Kitabı oku: «Альфа Ориона. Миссия «Меркурий»», sayfa 2
Глава 4
Телескоп
Мишка проснулся, огляделся по сторонам. «Как хорошо дома», – подумал он. Встал, подошел к столу, заглянул под крышку с надписью «Осторожно! Хрупкий груз». Улыбнулся. Наспех умывшись, вернулся в комнату, взял коробку, спустился вниз. Отец сидел в кабинете. Мишка заглянул к нему и спросил:
– Пап, ты занят?
– Нет, заходи.
Мишка распахнул дверь и протиснулся в комнату вместе с коробкой.
– Уже готов? – отец усмехнулся, отодвинул ноутбук и встал. – Пойдем в мастерскую.
По пути они заглянули на кухню. Мама накрывала на стол.
– Сейчас будем завтракать, – предупредила она.
– Дашь нам двадцать минут? – попросил отец. – Нужно кое-что покрасить. Пока будем есть, краска как раз подсохнет.
– Ладно. Только недолго, а то остынет. – Мама скрылась за дверцей холодильника.
Мишка с отцом пошли дальше. В гараже папа остановился:
– Проходи, я сейчас.
Мишка кивнул.
В мастерской было темно. Он локтем ткнул выключатель, поставил коробку на стол, выложил содержимое. Снял крышку с маленькой коробки. В ней среди картонной стружки лежало три линзы: одна размером с ладонь, две другие – как крупные монеты.
– Ну что, приступим? – Отец вошел, держа в руках распечатку со схемой будущего прибора.
– Смотри, – он положил бумагу на стол. – По-хорошему, нам нужно две трубы: большая для объектива, маленькая для окуляра. Их диаметр должен совпадать с диаметром линз.
– Значит, одна линза для объектива, вторая для окуляра? – догадался Мишка.
– Верно.
– А третья зачем?
– В окуляр мы поставим две. Так увеличение будет больше. Но это потом. Сперва нужно разобраться с трубами. Большую я предлагаю сделать из тубуса, – отец кивнул на гору «деталей». – Правда, диаметр большой линзы у нас – восемь сантиметров, а диаметр тубуса – всего шесть. Да и длина у него маловата. В идеале она должна быть примерно равна фокусному расстоянию объектива. У нашей линзы это 90 сантиметров. Так что тубус придется немного нарастить. Но это не страшно. Зато будет проще закрепить диафрагму.
– Что закрепить?
– Диафрагму. Это такое кольцо с отверстием посередине. Оно ставится внутри телескопа и отсекает лишний свет. Так уменьшаются искажения, а резкость, наоборот, увеличивается. Как раз диафрагму я и хотел покрасить. Лучше, чтобы она была черной. Вообще говоря, все внутри телескопа должно быть черным. Тогда попадающий в него свет не будет гулять по трубе.
– Гулять? – Мишка улыбнулся.
– Зря смеешься. Если свет отражается от стенок внутри телескопа, он засвечивает картинку. Пропадают неяркие звезды, изображение становится бледным. – Отец потянулся за картоном: – Давай-ка займемся делом, а то мама ждет. Я вырежу диафрагму, а ты отрежь от ватмана пару полосок. Широких, сантиметров по 30, а лучше по 35.
– От белого или от черного?
– Для начала от белого. Их режь на всю длину. Потом еще одну от черного. Ее можно сделать короткой: сантиметров 30.
– Хорошо. А они зачем?
– Как раз чтобы нарастить тубус до нужных размеров. Сначала приклеим на него несколько полосок картона – увеличим диаметр, а дальше закрепим диафрагму и обернем все это ватманом. Черным, потом в несколько слоев белым. Если не экономить на клее, должно получиться неплохо.
Отец принялся за работу. Картон старым циркульным ножом резался тяжело: на одно кольцо ушло около получаса. Потом он взялся за краску. Мишка все это время возился с ватманами: отмерял, чертил, резал…
Когда астрономы-любители явились на кухню, мама сидела за столом, листала журнал.
– Мы не опоздали? – папа виновато улыбнулся.
– Мы с Машей уже позавтракали, – отозвалась мама, не отрываясь от чтения. Похоже, обиделась. Зато у малышки настроение было отличное: она беззаботно болтала ножками и попискивала в манеже. Папа взял ее на руки:
– Маруся, мама, кажется, сердится. Как нам с ней помириться?
Вместо ответа Маша стукнула его по лбу.
После завтрака Мишка вернулся в мастерскую один. Работу пришлось продолжать самому: у отца появились какие-то неотложные дела. «Пошел мириться, – подумал Мишка. – Хорошо хоть, что делать рассказал».
Он взял оставшийся от диафрагмы картон, достал из ящика нож для бумаги. Не циркульный и не тот канцелярский, которым открывали коробки из интернет-магазинов, а настоящий, скальпельный, для моделирования и дизайнерских работ. На картоне нарисовал несколько узких полосок и стал резать. Получалось медленно: толстый картон поддавался неохотно.
Отец пришел через час. Мишка как раз заканчивал пятую полоску.
– Пока хватит, – Валерий Александрович улыбнулся, – теперь нужно сделать насечки, чтобы картон хорошо сворачивался. Ты размечай, а я буду резать.
Отдавая нож, Мишка выдохнул с облегчением. От напряжения у него заболело плечо, пальцы на левой руке горели (он, как и отец, был левшой, в правой держал только ручку и ложку, и то потому, что на этом настаивала мама).
– С каким шагом размечать? – Мишка сунул первую полоску картона под линейку.
– Сантиметра в полтора.
Вдвоем работа пошла быстрее. Скоро на краю тубуса уже выступало картонное кольцо. Второе подсыхало шестью сантиметрами ниже. До нужного диаметра не хватало каких-нибудь пары миллиметров. Их догнали обычной бумагой из принтера. В торец приклеили заготовленную с утра диафрагму.
Из картонных полосок склеили еще два кольца. Их тоже покрасили черной краской.
– Это наши крепления для линзы, – пояснил отец. Мишка кивнул.
Дальше из черного ватмана свернули цилиндр. Одной стороной приклеили его к тубусу, другой – к одному из колец-креплений. Кольцо, правда, разместили не у самого края, а чуть глубже, утопив на несколько сантиметров.
– Здесь еще линза будет и второе кольцо, – отец старался отвечать на Мишкины вопросы раньше, чем тот успевал их задавать.
Черный цилиндр стали обклеивать ватманом. После второго оборота отец спросил:
– Справишься без меня?
– А ты куда?
– Посмотрю, как там мама. Может, нужно помочь с обедом.
Мишка кивнул.
С трубой он возился долго, правда, получилось в итоге совсем недурно: цилиндр вышел плотный, без видимых перекосов. Только один неугомонный край все время отклеивался. Мишка пробежал взглядом по полкам, среди инструментов заметил рулон бумажного скотча. То что нужно! Он обмотал им трубу и, довольный собой, отправился на поиски отца.
Мишка нашел его в гостиной. Он мирно дремал, устроившись на диване.
– Па-а-ап?!
– А? Что случилось?
– Объектив готов.
Отец широко зевнул и промычал:
– Извини, я, кажется, уснул.
Вместе они вернулись в мастерскую.
– Что ж, – отец внимательно осмотрел трубу. – Думаю, то что нужно. Теперь займемся окуляром. Его предлагаю сделать из втулки от пищевой пленки. – Он взял со стола тонкую белую трубку, покрутил в руках. Потом вернулся к трубе объектива: – Сперва мы наращивали диаметр, теперь будем его уменьшать.
– Уменьшать? – Мишка недоверчиво покосился на бывший тубус.
– Да. Нам нужно, чтобы окуляр сидел в объективе плотно. Так что придется приклеить немного картона и с другой стороны, только не снаружи, а изнутри.
И в свободный край тубуса было вклеено несколько широких картонных колец. Потом отец вставил в получившееся отверстие будущий окуляр.
– Очень хорошо. Только знаешь: сходи-ка ты к маме, попроси у нее кусочек фетра.
– А фетр нам зачем?
– Сделаем прокладку, чтобы окуляр встал плотнее.
Когда Мишка вернулся, отец сидел за столом, вырезал донышко в крышке от пластиковой бутылки.
– Что ты делаешь?
– Наши линзы маленькие, в трубку не встанут. А вот в крышечку садятся отлично, даже со щелч-ком, – отец протянул Мишке другую такую же крышку. В ней уже не было донышка, а внутри поблескивала пузатая линза.
Когда обе крышки были готовы, отец протер вставленные в них линзы мягкой салфеткой и поставил рядом. Потом сказал:
– Очень важный момент: линзы должны стоять ровно, выпуклыми сторонами друг к другу. Расстояние между ними должно быть не больше пары миллиметров. Иначе ничего не получится: лучи света пойдут разными путями, изображение будет смазанным. Подай-ка сюда изоленту, – и он принялся обматывать крышки лентой, то и дело проверяя, помещаются ли они в трубку от пищевой пленки.
Потом собрал окуляр: вставил линзы, обернул трубку фетром. Она отлично «села» в трубу объектива и двигалась внутри нее довольно туго. Отец вставил большую линзу, зафиксировал картонным кольцом, ножом подровнял выпирающие края. Покрутил телескоп в руках.
– Не мешало бы чем-нибудь закрепить… – он порылся на полках, достал большую банку от крема, в которой хранил саморезы, высыпал их на стол. Мишка озадаченно посмотрел на рыжеватую кучку:
– Ты хочешь прикрутить линзу саморезом?
– Не совсем, – отец приложил банку к объективу и, убедившись, что ее диаметр почти идеально совпадает с диаметром трубы, отрезал в ней дно, получившееся кольцо протер тряпкой, надел на объектив.
– Великовато…
– Может, подмотаем? – Мишка указал на рулон бумажного скотча, лежавший среди обрезков картона. Отец кивнул. Повозились еще немного.
– Теперь совсем хорошо, даже крышка имеется.
Мишка заерзал от нетерпения.
– Готово? Можно я посмотрю?
– Попробуй, – папа пожал плечами.
Мишка взял в руки трубу, заглянул в окуляр.
– Там же ничего не видно… – серая тень разочарования промелькнула в его зеленых глазах.
– Конечно не видно, – улыбнулся отец. – Он же не сфокусирован.
– А как его сфокусировать?
– Нужно отрегулировать расстояние между объективом и окуляром. Мы же не зря оставили трубку окуляра подвижной. Но это лучше делать на улице. Сложно сфокусировать телескоп на стене, до которой всего полтора метра.
– А это зачем? – Мишка указал на металлические палки, оставшиеся на столе.
– Из этого мы соберем штатив. А еще нам понадобится искатель, – отец достал из кармана блестящий, слегка потертый цилиндр, красный с коричневыми полосками.
– Ух ты! – Мишка узнал в нем свою детскую подзорную трубу. – Где ты ее нашел? Мы сто лет не играли в пиратов. Я думал, она пропала.
– Я тоже так думал. Оказалось, нет. Лежала в ящике с погремушками. Собственно, она и навела меня на мысль о телескопе.
– Правда? А куда мы ее пристроим?
– К трубе объектива. С ней нам будет легче находить цель для наблюдения. Увеличение у нее небольшое, зато поле зрения шире, чем у нашей трубы.
Мишка потянулся за изолентой.
– Погоди, – отец положил игрушечную подзорную трубу на стол. – Пора обедать.
– Я еще не проголодался, – запротестовал Мишка. Ему хотелось как можно быстрее опробовать новый телескоп.
– Маме не понравится, если мы опять опоздаем. А после обеда ты, кажется, собирался встретиться с Вовкой.
– Но я думал посмотреть на что-нибудь…
– Не торопись. Во-первых, еще светло, мы все равно ничего не увидим, а во-вторых, все должно хорошенько просохнуть. К тому же не забывай про настройку. Искатель нельзя просто примотать к телескопу. Его нужно выставить так, чтобы он смотрел туда же, куда и основная труба. Еще нужно научиться фокусировать изображение.
Мишка вздохнул.
– Не расстраивайся, – отец похлопал его по плечу. – Завтра мы со всем разберемся. А сейчас пойдем на кухню, пока нам опять не влетело.
Глава 5
Товарищеский матч
На футбольную площадку Мишка пришел минут за пятнадцать до назначенного времени. Вовка уже был на месте. И был не один. На деревянной трибуне сидели тройняшки Бобровничьи. Рослый Рафик и плечистый Гарик с ногами забрались на нижнюю скамью. Взъерошенная Матильда расположилась этажом выше. Вовка стоял перед ними и набивал мяч.
– Красуешься? – присвистнул издалека Мишка.
Вовка взял мяч на колено, потом на грудь и точным ударом отправил Мишке под ноги. Тот поднял мяч пяткой и подошел ближе.
– Здоро́во, Миханович. Я тут с парнями. Думаю, ты не против?
– Конечно нет.
Мишка знал, что за лето Вовка успел сойтись с тройняшками. Все четверо бо́льшую часть каникул провели в городе. Пока родители прилежно трудились, ребята гоняли мяч, катались на роликах, прочесывали городские парки на велосипедах. Правда, почему Вовка назвал Малю парнем, Мишка не понял. Хотя саму девочку это, похоже, не смутило. Она приветливо улыбалась, разминая в руках эспандер.
Тройняшки спустились с трибуны. Мальчишки поздоровались за руку, Маля быстрым движением обняла Мишку за плечи, потом отошла и сказала:
– Отлично выглядишь.
– Это точно, – подхватил Рафик. – Твоя бабуля живет в Анапе или в Геленджике?
– Вообще-то, в Меленках, – Мишка пожал плечами.
– Да ладно?! Ты красный, как вождь апачей. Небось все лето зависал где-нибудь на море.
Мишка не сразу понял, что Рафик шутит. Даже начал оправдываться. Но когда все стали давиться смехом, нахмурился и проворчал:
– Пойдем лучше на поле, пока погода не испортилась, – он указал на мрачные серые тучи, выползавшие из-за крыш невысоких домов.
Играли два на два: Мишка и Вовка против Рафика и Гарика. Маля стояла на воротах, защищая их от обеих команд. Через полчаса начало накрапывать. Еще через десять минут ливанул дождь – первый товарищеский матч сезона пришлось прервать. Ребята спрятались на трибуне под навесом.
Гарик достал из рюкзака бутерброды. Видимо, тройняшки гуляли без перерыва на обед. Пока они ели, Вовка рассказывал Мишке, что ему удалось выяснить про новую сборную. Поговаривали, будто Семен Петрович решил сохранить костяк команд с прошлого сезона. А это означало одно: свободных мест в их возрастной группе будет немного – ровно столько, сколько семиклассников уйдет в следующую. Отбор пройдет на будущей неделе с понедельника по четверг. Записываться не нужно, просто прийти в отведенный для их возраста день. Правда, с этим была небольшая проблема: ребят 9–10 лет ждали в понедельник, 11–12 – во вторник. Мишке с Вовкой было по десять, но играть они хотели с одиннадцатилетними.
– Я предлагаю идти во вторник, – заявил Вовка. – Думаю, все наши во вторник пойдут. Вчера говорил с Венькой, он – во вторник.
– Так Венька июльский. Ему одиннадцать. Хотя, пожалуй, ты прав: в понедельник идти бессмысленно.
– Бессмысленно и бесперспективно… – подтвердил Вовка.
– Слушайте, а как у вас? – Мишка повернулся к тройняшкам. Рафик запихнул в рот остаток бутерброда и промычал:
– А у нас нет такой проблемы: нам по одиннадцать.
Мишка разочарованно пнул мяч.
Дождь тем временем прекратился, а перед обоими воротами нарисовались огромные лужи.
– Видно, побегать больше не получится, – фыркнула Маля, спустившись на мокрую траву.
– Может, по домам? – предложил Гарик. – Что-то похолодало.
Мишка с Вовкой проводили ребят на остановку. Шли долго, но разговор не клеился: каждый думал о чем-то своем. Уже на подходе Маля посмотрела на Мишку и ни с того ни с сего спросила:
– А как поживает твоя Венера?
Мишка замедлил шаг, покосился на Вовку. Тот едва заметно покачал головой. Значит, с Бобровничьими он эту тему не обсуждал. Неужели Матильда вспомнила давнишний разговор?
– Ты рассказывал, помнишь? – она улыбнулась. – Говорил, что летал туда на космическом корабле. Я думала об этом все лето.
– Теперь мы летим на Меркурий, – зачем-то признался Мишка и тут же пожалел о сказанном. Маля резко остановилась, уставилась на него своими карими глазами и прошептала:
– Тебе до сих пор снится этот сон?
Мишка замялся. Посмотрел на Вовку, будто искал помощи. Вовка растерянно поджал губы.
Спасение опять пришло неожиданно. Гарик схватил Малю за руку, рванул за собой. Рафик уже бежал впереди с криком:
– Скорее! Там наш автобус!
Мишка и Вовка проводили отъезжающую девятку взглядами, постояли немного и пошли домой. Мишка изучал тротуарную плитку. Вовка крутил в руках потертый футбольный мяч.
– А ты знал, Миханович, что у нас теперь все предметы будут вести разные учителя? – начал он невпопад. – Круто, правда? Прощай, старушка ИрМих. Больше не получится издеваться над Вовкой Петровым.
– Не преувеличивай, – Мишка вступился за бывшую учительницу. – С Ириной Михайловной было весело.
– Кому как. Тебе, может, и весело: ты же ее любимчик.
– Да ну.
– Вот тебе и «да ну». Если бы я уснул на уроке, она точно вызвала бы родителей. Может, даже к завучу повела бы или вообще к директору. А тебе ничего, даже контрольную разрешила переписать.
– Я же говорил: плохо спал ночью. Маму только выписали из роддома, Машка плакала.
– Оставь эти сказки для учителей. Меня такой чушью не проведешь.
Мишка внимательно посмотрел на друга. Перед каникулами он не успел рассказать Вовке, что на самом деле произошло: было не до того. По телефону о таком тоже не поговоришь. Но скрывать правду Мишке не хотелось. Он старался не вспоминать те несколько месяцев, когда он все не решался поделиться с Вовкой продолжением истории о своем «раздвоении личности». Мишка знал: Вовка, хотя и не подавал виду, обиделся сильно. Подумать только: ему не доверяет лучший друг.
– Ладно, – Мишка вздохнул. – На «Альфа Ориона» произошла разгерметизация. Меня разбудили по тревоге.
– И ты уснул среди бела дня? – Вовка глянул на него недоверчиво.
– Это было еще пару раз.
– Пару раз?
– Три, если быть точным… Два в июне, еще один – перед отъездом из Меленок. Понимаешь, на орбите Венеры есть пылевое кольцо. Пока «Альфа Ориона» держался вблизи планеты, все было хорошо. А когда миссия закончилась и мы собрались на Меркурий, нам пришлось прорываться через это кольцо. Вообще говоря, оно не слишком плотное. Но все же несколько микрометеоритов мы поймали.
– Понятно. И что ты рассказывал тете Лене? Про выписку из роддома, думаю, не прокатило бы.
– Ничего. Ты же знаешь: я постоянно сидел дома один. Точнее, с Машкой. Но она – свой человек: брата не выдаст, – Мишка улыбнулся. Вовка хлопнул его по плечу:
– Ладно, пойдем.
Друзья неспешно шагали по тротуару, перепрыгивая промасленные лужи.
– А ты не хочешь рассказать обо всем родителям? Все-таки отрубаться днем – это ненормально.
– Исключено, – Мишка не задумался ни на секунду. – Ты, наверное, забыл, как в день запуска «Альфа Ориона» мама чуть с ума не сошла из-за того, что не могла меня разбудить? А потом они вместе с папой несколько часов водили меня по врачам. Я не забыл. И повторения, уж поверь мне, совсем не хочется.
– Может, рассказать Мальке? Она в этом разбирается: у них мама – сомнолог.
– Я помню. Только не понимаю зачем. Тройняшки и так считают меня ненормальным. С моей Квадрантидой-то. А тут и вовсе решат, что я спятил.
– Да ладно тебе. Они и сами не слишком-то нормальные.
– Что правда, то правда.
– А ребята они надежные. К тому же учатся в другой школе. Вряд ли разболтают кому-то из наших.
Мишка молчал. Ему Бобровничьи тоже нравились, пусть и знал он их куда меньше, чем Вовка. Только посвящать посторонних в столь сомнительные детали своей жизни ему не хотелось. Хотя с другой стороны, что такого? Ну снится ему этот сон…
И все-таки обсуждать с ними происходящее Мишка настроен не был. Он сменил тему.
– Как, кстати, у дяди Жоры дела? Его уже записали в космонавты?
– Пока нет. Но он уверен: скоро ему позвонят. Не поверишь, готовится к экзаменам.
– Да ну?
– Штудирует математику, физику. Даже русский язык. Мама читает ему диктанты. А заодно и мне, – Вовка тяжело вздохнул, на его румяном лице отразилась гримаса мученика. – Знаешь, какую книжку он недавно принес? Ни за что не поверишь!
– И какую же?
– Ту, что ты читал, когда строил свой космодром.
– «Космические порты мира»?
– Угу.
– Забавно.
– Он говорит, на экзаменах будут спрашивать историю космонавтики.
– А есть и такой предмет?
– У него сейчас столько книг про космос и всякие там ракеты! Ты обязательно должен на это посмотреть. А еще он готовится сдавать нормативы. Раздобыл какой-то список и всем рассказывает, что ему непременно нужно прокачаться с запасом. По каждому упражнению хочет показать минимум в полтора раза выше нормы.
– И что там за упражнения?
– В списке-то? Разные: бег, плавание, подтягивания, уголки… Подтягивается он, например, раз двадцать, а нужно то ли двенадцать, то ли четырнадцать, не помню…
– Лучше бы он вестибулярку4 тренировал.
– Ее тоже тренируем, – Вовка расплылся в довольной улыбке. – Каждую неделю ходим на карусели.
Остаток пути ребята обсуждали, как будет происходить очный отбор в космонавты. У Вовкиного забора разошлись. По пути домой Мишка заглянул к Веронике, но ее, увы, не застал. Родители сказали, что она убежала к подружке. К какой, Мишка спрашивать не стал. И так понятно: к Галке Ивашкиной. Они и раньше постоянно ходили вместе. А сейчас и вовсе не разлей вода: две смены в летнем лагере провели. Ничего не поделаешь, придется зайти завтра.
Глава 6
Неастрономические наблюдения
Домой Мишка пришел не поздно. После ужина посидел немного с родителями и поднялся к себе.
Самодельный телескоп ждал его на столе. Мишка взял трубу, вышел на балкон. После дождя было прохладно, хотя тучи успели разойтись. Он навел телескоп на соседний дом, заглянул в окуляр. Перед глазом дрожало бледное, сильно размазанное пятно. «Что там отец говорил про фокусировку? Нужно подвигать окуляр? Сейчас попробуем…»
Через минуту пятно приняло форму трясущегося окна. Мишка пристроил трубу на парапет. Окно остановилось, но почему-то оно оказалось вверх ногами. Мишка покрутил телескоп – не помогло. Странно… Ну да ладно.
Зато теперь все отлично видно: кресло, стол, сидящий за ним человек. Худой мужчина в очках. Это, наверное, и есть Буйнов-старший. Смотрит в ноутбук. Работает, что ли?
Мишкино внимание привлек узкий высокий шкаф, стоявший недалеко от стола. Там на полках за стеклянными дверцами расположились не книги, а модели ракет. Десятки моделей: большие и маленькие, толстые и тонкие, одноступенчатые и многоступенчатые. Они были выстроены рядами, по несколько штук в каждом. Такими рядами в книгах обычно иллюстрируют разные семейства ракет. Но откуда у Буйновых такая коллекция? Оскар никогда не говорил, что его отец интересуется космонавтикой…
Стоило Мишке вспомнить про Оскара, как тот появился в комнате. Мишка не понял, он только пришел или все это время находился там, оставаясь вне поля зрения телескопа. Буйновы о чем-то поспорили. Оскар махал руками, отец смотрел на него поверх компьютера, потом встал, повис над столом… Жалко, телескоп не передает звуки.
– Для неастрономических наблюдений лучше подойдет обычный бинокль.
Папин голос заставил Мишку вздрогнуть. Он тут же выпрямился. Объектив съехал в сторону заходящего солнца.
– На солнце его тоже наводить не стоит. У астрономов есть хорошая шутка на эту тему: на солнце в телескоп можно посмотреть всего два раза: один раз правым глазом и один – левым.
– Это почему? – промычал Мишка. Его щеки, и без того красные от загара, сейчас были совершенно пунцовыми. Подумать только: в первый же день с телескопом отец застал его, подсматривающим за соседями.
– Помнишь, мы с дедушкой ходили в поход? Тебе тогда было лет семь. – Мишка кивнул. – Мы еще спички забыли, – напомнил отец.
– Да, и разжигали костер дедушкиными очками.
– А помнишь, я говорил, что линза в очках, если ее навести на солнце, собирает свет в пучок? – Мишка снова кивнул, хотя припоминал этот рассказ с большим трудом. – Телескоп, как ты понимаешь, – та же линза. Им тоже можно поджечь бумагу и даже дерево. А теперь подумай, что произойдет, если такой пучок света попадет тебе в глаз.
Мишка передернул плечами. Ему захотелось поговорить о чем-нибудь менее угрожающем:
– Пап, а мы точно не ошиблись, когда собирали его?
– Если уж в нем что-то видно, а судя по тому, с каким интересом ты рассматривал соседские окна, все-таки видно…
– Просто картинка у нас получилась перевернутой. Посмотри сам.
Смотреть в телескоп отец не стал, лишь улыбнулся.
– Так и должно быть. Все дело в линзах, которые мы используем. Собирая свет, они преломляют его, делают из параллельных лучей скрещивающиеся. Если лучи скрещиваются один раз, картинка выходит перевернутой. Можно, конечно, добавить оборачивающие линзы, но тогда качество изображения будет хуже, а для астрономических наблюдений качество важнее, ведь в космосе верха и низа нет. Это тебе не соседский дом. – Мишка краснел все сильнее и уже начинал злиться не на себя самого, а на отца. Зачем он снова и снова возвращается к этому злосчастному окну? А папа тем временем набросал на полях газеты, которую принес с собой, небольшую оптическую схему и рассеянно добавил: – Если будет тяжело совместить то, что ты видишь, с картой звездного неба, просто перевернешь карту.
В комнату заглянула мама. Она посмотрела на начинающих астрономов и сказала, обращаясь к отцу:
– Ты, кажется, шел выключить свет? – потом повернулась к Мишке и добавила: – А ты почему не в постели?
– Мам, завтра же выходной.
– А послезавтра в школу. Пора привыкать ложиться вовремя. Так что вперед. Через пять минут проверю, – она скрылась за дверью. Мишка с отцом зашли в комнату.
– Завтра попробуем посмотреть на Луну. Она как раз растет и видна вечером. Если, конечно, прогноз не врет, а то сегодня тоже вот обещали переменную облачность и без дождей… Ладно, давай ложиться. Мама права.
– Спокойной ночи, – Мишка широко зевнул. Отец улыбнулся и вышел.
