Kitabı oku: «Песнь уходящего лета», sayfa 5
Глава 11.
Каким-то чудесным образом мы перемещаемся с улицы на закрытый двор, а потом и в дом. Я не замечаю, переставляю ли ноги сама или Павел Александрович просто переносит меня с места на место. Всё, что я успеваю замечать, – его настойчивые, но нежные поцелуи, его руки, оглаживающие мою спину, руки, волосы.
Под натиском его губ я забываю делать вдохи. Я тону в эмоциях и захлёбываюсь в чувствах. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно.
Когда мужчина падает в кресло, я оказываюсь сидящей сверху. Его руки сжимают мою талию, продавливают в пояснице, заставляя прижиматься сильней. Всё, что происходит сейчас между нами, кажется мне таким правильным, сказочно-прекрасным!..
– Маша-Маша-Машенька, – тихий шёпот скользит поцелуями по моей шее, ласкает ключицы, обводит гипотенузы треугольничков купальника, – Машенька… Милая… Хорошая…
Вызывает дрожь. Мурашки разбегаются по коже откуда-то изнутри. Из трепещущего роя внизу моего живота, из заходящегося в бешеном ритме сердца, из моей груди хриплыми стонами.
Грубая кожа ладоней мажет по бёдрам, устремляясь вверх, пальцы задевают резинку плавок и ныряют под них.
– Вся в песке, – улыбается Павел Александрович в мои губы.
– Я в душ, – пячусь задом с его колен. – Это быстро. Одна нога здесь, другая там. Или наоборот.
Он, посмеиваясь, удерживает мои пальцы, пока они не выскальзывают и рука, повисшая в воздухе, не падает.
– Я быстро, – повторяю ему. – Жди меня здесь, ладно?
– Хорошо, – кивает он.
Скрываясь за дверью ванной комнаты, я слышу тихую мелодию звонка, но не предаю этому значения.
На сверхзвуковой скорости ополаскиваюсь от песка, наношу немного геля для душа на мочалку и быстро разношу по телу ароматную пенку, наспех вытираюсь, на мгновение зависаю перед первым действительно взрослым и очень сложным выбором – надеть бельё и халат или отправиться прямо в полотенце.
В итоге, стянув кончики в узел покрепче, смело выхожу в тёмный коридор и ныряю в большую комнату, где в кресле по плану меня должен дожидаться мужчина. Вот только его в кресле нет.
Я тихо иду по дому, пока не нахожу его в кухне. Павел Александрович стоит рядом с початой бутылкой чего-то горячительного, его руки до побеления сжимают край стола, а взгляд устремлён в сумерки за окном. И когда так сильно успело потемнеть?
Я подкрадываюсь сзади и прижимаюсь щекой к его левой лопатке, прислушиваясь к учащённому биению сердца.
– Я вернулась, – неуверенно говорю ему. – А ты не дождался.
– Маш, оденься.
Его ледяной тон вонзает в меня тысячи иголок, и я съёживаюсь, но не отступаю. Ни за что в жизни не сдвинусь с этого места, пока не получу объяснений.
– Нет.
– Да, – отрезает он разворачиваясь.
Его лицо хмурое, брови сведены вместе, губы сжаты в тонкую нить.
– Что-то случилось? – испуганно спрашиваю у него, но он мотает головой.
– Нет, – и как-то обречённо продолжает: – Да. Ты больше не можешь оставаться жить в моём доме.
– Это как-то связано с… тем, что произошло? – догадываюсь я.
– Это связано с тем, что чуть было не произошло. Это ошибка, Маш. Мы не можем…
– Ошибка? – мой голос кажется мне визгливым и громким. – То, что вы целовали меня, ошибка? Или то, что вы хотели меня целовать? Или то, что вы были совсем не прочь продолжить..?
– Да, Маш, да, ты это хочешь услышать? Всё это… неправильно. О-шиб-ка! Понимаешь?
– Я люблю вас, Павел Александрович… – говорю тихо, чувствуя, как горячие дорожки слёз сбегают по щекам и встречаются на подбородке.
– Маш, не говори глупостей! – он закатывает глаза. – Какая любовь?! Ты меня абсолютно не знаешь, как и я тебя. То, что мужчина увлёкся молоденькой жиличкой, это нормальное явление. Но кроме физического влечения есть ещё очень много разных аспектов, в том числе, моральные принципы. И мои принципы не позволяют мне завести подобного рода интрижку!
– Где же были ваши принципы, когда вы едва ли не пытались меня сожрать?
– Оступился. Говорю же, просто ошибка, которая больше не повторится. Понимаешь, Маш? Просто нельзя больше допускать подобное, поэтому ты должна одеться, и я отвезу тебя в приличный гостевой дом.
– А что мне делать? Что мне делать с моими чувствами?! – кричу несдержанно, размазывая по лицу потоки слёз.
– Да нет никаких чувств, Маш. Ты всё придумала. Вообразила себе роман, которого нет и быть не может. – его голос звучит приглушённо, обессиленно. – Маш, тебе восемнадцать лет, мне – сорок три. Я гожусь тебе в отцы. У меня есть дочь, Маш, на десять лет тебя младше. И стоит мне лишь на мгновение представить, что такой же старик будет однажды её целовать, желать большего, отчаянно желать, Маш, как мне хочется хорошенько наподдать самому себе.
– Но вы же совсем не старый, – вяло возражаю я. – И потом, мне всё равно, сколько вам лет. Разве можно приказать чувствам?
– Да услышь ты меня, Машенька! Ты всё придумала! Какие чувства тут могут быть? – Он показывает рукой на себя. – Не выдумывай. И не принимай на свой счёт. Ты – очень милая, умная девочка. Такая, что устоять практически невозможно. Но быть взрослым – это, в первую очередь, умение принимать решения и нести ответственность.
– А разве мнение других учитывать необязательно?
– Ты уедешь, и всё пройдёт. Забудешь, как только смоется запах моря с твоих волос. Поэтому мне очень важно поступить правильно и не наломать дров.
– А если не пройдёт?
– Пройдёт, Машенька. Это не любовь. Это просто ерунда от скуки.
Я смотрю в его глаза, но вижу в них лишь отстранённую холодность и безразличие и понимаю, что это конец.
Конец всем моим наивным мечтам. Конец моей первой любви, которой даже не оставили шанса случиться.
Молча разворачиваюсь на босых пятках и иду в сторону комнатушки, в которой не проведу больше ни одной ночи.
Почему-то мне вспоминаются легенды о Чаше любви. И я решаюсь на отчаянную глупость.
Надеваю удобную одежду и обувь и открываю окно.
Ничего больше я так отчаянно не хочу, как встретить свою настоящую любовь.
Потому что та, что у меня уже есть, неправильная и невозможная.
Осторожно выбираюсь на улицу прямо в распахнутое окно, а потом бегу.
Мне всё равно, кто и что подумает. Я просто не хочу больше чувствовать всё это.
Ветер доносит до меня солёные брызги. Стоять здесь, на скалистом возвышении, мне боязно. Кажется, того и гляди, ноги соскользнут с сырой каменной поверхности, и я полечу вниз.
Сомнительно, что ржавый металлический трос – единственная преграда между мной и бурлящими от шторма водами Чёрного моря – удержит меня от падения. Если этому суждено будет случиться, волны поглотят меня в считанные секунды. Была и нет. Никто даже не заметит.
Какая же я глупая! Правильно он считает меня ребёнком! Понадеялась на что-то большее тогда, когда мужской интерес схлестнулся с нерастраченными отцовскими чувствами. Иначе почему он постоянно сравнивает меня со своей дочерью?
Смахиваю слёзы обиды, кусаю до боли губы, отчаянно желая хоть на мгновение унять эту сердечную боль, успокоить душевные терзания, перестать проигрывать в памяти самые позорные минуты своей юной жизни.
Минуты, когда я вдруг решила, что взрослый мужчина, ровесник моего отца, мужчина, который был рядом все эти десять дней и невольно заражал меня этой неизлечимой болезнью под названием первая любовь, мужчина, который смотрел на меня своим пронзительным взглядом так часто, что моё сердце подлетало к самому горлу, мог воспылать ко мне взаимной симпатией.
Ну, конечно, не мог! Куда смотрели мои глаза? Я для него всего лишь девчонка. Ре-бё-нок! И как же мне теперь преодолеть свой стыд и вернуться в тот дом? Как снова взглянуть в его глаза? У меня не осталось больше времени, мне нужно запаковать свои вещи в чемодан и сесть на автобус. Уехать подальше отсюда. Встретиться с Лизкой. Забыть.
Хочется, не хочется, а придётся вернуться. Деньги, документы, телефон… Всё осталось в его доме.
Так я пытаюсь убедить себя, что ничего страшного и непоправимого не произошло. Возможно, я смогу вернуться сейчас в тот дом, проскользнуть незамеченной в выделенную мне комнату, собрать вещи, уехать по возможности или найти другое жильё и прорыдать всю ночь в подушку.
Или, напротив, я могу невозмутимо улыбнуться и сказать ему, что ошиблась. Что мне очень жаль, что я столь опрометчиво призналась ему в пылкой юношеской влюблённости, а потом ещё и пыталась его переспорить, что-то доказать.
Только вот в чём загвоздка – врать я не умею. А жаль мне лишь по одному поводу: Павел не ответил мне взаимностью.
Можно ли по-настоящему влюбиться за десять дней, когда тебе восемнадцать? Легко!
Но сомневаюсь, что многие наивные девушки моих лет выбирают самую неподходящую кандидатуру для лёгкого курортного романа.
И больше чем уверена, что не многие наивные девушки моих лет сбегают после провального признания поздним вечером к скалам. Туда, где бушует штормящее море.
И уж вовсе не многие размышляют о том, как стыдно им вернуться в дом, где неминуемо придётся столкнуться с объектом своей невзаимной первой любви.
Свет фар разрезает холодную взвесь. От этих брызг я уже насквозь промокла, но не могу найти в себе сил сдвинуться с места и просто вернуться назад.
Даже и не замечаю, что зуб на зуб не попадает, – настолько я замёрзла.
– Маш, – слышу за спиной его голос, – Машенька. Я сейчас подойду, ладно?
– Мне всё равно, – глухо отзываюсь в ответ.
– Ну что ты, Машенька? Мы оба знаем, что это не так.
– Павел, зачем… ты приехал?
– За тобой.
Мужчина подходит сзади и обхватывает мои плечи, притягивая мою спину к своей груди. С шумным вздохом целует макушку.
– За тобой приехал, Маш. Ты же знаешь, – его ладони растирают мои озябшие руки, пока мужчина подбирает слова. – Ты всё правильно подметила. Всё так. Хотел тебя целовать. Большего хотел. И из-за этого бесился.
– Зачем ты мне врёшь? – всхлипываю я жалобно.
– Машенька, я не обманываю. Хотел обмануть, но… Когда ты уедешь, я же всю жизнь буду жалеть, что не сказал правды.
– Какой… правды? – нерешительно переспрашиваю.
– Что сразу влюбился в тебя, – выпаливает он, разворачивая меня в своих руках.
Заглядывает мне в глаза, и я вижу, что он говорит правду.
– Ты понимаешь, почему я должен был попытаться остановить тебя? Понимаешь, Маш?
– Да, – на автомате выдаю ответ, и он усмехается.
– Ничего ты не понимаешь, солнце. Ты же девочка совсем, а я старше на целую жизнь и даже больше. Тебе кажется, что ты влюблена, но скоро ты уедешь, и очарование этого места рассеется. А вместе с ним и твои чувства ко мне. Курортный роман редко, когда имеет продолжение. В нашем случае – полный и абсолютный бесперспективняк.
Каждое его слово причиняет мне боль. Они звучат неправильно. Разве нет в этой вселенной хотя бы крохотного шанса, чтобы мы могли оставаться вместе?
– Подумай сама, Маш. Вряд ли твои родители обрадуются, если ты приведёшь на семейный ужин для знакомства с ними кого-то вроде меня. Будешь ли ты сама готова к потокам ненависти и обвинений?
Да, папу удар хватит. Но разве мои родители не достаточно сильно любят меня, чтобы попытаться принять мой выбор?
– А моя дочь, Маш? Ты представляешь, что она почувствует, если я вдруг привезу её в дом, где будешь ты, моя любовь? Как я должен объяснить ей, что папа может любить другую девочку, и она не его дочь?
Разве родители не имеют права на счастье? Разве я возненавидела бы отца, если бы он не жил с моей мамой и однажды начал встречаться с кем-то другим? Пусть даже очень молодым?
– Не говоря уже о том, что осенью ты откроешь для себя весёлую студенческую жизнь. Тебе захочется ходить по клубам, встречаться с друзьями… А я… Маш, мне другое нужно, понимаешь? Я уже давным-давно всё это прошёл. Мне женщина нужна рядом. Уют. Тепло. И мне невыносима мысль, что однажды ты пожалеешь о том, что выбрала меня.
Разве можно пожалеть о том, что выбрал любовь? Разве можно сравнивать клубную жизнь с тихим семейным счастьем?
– Я не хочу портить тебе жизнь, Маш. Не хочу ставить перед выбором. Да и нет его, выбора. Нет абсолютно никакого смысла в заведомо провальных отношениях.
Я и понимаю, и не понимаю его. Вероятно, он назовёт это ребячеством, юношеским максимализмом или просто ерундой, но я искренне верю, что настоящая любовь стоит любых рисков. И я готова рискнуть и доказать ему это.
– Хорошо, – тихо говорю мужчине. – Пусть мы не можем быть вместе в нашей настоящей жизни, но сейчас, пока мы здесь, мы можем закрутить легкомысленный курортный роман?
– Маш…
– Пожалуйста, – молю в отчаянии. – Пожалуйста, Павел, не отказывай мне. Я обещаю, что когда я уеду, всё закончится. Но пока я здесь… Я хочу быть только с тобой, чего бы это не значило. Во всех смыслах. Пожалуйста.
Привстаю на цыпочках и нахожу его губы, целуя, греясь от его дыхания, пока он не вздыхает. Тяжело и поражённо.
– Это очень плохая идея, ты же понимаешь, Маш?
– Именно поэтому она и пришла мне в голову, – хихикаю я, прижимаясь к нему изо всех сил.
– И как я сразу не догадался?! – сварливо поддевает он.
Отрывает меня от земли и несёт в сторону машины. Держит меня так крепко, словно опасается, что стоит ему разжать руки, как наше время моментально истечёт.
Глава 12.
Бесконечно целуясь и посмеиваясь, мы кочуем из сада в дом, из коридора – в кухню, из кухни – в коридор. Павел Александрович крепко сжимает мою руку и тянет в сторону лестницы. И я не оказываю сопротивления.
Мы поднимаемся на второй этаж, и он распахивает одну из дверей. В полной темноте моему взору предстаёт огромное окно на покатой крыше. Прямо над кроватью. А в нём – проглядывающее между сгустков набежавших туч звёздное небо.
Я не смею пошевелиться. Вид завораживает. А жар от тела за моей спиной успокаивает и будоражит одновременно.
– Разреши мне тебя поцеловать, – просит хриплым шёпотом, и я поворачиваюсь к нему лицом.
Мужские руки тянут меня ближе, губы касаются губ. Я чувствую лёгкость на душе и напряжённую тяжесть в животе. Словно там скопился целый рой бабочек, которые отчаянно ищут выхода.
Я запускаю пальцы в густые тёмные волосы, глажу жёсткую щетину на лице, пока наши губы пляшут в безумном ритме страстного танца, а его руки очерчивают ладонями мою ладную фигурку, обводя особенно тщательно все округлости и выпуклости.
Павел с осторожностью укладывает меня на спину и нависает сверху. Моё сердце подлетает к самому горлу, когда мужчина углубляет поцелуй. От этого напористого движения я начинаю беспокойно ёрзать под ним, и он постепенно замедляется, а потом и вовсе останавливается, обрушиваясь на кровать рядом.
Павел Александрович переплетает наши пальцы, поднося мою руку к губам. Покрывает поцелуями запястье, и я тихо вздыхаю.
– Ты… не хочешь двигаться дальше? – тихо спрашиваю.
– Не говори глупости, Маш. Отчаянно хочу, до боли, до остановки сердца…
– И почему же тогда останавливаешься? – с долей обиды спрашиваю у него.
– Потому что, помимо своих желаний, я должен думать о тебе, и это в первую очередь.
– Но я ведь тоже хочу!.. – возражаю ему.
Мужчина протяжно вздыхает, теснее прижимает меня к себе и улыбается одними губами. Его взгляд темнее ночи остаётся чересчур серьёзным.
– Я не могу, просто не могу… Маш, зная, что никакого продолжения не будет, я просто не могу, понимаешь? Я не хочу, чтобы однажды ты подумала, каким я был козлом, что воспользовался тобой…
– Я не подумаю. Никогда не посмела бы..!
– Когда загар сойдёт с твоей кожи, ты даже вспоминать обо мне не станешь, – мужчина щёлкает меня по носу. – Твой первый раз должен быть с кем-то действительно особенным. В ком ты будешь уверена на все сто. Кто ни за что не откажется от тебя, кто не будет убеждён, что у вас нет будущего. Не я, Машенька. Это просто не я. Я и права не имею быть здесь, наслаждаться твоим обществом, воровать твои поцелуи. Да только видеть тебя в компании другого мужчины я просто не могу!
– Это прямо двойные стандарты! – вырывается у меня.
– Мужчины эгоистичны по своей натуре, девочка. Вопрос лишь в том, насколько крепкой выдержкой обладает конкретный мужчина. Ты должна понимать, что любой другой на моём месте не преминул бы воспользоваться этой возможностью, воспользоваться тобой, Маш. Но я, зная, что это не навсегда и мне нечего тебе больше предложить, права такого не имею.
Я смотрю на звёзды, которые дрожат в тёмном южном небе из-за моих непролитых слёз. Вдруг одна, срываясь с места, падает, и я вздрагиваю.
– Загадай желание, – шепчет мужчина. – Оно обязательно сбудется.
И я загадываю. То, чего хочу больше всего на свете. То, чего не могу получить без помощи потусторонних сил.
Устраиваюсь удобнее рядом с мужчиной, и он накрывает нас обоих одеялом, утыкаясь колючим подбородком в мою макушку.
– Спокойной ночи, любовь моя, – шепчет еле слышно, и я мгновенно проваливаюсь в сон.
Стрессы сего дня окончательно одолевают меня, и мне просто требуется небольшая передышка, чтобы с новыми силами попытаться найти компромисс между его совестью и своими чувствами.
Под утро меня будит кошмар. Снится какая-то галиматья, которую я даже не запоминаю, но я вскакиваю на постели и озираюсь по сторонам.
Я проснулась одна. Не знаю, куда и когда делся Павел, но я испуганно сбегаю по лестнице вниз и, обнаружив мужчину на кухне у плиты, тут же бросаюсь к нему и обнимаю со спины.
Боюсь, что кошмар воплотится в жизни, что мне снова придётся мириться с его угрызениями совести или что там его мучает, но он хрипло смеётся, поворачивается ко мне, целуя макушку.
Синие глаза смотрят лукаво. Мужчина медленно склоняется к моему лицу и захватывает мои губы в сладкий, искушающий плен, и я, мгновенно расслабляясь, целую его в ответ, запуская пальцы в волосы.
Грубые ладони смыкаются на талии, отрывают от пола, усаживают на стол. Мужчина устраивается между моих разведённых коленей, а рука на пояснице заставляет выгнуться ему навстречу.
Я счастлива! Я влюблена! Всё, чего я хочу, чтобы никогда не заканчивалось это идеальное утро!
Отбросив все сомнения, я скольжу руками по мужской груди, по рельефному, твёрдому животу, по дорожке жёсткой поросли волос, сбегающей вниз.
Посмеиваясь мужчина перехватывает мои руки, заводя их мне за спину и фиксируя твёрдой хваткой, но не обрывает поцелуя. Кажется, что он пытается испить меня до самого дна, осушить. И мне жаль, что всё равно это заканчивается.
– Давай к столу, Машенька. У нас большие планы на сегодня, и если мы планируем всё успеть, то…
– Какие планы? – кряхчу я, когда он снимает меня со стола и усаживает на стул рядом. – Я хочу провести с тобой весь день… Желательно, дома.
– Ну уж нет! Долой хандру! Что я тебе покажу, Маш! Закачаешься!
– И что же это?
– Увидишь! Нам надо только заехать на рынок…
– Мы будем купаться? Или только гулять? – нетерпеливо подпрыгиваю я на месте. – Ну что это? Что? Мне нужно знать, что надевать..!
– Купальник обязательно, – подмигивает Павел. – Мы же на море, и купание входит в непременное условие любого досуга!
После скорого завтрака, я быстро принимаю душ, под горящим взглядом темнеющих глаз шмыгаю в одном полотенце в свою комнатушку и даже не удосуживаюсь прикрыть дверь за своей спиной, когда отбрасываю этот кусок нравственности в сторону, начиная подыскивать наряд.
С порога комнаты доносится протяжный вздох, и я медленно поворачиваюсь на этот звук. Не сводя с меня пылающих безумством глаз, в дверях стоит Павел. Его взгляд жадно блуждает по моему телу, а я и не думаю прикрываться. Фигурка у меня ладная, вполне подтянутая, ничего лишнего нигде не свисает, и, вообще, всё как надо. А раз так, то чтобы и не показаться во всей красе любимому мужчине, правильно?
Он не отводит взгляда, делая частые и резкие вдохи и выдохи. Я вижу, как поднимается и опадает его грудная клетка, как он тяжело сглатывает и… быстро отворачивается.
– Маш, я не железный.
– Я помню, серый волк, – смеюсь я. – Всё жду и жду, когда ты меня покусаешь.
– Дразнись, дразнись, девочка, – с усмешкой говорит мне. – Дождёшься, что у меня инфаркт от тебя случится…
Я фыркаю:
– Да ну! Ты совсем не старый!
– Старый, Маш. Для тебя – даже слишком старый.
– Но выглядишь ты вполне даже бодрячком, – парирую я. – Моложе своих лет минимум на десять лет.
– И даже тогда я был бы слишком стар для тебя, Машенька.
– Ну кто сказал, что так уж важно встречаться со своими ровесниками?
– Маш, через семь лет ты только окончишь аспирантуру и захочешь родить ребёнка, а мне будет уже пятьдесят.
– В пятьдесят мужчины ещё в самом соку, – торопливо заверяю его.
Мои ладони потеют, а сердце гулко стучит за рёбрами. Я поверить не могу, что он сказал это! Его слова звучат как самое правдивое доказательство того, что он рассматривает вероятность будущего, в котором мы можем быть вместе.
Кажется, он и сам понимает, что дал мне надежду, потому что тут же торопится её отнять:
– Хорошо, что тебе не придётся проверять это на практике, Маш, – тихо говорит мне. – Наш курортный роман закончится куда быстрее.
Тоска наполняет моё сердце, и я разом теряю всё прекрасное настроение. Натягиваю купальник, а поверх него – сарафан, подхожу к Павлу.
– Я готова. Давай, старый мужчина, не подкачай. Я надеюсь на самый безобразно-романтичный день из положенных мне по негласным условиям всех курортных романов!
Он осматривает меня с головы до ног и хищно улыбается:
– Это запросто, Машенька!
Мы выезжаем в сторону центра и делаем несколько остановок: у супермаркета, у рынка и у хлебной лавки. Возле последней Павел предлагает мне купить в дорогу мороженое, пока он ожидает свежую выпечку, и я бегу через дорогу к фургончику с ледяным лакомством.
Весёлый паренёк не стесняясь флиртует со мной, а я отшучиваюсь, когда вдруг за спиной раздаётся визг и в меня врезается тайфун…
– Масянь! Я так скучала!
– Ли-и-и-изка?! – протягиваю удивлённо и ощущаю удушающие объятия подруги. – Ты чего не позвонила?
– Я звонила, Масянька, и папа твой обзвонился… Что с твоим телефоном, растяпа?
– Чёрт! Это плохо… Очень плохо!
Я извлекаю телефон и вижу пустующий значок: сим-карта не обнаружена. Видимо, сбились настройки! Поправляю симку и перегружаю систему, и тут же на меня обрушивается шквал гневных сообщений от отца, слезливых – от Лизки, оповещения о входящих вызовах, пока я была вне зоны действия сети, и новый звонок, конечно от папы!
– Да, папочка? – робко отвечаю ему и несколько минут закатываю глаза на его пламенную речь. – Ну ты же не выехал ещё?
– Мария! – грозно кричит в трубку отец, но тут же остывает. – Не выехал, но это не значит…
– Пап, со мной всё хорошо, – заверяю его. – Мы с Лизкой сейчас купим по мороженке и пойдём загорать. У меня затупил телефон, да, я не досмотрела, но в остальном – я полностью контролирую ситуацию.
– Смотри у меня! И чтобы без задержек звонков больше, ты меня поняла?
– Да, папочка! Я побежала. Люблю! Целую!
Я снова забрасываю в сумку телефон и уже обстоятельно осматриваю подругу. Улыбаюсь, пока не вижу подходящих к нам Глебушку и Леонида.
– Да ты, вероятно, шутишь? – шиплю Лизке.
Глеб бесцеремонно обнимает меня приветствуя, Лёнька машет рукой, и в этот самый момент из пекарни выходит Павел Александрович. Он устраивается на капоте, не сводя с меня синего взгляда, и я краснею.
Весь его вид словно кричит: «Ну что, Машенька, вот и столкнулись наши реальности. Твоя весёлая подростковая жизнь и моя, умудрённая опытом.» Да фигушки, Павел Александрович! Сейчас я только Лизку с её компанией сплавлю подальше от себя и вся ваша!
– Лиз, – жарко шепчу ей в ухо, чтобы парни не слышали, – тут такое дело, вы, в общем, найдите себе жильё сами и ступайте на пляж, ладно? А мне бежать надо, Лиз. Свидание у меня.
– Да, ла-а-а-адно?! – кричит она на всю улочку, и я краснею до кончиков ушей.
– Лизка! Я позвоню. Вечером или завтра, ладно? Если что…
– Прикрою перед папой, – усмехается она. – Иди уже.
– Люблю тебя, Лиз!
Я дожидаюсь, пока они не скроются в переулке, ведущем к морю, забираю у обалдевшего мороженщика подтаявшее лакомство и снова перебегаю через дорогу, прямо к центру моей новой вселенной.
Туда, где бьётся моё сердце, туда, куда ведут все ниточки. К хмурому мужчине, годящемуся мне в отцы.
Хочу стереть эту хмурость с его лица и повисаю на его шее, целуя губы. Поначалу он слишком напряжён, но вот, руки обхватывают мою талию и отрывают от земли.
Я счастлива, я парю среди солнечного света, я окутана теплом и нежностью, я влюблена!..
Следующие несколько дней я ловко скрываюсь от московских друзей, пересекаясь с ними всего на пару часов. Я не хочу терять ни секундочки своего курортного романа, и хотя Лизка подозревает, что дело мутное, она идёт у меня на поводу и не настаивает на частых встречах или же посиделках по вечерам.
А я… Я слишком поглощена нашим романом. Нашими пикниками на берегу моря. Нашими удивительными поездками по всему Крыму. Нашими поцелуями и объятиями. Нашими тихими ночами под огромным окном, открывающим вид на звёздное небо. Нашими завтраками, обедами и ужинами.
И лишь одно меня удручает: времени остаётся всё меньше, а мы до сих пор не продвигаемся дальше поцелуев. Которые, к тому же, становятся вполне невинными с наступлением темноты. Словно Павел Александрович сам себя опасается, вот и сдерживает меня и себя заодно.
И на какие ухищрения я бы не шла, как бы его не упрашивала, он никак не хочет мне уступать. Но и я не планирую так просто сдаваться!
