Kitabı oku: «Утоли мои печали. История о силе духа женщины», sayfa 2

Глава 7

Катя благодарила доктора, а сама думала об одном. Вовка! Как же быть с Вовкой то? Что же? Как же? Перед самой выпиской, подошла к Елене Дмитриевне. Та, сразу поняла, что к чему. Ты не напирай на мужа очень, подготовь, обласкай, – сказала она Катюше. Пусть он отойдёт от одиночества, подкорми его, отогрей. В общем, приручи снова, а то же он одичал без тебя. Как поймёшь, что время, только тогда, начинай говорить. Если надумала точно, с оформлением помогу. Да и вообще, если что понадобится, и я смогу помочь, буду только рада. Ты только дай знать. Я ведь вижу, прикипела ты к Вовке, да и он никого больше не видит в образе мамки своей, кроме тебя. Хорошая ты, детей не обманешь. Они чувствуют, как собаки, шестым чувством.

А с Вовкой, я сама буду это время, (ведь ладили же мы с ним до тебя) пока будешь готова на усыновление. Я даю тебе слово, как мать матери. У меня, ведь тоже дети есть, хоть и имеют уже своих пострелят. Тебе, лет тридцать, или того меньше? А, я уже бабка, а моя старшая дочка, твоя ровесница. Так, что не волнуйся, с твоим Вовкой я найду язык, ты только не затягивай очень. Звони, как дело пойдёт у тебя. Удачи тебе девочка и храни тебя бог, на твоём жизненном пути. Ты хочешь сделать очень непростое, очень трудное и ответственное, но святое дело. Я за тобой тут наблюдала, все эти недели, ты мне нравишься. Терпения тебе и сил, а Вовка будет отличным человеком, я знаю точно. У него и дед с бабой, порядочные люди, и отец его замечательный человек. Про мать многого не знаю. Что – то случилось у них видно в жизни, что Вовка остался один. Но верь мне, этот мальчик, ещё принесёт тебе счастье. Вот увидишь.

А, мужика уговорить всегда можно, баба найдёт нужную струнку, за которую надо дёрнуть, а главное в своё, в нужное для этого время. А ты, вижу, очень хочешь этого. Ну, что же, удачи тебе, – проговорила она и троекратно поцеловала Катюшу, по русскому обычаю. На удачу, и счастье. Хорошей вам дороги, а то ведь время уже за полдень. Да пока доедете. Я хотела бы иметь такую дочь, как ты – сказала она и пошла по коридору видно в свой кабинет.

Хотя Вовка и спал, как и положено маленьким деткам в дневное время, Катя не зашла в палату. Просто не могла. Боялась. Ведь тогда она не сможет выйти оттуда, без него. Сердце её плакало, рыдало, но она собралась с силами и, забрав свои вещички, и взяв на руки дочку, пошла на выход. Муж уже ожидал её и дочурку, сидя в машине, у главного входа в здание больницы. Когда Катюша появилась в дверях со своей ношей, он не торопился помочь ей. Сидел и ехидно улыбался ей, в открытое окно.

Вот так будет всегда, если останешься одна, – процитировал он и нехотя помог, открыть ей дверцу. Ну, слава богу, вижу, ты успокоилась. А то, думал, заехать в аптеку, купить, успокоительных. Вдруг, опять блажить, начнёшь, да фортели, как в тот раз выкидывать! Прямо, насильно бы напоил тебя ими, – не сказал, а прямо прорычал он. Катя же, молча, сидела на заднем сиденье и была вся, в своих мыслях.

Дочка, тихонько посапывала у неё на коленях, мать смотрела на неё и любовалась. Щёчки её разрумянились от сна, трепетали длинные реснички. Она смешно причмокивала пухлыми губками, будто сосала соску. Катюша была несказанно рада тому, что с дочкой всё обошлось, что все проблемы позади и девочка их, совершенно здорова.

Что едет она домой, увидит старшенькую Маришку, по которой безумно соскучилась. Да и по родителям, и брату, и сестрёнке, не меньше. И вроде бы всё было хорошо, всё налаживалось. Но сердце заходилось от боли, как там Вовка? Спит ещё, или уже проснулся и зовёт свою мамочку? А может, плачет, как он плакал раньше, по всем ночам? Ну не хотела она, чтобы так получилось, ну не специально же. Она даже не заметила, как Вовка стал для неё, родным. Таким же, как её крохи, которых она любила всем сердцем и за которых, готова была в огонь, и воду.

Глаза её были сухие, а вот сердце прямо рыдало в голос. Кровоточило, словно рваная рана без перевязки. Как? Что? А, может? Но она сдерживала себя и ещё что – то пыталась отвечать мужу, хотя видела в зеркало, как он несколько раз крутил у своего виска и давал понять ей, что это про неё. Видно отвечала она невпопад, а может, просто так понял, о ком она думает. Наконец, не выдержав, он прямо заорал, не смотря, что дочка всё ещё спала. Д – а – а – а – а, а ты и впрямь повредилась головой – то там, в больнице. Я думал сначала, малость, а теперь сомневаюсь в этом, ты, гляжу я как следует, свихнулась – то.

Ну, да ничего, дома в раз, вылечишься, когда увидишь, сколько работы тебя ждёт там. Вся дурь, разом вылетит из твоей башки, а то ты там, от безделья, совсем охренела. Ну, да ничего, мы тебя мигом вылечим, будешь, как огурчик малосольный. Она не спорила с ним, да даже вообще ничего не говорила. Просто молчала и переживала всё в себе.

Глава 8

Два часа дороги пролетели, как миг, и протянулись страшно медленно. Дочка всё также спала, укаченная, движением машины и лёжа на материнских руках. Кто же откажется, в любом возрасте понежиться на самых мягких, самых добрых, самых ласковых на земле руках? Руках, родной мамочки, самого дорогого человека на земле. А тут ещё и возраст такой, что только и нежиться. А мать, глядя на дочку, радовалась, что девочка их совершенно здорова и ей больше ничего не угрожает. Слава богу, что всё образовалось, а то Вера Петровна, было совсем, добила её своей беспардонностью и невежеством, не сочетающимся, с занимаемой ею должностью. Хорошо, что Катя настояла тогда на своём и поехала в областную больницу, а то ещё, неизвестно, как бы всё, обернулось для них. Эта не компетентность, как врача, и личное хамство Веры Петровны, как человека, могли бы просто погубить их доченьку.

А, теперь Катюша радовалась, что они выиграли это сражение. Доченьки мои любимые, скоро мы будем все вместе и заживём счастливой жизнью. Вот только бы ещё получилось с Вовкой и тогда бы, не было счастливей женщины на свете, чем Екатерина Романовна Пухова. Сейчас доберёмся до дома, сразу же заберу у родителей старшую дочку. Завтра выходной, всех накупаю, постируху устрою, прибраться надо в доме, а то, небось, помойка, а не дом. Да, что говорить, мужик один дома был два долгих месяца, что уж тут спрашивать. Да и по стряпне соскучилась уже, ведь готовить она умела и любила, а тут вышел непредвиденный отпуск, от всех домашних дел.

Она уже представляла, как наварит и напарит всего, для своих любимых и дорогих. Напечёт пирогов, да ватрушек. А, какое жаркое, она умеет готовить, прямо пальчики оближет любой, кто попробует его. Девчонки, её подружки не раз попробовав её фирменное блюдо, говорили ей, что оно достойно всяких похвал. И частенько заглядывали на её огонёк, чтобы и угоститься, и скоротать время и ей не так было одиноко, пока муж со своими дружками наматывали круги, на машине. Да не проходили, ни мимо одного пивного ларька. Ну, а её борщ, мог бы стать любимым блюдом, любого гурмана. Хотя, если говорить, о её всех особенных блюдах, то в первую очередь, нужно упомянуть блинчики, что прямо тают во рту, поедающего их.

Ну, а если всё перечислять, то не хватит и времени, чтобы всё упомянуть. Тут и пироги с пирожками, со всевозможными начинками, и курники разные, и подливы, и соусы, и отбивные. И котлеты, биточки, крокеты. Благо, огород да своё подсобное хозяйство, позволяют всю эту роскошь иметь на столе, хоть и приходится нелегко заниматься им после основной работы. А, сколько сил и времени занимает огород, да ещё же и добраться до него нужно, он в нескольких десятках километров от их жилья? Благо теперь у них есть машина. Да и всё это стоит того, и поэтому она тянет этот воз ради того, чтобы её девочки ни в чём не нуждались. А сколько всяких салатов она умеет приготовить? Сладких блюд и всякой, всякой всячины.

Ей бы в ресторане работать, со слов тех, кто хоть раз пробовал её стряпню, но она была скромным инженером – технологом, по изготовлению тканей. И этим гордилась, и любила свою работу. И ценила её. А, люди, что работали под её началом, уважали её, да и начальство не забывало, когда нужно было о ком – то статью ли в газету, или премию в конце месяца выписать. Все знали кому, и о ком. Но всё это было заслуженно и заработано великим потом. Да и просто, много людей в их небольшом городишке, с преобладанием частного сектора в старой части города, уважали, эту приятную во всех отношениях женщину.

Частный дом был и у Пуховых, его построил отец Катюши. Конечно же, если быть честным до мелочей, Александр помогал ему немножко, а вот гордился этим, будто сам построил, один. И всё у них было неплохо. Вот только супруг её, богоданный, всё сердится на неё, да называет, без царя в голове. Всё хочешь всех накормить, да всем угодить? Всех обогреть, да уберечь? Нет, не тем ты занята жёнушка. Нужно жить только для своей семьи, сколько тебе, талдычить – то ещё? – неоднократно выговаривал он Катюше. Вроде, как и не дура ты, и детей вон я тебе настрогал двоих уже, и пора – пора бы за ум взяться, ан, нет же. Всё юродствуешь, всё блаженную из себя корчишь.

А, может и не просто так это? Может этим то, ты и берёшь всех тихоня, – изгалялся словесно, он над женой. Всё никак ты не угомонишься, милая моя, словно ты ещё необъезженная кобылка, так ведь давно это уже случилось. А, может тебе не хватает узды покрепче, да кнута по длиньше? Не пойму я ещё точно, ну да за этим дело не станет, если причина в этом. Это мы разом сварганим, – скалился он, распивая пиво со своим закадычным, дружком Генкой. Отвратным, и последним в их местности, негодяем и дебоширом. В общем, где пьянка, там Генка, где драка, да дебош, там тоже обязательно он присутствует. И, иногда казалось, что он двоится, или троится, так много его было, везде и всюду он поспевал. А, ведь не нами придумано, с кем поведёшься, от того и наберёшься.

Глава 9

Скоро только сказка сказывается, но вот и их поездка, наконец – то закончилась. Не заезжая домой, заехали за старшенькой. Ох, и обрадовалась же мамке та, кинулась на руки, хоть и не кроха уже. Шестой идёт. Александр и в этом нашёл изъян. Вот, что значит девки, по матери соскучилась, а об отце и думать забыла. Катя переглянулась с родителями, но ничего не сказала, только попеняла мужу: А, папка – то, проведал хоть раз дочку? Нет, – ответила она за него. Вот она и обиделась, правда же доченька? – прижимая Марину к своей груди, улыбалась она мужу. Ну, ладно, ладно миритесь, да и домой. Родителям пообещала заскочить на днях, да те и сами понимали всё, и не нагружали дочку ненужными проблемами. Живы девчонки их, да ещё и здоровы, и вся семья в сборе, так чего ещё желать. Слава богу! А, увидеться, ещё успеется, не на другой же планете живём. Всё образуется. Но гостинцев успели всё же подкинуть, в виде плюшек, ватрушек и всякого такого. Устроившись с детьми в машине, Катюша светилась от счастья. Наконец – то они все дома и всё у них хорошо.

Не всё, конечно же, но в принципе. Она подумала опять о Вовке, и набежавшая слеза, застелила ей глаза, но она, справившись со своими эмоциями, улыбнулась и стала тормошить своих девчонок, притихших у неё на коленях. Сейчас я вас накормлю, напою, накупаю, да и спать уложу. А, ублажу, пропустила, – лыбился муж. Да и ублажу, ублажу, – говорила Катюша, а сама продолжала думать об одном. Мамка, это конфет дашь, да? – уточняла старшенькая. Да, да. И конфет, и пирожных. Сейчас у нас всё будет хорошо, – говорила Катюша и прижимала девочек к себе, словно курица наседка, подгребая под себя цыплят.

Дома бегала, как заводная: пока готовится ужин, она моет посуду, что скопилась прямо горой на кухне. Конечно же, муж брал новые тарелки, чтобы не мыть за собой. Затем намыла до блеска полы, прибрала в доме. Колонку включила, греет воду, чтобы всех намыть, да и сама уже не могла больше терпеть. Два месяца, по настоящему, не мылась, как хотелось, кожа уже, как у того ёжика из мультфильма, чешется и зудит. Волосы потускнели.

Сейчас, сейчас у нас всё будет хорошо, мои любимые, – повторяла она, пока девчонки возились со своими куклами. Соскучились девчонки и по куклам своим, и друг по другу. Они говорили безумолку и прижимались друг к другу, выказывая этим, что рады быть вместе. Муж общался с соседом Виктором Андреевичем, пожилым пенсионером, всегда выручавшим его, в любой ситуации, кроме дел связанных с выпивкой.

Тут сосед прямо стервенел, сам не пил, и не любил выпивох органически. Сколько раз стыдил он Александра, за его непотребное поведение, в пьяном угаре. Да и Генке, дружку его доставалось от Андреевича по первое число.

Хотя, говорят: Дураков и пьяниц, как и горбатого, только могила исправит. Но он всё же при каждом удобном случае, пытался образумить этих буянов, пока они ещё на земле были. Уж больно жалко ему было жён, этих бессовестных дебоширов. Каждый, сам кузнец своего счастья, а вот живущие рядом с ними, за что же страдают? Но этих дуралеев, ничем нельзя было пронять, ни кнутом, ни пряником. Вот и теперь, сосед выговаривал Александру, что не бережёт он свою Катерину, а она ведь золотой человек у него. Береги её, береги её Шурка, другой такой нет. Плохо, если ты это поймёшь, когда уже будет поздно. Поэтому, послушай меня сейчас, прошу тебя просто, как мужик мужика.

Но Александр, на эти его слова только хмыкал и уверял пожилого соседа, что опасения его напрасны и Катька его, от него никуда, и ни за что не денется. Ну, кому же она нужна, с таким хвостом, какой у неё? Две девки, это хвост, я тебе скажу и не маленький. Да, это не хвост даже, это хвостище. Разве ты не согласен? – допытывался Александр и, похохатывая, и сплёвывая, сквозь зубы, он вертелся в разные стороны, будто рисуясь, и похваляясь своей внешностью. Мол, разве от таких, как я, уходят? Нет, это не наш случай. Но, Андреевич не собирался, долго с ним разглагольствовать на эту тему, и любоваться им, поэтому нашёл предлог, закончить этот никчёмный на его взгляд разговор, побыстрее.

Глава 10

Когда супруг вернулся в дом, у Кати уже всё блестело и сверкало чистотой внутри. Во дворе тоже, вся птица была накормлена и отправлена на ночёвку. У кроликов было вычищено в клетках и заложен корм, и питьё. Оставалось вывезти навоз, ну да это уже забота мужа, хотя чего таить, нередко это тоже делала она. Александр не очень любил заниматься хозяйством, а если честно, то вряд ли кто мог назвать его любимое занятие, кроме, как гонять на машине, да сидеть с дружками, в укромном уголке, где ни – будь со стаканом. Или же смотреть футбол и до одури, до хрипоты орать при каждом забитом голе. В то время, когда Катя с детьми была в больнице, хозяйством занимался её младший брат. Но, как бы – то ни было, раз есть семья, кто – то должен нести за неё ответственность и эту миссию несла Катерина. Так уж получилось в этой семье.

Когда отец и муж переступил порог своего жилья, на столе уже дымился ужин, источая немыслимые, после такого длительного поста запахи. Детишки, вымытые до скрипа и похожие на краснобокие яблоки ранетки, довольно улыбались и с весёлым задором смотрели, на стоящие перед ними блюда. А, смотреть было на что. Жареная картошка со шкварками, аппетитно румянилась на сковородке. Солёные огурчики – корнишоны, мясистые красные и жёлтые помидоры, в собственном соку, тогда они назывались (болгарские), сверкали яркими бочками. Болгарский же, сладкий перец, консервированный особым способом, капуста солёная со столовой свёклой, служили гарниром.

Девчонки пожелали омлет с сыром. На плите закипал, пыхтя и посвистывая чайник. К чаю, бабушка напекла ватрушек и плюшек, печенья и кренделей. Всё это богатство на столе, не исключая и сыр, было заготовлено и сохранено, той же Катюшей, успевающей везде и всюду. Александр залюбовался своей половиной, сидевшей тут же у стола. Румяная, с улыбающимися от счастья глазами, с ямочками на щеках и с растрепанными от работы волосами, она была очень симпатична.

Что она устала до изнеможения, никто бы не понял, разве только мама её. Милая, добрая и все понимающая. Но её рядом не было, а кто был, не поняли. Дети, потому что малы, а муж, любил только своё величество. Вымыв руки, он уселся за стол и отдал должное стряпне. Вижу, с тобой всё в порядке, отрыгнув, сказал он. Да я же говорил, работа в раз тебя вылечит, – продолжал он, беря в руки чашку с чаем. Катюша очень устала, чтобы начинать серьёзный разговор, а говорить что – то банальное, просто не хотелось, и она лишь улыбнулась на слова супруга и пошла в комнату с детьми. Включив девочкам мультики, она вернулась на кухню и напомнила мужу, чтобы он шёл мыться.

Жизнь налаживалась, входила в своё, обычное русло, как вот уже несколько последних лет, что были, они женаты. Только теперь что – то терзало её душу, чего – то не хватало в этом обыденном ритме. И только она знала это, только она была в курсе этой причины. Вовка был причиной всего. Он был, где – то там далеко и кто знает, как он там теперь жил без своей мамочки. Но, вот уложены дети, муж, распаренный и довольный, ушёл в спальню. Она тихонько гремела посудой, перемывая тарелки и чашки и снова думки о Вовке.

А, как хорошо бы было, если бы Санька согласился усыновить малыша, – крутилось у неё в мозгу, и невольная слеза скатилась из её глаз. Но она сдержалась и не расплакалась, следуя совету Елены Дмитриевны. Надо выждать, надо набраться терпения и подготовить мужа.

А вот и он, лёгок на помин. Ну, долго ты ещё тут будешь возиться? – проворчал он, и, попив воды, вышел покурить на крыльцо. Катюша, оглядев с любовью свою резиденцию, очень любила чистоту на кухне, не спеша пошла теперь, и сама принять душ. Она испытывала ни с чем несравнимое удовольствие, стоя под упругими струями горячей воды и наслаждалась этим процессом. Тело, как будто рождалось заново, дышало, отдыхало от всех земных забот. Волосы искрились, струились, окутывая её своей волной. Они пахли яблоками, мятой, чабрецом и лавандой. Этот настой научила её делать её мама, имевшая и сама, роскошную и по девичьи, густую косу.

В ванную заглянул супруг. Он жадно облизнулся, как голодный зверь и кадык его заходил, как у пьяницы, увидавшего стакан с водкой. Катя сказала, что сейчас будет и он нехотя, прикрыл дверь, и пошёл в спальню.

В эту ночь, он просто затерзал её. Его желанию не было предела. Он хотел ещё, и ещё, и снова. Хотя и раньше, он не баловал её каким – то изысканным сексом, сегодня он показался ей грубым, даже каким – то чужим, что ли. Она лежала усталая и опустошённая. Просто на верное наголодался без женщины, – подумала она, да и я отвыкла от него, вот и все придумки, успокаивала она себя. Конечно же, раньше всё было нежнее, внимательнее. Он ласкал её, говорил нежные слова. А теперь, больше походил на самца животного, нетерпимого и грубого. Да нет, видно правда одичал чуток, как сказала Елена Дмитриевна, вот и вся причина. Обедать – то оно и в столовую можно сходить, и к маме своей, а жену на каждый день не найдёшь. Если бы кто у него появился, уже сороки бы на хвосте принесли. Хватит тут таких кумушек сердобольных.

Да нет, нет. Просто мужик, есть мужик и он весь в этом. В напоре, в страсти, в нетерпении и грубости. Всё образуется, – думала она. Не заметив даже, она как будто провалилась в глубокий, глубокий сон.

Глава 11

Сколько она так проспала, она не знала, только вскочила от того, что где – то за стеной кричал Вовка. Совсем рядом, в соседней комнате, как ей показалось. Он звал её – мамочка, мама. Она даже сбегала туда, но увидев тихо спящих дочурок, поняла, что это только сон. Господи! Да что же это со мной? Да, неужели, я и впрямь схожу с ума? – думала она, и мысли побежали дружной стайкой опять о Вовке. Милый, славный мой воробышек, как ты там? Всё ли у тебя хорошо, всё ли ладно? Я уже соскучилась по тебе, мой славный сыночек. Слово сыночек приятно ласкало слух и не казалось, каким – то новым. Оно было привычным, родным и тёплым. Видно она уже привыкла к нему, за время, что общалась с малышом в больнице.

Ей больше не спалось. Она ворочалась с бока на бок, но спасительный сон не приходил к ней. Шурка спросонья заворчал: Что, никак не поймёшь, что дома? Ну, иди, иди ко мне скорее. И он обнял её и стал жадно целовать. А, когда он так целовал её, она знала, чем это закончится. Закончив своё дело, он пошутил: Да мы с тобой ещё сами можем настрогать пацанов, а ты о каком – то приёмыше галдишь. Блажь это всё от безделья, а ты привыкла вкалывать. Ну, да это скоро пройдёт, вот увидишь. Ну ладно спи, проговорил он и тут же всхрапнул.

А она больше не могла уснуть, как ни старалась. Было четыре часа утра, за окном начинало светать. Это ведь месяц май, а не февраль, или даже март, когда утро, словно невестка в доме свекрови, стесняется рано заявлять о себе. Она полежала ещё чуть – чуть. Свет за окном становился всё настойчивее. Звёзды, заглядывающие всю ночь в окно, померкли, и край неба, начинал стыдливо розоветь, будто щёки девственницы, уличённой в какой – то непристойной затее.

Закричали голосистые петухи, замычали коровы (в частном секторе ещё имелось с десяток бурёнок), а это означало, что времени пять часов утра, можно даже на часы не смотреть. Петух, «Прохор» в их курятнике прокричал ровно пять раз. И откуда, они только знают, сколько точно времени, эти петухи?

Ну, что же, раз уж не спится, то надо вставать, – решила Катюша и скорой ногой выпорхнула из – под одеяла. Если сажать картошку, нужно звать кого – то на помощь. А, если звать на помощь, значит надо готовить обед на большее количество едоков, чем у них семья. Брат обещал помочь, да и подруги не откажут, а там Танюшка, сестрёнка младшая Катина, да родители её, вот и уже десять человек.

Шурка не любил работать на земле, ему всё больше подавай технику, а тут надо лопатой копать, значит, без помощи не обойтись. Ведь земли то немало, под картошку они пускают соток пять, а то и с лихвой. Ну, а остальное под овощи для себя, да свёклу с тыквой, для птицы и кроликов. В общей сложности так и выходит десять соток, как ни крути. И, как бы ни любил человек заниматься землёй, всё равно не хватит здоровья перелопатить столько земли.

А вот, если вчетвером, к примеру, тут совсем другое дело. Шурка, брат Василий, отец Катюши и подруга её, Ленка. Она всегда, наравне с мужчинами наяривает лопатой только так, а иногда и не любой мужик угонится за ней. Силищи у неё немерено, ей бы мужчиной родиться, хоть лопатой, хоть топором, она работала на раз – два. И ведь получалось у неё всё это, прямо на загляденье. Ну, будто вышивала узор какой. Мудрёный только, не всякому под силу, понять и повторить. Но она, только с виду богатырша, а в душе чисто воск. Только чуть – чуть приголубь её, она уже и растаяла. И слёзы у неё были близко, близко. Ранить её было, что ребёнка малого обидеть. И великой доброты была женщина. Лишь бы кто только намекнул, она готова была и душу отдать, только бы это помогло тому, кто нуждался.

Не перевелись ещё люди на Руси матушке, этим видно и стоит наша Русь, этим и живёт голубушка. Ведь и в писании сказано: Пока женщина будет замечать боль других, свет на земле не померкнет. Если же она очерствеет настолько, что просящему милостыню, вместо куска хлеба, камень подаст, да стыд свой потеряет совершенно, тьма опустится на землю. Значит, пока такие люди, как Ленка живут на земле, конца света не должно быть.

Двое других, подружек Катюши, также прекрасны и добры, также благородны, но с виду прямо дюймовочки, особенно рядом с Ленкой. Но, все эти четверо были, не разлей вода, во всём. Эта дружба была проверена годами, поступками. Они дополняли друг друга и были одним целым. Катя радовалась этой дружбе, гордилась ею. Она знала, что тыл у неё крепок и надёжен на все сто.

Так, перебирая в мыслях все нюансы, она споро работала руками. Мыла, чистила, крошила, солила, перчила. А мысли опять были о жизни, о работе предстоящей, о Вовке, об огороде. Рассаду придётся брать у родителей, своей – то нет, не вырастила. Эх, если бы не эта беда с дочкой, разве бы она позволила себе прохлаждаться. Да, она бы ещё и всей родне насеяла, всяких там перцев, помидор, капусты, да ещё и всяких сортов. А то, попрошайничай теперь, хоть и у родителей, а всё же стыдно как – то. И причина уважительная, но на душе, всё равно муторно.

Да и вообще, весна в этом году у них насмарку. Ведь если бы она была дома, разве бы получился такой казус. Всё бы было уже посажено в огороде и никаких проблем бы не было. Ну, да ничего, справимся и на этот раз, – думала она, да была уверена просто. Ведь нужно время, а его прошло ещё совсем ничего. Только вчера, дом обрёл по новой, свою хозяйку, так что уж тут. Всё образуется, всё наладится, в этом Катя не сомневалась. Время ещё не упущено для посадки, только бы погода не подкинула сюрпризик, навроде заморозков, числа эдак двадцатого, тридцатого.

А то, ведь бывали такие года, что среди лета даже, всё посаженное, да что посаженное, картошка на цвету, становилось чёрным, будто после пожара. Ещё вчера, зелёные и весёлые овощи, после мороза стояли, страшными вдовами, потерявшими своего родного человека, и уже ничто не могло спасти их от этого. Как странно, и огонь, и холод действовали одинаково, убивали беспощадно и жестоко, оставляя после себя только гибель, только опустошение. Только страшные, чёрные отметины, будто договорившись между собой. Не дай господи такого. Она даже перекрестилась, хотя и не была глубоко верующей. Просто так, по инерции, наверное. Да, нет, порой ей хотелось очень поверить, что где – то есть какая – то сила, невидимая и неведомая нам, что управляет нашими судьбами.