровенный разговор.

– В последнее время вы держите себя так строго, словно приняли монашеский постриг, – скрестил на груди руки мой муж. – Не желаете ни поцелуев, ни объятий. Должно быть, я жутко опостылел вам, и вы ломаете свою юную головку над тем, как освободиться от брачных обязательств.

– Нет. Нестор, клянусь тебе: это не так! Ты и сам знаешь об этом, ты же видишь, как я страдаю! – забыв о гордости, поспешила переубедить его я. – Я была несправедлива к тебе. Напрасно обвинила в том, что ты не совершал! Прости меня, пожалуйста, и вернись ко мне. Я люблю тебя, Нестор! Видит Бог, мне очень плохо без тебя.

Мои слова явно произвели на него впечатление.

– Вернуться? – негромко переспросил он. – А разве я куда-то уходил?

– Нет. Ты никуда не уходил. Но я хочу, чтобы у нас всё было так, как раньше, – уточнила я. – Как до похорон Гавриловых. Скажи: это возможно?

– Юля, я не держу на тебя зла, – ответил он, глядя на меня с таким умилением, словно я была ребёнком, который слопал под покровом ночи целую вазочку конфет.

– Тогда почему ты так отдалился от меня? – набравшись смелости, напрямую спросила я.

– Ты сама пожелала этого. Попросила, чтобы я оставил тебя в покое и не докучал своей любовью. Я постелил себе здесь и завалил себя работой. Нужно же было как-то отвлечься от лютой тоски по тебе! Я должен тоже попросить прощения, мой ангел. Не имею понятия, что случилось со мною, но ясновидец из меня в последнее время никчёмный. А что касается моих слов, то я выпалил их сгоряча. Ты задела моё самолюбие, и я, к своему стыду, не удержался от ответного удара. У меня нет оснований сомневаться в твоих чувствах. Я уверен, что ты любишь меня, а не святого с моим лицом, и это делает меня самым счастливым на Земле! Юля, дай мне руку в знак того, что прощаешь меня!

Чуть не плача от радости, слушала я тёплые и искренние слова его раскаяния. Не сомневаясь, с улыбкой подала ему руку, а после, едва он успел поцеловать её, бросилась к нему в объятья:

– Нестор, я знаю, что случилось с твоим даром! Это всё она – Маргарита! Это она околдовала тебя!

– Откуда тебе это известно? И почему ты так уверена? – полюбопытствовал мой муж.

– Покойная Варя приснилась мне и рассказала об этом. Ей хорошо там, Нестор. Там так же, как на Земле, только лучше! Тот же флигель, только просторнее и светлее, тот же чай, те же ватрушки и пирожки. И всё цветёт, всё благоухает вокруг! И дети тоже с ней, целые и невредимые. Ещё румянее стали.

– Такие сны может видеть только ангел, – понизив голос, произнёс молодой князь и снова взял меня за руку. – Вы больше не в трауре, мадам. Значит, я имею право вас поцеловать?

Я ответила одной безмолвной улыбкой. Долгий поцелуй опалил мои отвыкшие от любовных удовольствий уста.

– Надо же! Прямо не верится, что ты не сердишься, – усмехнулся он.

– Нестор! – влюблённо прошептала я. – Ты смотришь на меня так же, как и прежде! Как смотрел в день венчания!

– Возможно ли смотреть иначе на такую прелестную женщину? Если бы ты знала, как я всё это время тосковал по тебе, как мечтал о тебе, Юля! Я чуть не сжёг в камине твоё чёрное платье, чтобы ты больше не надевала его. Даже мысль о том, что оно мамино, не могла меня остановить!

– Нестор, почему ты ничего не говорил? Я думала, что ты охладел ко мне. Если бы я знала, что ты хочешь вернуть наше счастье!..

– Ни слова больше! – сверкнув очами, перебил меня Нестор.

– Почему? – спросила я, хотя чарующий блеск его глаз, неровное дыхание и чуть порозовевшие щёки уже поведали обо всём, что происходит с ним.

– Это становится невыносимо! – он запер дверь лаборатории на ключ.

– Ты с ума сошёл, Нестор, – смущённо прошептала я, когда он поспешно задул в канделябрах почти все свечи и задвинул шторы. – Это же…. Твой кабинет!

– Именно. Это мой кабинет, – подойдя ко мне вплотную, уже не так громко и отрывисто произнёс Нестор, а после принялся ловко вытягивать из моих волос золотистые шпильки и складывать их на край стола. – Так что извольте повиноваться, мадам.

Как странно выглядели мои блестящие женские вещицы по соседству с препаровальным набором инструментов, распластанной на дощечке лягушкой и дюжиной немытых склянок, на дне которых алело что-то похожее на кровь!

Низкий и мягкий, бархатный голос Нестора расслаблял и завораживал. Его горящие любовным пламенем глаза манили в бесконечные чернильные тернии. Его смелые прикосновения усыпляли застенчивость и ослабляли волю. Один томный поцелуй – и моя участь была решена. Прикрыв глаза от удовольствия, я открыла их уже на застеленном диване. Одна рука моего супруга крепко обнимала меня за талию, а другая быстро расправлялась с тугим и крепким шнурком моего корсета.

В эту ночь стены лаборатории впервые стали свидетелями нашей любви. Два шумных и жарких дыхания растворялись в темноте. Два молодых сердца бешено колотились, ликуя и томясь от опьяняющего счастья.

– Ты родишь мне наследника. Да, скоро ты родишь мне сына и станешь ещё прекраснее!.. – спустившись с райских облаков на землю, мечтательно произнёс мой муж.

– Я люблю тебя, – прошептала я, и слёзы счастья полились из моих глаз.

– Знаю, – лукаво улыбнулся он. – Я люблю тебя ещё сильнее. Доброй ночи, мой ангел!

****

Пробудившись ранним утром на груди у молодого князя Вяземского, я со смущением поняла, что после вчерашних романтических приключений на мне, как, впрочем, и на нём, не осталось ничего, кроме кожи. Узкий диван не позволял мне подвинуться и улечься рядом с мужем. За окном уже пламенела заря.

Я попыталась подняться с постели, но Нестор крепко обнял меня и никуда не пустил.

– Утро уже. Пора вставать, – пробормотала я, когда на меня вопросительно взглянули два чарующих фиолетовых глаза. – Ко мне, наверное, уже пришли учителя.

– Сегодня воскресенье, так что спите, сударыня, – поспешил успокоить меня он. – И ни о чём не тревожьтесь.

Повалявшись и подремав ещё где-то полчаса, мы вновь разговорились.

– Мы провели тут всю ночь. Что о нас подумают слуги? – со смущённой улыбкой сказала я.

– Пусть думают что хотят. Мы законные муж и жена! – улыбнулся он и тихо засмеялся, когда я, привстав, закуталась в одеяло.

– К нам могут войти. Мне надо во что-то одеться.

Нестор дотянулся до стоящей рядом тумбочки и извлёк оттуда чистую, аккуратно сложенную белую рубашку:

– Могу предложить только это, мадам.

– Что ж, это вполне сойдёт. Только не смотри на меня так пристально, – попросила я и отвернулась к стене, чтобы одеться. – Право, мне неловко.

– Юля, но я же почти всю ночь…. Любовался тобою!

– То была ночь. А сейчас уже утро, – торопливо застёгивая пуговицы, строго сказала я, но влюблённая улыбка всё-таки прорезалась на моих губах.

Светлая рубашка Нестора оказалась мне так велика, что вполне смогла заменить ночную сорочку. Потянувшись, я встала с постели и медленно прошлась по комнате, умильно созерцая творческий беспорядок, устроенный моим любимым на столах во время работы, а после раздвинула шторы на окне. Поток дневного света хлынул в сумрачную лабораторию, заставив зажмуриться. Когда я разлепила веки, мне открылась просто сказочная картина. На улице, где ещё вчера была слякоть и грязь, всё словно бы по волшебству стало белым-бело: и мостовая, и балюстрада набережной, и лёд замёрзшей реки.

– Снег! – тихо воскликнула я, а после повысила голос. – Нестор, посмотри: там столько снега намело!

– Рановато ещё. Наверняка растает, – послышался его тихий голос прямо за моей спиной.

Я не успела обернуться, как сильные мужские руки обвились вокруг моей тонкой талии, заключив меня в тёплые объятия.

– Я тоже собирался поговорить с тобою, – почувствовав, что я замерзаю, и укутав меня покрывалом, признался мой супруг. – Но решил сделать это утром, на свежую голову. Вы мне не верите, мадам. Тогда представлю доказательство.

Он раздвинул шторы на втором окне, и моему приятному изумлению не было границ: на широком подоконнике красовался пышный букет кремовых и нежно-розовых пионов.

– Они ждут тебя со вчерашнего дня, – очаровательно улыбнулся мой князь. – Но вчера я совсем о них позабыл.

– Нестор, как ты узнал?.. – с восторгом разглядывая живые бутоны, спросила я.

– О том, что это твои любимые цветы?

– Да, об этом, – пробормотала я и решила умолчать о недавнем романтичном сне.

– Ваши глаза, сударыня. Они о многом могут рассказать, – развернув меня к себе за плечи, таинственно ответил Нестор. – Например, о том, что вы не прочь сегодня провести со мною целый день.

– Нестор, что там день? Я бы вечность не расставалась с тобою! Погоди, а разве сегодня тебе не нужно на службу?

– Во-первых, повторюсь: сегодня воскресенье, сударыня. А во-вторых, за дни нашего с вами разрыва я сделал столько, что теперь могу неделю не появляться в Академии и уделять достаточно времени юной жене.

После завтрака, который подали в лабораторию, охапка пионов перебралась ко мне в спальню. Слуги очень обрадовались нашему с Нестором примирению.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Ананий. – Завершилась благополучно драма семейная! Я же говорил, что вы долго друг без друга не протянете. Так и оказалось: на неделю только гонора хватило!

– Ну, полно тебе, в самом деле! Нашёлся знаток дел сердечных! – пожурил его за резкость суждений мой супруг. – Кликни Татьяну и Варфоломея – мы с хозяйкой умываться и одеваться будем.

– Я уже здесь. Утро доброе, барин. Утро доброе, барыня, – Варфоломей впервые за всё это время тускло улыбнулся.

– Не смотри так пристально на мою жену. Ты смущаешь её, – произнёс Нестор, а после крепко обнялся со своим воспитателем. – А ты неплохо держишься, мой друг. Сколько уже не пьёшь?

– Пятый день сегодня, барин, – ответил Варфоломей. – Варюша приснилась, стыдила меня, ругала. С той поры совестно стало. Да и кто в лакеях пьяниц держит?

– Это верно. Слуги примерно вести себя должны. Ну что ж, давай бриться. Сегодня вечером мы с женой идём в театр.

– В театр? – переспросила я.

– А почему бы и нет? Довольно прятаться от петербургского бомонда. Самое время показаться ему. Да и спектакль, говорят, превосходный – «Ромео и Джульетта».

– Тогда, конечно, пойдём. Я обожаю Шекспира!

Пьеса действительно превзошла все наши ожидания. Игра актёров не оставила меня равнодушной. Я вышла из зрительного зала, поражённая романтической трагедией, и долго ещё переживала из-за несчастной любви двух юных итальянцев, которая стала причиной их безвременной кончины. Этот ноябрьский вечер преподнёс нам и другой сюрприз. Ожидая начала спектакля, мы с Нестором неожиданно встретили двух его друзей: Владимира Свиридова и Алексея Курбатова. Владимир был на постановке со своей дамой сердца Беллой Огинской, а Алексею компанию составляла его старшая сестра Вера.

Мой любимый муж не переставал меня удивлять. Открыв перед сном шкатулку, дабы убрать в неё украшения, я обнаружила сложенный вчетверо листочек бумаги и прочитала выведенные рукою молодого князя нежные строки:

Мой хрупкий, чудно пахнущий цветок,

Не разорвать связавшую нас нить.

Я был бы счастлив, если б только мог

Твою навеки юность сохранить.

Мечте безумной сбыться не дано:

Красу девичью годы заберут.

Всё тленно и на смерть обречено,

Сгорит всё, обратится в пепел, но….

Но ангельские крылья не умрут.

Несколько раз перечитав это трогательное послание в стихах, я бережно вложила его в оставшийся с девичества альбом и стала готовиться ко сну. Поэтические фантазии Нестора всегда находили отклик в моей душе. И пусть красивые любовные речи – это ничто по сравнению с поступками, я верила в огромную силу написанных князем Вяземским слов.

Переодевшись в сорочку, я принялась расчёсывать волосы с приятным предчувствием того, что с минуты на минуту в комнате появится Нестор. И интуиция не обманула меня. Он зашёл в нашу спальню со счастливой улыбкой на лице и с двумя чашками ароматного горячего шоколада в руках.

– Я решил немного побаловать вас, княгиня, – поставив десерт на мою тумбочку, сказал мой супруг. – Мне кажется, что вы слишком мало едите. Это может не пойти вам на пользу.

– Вы напрасно беспокоитесь, князь. Со мною всё хорошо, – возразила я и с искренним удовольствием пригубила сладкий напиток. – Просто в щах сегодня была невкусная капуста. А вино, которое вы налили мне за ужином…. Простите, но оно было отвратительным! Я не смогла сделать ни глотка!

– Странно. Юля, ведь это было то самое вино, которым мы отмечали покупку шубы. И тогда, насколько я помню, ты спокойно выпила целый фужер.

– Может быть, оно испортилось? – предположила я, и мой супруг рассмеялся.

– Я прикажу кухарке не готовить щи. Вино, так уж и быть, допью один. А вы, сударыня, коли стали столь чувствительны, будете пить за ужином компот. Как Алёнка.

На этом мы закончили вечерний разговор и, пожелав друг другу спокойной ночи, легли в постель. Поцеловав меня на сон грядущий, Нестор тотчас закрыл глаза и, кажется, задремал. Я же, напротив, ещё четверть часа смотрела на него. Мне не верилось в его долгожданное возвращение, которое ещё вчера казалось мне почти невозможным.

В этот день я наконец-то уяснила для себя простую, но очень важную истину: даже в браке, заключённом по очень большой и светлой любви, не может быть всё идеально гладко.

«Безусловно, это не последняя наша размолвка. Мы будем ссориться ещё не раз и не два, – с некоторой грустью подумала я, любуясь дремлющим рядом любимым мужем. – Ну и пусть! Это естественно и неизбежно, это жизнь. Даже в природе все без исключения дни не могут быть ясными и солнечными. Бывают тучи, туманы, дожди, а иногда – и грозы, и град, и страшные бури. Но не было ещё на Земле такого стихийного бедствия, которое поглотило бы солнце и не позволило ему больше взойти и засиять в безоблачных небесах. Так не произойдёт и ссоры, которая погубит нашу любовь, если мы научимся внимательно слушать, терпеть и прощать. Что бы ни случилось, мы будем воссоединяться вновь и вновь, как часовая и минутная стрелки на часах. Трудно прощать. Ещё труднее просить прощения. Но в этом, наверное, и заключается великая сила человеческой любви. В том, чтобы простить другому его несовершенство».

Преодолев наш первый с Нестором глубокий разрыв, я почувствовала, что поднялась на ступеньку выше по невидимой лестнице, которая ведёт к обретению столь необходимой в семейной жизни женской мудрости.

«Всё исправить можно, пока оба живы», – мне ещё не раз и не два приходили на ум эти золотые Варины слова. И всякий раз, примирившись с любимым после крупной ссоры, я вспоминала покойную жену Варфоломея Гаврилова и горячо благодарила Бога за то, что он позволил мне встретиться с нею во сне.