Kitabı oku: «Девушка с черным котом», sayfa 4

3
Черные и каменный круг

– Таенн, ночью кричали. Я слышала. Я уже легла спать, и вроде бы заснула – и тут меня разбудил этот крик, – Айрин зябко поежилась. – Далеко, но слышно было хорошо. Очень хорошо. Крик, и…

– И?

– И еще какие-то звуки. Что это такое было, Таенн? Черные?

– Да. То есть не совсем. Сами черные не кричат. Это кричали люди.

– Люди?.. – Айрин с ужасом посмотрела на Таенна. Тот пожал плечами.

– Ну да, люди. Те люди, к которым они сумели войти.

– Те, которые хотели этого сами?

– Ну, разумеется. Айрин, попробуй понять… – Таенн задумался. Отхлебнул вина, поморщился – видимо, это вино ему не очень нравилось. – Как ты думаешь, когда человек хочет родиться, ему будет приятно ощущение рождения?

– Нет, – помотала головой Айрин. – Это больно.

– Верно, – кивнул Таенн. – Или когда девушка лишается девственности – приятно ли ей это?

Айрин задумалась. Потерла переносицу, нахмурилась. Она этого не помнила. Что-то совсем смутное, неразборчивое. Но вроде бы не больно. Или нет?

– Не знаю, – помучившись вопросом почти минуту, призналась она. – Что рождаться больно, я уверена. А на счет второго – нет, не знаю. Наверное, не всем бывает больно, ведь так?

– Так, – подтвердил Таенн. – Но и приятных ощущений мало. Но эти действия, равно как и тысячи других, пусть и неприятны, но необходимы. И с Черными ровно то же самое. Есть сознание, и есть подсознание, верно? – Айрин кивнула. – Сознание не хочет уходить с Берега, а подсознание понимает, что уже пора. Они борются друг с другом, и подсознание всегда побеждает. И тогда приходят Черные. Не смотря ни на что – они приходят. Приходят, и уходят – уже вместе с человеком.

– Таенн, я хотела спросить… – Айрин замялась. – Ты несколько раз повторял «с человеком», «человек». Но, прости, я знаю, что существуют не только люди. Ведь я права? Есть еще и другие.

– Полно, – согласился Таенн. – Ты права, рас существует великое множество. Но, помнишь, я говорил про милосердие? В мире Берега ты будешь видеть всех такими, какими привыкло видеть окружающих именно твоё сознание. Например, вчерашняя женщина с кошкой. Станет ли тебе лучше от того, что она принадлежит к расе рауф, и что ее животное не кошка вовсе, а маленький шестиногий нелет, тоже, кстати, самка, тоже полосатая, но не кошка, а сипура? Тебе проще воспринимать ее женщиной, а гуарда кошкой. Она тебя тоже видит иначе – для нее ты рауф, а рядом с тобой здоровенный черный сип. Понимаешь?

Айрин кивнула. Тоже отпила вина, и тоже поморщилась – сегодня вино почему-то вовсе не показалось ей вкусным. Вроде бы и запах приятный, и цвет красивый, но… что-то не то.

Сегодня вообще всё было каким-то не таким. Вроде бы и погода хорошая, и небо ясное, и солнышко светит, а в душе вместо вчерашнего мира и гармонии царил сумбур, и – какой-то отголосок страха. Да, именно страха, поняла Айрин. Даже на море идти не хочется.

– Не бойся, – попросил Таенн. – Поверь, тебе они сейчас не опасны. По крайней мере, пока – точно не опасны.

– Снова «поверь», – с горечью ответила Айрин. – Не знаю, сколько я еще смогу верить без доказательств.

– Тогда не верь, – легко согласился Таенн. – Кстати, а что делал Шилд, когда там кричали?

– Кажется, он пытался меня успокоить, – Айрин нахмурилась, вспоминая. – Да, точно. Сначала он долго лежал на подоконнике, потом перелег к двери в комнату, а потом…

А потом Шилд забрался к ней на кровать, растянулся, и стал бодать головой ее руку – погладь, мол. И она принялась гладить эту мягкую шерстку, эту усатую мордочку, и кот начал блаженно урчать от удовольствия, и… и потом она заснула. Как-то легко и быстро. Даже слишком легко и быстро.

– Всё правильно, – резюмировал Таенн, поднимаясь с лавки. – Он поступил именно так, как и должен был поступить.

– Он сможет защитить меня от этих Черных? – с тревогой спросила Айрин.

– Какое-то время, думаю, сможет, – Таенн улыбнулся. – Но сейчас тебе нужна не защита, а уверенность.

– Слушай, – Айрин прищурилась. – А ты сам? Ведь у тебя нет животного! Как же ты тогда видишь и меня, и других? Ты говорил, что без животного на Берегу невозможно никого увидеть!

– Я так же говорил, что я не человек, – напомнил Таенн. – Ты забыла?

– Не человек? А кто тогда?

– Я расскажу тебе об этом позже, – пообещал Таенн. – Айрин, пойдем, пройдемся.

– Я не хочу, – она передернула плечами. – Можно сегодня остаться дома?

– Не хочешь, потому что страшно? – уточнил Таенн.

– Нет. Просто дома спокойнее.

– Не «спокойнее», – поправил Таенн. Голос его вдруг утратил мягкость, стал жестким, сухим. – Не «спокойнее», девочка, а проще. Тебе тут, на территории твоего дома, проще. Знаешь, почему? Потому что не надо думать, действовать, решать. Искать ответы на вопросы. Потому что можно просто сидеть в саду, и ничего не делать. Заборчик, травка, облачка. Отрешенность. Вот именно поэтому ты сейчас переоденешься, и мы с тобой прогуляемся.

Айрин обреченно вздохнула.

– Обязательно? – спросила она недовольно.

– Да, обязательно, – отрезал Таенн.

* * *

Этот дом с дороги разглядеть было невозможно, потому что и его, и забор, и калитку, наглухо заплели бесчисленные плети вьюнка, который цвел крохотными белыми цветами. Таенн, чертыхаясь, кое-как ободрал вьюнки, и распахнул калитку, на которой, к большому удивлению Айрин, не оказалось ни одного замка или засова. Калитка открылась неохотно, ржаво и протяжно скрипнули петли, и калитка натужно повернулась.

– Тут что, никто не живет? – удивленно спросила девушка, ступая вслед за Таенном на плитняковую дорожку, засыпанную палой листвой.

– Почему ты так решила? – не оборачиваясь, спросил он в ответ.

– Такое запустение…

– Это не показатель. Идем. Нам сюда, – Таенн свернул с дорожки налево, и побрел через высокую траву к небольшой лужайке. – Смотри под ноги.

Вскоре трава расступилась, и Айрин поняла, что они действительно стоят посредине лужайки за домом, очень похожей на ее собственную.

– Это что такое? – растерянно спросила Айрин, делая шаг вперед.

Посреди лужайки возвышались два холмика, один повыше, другой пониже. Два симпатичных зеленых холмика, поросших то ли мхом, то ли ярко-зеленой низкой травой. Нет, пожалуй, всё-таки мхом. В их очертаниях Айрин вдруг угадала два силуэта – один оказался похож на женщину, полулежащую в скрытом травой садовом кресле, а другой – был похож на большую собаку, прилегшую рядом, у ног хозяйки.

Таенн поднял руку, и провел над лицом женщины – мох вдруг разомкнулся, и Айрин испуганно вскрикнула, потому что сейчас куда-то в небо, мимо Таенна, мимо Айрин, смотрели серые глаза. Женщина под мхом была жива, но, казалось, она вовсе не замечала их двоих, словно их не существовало вовсе. Глаза медленно закрылись, мох сомкнулся.

– Здравствуй, Янина, – прошептал Таенн. – Здравствуй, пока ты еще здесь.

– Таенн, кто это? – испуганно прошептала Айрин. – Почему она лежит так? И собака…

– Пойдем, – приказал Таенн. – Увидела ты уже достаточно. Теперь пришла пора услышать.

* * *

– Янина, девочка, один из самый противоречивых людей, встреченных мною на Берегу, – рассказывал Таенн. – Янина совершила нечто такое, что в один прекрасный день успокоилась… вот так. Понимаешь ли, я привел тебя сюда из-за того, что ты, как мне показалось, попробовала пойти по ее пути, точнее, поймала ощущение начала ее пути. И я решил показать тебе ее сразу, не ждать, чтобы ты не повторила ее ошибки.

– А что эта Янина сделала? – с интересом спросила Айрин.

Сейчас она и Таенн сидели в небольшом кафе на берегу и обедали – на столе стояла супница с холодным гаспачо, рядом с ней – большая миска салата, а на жаровне неподалеку доходил на огне шашлык, который заказал Таенн. Жарил мясо улыбчивый темнокожий человек, на плече которого сидел серый попугай. Оказалось, что фамильярами бывают и птицы тоже, это удивило Айрин. Она тихонько спросила, что это за человек. Таенн охотно ответил, что это один из помощников трансфигураторов, что его зовут Ахельё, и что готовка обеда для желающих – это у него такое развлечение. Просто человек, который любит готовить, и с удовольствием этим занимается.

– Так что она сделала? – переспросила Айрин.

– Она убийца, – объяснил Таенн. – Действительно, редкий случай. Она помнила про себя почти всё, и охотно говорила об этом, пока еще была способна говорить.

– И кого она убила?

– Двоих девочек-подростков, – Таенн зачерпнул салата большой деревянной вилкой, и переложил на свою тарелку. – Начиналась вся история довольно тривиально. Янина, будучи молодой, влюбилась в какого-то человека, но он предпочел ей другую женщину. Моложе, красивее, плодовитее. Обычное дело, согласись. Та женщина родила этому мужчине двоих детей, девочек, а Янина… ждала. Знаешь, люди иногда перегорают, как лампочки, и любовь Янины перегорела, осталась только лишь одна ненависть.

– К тому мужчине?

– Само собой. А так же к тем, кого она сочла, и совершенно справедливо, губителями ее счастья. А именно – к жене и дочерям объекта ее сначала страсти, а потом ненависти, – Таенн захрустел салатом. – Ммм, божественно! Еще бы лимончика… Ахельё, кинь лимона половинку! Благодарю!.. Так вот, Янина придумала отличный, по ее мнению, план мести: решила уничтожить обеих девочек. Тринадцати и пятнадцати лет. Поймала их, обколола чем-то, вывезла за город на своей машине, и там убила сначала младшую на глазах у старшей, а затем и старшую. И вернулась в город. И в тот же вечер ее разбил инсульт. Так что местью она насладиться толком не успела, ведь ее коварный план подразумевал наблюдение за мечущейся в панике семьей, слезами матери, и горем отца. Но у проведения своеобразное чувство юмора, как ты уже догадалась, и Янина оказалась тут, на Берегу. Подозреваю, что тело ее лежит в каком-нибудь приюте, и лежать будет еще довольно долго. Ведь на момент преступления ей было совсем немного за сорок. Забавно, правда?

– Не вижу ничего забавного, – покачала головой Айрин. – Наоборот, очень грустная история.

– Нет, история забавная, – возразил Таенн. – Потому что, уже очутившись тут, Янина начала узнавать правду.

– От кого? И какую?

– Тут много от кого можно узнать правду, – туманно ответил Таенн. – Особенно если эту правду ищешь.

– Она искала?

– О, да. Все-таки ее поступок слишком сильно сказался на ней. У нее была совесть, но пожар в душе был сильнее этой совести. Думаешь, она не понимала, что поступила плохо? Еще как понимала. Янина… в каком-то смысле она искала наказания для себя за содеянное, но нашла нечто совсем иное. Так вот. Первой правдой было то, что ее поступок – убийство девочек – оказался не злом, а добром. Этим убийством она спасла чуть ли не десяток тысяч жизней: одна из девиц, по проверенным данным, была садисткой, которая сначала глумилась над животным, и уже примерялась к людям, а вторая… в том мире, откуда они все были родом, начиналась долгая война, и вторая девица стала бы одной из руководительниц лагеря для пленных – там ей было бы, где развернуться, с ее-то склонностями. В общем, глупая Янина сыграла мирозданию на руку, но – что-то в ней в результате надломилось. Потому что никогда не стоит подобным образом играть с мирозданием. Это слишком дорого обходится тому, кто играет.

– И что же? – спросила Айрин. Она уже про всё забыла, и про суп, и про салат.

– Второй правдой для Янины стало то, что она перестала различать добро и зло. Ей бы следовало принять собственный поступок, и принять правильно, достойно, как должное. С раскаянием, но и с пониманием, что иногда мы – орудия высшей справедливости, а вовсе не хозяева положения. Но вместо этого она растерялась, запуталась окончательно, и сейчас… Она развоплощается, Айрин. Она тает, как сахар в горячем кофе. И скоро совсем сойдет на нет.

– То есть… подожди… значит, душа может умереть? – Айрин с недоверием посмотрела на Таенна.

– Может, – покивал тот. – Запросто. Если, испугавшись или не поняв чего-то, забьется в угол и будет бездействовать. А теперь давай доедать, и пошли купаться. Только не здесь. Хотел тебя кое-куда отвести.

– Там не страшно? – с подозрением спросила Айрин.

– Нет, – Таенн рассмеялся. – Наоборот, там интересно.

* * *

Довольно долго они шли вдоль берега, сначала по набережной, затем по тропе, вьющейся меж прибрежных валунов. Людей вокруг становилось всё меньше и меньше, и вскоре Айрин и Таенн остались лишь вдвоем, потому что люди исчезли совсем. Тропинка всё петляла и петляла, она становилась всё уже и уже, и когда Айрин, наконец, уже хотела спросить Таенна, когда же они придут, Таенн сообщил, словно упреждая ее мысли.

– Мы на месте. Обойдем вон те камни, и мы там.

«Там» оказалось куском берега, который выглядел несколько необычно. Айрин с интересом оглянулась. Действительно, странное место. Словно… словно тут когда-то кто-то жил. Только очень-очень давно. И очень необычный кто-то.

Участок берега явно был выровнен, крупные камни сдвинуты в стороны. Посредине участка явственно просматривался остов огромного дома, во много раз больше ее собственного; от дома, правда, сейчас остались лишь стены, да полуразрушенная лестница, спускавшаяся к береговой полосе.

– Это был дом? Тут кто-то жил? – удивленно спросила Айрин.

– Видимо, да, – кивнул Таенн.

– А кто?

– Понятия не имею. Это место появилось сравнительно недавно, и сразу мне понравилось. Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Вместе они спустились к воде, Таенн огляделся, а затем, присев на корточки, принялся откидывать в стороны гальку. Трудился он несколько минут, затем махнул рукой Айрин – подойди, мол.

Айрин подошла и в изумлении всплеснула руками – участок берега, который расчистил Таенн, оказался… стеклянным. Огромная, толстая стеклянная плита, без единого скола, без единой щербинки.

Шилд, который всё это время либо мирно шел за ними следом, либо рыскал где-то в камнях, прошел мимо Айрин, задев ее ногу хвостом, подошел к плите и осторожно потрогал ее лапой. Коротко мяукнул, оглянулся на хозяйку. Выглядел он, кажется, несколько удивленным или озадаченным.

– Скользко, да? – спросил у кота Таенн. Тот снова мяукнул. – Странная штука…

– Но для чего она нужна? – резонно спросила Айрин. – По-моему, в этом нет смысла.

– А, по-моему, есть, – возразил Таенн, стаскивая с себя рубашку. – Лежа на такой штуке, можно загореть очень быстро и очень ровно. Если, конечно, кожа позволяет. Если кожа светлая, то можно очень быстро сгореть.

– Всё равно не понимаю, – покачала головой Айрин. – Дом, плита²…

– И это еще не всё, – гордо улыбнулся Таенн. – На море посмотри.

Айрин посмотрела. Нахмурилась. Подошла поближе к воде, пару минут стояла неподвижно, словно что-то прикидывая или считая.

– Двенадцать, – пробормотала она. – Двенадцать камней. И все на одинаковом расстоянии друг от друга… Таенн, это ведь тоже кто-то построил?

– Молодец! – искренне похвалил Таенн. – Именно что построил. Вот только тут, смею тебе заметить, никто и ничего не строит… обычно. А эта штука, – он замялся. – Понимаешь, у меня странное ощущение. Это место, оно не подпускало меня к себе. Я тысячу раз проходил мимо, и оно было словно скрыто маревом. Я не видел, что здесь. А увидел – совсем недавно. Незадолго до того, как тут появилась ты.

Айрин всё еще смотрела на море.

– Ты не знаешь, что это всё такое? – Таенн оглянулся. – Ну или, может, ты что-то помнишь?

– Нет, – покачала головой Айрин. – Я тут никогда не была. Ни разу в жизни. Но… Таенн, у меня странное ощущение, – призналась она.

– И какое?

– Уходить не хочется. Можно, мы тут еще побудем?

– Можно, конечно, – Таенн улыбнулся. – Я тоже хотел тут побыть. Водички прихватил, лепешки, виноград. Вон там, в сумке. Пошли купаться? Сейчас еще один фокус покажу.

* * *

Фокус, показанный Таенном, на первый взгляд оказался прост и незамысловат – вода в каменном заливчике оказалась гораздо спокойнее и теплее, чем в море. Они с огромным удовольствием плавали почти полтора часа, прыгали с камней в воду (Таенну, к слову сказать, лучше всего удавались «солдатики» и «бомбочки»); потом Айрин приметила в камнях целое семейство крабов, и они некоторое время наблюдали за крабами, которые показались Айрин забавными; потом выбрались на берег и улеглись обсыхать на согретой солнцем стеклянной плите.

– Винограда хочешь? – спросил Таенн, когда они уже полностью высохли. – Или снова купаться?

– Винограда хочу. И еще я бы от вина не отказалась, – Айрин села, зевнула. – Но за вином нужно обратно, у нас ведь только вода.

– Вино не кровать, это быстро, – непонятно ответил Таенн. Вытащил из сумки стеклянную бутыль с водой, и, поднеся ее поближе к лицу, произнес: – Трансфигураторы Биголя, на вино замените, пожалуйста… какое, красное или белое? – спросил он Айрин, отворачиваясь от бутылки.

– Белое, – растерянно ответила та.

– Белое, мускатное, – уточнил Таенн. – Спасибо. Нет-нет, стаканы у нас есть, не нужно. Благодарю еще раз. Айрин, доставай стаканы.

– А Шилду водички можно? – спросила Айрин. Кот, услышав свое имя, тут же возник откуда-то из-за камней. То ли охотился, то ли спал, пока они плавали. – Жарко тут всё-таки.

– Во второй бутылке вода, а стаканов у нас три, – сообщил Таенн. – Конечно, налей, он набегался, так что точно пить хочет. Так… и виноград розовый. Слушай, ты уверена, что это место точно никак не связано с тобой?

– Уверена, – Айрин поставила перед котом стакан, и тот принялся лакать воду. Видно было, что пить из стакана ему нравится гораздо больше, чем дома из мисочки. Надо будет ему выделить чашку, подумалось Айрин, а еще можно попросить у трансфигураторов какой-нибудь особый карандаш или фломастер, и написать на чашке его имя, чтобы все знали – это особая чашка, чашка ее кота.

– Я не просто так спросил, – Таенн разлил вино по стаканам. – У меня стойкое ощущение, что вы с этим местом как-то связаны. Ничего не могу с этим ощущением поделать, понимаешь? Потому и спрашиваю.

– У меня тоже появилось ощущение, что это место связано со мной, – подтвердила Айрин. – Но я, к сожалению, ничего не помню. Совершенно ничего. И… Таенн, а может так быть, чтобы место оказалось связано, а человек в нем ни разу в жизни не был?

Таенн задумался. Отхлебнул из своего стакана.

– Наверное, может, – с сомнением в голосе произнес он. – Но я с таким никогда не сталкивался.

– Слушай, давай допьем то, что у нас уже налито, и пойдем, посмотрим, что там, в доме? – предложила Айрин. – Интересно же. Сходим?

– Сходим. Я и сам хотел это предложить…

* * *

В доме, кроме обломков каменных стен, ничего не было – очертания помещений можно было лишь кое-как угадать, но не более. Довольно странный дом.

Первая часть, предназначенная, видимо, для жилья, поделена на комнаты, общим числом пять штук; одна большая, круглая, с окном на море, четыре, странной, неправильной формы – поменьше, причем окна (если это были окна) двух из них выходят на море, а еще две имели окна, смотрящие на берег. Хотя какие это окна? Просто дырки, грубо прорубленные в камне. Причем внешние стены стоят, а внутренние рассыпались почти что полностью.

Вторая часть дома оказалась совершенно непонятной для Айрин, и – вот странность – отлично понятной Таенну.

– Ангары, – уверенно сообщил он. – Кто бы мог подумать.

– Ангары? – удивилась Айрин. – Для чего? Для кораблей?

– Которые плавают? – уточнил Таенн. Айрин кивнула. – Нет. Для тех, которые плавают, обычно делают эллинги. А корабли, которые стояли здесь, летали.

– Летали? – безмерно удивилась Айрин. – Как самолеты?

– Ты помнишь про самолеты? – Таенн прищурился.

– Кажется, да, – Айрин огляделась. – Но тут точно были не самолеты.

– Почему?

– А крылья куда девать? Ангары для самолетов слишком узкие.

– Верно подмечено, – покивал Таенн. – Ну что, ты довольна, что мы сюда заглянули?

Айрин медленно кивнула.

Из дома почему-то не хотелось уходить, хотя он, признаться, не выглядел особо приветливо. Она прислушалась к своим ощущениям, и поняла – эти развалины ее почему-то тревожат, словно… словно это место было для нее очень важным, словно ей для чего-то нужно было находиться здесь. Нужных понятий или слов для того, чтобы объяснить это ощущение, у Айрин в тот момент не нашлось, да и не нужны в тот момент были никакие слова.

Шилду развалины, кажется, тоже приглянулись. Кот ходил туда-сюда по камням, что-то обнюхивая, потом стрелой кинулся в один из ангаров, пропал на несколько минут, а затем снова появился – но уже вовсе не с той стороны, в которую убежал. И снова принялся обходить бывшие комнаты, на этот раз совсем неспешно. Словно осваивался. Привыкал.

– Мы придем сюда снова, – пообещал Таенн. – А сейчас предлагаю искупаться еще раз, а потом пойдем потихоньку домой. Дело движется к вечеру.

* * *

Проводив Айрин домой, Таенн сразу же куда-то засобирался – он объяснил, что сегодня будет еще один концерт, и он там подвизался регулировать звук. На вопрос Айрин, откуда он знает, что нужно делать со звуком, Таенн лишь снисходительно усмехнулся, и ответил, что со звуком он умеет делать такое, что простым смертным и не снилось, но до дальнейших пояснений не снизошел. Проводив Таенна, Айрин обнаружила, что до заката еще целых два с половиной часа, и что делать ей совершенно нечего. Совсем нечего. Читать не хотелось, концерт, про который говорил Таенн, начнется после заката, чашку для Шилда она уже подобрала (кот, кстати, личной чашкой остался очень доволен), а по телевизору опять показывали какой-то местный странный спорт, который Айрин не стала бы смотреть ни за что на свете.

– Неужели в раю бывает так скучно? – грустно спросила она у кота, который сейчас вальяжно разлегся подле кухонного стола. – Эй, Шилд! Мне скучно, слышишь? Совершенно нечем заняться.

Шилд зевнул. Он, очевидно, скукой не тяготился.

Айрин еще пару минут просидела за столом, бездумно глядя перед собой, потом встала, и произнесла:

– Не прогуляться ли мне? Не на море, времени слишком мало. Просто так, по улицам. Кот, ты со мной?

Шилд встал, потянулся. Ну давай прогуляемся, говорил его вид.

– Я только переоденусь, а то уже вечереет, – предупредила Айрин. – Две минуты.

* * *

Выйдя за калитку, она сперва замерла в нерешительности. Первый раз она оказалась на улице в мире Берега одна, без Таенна. Некому будет подсказать, некому предупредить. Страшновато? Есть немного. Правда, с ней теперь Шилд, а на что способен Шилд, Айрин уже начала понимать.

Куда пойти? Направо? Налево? Если налево, то это в сторону моря, а к морю ей сейчас точно не надо. Времени… где-то полтора часа, не больше. Значит, направо. Направо – это вверх, к горам. Для начала, наверное, лучше всего будет пройтись по своей же улице вверх-вниз, посмотреть на дома, может быть, с кем-то познакомиться. Если, конечно, с ней кто-то захочет знакомиться. Одежда для знакомств отыскалась вроде бы подходящая, никаких пляжных фривольностей. Сейчас Айрин была одета в легкие брюки светло-синего цвета, и в майку с длинным рукавом, тоже синюю, почти что черную. Майка ей очень понравилась, потому что была расшита по вороту и рукавам бисером. Узор состоял из крошечных шестигранников, вплетенных друг в друга, некоторые из них были синими, некоторые бардовыми, а некоторые золотистыми³. Айрин узор показался знакомым, и она без колебаний выбрала именно эту майку из почти что десятка других.

Вверх так вверх. Айрин решительно закрыла за собой калитку, и направилась вдоль по улице. Забор ее участка был на удивление чистым, но в одном месте она заприметила плеть вьюнка, того самого, с белыми цветами. Секунду поколебавшись, Айрин сделала шаг к забору, схватилась рукой за плеть, и сорвала ее – против ожиданий, это оказалось сделать труднее, чем она думала. Плеть была жесткой, словно из проволоки, а листья вьюнка больно врезались в ладонь. Надо же! Вот оно, значит, как… Айрин отшвырнула от себя плеть, и решительно зашагала дальше. «Каждый день буду выходить, – подумала она. – Обязательно. Каждый день. Проклятый вьюнок, так вот ты какой на самом деле!»

Следующий забор тоже был чистым, правда, калитка оказалась закрыта на десяток замков, и никого не было видно. Еще один забор порос не только вьюнком, но и какими-то шипастыми колючками, к этому забору и к этой калитке Айрин даже не рискнула приблизиться. Дальше следовала пара участков и вовсе без жильцов – Айрин это почувствовала сразу. А вот следующий участок преподнес сюрприз.

* * *

Сначала ей показалось, что за забором никого нет, но когда Айрин проходила мимо калитки, под ноги ей внезапно выплеснулась вода, весьма грязная, и чей-то голос крикнул:

– Убирайся! Убирайся, кому говорю! Ишь чего удумали, днем уже ходят! Убирайся, немедленно!!!

– Я сейчас уйду, – Айрин сделала шаг в сторону. – Простите, я не знала, что тут нельзя ходить.

– И правильно, – подтвердил голос. – Иди к себе, говорю, и убирайся! Развела грязь, и ходишь!

Айрин недоуменно посмотрела на калитку. Оказывается, за калиткой стояла пожилая женщина, державшая подмышкой оббитый эмалированный старый таз. У ног женщины притулилась старая, некогда белая, облезлая болонка. Увидев собаку, Шилд, тоже присевший у ног Айрин, фыркнул – больше всего это фырканье походило на смешок.

– Иди и убирайся, – приказала женщина.

– Но у меня чисто, – робко возразила Айрин.

– Это у тебя-то чисто? – ехидно прищурилась старуха. – У тебя же кот! С кота шести сколько сыпется! А ты, вместо того, чтобы убираться, всё шляешься. Шерсти нет, говоришь? Глаза разуй, тёха! Весь дом, небось, шерстью зарос, а ты, вместо того, чтобы делом заниматься, по улицам шастаешь.

– Я пойду, пожалуй, – Айрин сделала еще один шаг назад. – Только убираться мне не надо пока что.

– Надо, – отрезала старуха. – Всем надо убираться. А то зарастут.

– Одна заросла уже, – пробормотала Айрин. – Только не грязью.

– Янинка-то? – со знанием дела спросила старуха. – Точно, заросла. А ты дура. Потому что сперва она грязью заросла, а потом трава на ней выросла.

– Так вы ее знаете? – удивилась Айрин. – Вот уж не думала…

– А кто ее не знает? – старуха сплюнула. – Я ее еще ходячей помню. И собака такая рыжая была у ней. Большая… сколько шерсти с нее сыпалось, ужас! А она не убирала совсем, всё по зеркалам да коридорам шлялась, вот и заросла напрочь. Засосала ее грязь, Янинку.

– Где шлялась? – не поняла Айрин.

– Ну, где зеркальные коридоры эти, будь они неладны, – проворчала старуха. – И просто коридоры, с табличками. Как лабиринты, что ли, я сама не была, не видела. Вот туда и шлялась. Все, как говорила, ответы искала. А ей простой ответ был нужен – тряпку в руки, да убираться побольше и почаще.

– И где же эти коридоры? – с интересом спросила Айрин.

– А я почем знаю? – ощерилась старуха. – У меня время нет на глупости. Вот доуберусь, Басю покормлю, сама поем, телевизор посмотрю, да и спать лягу. Утром надо пораньше встать, чтобы убраться успеть.

– А на море вы ходите? – спросила Айрин.

– Хожу. Как утром уберусь, так и иду, – пожала плечами старуха. – У меня режим. Всё по часам. Если не хочешь опуститься, то надо режим соблюдать. Встала с солнышком, покушала, убралась-прибралась, искупаться сходила, вернулась, еще покушала, и уже нормально убираться. Потом покушать, телевизор, и спать можно.

– Понятно, – кивнула Айрин. От описания старухиного режима ей сделалось тоскливо. – Ладно, спасибо за совет. А как зовут?

– Унара. А это вот Бася, – она пихнула ногой болонку. – Дурочка, но лает громко. Черные не суются. Иной раз близко-близко подойдут, аж земля стынуть начинает, а она загавкает, и уходят.

– Земля начинает стынуть? – удивилась Айрин.

– Ну а как же. Они землю морозят. И, говорят, по льду им легче тащить, кого схватят, – бабка понизила голос. – Ты из новых, видать, так я тебя научу. На вечер под калиткой чисто вымой, просохнуть дай, а потом солью порог посыпь. Есть соль у тебя?

– Не знаю. Есть, наверное…

– У Биголей попроси, закинут. У них соли полно. Прямо в шкаф покричи, и через полчаса как раз появится. Только проси сразу побольше, потому что по полпачки за вечер на порог уходит. Если кто научит замки ставить, не слушай – ерунда это всё, про замки. Ломают. А соли боятся.

– Спасибо за совет, так и сделаю, – кивнула Айрин, поняв, что от бабки иначе не отвязаться. – Я на днях подойду, спросить кое-что хотела, но сейчас уже поздно, лучше потом.

– Давай, подходи, – разрешила Унара. – Только ненадолго, днем убираться надо.

* * *

Глубоко задумавшись, Айрин брела дальше по улице, а Шилд столь же неспешно шел с ней рядом. Зеркальные коридоры и лабиринты. Интересно, где они, как их найти, как туда попасть? Что это может дать ей самой, и… что про эту ее задумку скажет Таенн? А вдруг пользоваться такими лабиринтами или коридорами – это плохо? И потом, что именно она сама хочет там узнать? На какой вопрос ей хочется получить ответ?

«Может быть, я хочу узнать, кто я такая? – думала Айрин. – Но для чего? Допустим, я узнаю что-то, но ведь тело от того не исправится, значит, вернуться в него обратно я не смогу? Так? Выходит дело, что так. А что еще я хочу узнать?.. Ну, наверное, что будет со мной дальше. Сколько я пробуду тут, на Берегу. Очень хочется узнать, кто такой на самом деле Таенн. И почему у меня появился именно Шилд, а не собаки, как у других… хотя, может быть, они вовсе и не люди, а животные – вовсе и не собаки. Наверное, я хочу что-то такое, но, кажется, на эти вопросы мне там некому будет ответить. Я всё равно попробую. Попытка ведь не пытка».

Оказывается, она брела уже довольно долго – Айрин остановилась, огляделась, и с удивлением поняла, что по левую руку от нее находится очень знакомый забор – наглухо заросший вьюнком забор дома Янины. Просто она подошла к этом участку с другой стороны.

– Зачем мы пришли сюда, Шилд? – шепотом спросила она кота. – Что мы тут забыли?

Кот прищурился, и вдруг молнией взвился на забор.

– Слезай! – строго сказала Айрин. – Шилд, слезай оттуда немедленно!

Однако кот вовсе не собирался ее слушаться. Он махнул хвостом, и скрылся по другую сторону забора.

Так…

– Вот ведь паршивец, – пробормотала Айрин. – Ладно, придется самой вытаскивать его оттуда.

…Долго искать Шилда ей пришлось – он сидел рядом с заросшими мхом холмиками, и деликатно трогал один из них лапой. Собаку, поняла Айрин, подойдя поближе. Шилд зачем-то трогает собаку! Кот осторожно протягивал лапу, дотрагивался до того места, где должна была находиться собачья морда, и ту же эту лапу отдергивал.

А собака… собака виляла хвостом. Мох на том месте, где находился ее хвост, слабо вздрагивал.

Ей что, нравится?

Собаке, которая развоплощается вместе со своей хозяйкой, нравится играть с котом?..

Айрин подошла поближе, и, повинуясь внезапному наитию, провела рукой над лицом женщины – снова открылись серые незрячие глаза, но в этот раз Айрин не испугалась.