Kitabı oku: «Испытание», sayfa 14
Чего ты заслуживаешь? Чего?
Мужчина стоял на террасе и смотрел вслед вертолету, увозящему навсегда ту, что была теперь его жизнью. Не в этой жизни…
Он проиграл все. Свою жизнь, счастье, все, что было для него дорого.
И именно сейчас, в этот тяжкий момент, он с хоть и с превеликим трудом, но все-таки прошел испытание любовью. Оставалось еще сделать кое-что, чтобы хоть частично заслужить право называться человеком.
Часть третья
Юноша, помни, чтоб стать настоящим мужчиной,
три испытания должен пройти ты:
бедность, любовь и войну.
Глава 34
Аффект. Да, именно так это состояние и называется.
Но почему-то аффект помог мозгам вставить на место все недостающие кусочки.
Каково это?
Понять, что стал тем, кого ненавидел с самого детства.
Произошедшее разом соединило реальности, перемешав в его сознании прошлое и настоящее. И этом кошмарном настоящем он внезапно превратился в собственного отца. А Саша… Она и раньше неуловимо ассоциировалась с тем образом матери, что он хранил в душе. Говорят, мужчины неосознанно выбирают себе любимую женщину чем-то похожую на мать.
Да, у него было, что себе сказать.
– Каково это понять, что перещеголял папеньку. Тот был моральный урод, а ты же просто псих. Одних только маний у тебя сколько? Откуда эта уверенность, что тебе все можно? Откуда?
Арсений готов был изорвать себя зубами изнутри от осознания того, что вся его жизнь сплошная ужасная ошибка и ложь. Однако весь находился в странном оцепенении. Как снежный карниз, зависший на краю перед началом лавины. Еще немного. Еще немного. И лавина сорвется.
Как он жил после смерти матери? Пытался, все время пытался убедить себя (и ведь даже удавалось!), что не имеет ничего общего с тем отвратительным миром, в котором жил его отец, что просто творит новый порядок.
Новое устройство мира, в котором все делается правильно, потому что по праву.
Всего лишь несколько слов сбросило весь флер с того омерзительного в его жизни, чего он никогда не хотел видеть, и жестко указало ему на то, кем он является на самом деле
А ведь ответ был прост.
Деньги. Черт его дери! Огромные, невъ*бенные бабки! От которых в голове сдвигается все нормальное, человеческое.
– Так может, папаша был не так уж и плох? А? Если ты умудрился стать в три раза хуже?
И внезапное осознание того, что он больной урод, и разъедающий, словно кислотой стыд. Тот самый стыд, которого никогда раньше не чувствовал. Считал ведь, что прав во всем, что все ему можно. Сверхчеловек…
– Червяк! Червяк позорный! Раздавить тебя к чертовой матери… Ненавижу тебя, ненавижу!
Он был уверен в том, что собирался сделать. Вытащил пакет с документами из сейфа, остальные экземпляры хранились в хорошо защищенных местах, быстро написал лист рукописного текста, а потом скорей, чтобы никто не успел его остановить, спустился в личный гараж, взял первую попавшуюся машину и прорвался, вынося ворота служебного входа замка. Они были за внешней стеной, ему удалось пролететь через всю территорию раньше, чем их успели перекрыть полностью.
– Да, Николай Савелич, быстро ты среагировал, – усмехнулся он, глядя, как кидается ему наперерез охрана, – Даром свой хлеб не ел. Но я все-таки быстрее.
Проиграть все. Свою жизнь, счастье, все, что было дорого. Но именно сейчас, наконец, обрести независимость. Настоящую, человеческую. Поступать как считаешь нужным, а не как предписывают какие-то правила. Мужчина почувствовал, что именно сейчас тот маленький мальчик Сеня, что был заточен в его душе, получил свободу.
Арсений Мошков отъехал от замка на приличное расстояние, а потом развернул машину, выжимая из мотора все, на что тот был способен, погнал обратно. Видя, что машина хозяина стремительно приближается к воротам главного входа, охрана судорожно кинулась открывать. И успели, но тут он на глазах у всех отвернул в сторону и на полной скорости врезался во внешнюю стену замка. Машина была разбита вдрызг, самого затопило болью, которая словно взорвалась во всем теле одновременно. Перед тем, как потерять сознание удовлетворенно пробормотал:
– Не в этой жизни…
И отключился.
Отчего людям вдруг приходит в голову мысль убить себя? Ну, не всегда вдруг, иногда она зреет годами, эта навязчивая идея. Но суть одна. Он ненависти к себе, от чувства вины, от стыда, да от трусости в основном. От понимания, что накосячил, а исправить так, как следует, нет сил душевных, но хоть своей смертью стереть вину. Хоть немножечко.
Все-таки гены страшная штука.
Гены морального садиста да плюс гены самоубийцы…
* * *
Охрана набежала тут же, доверенный, рванувшийся за ним вслед, догнал его практически сразу, не больше десяти секунд прошло. Успели вытащить из горящей машины до того, как она взорвалась. Как же доверенный переживал, что не уследил! Провел его как мальчишку! Зайдя в кабинет на полчаса раньше, чем было велено, нашел на столе пакет документов и предсмертное письмо, в котором хозяин расписывал, что намерен покончить счеты с жизнью, и виновных не искать, ибо их нет. А дальше была дата, подпись, расшифровка, место действия. К этому прилагался второй вариант его завещания с пометкой "На случай моей внезапной смерти" и еще два листа исписанные мелким почерком. Дополнение к завещанию.
Самоубивец окаянный! Мальчишка! Идиот несчастный! Чего ему не хватало! Порода, мать его…
А его душеприказчиком, разгребать все эти завалы гр*баные!
Доверенный готов был поперек шва лопнуть и разорвать все в клочья. Схватил исписанные листы, сунул за пазуху и рванулся вслед, на ходу выкрикивая приказания. Успел. Парень был жив, правда, чуть жив, но жив, черт его дери. Медлить нельзя никак. Возможно, в это трудно поверить, но он относился к своему хозяину вполне по человечески.
Арсений смутно слышал какие-то крики, возню, но так и не пришел в сознание, пока его грузили на носилки и заталкивали в вертолет, чтобы срочно везти в больницу. Носилки тряхнуло, болевой шок накрыл его, что было дальше, он так и не узнал.
* * *
Саша все никак не могла проснуться. Тяжелое марево накрывало сознание, сквозь сон ей казалось, что ее все везут и везут куда-то. Куда? Зачем? Какие-то люди… Непонятно… Что-то ей надо было вспомнить… что-то важное… Но потом сознание снова уплывало и она отключалась, так и не вспомнив это важное.
* * *
Конечно, события сегодняшнего утра могли бы выбить седла кого угодно, но Мария Нилова не зря могла называться стальной леди. Та девочка была права. А она была права в отношении своих прогнозов, девчонка перевернула тут все.
Мария Андреевна Нилова была старше Арсения на десять лет, и работала еще у отца хозяина, у Васи Склочного. Так что детство Арсения Мошкова прошло практически на ее глазах. Мария была дочерью начальника Васиной личной охраны, и как это бывает, профессия перешла от отца к сыну. Хотя, в ее случае – к дочери. Но такая дочь, как она стоила троих сыновей.
Так вот, Сенину подноготную Мария, как и Николай Савелич, знала хорошо. Они и еще несколько человек продолжали работать у хозяина много лет. И оба занимали ключевые посты в управлении замком, да и вообще его жизненным пространством. Тогда как собственно управляющий решал в основном хозяйственные вопросы. А потому на время своего отсутствия доверенный оставил замок именно на ее попечение, успев на ходу шепнуть несколько сверхважных указаний. Да еще ей предстояло подготовить все к приезду хреновой тучи журналистов, которых в обычное время отлавливали на дальних подступах к имению. Никогда нога представителей пятой власти не ступала не только на территорию замка, но даже и в лес вокруг него. В основном по причине их тотальной продажности. Не в обиду отдельным исключениям будь сказано.
Просто удивительно, во что превратилась тихая жизнь замка за одни сутки.
Итак, по порядку.
Вчера днем в результате несчастного случая погибла девушка номер 37. Косвенно причастная к происшествию девушка номер 45 содержится в подвале.
Ночью состоялась неудачная попытка побега девушки номер 18. Сообщником был один из сотрудников охраны. Содержатся в подвале.
На рассвете вертолетом на Большую землю в бессознательном состоянии была отправлена девушка номер 44.
И наконец, утром, в 7 часов 34 минуты, Арсений Васильевич Мошков разбился в автомобильной аварии прямо у стен своего замка.
До трех часов дня, до срока, назначенного Николаем Борисовым, в замке царило мертвое спокойствие. Ни одна муха не смела пролетать без разрешения. А уж тем более, ни внутрь, ни наружу не просочилось никакой информации. У стальной леди была стальная рука. Когда вернется доверенный, им нужно выработать единую позицию по этому щекотливому делу. А потом можно приглашать прессу и объявлять во всеуслышание о происшествии. Но прежде, разумеется, решить проблему с девицами.
Кстати, о девочках. Мысль сработала мгновенно. Ничейные девочки, очень красивые, ничейные девочки. Их можно продать, очень задорого продать. И если она подсуетится, то успеет все провернуть до трех часов так, что концов никто не найдет. Мария невольно прищурилась, очень соблазнительная мысль…
Пришлось побороться с собой. Потом на память пришла фраза той девчонки номер 44: "Стальная леди, пожалуйста, не разрушайте свой цельный образ". Да уж, быть телохранителем это одно, а продавать безвинных девчонок в бордели, или еще хуже, самой становиться хозяйкой борделя совсем другое. Пожалуй, не стоит разрушать цельный образ и переквалифицироваться из бандитов в сутенеры. Понятия о чести у Марии Ниловой были. А кроме того, у нее была десятилетняя племянница. И как она себе представила, что нечто подобное может случиться с ребенком…
А девчонки, бедные бесправные рабыни, сидели в неведении у себя в застенках. Еду им сегодня приносили только стальные бабы из личной бригады стальной леди. Обычную прислугу согнали в один из флигелей и посадили под замок. От этого всего веяло духом беды, невольно становилось страшно. Особенно страшно от неизвестности.
Чрезвычайное положение.
К трем часам вернулся Борисов, вид у него был странный, и невозможно было понять, ни что же он на самом деле произошло, ни что он чувствует. На вопрос Ниловой о состоянии хозяина, тот только взглянул из-под бровей и буркнул:
– Самоубийство.
– Может, прессе скажем, что не стравился с управлением, трагическая случайность?
– Нет. Самоубийство.
– Но…
– После переговорим. А сейчас пошли, обсудить надо.
Они со стальной леди заперлись в кабинете, где примерно за час и выработали единую позицию по этому щекотливому делу.
Надо сказать, не одной Марии приходили в голову идеи о том, как выгоднее использовать имеющийся в наличии живой товар. У Борисова тоже мелькала мысль продать девиц от греха подальше, но он эту мысль отбросил, иногда совесть все-таки просыпалась. Очевидно, это был тот самый день.
Глава 35
Через час, более или менее выработав, наконец, окончательное решение по всем щекотливым вопросам, связанным с посмертными указаниями Арсения Васильевича Мошкова, его душеприказчик дал интервью для прессы. Также были предоставлены записи со всех камер слежения, которые фиксировали картинку. В общем, интернет запестрел фотографиями Арсения, кадрами врезающегося в стену, а потом горящего автомобиля и людей, кишащих округ, сообщениями о трагическом самоубийстве молодого преуспевающего бизнесмена, мультимиллиардера, владельца… и бла-бла-бла и бла-бла-бла. Двадцати восьми летний Арсений Васильевич Мошков скончался от ран через четыре часа после поступления в больницу. СМИ отрывались по полной, строя невероятнейшие предположения, к сожалению, ни одного верного.
А так… Вот был человек, и вдруг нет его.
Но это легко и просто, если у человека нет ничего такого, что могло бы перейти по наследству к другим людям. А уж у господина Мошкова было.
Больше десяти миллиардов уе у него было. В деньгах, недвижимости, предприятиях, ценных бумагах и т. д. Это же пристроить надо!
Был вариант завещания на черный день, где было расписано кому и сколько. Всем, кстати, поровну, по 25 миллионов уе. Всем женщинам и детям. И женщин согласно завещанию велено было легализовать. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы выполнить все предсмертные указания, то есть слить всю правду в СМИ. Нет, на это душеприказчик не был готов пойти. Но новые документы в обмен на молчание и неплохие деньги – без проблем. И мозги им промыть так, чтобы не смели рыпаться.
Остальное же состояние частично переходило государству, частично… не будем распространяться, кому частично.
Вот это девицам и объявили. Разумеется, перед этим Анну и Анастасию из подвала выпустили. Майкла тоже, но ему просто сменили место заточения. До того момента, как все окончательно утрясется.
А вот реакция на это объявление у девушек была весьма и весьма различная. Кто-то впал в ступор, кто-то плакал, кто-то глупо хихикал. Две подружки-блондинки тихо обрадовались. Файза сначала расплакалась, а потом как-то сразу успокоилась и стала очень озабоченно приговаривать:
– Это что? Я вдова? Беременная и без мужа? Вай-вай-вай… – и поток непечатных выражений на родном языке, – Надо срочно замуж! Срочно! Но кто меня возьмет с ребенком?!
Потом, как сообразила, что она богатая женщина, немного успокоилась.
Анастасия рыдала горькими слезами. У Анны была истерика, перетекшая потом в глубокий обморок.
Ван Ли тихо и спокойно ушла в свою комнату и закрылась в лаборатории. Там мудрая восточная женщина поставила маленькую посудинку с водой на спиртовку и опустилась в кресло. Как, по-вашему, почему такая женщина как она сидела безропотно в этой золотой клетке, ожидая… неизвестно чего ожидая? Боялась, что ее убьют, если она выйдет отсюда? Бред. Она сама была способна убить кого угодно, и ничего не боялась. А денег у нее больше, чем у господина Мошкова.
Она… Просто… Просто она ждала. Ждала, что ее любимый хозяин, для которого была лишь незаметной рабыней номер 6, и к которой он почти охладел, повзрослеет. Когда наконец его половой аппетит будет насыщен настолько, что он начнет видеть все вокруг не только членом… Тогда он поймет, кем для него была Ван Ли Вонг все эти годы. И сделает ее своим другом и советницей. Подругой жизни. Мудрой, опытной, преданной. Потому что она была ему предана до мозга костей. Никогда бы не сделала ничего, чтобы могло причинить ему вред. Потому что любила его.
А теперь его нет. Цели в жизни больше нет.
Вода вскипела, Ван Ли добавила в нее пару щепоток тех экзотических травок, что покойная Ритка принесла от Ядвиги в последний раз, помешала с минуту и сняла с огня. Процедила в чашку. Это должно немного остыть, чтобы можно было пить. Долго остывает…
Потом добавила в отвар еще парочку каких-то жидкостей из своего богатого арсенала и выпила.
Через десять минут Ван Ли не стало. Рабыня ушла вслед за своим хозяином.
* * *
Вот это и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Стальной леди Марии Ниловой. Не хватало еще, чтобы они все тут массово поздыхали! Всех рассадили по комнатам взяли под охрану. Геморроя с этими бабами выше крыши! Но уже к вечеру все потихоньку разъяснилось.
Анна как пришла в себя, тут же исчезла из замка вместе с деньгами, документами и своим Майклом. Разоблачений с ее стороны можно было не опасаться, ей меньше всего нужен был скандал.
Все восемь матерей, поворчав, что денег маловато, согласились на новые документы и свободу, в обмен за подписку о неразглашении. Каждую как следует обработали, так что никому и в голову не пришло бы ворошить прошлое. Остальным девицам было предложено забыть обо всем, что тут происходило, получить деньги, документы и право идти на все четыре стороны. Выбор был невелик: деньги и свобода в обмен на молчание, или в расход. В расход никто не выбрал. Идти на все четыре стороны оказались готовы только трое: две блондинки и индианка. Она с ними собралась, а там, как Бог даст.
Остальные просили разрешения пожить пока что здесь. Привыкли к тому, что они вещь, страшно опять становиться людьми и брать на себя ответственность. Ниловой даже смешно стало: хочешь, не хочешь, сделают из тебя какую-то мать-настоятельницу. Но на самом деле, ей было девчонок жалко. А потому она их таки приняла под свое стальное крылышко, пусть живут. Ну не гнать же. Стресс у них, мужика лишились, синдромы разные. Молодые же, глупые. Их бы замуж повыдавать…
* * *
Когда вся возня в замке закончилась, состоялось совещание в кабинете у хозяина. Николай Савелич Марии вполне доверял, да и помощь ее ему требовалась, а потому рассказал все, как оно было на самом деле после того, как Мошкова в больницу доставили.
А дело-то было так…
Борисов отвез Мошкова в частную клинику. Там у них и вертолетные площадки, даже небольшой самолет посадить можно при желании. Сработал очень быстро, и помощь оказали по высшему разряду. Так что, Арсений пришел в себя в просторной, изолированной палате, весь облепленный трубками и датчиками, а Борисов сидел рядом. И неподдельная радость в его глазах. Стало странно Мошкову, что его кто-то рад видеть, и жаль, что не удалось умереть.
– Почему не дал мне умереть? – Николай скорее угадал, чем услышал.
– Потому что рано еще тебе на тот свет, парень.
Рано… Но жить ему не хотелось.
– Врачи говорят, ходить еще будешь, не скоро, конечно, но будешь.
– Я не хочу. Не буду жить…
– Молчи, идиот, не гневи Бога!
Какое-то время тот действительно молчал, прикрыв глаза, но по состоянию видно было, что сознания не терял. Потом спросил:
– Как… как она…
– Нормально она. Ты о себе подумай! Убился же в хлам, придурок!
– Дядя Коля, я не хочу жить. Не могу.
– Молчи! – а сам возился, как бы удобнее устроить голову раненого на подушке.
– Оставь меня, дядя Коля, прошу, дай умереть.
– Не болтай глупости, парень! Ты же чудом спасся, скажи спасибо! Считай, второй шанс жить получил. Смиловался над тобой Господь!
Этот железный человек со стальными нервами иногда бывал таким неожиданно набожным. Наверное, просто изредка позволял совести просыпаться, хотя в остальное время носил ее в себе чисто про запас. Но сейчас, услышав его слова, Арсений вдруг осознал, что его помиловали. И такая надежда зажглась, что сердце заболело. Любое наказание несет в себе и награду, если, конечно, наказанный сможет это понять.
– Дядя Коля… Не хочу возвращаться в свою жизнь. Не хочу. Прошу, сделай так, чтобы я умер для всех. Чтобы Арсения Мошкова просто не стало. Ты ведь можешь, столько раз делал… Прошу…
Борисов взглянул на него так, словно вобрал всего глазами, потом коротко кивнул головой:
– Хорошо. Сделаю, как ты хочешь. Но уж ты прости, Сеня, ты исчезнешь навсегда. Если вздумаешь где-нибудь всплыть, я позабочусь о том, чтобы ты исчез окончательно.
– Да, согласен, только выполни то, что я написал там…
– Э нет, Сеня. Если ты исчезаешь, то исчезаешь. Теперь я буду решать, что и как делать, твое слово кончилось. Или возвращайся и делай все сам, или не смей ни во что вмешиваться, потому что тебя, – Николай Савелич показал на него пальцем, – НЕТ.
Удивительно, стоит только упасть из князи в грязи, так тебя сразу же начинают топтать… Что ж, так тому и быть.
– Делай как знаешь, – решение было принято, тот, кто был раньше Арсением Мошковым, устало закрыл глаза.
Доверенный с минуту смотрел на него, проникаясь своей новой ролью. И чем дальше, тем больше эта роль ему нравилась. Быть всесильным. Всемогущим. Ни перед кем не отчитываться. Вершина пищевой цепи, мать его!
А что же думал лежащий на больничной койке весь изломанный мужчина, который еще немногим больше часа назад хотел уйти из жизни и отказаться от всего вот этого? Он думал, что вышло не совсем так, как он хотел, но может быть Бог даст ему шанс что-то исправить, чтобы обрести душевный покой. Он не смел мечтать о счастье, хотя бы о прощении. И то, может быть… Сам бы он не простил. Счастье виделось ему несбыточным. И совсем уж никак не было связано с такими понятиями, как "всесилие" и "всемогущество".
В течение получаса в палату наехало трое умных ребят в очках. За три часа их плодотворной работы больше трех миллиардов свободных денег были переведены на "чистые" счета в нормальных банках, на предъявителя, так сказать. Для того, чтобы всю лавочку аккуратно прикрыть, да и на вознаграждение для исполнителей. А потом можно и подождать, пока юристы будут свой хлеб отрабатывать.
Всё. Мошкова Арсения Васильевича не существует.
И думал он о том, что теперь от него ничего не зависит, и это чувство собственного рабского бессилия тягостным, печальным грузом ложилось на сердце. Не вымолить ему прощения у тех девчонок, которых продал. Да и у других, кого обидел. Никогда. И на то, как поступят с ними, тоже не повлиять. Только слабая надежда брезжила, если суметь заслужить прощение хотя бы одной… если она… Может быть, тогда Господь простит его и отпустит грехи. За эту слабенькую, тонкую ниточку можно было уцепиться, чтобы выжить.
Есть такая старая восточная поговорка: "Когда ты шел туда, я уже шел обратно". Так вот, сходить на ярмарку жизни, повидать, что чего стоит, иные ведь за всю жизнь-то не успевают. Так и остаются в неведении.
* * *
В общем, почти все, что сообщили прессе о той автокатастрофе, в которую попал господин Мошков, соответствовало действительности, кроме утверждения о его гибели. Но это теперь была тайна. И о том, кроме "умного" медперсонала частной клиники, известно было только троим. Самому Арсению Мошкову, его доверенному лицу Николаю Борисову и Марии Ниловой, начальнику внутренней охраны. Да еще тем троим ребятам в очках, но они, как и сами деньги, безличны и ко всему безразличны. И всегда молчат. А информацию эту надо было похоронить. Как, впрочем, и все предсмертные записи Арсения Мошкова.
Почему? Причины были.
Начнем с того, что тот рукописный документ, что Арсений Мошков оставил вместе с указаниями "На случай моей внезапной смерти" содержал совсем уж бредовые указания. Что значит предать гласности творившиеся в замке дела? И какого черта ему вдруг вздумалось переписывать завещание за полчаса до смерти? Не говоря уже о том, зачем здоровому, молодому и ужасно богатому мужику было торопиться на тот свет?
Впрочем, это было его право, Мария не собиралась ничего оспаривать. Вот еще. Но! Ни о какой гласности речи быть не могло. Ему-то хорошо, он свалил в сторону и прикинулся мертвым. С мертвого взятки гладки! А их припекут так, что мало не покажется. Да еще и девочки эти… Дожили. Возись теперь с ними, сопли подтирай. Замуж их всех надо повыдавать!
Мысль здравая, хорошая мысль.
Но были еще те семнадцать девчонок, которых продали раньше. Вот где был настоящий геморрой! Их еще предстояло найти. У Николая Борисова душа переворачивалась от такой перспективы, но проклятая совесть! Не хотелось потом, как Сеня… Хотелось спать спокойно. Да и чувствовал он свою вину перед ними. А потому этот пункт посмертной воли Сениной решил выполнить.
