Kitabı oku: «Холод», sayfa 3
На шестые сутки стало окончательно понятно, что пациент выкарабкается, и что перспективы у него весьма неплохие – если такими же темпами дело пойдет и дальше, то через неделю можно будет рискнуть, и дать сознание. А еще неплохо бы, пока есть время, сделать глаза, восстановить волосы, и шлифануть старые шрамы на руках. Но это потом, когда время будет. Сперва глобальное, потом мелочи.
– А можно его хоть как-то помыть? – чуть ли не каждый день спрашивала Эри. – Ребята, ну пожалуйста, ну вымойте его.
– Как только будет можно, сразу вымоем, – пообещал Скрипач. – Не просто вымоем, а глобально отмоем. Думаешь, нам не интересно? Еще как интересно. Но пока что нельзя.
– И когда будет можно?
– Дня через три-четыре, – пообещал Скрипач. – Не теряй времени. Принимай ставки.
– Какие ставки, у кого, и на что? – не поняла Эри.
– У ребят. На степень настоящей смуглости, цвет волос, и особенности характера.
– Да ну тебя, – отмахнулась Эри. – Он ведь рауф, а значит, чистоплотный. Мне кажется, ему будет приятно проснуться, и понять, что он чистый.
– Так это любому приятно, – развел руками Скрипач. – Нет, есть патологические грязнули, но это явно не тот случай. По нему видно, что он пытался следить за собой. Просто условий, видимо, не было. Ладно, ладно, уговорила. Помоем. Не переживай. Только чур честно – не просить корабль, чтобы показал без грязи. И волосы тоже не смотреть. Он-то может, но… знаешь, это как память снимать.
– В смысле – как память снимать? – не поняла Эри.
– Можно посмотреть фрагменты памяти пациента, там обычно много что есть, но… – Скрипач замялся. – Это даже в военных госпиталях делается очень редко.
– Почему?
– Потому что это некорректно. Нехорошо и непорядочно, – Скрипач вздохнул. – На смерти это обычно делается, Эри. Когда минуты остались, а сведений о пациенте по какой-то причине нет. Хоть родных найти… сама понимаешь.
* * *
Всю эту неделю «Горизонт» в невидимом режиме мотался над всё тем же лесочком, неподалеку от города. Решение никуда не уходить принял Скрипач, у которого вдруг неожиданно проснулось старое агентское чутье, и, как выяснилось немногим позже, он поступил совершенно правильно.
Когда с пациентом более ли менее определились, рыжий, в своё свободное время, решил поинтересоваться местными теле— и радиосетями. И через час анализа, который делал «Горизонт», впал в глубочайшее изумление.
На планете – он это знал точно – были рауф. Когда корабль вышел к этому странному миру, они вообще сперва решили, что это, возможно, колония, причем заброшенная. Или человеческая, или… рауф. Потом, через сутки анализа, пришли к выводу, что мир человеческий, но или не зонированный, или в низкой фазе. Обычный человеческий мир, ничего из ряда вон выходящего. Анализ делал «Горизонт», сами они тогда, по выражению всё того же Скрипача «пытались собрать лапы в кучу». И кое-как собрали.
…А потом Ит приволок этого самого пациента, и они, разумеется, обо всем забыли на несколько дней…
Так вот, рауф на планете имелись. Ит видел их в городке, не одного и не двух. Людей не видел, а рауф – видел. Но…
Рауф были на планете, а вот в вещании сетей – их не было.
То есть сначала рыжий решил, что там упоминаются только люди, но потом выловил передачу по радио, нудную, информационную, и в этой передаче упоминались некие «чистокровные тройные» и «полукровные тройные».
«Тройные» – этот как раз и были рауф. «Полукровные» – это, видимо, та часть популяции, к которой относился пациент. «Чистокровные» – без примесей сторонней крови.
– Абсурд какой-то, – бормотал Скрипач, вполуха слушая передачу. – Полнейший абсурд… но, если вдуматься, и мы сами абсурд, и пациент наш абсурд… но, тем не менее, я же тут сижу…
В передаче шла речь о дотациях для каких-то областей, принявших на баланс чистокровных и полукровных, и о проблемах, связанных с тем, что содержание не только не окупается, что оно убыточно. А также о том, что, не смотря на принимаемые меры, популяция всё никак не стабилизируется, и поэтому в одних областях существует недостаток, а в других – переизбыток какой-то продукции. Потом речь пошла о производствах, и приглашенный гость принялся жаловаться ведущему на низкую результативность полукровных, «несмотря на то, что им создаются все условия». Дальше речь зашла о специфике общения, а после плавно переехала в область обеспечения безопасности и о холодных регионах.
– Вот с этим придется разбираться отдельно, – подытожил Скрипач, когда передача кончилась. – Но что-то мне подсказывает, что из лесочка пока что убираться рано. Ладно, поглядим…
О своих открытиях он в тот день ничего и никому не сказал. Всем было ни до того. Да и ему самому было не до того. Совсем не до того. Поэтому он решил пока что молчать.
* * *
В ту ночь дежурил Ит, он вызвался сам, добровольно. Прошло уже десять дней после того, как он принес этого… этого кого? сам у себя спрашивал Ит, и не находил ответа. Вытянуть да, удалось, но они все устали, да и ощущение ирреальности до сих пор полностью не прошло. В общем, Ит сам решил сидеть при пациенте, хотя большой необходимости в этом не было. Но ему хотелось побыть одному. Видимо, чтобы подумать.
– Черти что, – в который уже раз произнес Ит. – Нет, не понимаю…
– Простите, Ит, но что именно вы в данный момент не понимаете? – вдруг спросил «Горизонт».
Ит нахмурился.
– В смысле? – спросил он в ответ. – Ты о чем?
С кораблем они общались редко. Исчезающе редко. Да, интэлектронная система тут была очень высокого уровня, по сути, это было вполне разумное и в некотором смысле псевдо-живое существо, но…
…но они слишком хорошо понимали эту разницу. Между «настоящим» и «почти». Поэтому общение с кораблем было исключительно деловое, и нечастое.
– Вы уже несколько дней говорите «я не понимаю», – уточнил дотошный «Горизонт». – Я рискну взять на себя смелость поставить вас в известность о том, что вы не смотрели пациента по генетике.
– Да что ты, – усмехнулся Ит. – Это мы сделали в первую очередь. Иначе, прости, как бы мы его сумели лечить?
– Не в этом смысле, – возразил корабль.
– Как можно кого-то смотреть по генетике в другом смысле? – нахмурился Ит.
– Совместимость.
– Кого и с кем? – рассердился Ит. – Ты можешь говорить конкретнее?
– Я сделал анализ по совместимости. Ит, вероятность того, что этот ваш прямой отец, составляет 99,9 в степени n. Простите, что я вмешался, но вы не включали в состав анализа этот параметр.
– Что? – растерянно спросил Ит. – Зачем его включать? Повтори про вероятность.
– Вероятность того, что…
– Выведи, – приказал Ит. – Абсурд.
С минуту он, нахмурившись, рассматривал строки, тут же повисшие перед его глазами.
– Модель дай.
Ирреальность.
Полная и абсолютная ирреальность.
Ит вдруг ощутил, как у него звенит в ушах… или это не в ушах? В голове?..
– Мою модель, – приказал он.
Еще одна трехмерная картинка.
Наложение исходных параметров.
– Чушь какая-то, – растерянно произнес Ит. – Этого не может быть.
– Простите… – кажется, корабль смутился. – Но… Я, вероятно, вмешался не в свое дело…
– Хватит мямлить, – Ит зажмурился и потряс головой. – Подожди. Давай так попробуем. Если ты утверждаешь, что это… гм… мой отец, то… «Горизонт», какой сейчас год?
– Внутренний? – уточнил корабль.
– Ммм… для начала да.
– Со дня моей постройки?
– Так, слушай, – Ит разозлился. – Нет, не со дня твоей постройки. И давай уже не внутренний. Ну?
– Могу определить только косвенно, – корабль явно осторожничал.
– Ты будешь говорить, Люся проклятая, или нет?! – взорвался Ит.
– Косвенно. Согласно взаимному положению звездных скоплений, которые удалось идентифицировать… – корабль мялся, как первоклассница во время первого в своей жизни ответа на уроке перед всем классом.
– Ну?!
– Это время я мог бы отнести к первому миллиарду лет после возникновения… известной мне части вселенной.
– Что ты сейчас сказал? – севшим голосом спросил Ит.
– Это время я мог бы…
– Так, слушай, железяка, – медленно доходит, слишком медленно. – Ты… уверен?
Идиотский вопрос. Но другой почему-то в этот момент не пришел в голову.
Ирреальность.
Абсолютная ирреальность.
Полной тишины нет – работает система, а она не может работать беззвучно. Жизнь – это всегда звук. Скверно, когда звук пропадает. Но сейчас он есть, есть и будет. И это правильно. Но вот только ощущение ирреальность с каждой секундной все усиливается.
– Да, разумеется, – «Горизонт» явно приободрился.
– Слушай, Люся, а как мы попали сюда, ты… проанализировать сумел?
Они уже спрашивали корабль про это. Нет, не сумел.
– Нет, не сумел, – ответил корабль. – Мы просто были там, а стали здесь.
Не «долетели». Не «переместились». «Стали». Мы – были, и мы – стали.
– Я ничего не понимаю, – признался Ит после почти минутного молчания. – Мы находимся на планете, которая принадлежит… ммм… времени, которое… которое было очень задолго до нашего. Ладно, не нашего. До дня твоего создания. Тебе ведь так проще? И пациент, которого мы сейчас работаем, является… моим прямым отцом?
– Я бы сказал чуть иначе, – поправил корабль. – Не «вашим». Отцом вашего исходного кода. Если я правильно интерпретирую полученную от вас информацию, ваш код передавался от носителя к носителю, но при этом он в какой-то мере все-таки подвергался изменениям и мутациям. Пусть и незначительным. Если угодно, я могу сделать полный анализ, и…
– Сделай, – согласился Ит. – Только никому не говори пока что, хорошо?
– Разумеется. Если вы настаиваете на том, чтобы я преждевременно не распространял информацию…
– Люся, кончай свои намеки и экивоки, – приказал Ит. – Молчи пока что. Вот и всё. Когда будет можно, я сам скажу.
* * *
– Я его знаю. Это он был там, в горах. Где много камней, перед ледником. Точно, он. Но… как мне об этом сказать им?
Эри сидела сейчас в одиночестве в своей каюте, и размышляла – вслух. Корабль пока что не вмешивался, но она знала: слышит и слушает. И если спросить у него, ответит.
– Они ведь невесть что подумают. Точно. Или расстроятся. Или еще что. Что же мне делать, а? И ведь даже мыть не пришлось. Как только отеки спали, и волосы чуть отросли, я сразу поняла. Орес и Гар его искали, а он вот, оказывается, где. Шилд, ну хоть ты помоги, – попросила она. – Я… я запуталась совсем. Я не понимаю, что же это получается. Он оказался там, и тут – он здесь… Что я сделала? Как я это сделала? Кто он такой? Почему Ит его принес? Что вообще происходит, а?
Шилд, сидевший до этого перед ней на столе, спрыгнул вниз, и, подергивая хвостом, отправился прочь из каюты. Скорее всего, пошел к Сабу, догадалась Эри. Кот любил проводить время в каюте у рауф, почему-то Саб ему нравился.
– Предатель, – проворчала Эри вслед исчезнувшему коту. – Вечно ты так. Нет. Так дело не пойдет. Надо как-то разбираться в происходящем. Но как?..
* * *
Первым не выдержал Саб.
Двое суток он терпел, наблюдая за молчаливыми и явно чем-то подавленными «коллегами по безумию», а потом решил, что пора брать инициативу в свои руки. К исходу дня он чуть ли не силой согнал всех в кают-компанию, и, едва за пришедшей последней Эри закрылась дверь, раздраженно произнес:
– А ну-ка давайте, говорите. Мне надоела эта конспирация.
– Что именно мы должны говорить? – мрачно спросил Скрипач.
– Что происходит, черт бы вас всех побрал!
– Да ничего пока что не происходит, – вяло дернул плечом уставший Ит. – Работаем.
– Над чем вы работаете?
– Над тем же, над чем и ты. Жизнь спасали, если ты не заметил.
– Спасли уже, – отмахнулся Саб. – Сознание можно давать хоть завтра.
– Рано пока, – возразил Скрипач. – Я бы подождал пару дней.
– Зубы заговариваешь? – нехорошо прищурился Саб. – Молодец. Думаешь, обойдемся без откровений. Ошибаешься. Ну?
– Я вообще не понимаю, о чем ты, – Ит зевнул.
– Челюсть не вывихни, – посоветовал Саб. – Каждый из вас что-то от меня скрывает. Вы все врете сейчас. Вот даже в данный момент вы сидите тут, передо мной, и врете. Потому что каждый из вас что-то знает… и молчит. Итак?
– Может, с себя начнешь? – вкрадчиво поинтересовался Скрипач. – Между прочим, еще в первые сутки ты уволок те фигурки в свою каюту, и больше про них ни слуху, ни духу. Ты сказал, что это счетчики. Но не удосужился объяснить, что они считают, и для чего предназначены. Так что давай, начинай. Может, и до нас очередь дойдет.
Саб отвернулся.
– Да, это счетчики, – глухо сказал он. – Причем действительно мои. Но… кажется, они оба неисправны.
– Почему ты так решил? – нахмурился Ит. – Давай подробнее.
– Потому что они оба показывают совершеннейшую чушь. Первый… ну, тот, что изображает Бастет, является маркером генетической линии. Он выдает очень высокий показатель, который не соотносится с показателем, который выдал второй счетчик. Уже мой.
– А теперь для тех, кто не в теме, поясни, – попросил Ит.
– Ладно. В общем, на Земле Node не только я занимался потихоньку своими делами, в частности – генетикой. Бастет… она тоже кое-что делала. Она… она занималась выбраковкой. То, что не шло в дело у меня и у других, прекрасно шло в дело у неё.
…Дети, которые не прошли отбор собрания Богов, но, тем не менее принадлежавшие высоким родам, не исчезали, нет. Бастет формировала из них свои собственные линии, которые содержала в отдаленных, мало кому известных местах. Зачем она это делала? Саб объяснил, что, по всей видимости, у богини любопытство и милосердие имелись в равных долях. В общем, она вывозила казавшиеся ей перспективными семьи, селила в достойные места, создавала условия, но…
– Она еще кое-что делала, – поморщился Саб. – Благо, что планета сама по себе была несколько необычной…
– Что именно она делала? – требовательно спросил Ит.
– Людей она отбирала тоже.
– Так…
Новый вид.
Вот чем занималась на самом деле любительница кошек Бастет.
Однако и тут имелись нюансы.
– Ее не интересовало моделирование. Ей нужно было… скажем так, универсальное оружие против Яхве, понимаете? Вид, который примирял бы две, на первый взгляд несовместимые, расы. Вид, который начал уже тогда возникать на стыке двух видов, находившихся в, мягко скажем, нестандартных условиях.
– Подожди, – Ит нахмурился. – Ты хочешь сказать, что она пыталась сделать что-то… наподобие нас?! Для того чтобы победить Яхве? Не слишком ли сложный путь? И потом, это очень спорно. И совершенно нелогично.
– Я не говорил про то, что это логично, – хмыкнул Саб. – Но, тем не менее, она это делала.
– Так. А ты, видимо, был в курсе и ей помогал? – прищурилась Эри. – Иначе откуда бы такая осведомленность?
– Иногда помогал, – кивнул Саб. – В частности, я действительно делал для нее счетчики.
– Так в чем проблема со счетчиками? – уточнил Скрипач.
Саб вытащил из кармана фигурки, и поставил их на стол перед компанией. Провел рукой над фигуркой Анубиса – в воздухе замерцали цифры.
– Три миллиона шестьсот восемьдесят семь тысяч четыреста шестьдесят восемь, – прочел Ит. – Что это значит?
– Это значит, что с момента запуска счетчика прошло больше ста двадцати тысяч лет, – ответил Саб. – За тысячу лет, как вы сами знаете, в мирах начального уровня развития сменяется около тридцати поколений.
– Какой надежный счетчик, – похвалила Эри. – Столько времени прошло, а он не сломался. Удивительно.
Саб глянул на Эри так, что стало ясно – еще одно подобное замечание, и он вообще перестанет говорить.
– Так… – Ит прикусил губу. – А второй счетчик?
– Погрешности и мутации. Оба показателя – меньше половины процента. Это ничтожно для такого срока. Так что один из этих счетчиков точно неисправен.
– Погоди-погоди, – попросил Ит. – По какому полу работает этот счетчик?
Он уже знал ответ.
– По гермо, – с отвращением произнес Саб. – Потому что, как тебе отлично известно, вы передаете доминантные признаки, причем потомству всех полов.
– Не все, – уточнил Скрипач.
– Еще не хватало, чтоб все, – ухмыльнулся Саб. – Это не я придумал. Так считать – идея Бастет.
– Понятно. Но… даже с учетом передачи доминанты погрешность все равно слишком маленькая, – Ит задумался. – Да, действительно, очень странно.
– Тебе это странно? – прищурился Саб. – Только это? Все остальное тебя мало встревожило?
– Меня встревожило, – Скрипач, доселе молчавший, поднял голову. – На планете действительно присутствует смешанный вид. Но этот вид находится в опале. Фактически все нечистокровные рауф – в положении рабов. Причем вся популяция размещена в северных областях… я так и не понял пока, для чего это было сделано.
– А чистокровные? – с интересом спросила Эри.
– У них жизнь тоже не сахар, но положение все же получше, – Скрипач пожал плечами. – И да, они тоже не севере. Не понял пока, почему.
– У тебя всё? – спросил Ит.
– Ага, – кивнул рыжий. – А ты что, тоже что-то нарыл?
– Не я, – покачал головой Ит. – Корабль, обе модели, пожалуйста. Рыжий, только спокойно, хорошо? Без паники.
…Следующие пятнадцать минут ушли на обсуждение тезиса «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», потом рыжий и Саб сдались под напором аргументов. Саб выглядел, мягко говоря, озадаченным, рыжий был обескуражен и едва ли оглушен свалившейся на него информацией. Ит, за последние сутки слегка к этой информации привыкший, попытался было сунуться к рыжему с успокоением, но наткнулся на его полубезумный взгляд, и отступил… впрочем, Скрипач вскоре сумел совладать с собой, и взять себя в руки.
– А можно я тоже скажу? – вмешалась Эри, когда поток эмоций начал слегка иссякать.
– И ты тоже?! – у Скрипача глаза снова полезли на лоб. – И ты что-то знаешь?!
– Ну, в некотором смысле да, – призналась Эри. – Ребята, он был там… на Берегу. Я видела его. В горах, когда ходила туда одна за синим льдом. Он был на плато, я поговорила с ним немного… потом он исчез. Я еще удивилась тогда.
– Чему? – Ит смотрел на нее пристально, испытующе.
– Тому, какой он. До этого я видела на Берегу только людей, а тогда сразу поняла, что передо мной не человек. Там это было странно, потому что Берегу видишь всех так, как твое сознание видит. А тут…
– И что он говорил? – поинтересовался Саб.
– Да ничего особенного. Что заблудился, что хочет выйти, – пояснил Эри. – Мы говорили совсем недолго, он очень быстро исчез.
– Совсем хорошо, – подытожил Ит. – Так хорошо, что дальше просто некуда. Саб, скажи, а эти счетчики, они могут ломаться? Только честно! Ведь не могут же.
– Не могут, – подтвердил мрачно Саб. – Там нечему ломаться. Он включается один раз за всю жизнь носителя, вписывает себе в память его генную карту, и отключается. До следующего раза. Но цифра… это совершенно нереальная цифра! Я ничего не понимаю.
– Значит, будем разбираться, – пожал плечами Скрипач. – И завтра будем пробовать будить. Кем бы он ни был, он уже достаточно окреп для того, чтобы поговорить с нами хотя бы полчаса.
– Да подожди ты, – Ит зажмурился, сжал ладонями виски. – Вы вообще понимаете, что происходит?
– На этот раз ты о чем? – скривился Саб.
– Эта планета… о, черт… получается, что это – Земля Node, на которой прошло… сто двадцать тысяч лет, и которая по какой-то причине ушла по времени назад на… на несколько миллиардов лет, так?
– Скорее, на несколько десятков, – поправил «Горизонт», хотя корабль сейчас никто ни о чем не спрашивал.
– Вот что, Люся, скажи нам ты – это Земля Node или нет? – поднял голову Скрипач. – Это та же самая планета? Ну?
– Да, – произнес корабль. А потом, после полусекундной паузы: – Нет.
– Ты можешь ее идентифицировать? – Ит прищурился. – Это планета Сонма, так?
– Да. Нет.
– Оба-на… – протянул Скрипач. – Люся, ты сломался, что ли? Что это за двойные ответы?
– Я могу и не могу идентифицировать эту планету, – признался корабль. – Но у меня в базе есть мир, который соотносится с этим по ключевым параметрам. Однако ряд параметров различен.
– И что это за мир? – Ит почувствовал, что внутри у него все сжимается от очень нехорошего предчувствия.
Корабль молчал.
– Ответ будет? – рявкнул Скрипач. – Что это за тишина такая?
– «Горизонт», про какой мир ты говорил? – Ит треснул по столу кулаком. – Отвечай немедленно!!!
– Терра-ноль.
3. Знакомство
– Надо как-то так сделать, чтобы он не испугался, наверное, – предложила Эри. – Он ведь никогда не был на корабле, и…
– Не волнуйся, сделаем, – покивал Скрипач. – Это-то как раз несложно.
– А он симпатичный стал, после того, как мы его отмыли, – Эри улыбнулась. – И мне кажется, что ты на него похож.
– Есть такое дело, – с неохотой согласился Скрипач. – И Ит похож, и я. Вот сделаем геронто, и удостоверимся.
– И без геронто видно, – Ит покачал головой. – Он, кстати, имеет больше черт рауф, чем мы с рыжим. Это наводит меня на некоторые мысли…
– Ит, прекрати, – поморщился Саб. – Эти твои мысли способны кого угодно вогнать в уныние. Ты… рыжий, как это правильно называется?
– Грузит, – подсказал Скрипач. – Ит, правда. Заканчивай. И вообще, давайте мыслить позитивно. Возможно, он действительно наш отец. Ну, не наш, а наших предков. Ты его спас? Спас. Мы его лечим? Лечим. Мы его потихоньку в порядок приводим? Приводим. А ближе к вечеру попробуем разбудить, и посмотрим, что из этого получится.
…Отмывали пациента в шесть рук, а Эри давала советы и сокрушалась, что он ну очень уж грязный. Грязный? О, нет. Грязь – это когда кто-то пачкается. А это… это нечто другое. Судя по состоянию кожи, бедный гермо всю свою жизнь практически не имел доступа к горячей воде и мылу. Или имел, но крайне редко. После смены почти десятка составов, которыми Саб, Скрипач, и Ит пытались его отмыть, кожа гермо, наконец, приобрела свой естественный цвет – пациент оказался отнюдь не смуглым, наоборот, светлым, с темными волосами.
– Тоже пегий, – констатировал Саб. – Но слабо выражено. Трехцветка.
– Это не ты отметился? – ехидно поинтересовался Скрипач, и тут же получил легкую оплеуху.
– Я не вводил себя в эксперименты Бастет, – с презрением произнес Саб. – Мне делать больше нечего.
– Уже и пошутить нельзя, – фыркнул Скрипач. – Ты ведь тоже пегий, если не забыл.
– Мало ли в этой вселенной пегих, – отмахнулся Саб. – Но я вынужден признать, что тип сам по себе более чем интересный. У неё все-таки получилось сделать то, что она хотела, причем естественным способом.
И промолчал. У него на счет естественности способа были большие сомнения, но он пока решил держать эти сомнения при себе.
– Он неплохо выглядит, – заметила Эри. – И с волосами ему гораздо лучше, чем лысым. А что вы ему скажете, когда разбудите?
– По обстоятельствам, – пожал плечами Скрипач. – Посмотрим.
– Весьма убогая комната, – Саб с сомнением огляделся. – Тут так принято?
– Ага, – кивнул Скрипач. – Я посмотрел в сети, и скопировал больничную палату. Да, выглядит неважно, согласен. Впрочем, нам доводилось бывать в местах и похуже.
– Еще хуже? – с сомнением спросил Саб.
– Много хуже, – кивнул Ит. – Поверь, это вполне приемлемый вариант. Тут хотя бы чисто, и нет тараканов. Ну и систему пришлось спрятать, хотя вряд ли он поймет…
– Вы его еще долго планируете так держать? – спросил Саб.
– Думаю, дней десять. Уж больно он слабый, – Ит задумался. – Хотя… если бы работал Фэб… мне кажется, он бы снял с поддержки дней через шесть-семь. А я вот перестраховщик. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Трус ты, а не перестраховщик, – проворчал Скрипач.
– Кто бы говорил, – парировал Ит. – Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как вы за мной несколько лет подряд бегали.
– Сравнил тоже. Ты вспомни, что с тобой было тогда, и…
– Долго препираться собираетесь? – недовольно спросил Саб. – Будите уже.
– Что, интересно? – Скрипач прищурился.
– Да, интересно. Меньше разговоров, больше дела.
* * *
Эри и Саба решили пока что оставить в соседнем помещении. Саба – потому что у полукровных с чистокровными, как понял Скрипач, были довольно сложные отношения. Эри… Эри была человеком, поэтому решила пока что не показываться сама. Она помнила разговор на плато, и понимала, что ее присутствие может только навредить. Люди на этой планете явно занимали главенствующее положение, поэтому до срока лучше не показываться. Мало ли что.
– До чего же у них костюмы дурацкие, – проворчал Скрипач тихонько. – И как тут медики такое носят? Даже руку нормально не поднимешь…
– Вспомни марлевые маски на Терре-ноль, и успокойся, – попросил Ит.
– Мы и так на Терре-ноль, – хмыкнул Скрипач. – Могу еще вспомнить бабу Клаву и ее поганое ведро, с помощью которого она мыла отделение.
– Так, тихо. Просыпается, – сообщил Ит. – Рыжий, ты или я?
– Давай ты, – попросил Скрипач. – Мне что-то… как-то…
– Нервничаешь?
– Есть немного. Слушай, он молодцом. Давление держит уже практически сам, и с головой, судя по всему, будет неплохо.
– Сейчас посмотрим. Стой в желтой зоне, и молчи пока.
Гермо слабо шевельнулся, чуть приоткрыл глаза. Ит еще раз махнул Скрипачу рукой – стой, мол, где стоишь – и подошел к пациенту, в красную зону. Несколько секунд понаблюдал, потом немного поднял изголовье универсального блока. Кажется, так будет удобнее.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
Гермо, наконец, открыл глаза полностью. Сначала посмотрел на что-то за спиной Ита, потом взгляд его метнулся вправо-влево, и… на лице начал проступать откровенный страх. Удивление и страх.
– Как вы себя чувствуете? – повторил Ит.
– Это что?.. Это… больница? – зрачки у гермо стали огромными, темными. Ужас? Да. Самый что ни на есть настоящий ужас. – Я… в больнице?
– Ну, в принципе, да, – кивнул Ит. – Что-то не так?
– У меня… я… у меня денег нет, – прошептал гермо. – Простите… тут… какая-то ошибка… я же не смогу… я недолго тут, да? Я отработаю, честное… слово… если недолго, я отработаю…
Ит нахмурился. Рыжий через налобник уже вовсю запрашивал – успокаиваем? но Ит вдруг понял, что с успокоительным пока что надо погодить. Успеем.
– Ничего не нужно отрабатывать, – твердо ответил Ит. – Вы помните, что с вами случилось?
– Нет… а, да… да, помню… карточка… Ашур отобрал карточку… выгнал… холодно было… я ходил… где-то ходил, кажется.
– Вы помните, как вас ранили? – спросил Ит.
– Что? Нет…
– У вас было разворочено плечо, сломана ключица и два ребра, – объяснил Ит. – Мы нашли вас. На улице. Ну и решили немного помочь. Вам сейчас больно? Что-то мешает?
– Нет. Плечо? – кажется, гермо удивился. – Странно…
– Почему? – Ит нахмурился.
– Обычно же не за плечо, вы же знаете… – гермо отвел взгляд. – Скажите, вы ведь тоже не человек, да? Я вас прошу… выведете меня отсюда потихоньку… не говорите никому… или скажите, что сбежал… у меня ведь правда ни копейки нет… совсем нет… хотите, кошку вам отдам за это?
– Какую кошку? – недоуменно спросил Ит.
– Настоящую. От мамы досталась…
– А кроме кошки у вас ничего нет? – вдруг спросил Ит.
Интуиция. Чистой воды интуиция.
– Есть псоглав, но он… он родовой… я не смогу…
– А кошка не родовая? – Ит понял, что угадал верно. Речь шла о фигурках.
– Кошка тоже, но… вы же знаете…
– Я ничего не знаю, – твердо сказал Ит. – Вообще ничего. Для начала – как вас зовут?
– Кили.
– Сколько вам лет?
– Сорок девять полных.
– Откуда вы родом?
– Родом? – кажется, гермо слегка растерялся. – Семья была из Москвы, но я всю жизнь прожил тут, в Дне. Вот только я не знал…
– Не знал – что?
– Что тут есть такая шикарная больница.
– Шикарная больница? – тупо повторил Ит.
– Ну да. Это ведь больница, – гермо огляделся. – Я, правда, никогда не был сам, но…
Взгляд его упал на одеяло, и гермо вдруг разом смолк. Сообразил, понял Ит. Да, Кили, ты прав, кое-что изменилось.
– А где… живот? – спросил Кили. – У меня ведь…
– Вы были больны. Собственно, вы и сейчас больны, и мы вас лечим, – объяснил Ит. – То, что у вас был большой живот, являлось одним из симптомов болезни. Вам стало лучше, живот уменьшился. Это было скопление жидкости, которое возникло из-за плохой работы сердца. Второй причиной была больная печень.
– И сколько вы уже… меня лечите? – спросил гермо. В голосе его снова зазвучал ужас.
– Одиннадцать дней, – ответил Ит.
– Одиннадцать дней… – шепотом повторил гермо. – Ну, всё… это мне за всю жизнь… не расплатиться…
Он поднял трясущуюся руку к лицу – и замер, во все глаза уставившись на неё.
– Что-то не так? – спросил Ит.
– Что… со мной?
– Эээ… ну, мы вас отмыли, – объяснил Скрипач из желтой зоны. – Вы просто чистый. Вас, видимо, цвет удивляет, да?
– Меня? – растерянно переспросил Кили. – Меня… отмыли? Водой?.. Вы?.. Меня?..
– Не очень понимаю, что вас смутило, – пожал плечами Скрипач. – Ну да, водой. И не только.
– Я ничего не понимаю, – голос Кили задрожал. – Вы… вы как я, это я вижу. Я хоть и проработал на пластике, чутье не потерял, нос у меня в порядке. Вы… мы… такие, как я, не работают врачами… это шутка, да? Врачи только люди, мы слишком… тупые, чтобы… чтобы ими стать… вы ведь притворяетесь, так? Да? Это игра такая?..
– Никакой игры нет. Мы… да, мы нечистокровные, и мы врачи, – спокойно ответил Ит. – Только мы… не отсюда. Не из Дна, если угодно. У нас нет такого, чтобы нечистокровным запрещали учиться. Или говорили, что они тупые.
– Где – у нас? – Кили нахмурился. – В ядре, что ли? Всем на Земле прекрасно известно, что мы… что мы неспособны учиться. Это могут только чистые расы. Люди лучше, рауф хуже. Хотя, говорят, среди них есть даже ученые… не знаю, сам я не видел…
– Ит, он устал, – предупредил Скрипач. – Еще пара минут, и спать.
– Хорошо. Кили, повторю – да, мы нечистокровные, и мы работаем врачами, – спокойно сказал Ит. – Ничего странного в этом нет, и мы…
Он не договорил. Глаза у Кили вдруг стали огромными, губы затряслись.
– В чем дело? – спросил Ит.
– У вас… у вас волосы под шапочкой, – прошептал он. – Я вижу… вон там… там прядка… вы…
– Что тут такого? – удивился Ит. – И у вас тоже есть волосы. За эти дни они немного отросли, правда, надо убрать шрамы на голове, чтобы росли ровно, но…
– Самоубийцы… – помертвевшим голосом сказал вдруг Кили. – Вы что?! Вы… скорее! Дайте бритву!
Он провел трясущейся рукой по макушке, вздрогнул.
– Дайте бритву! – в голосе Кили зазвучала настоящая паника. – Вы… вы с ума сошли?! Скорее! Что вы стоите?! Да что вы стоите, вы не слышите?!
– Зачем вам бритва? – спросил Скрипач.
– Волосы!!! Надо срочно сбрить волосы, вы что?!
– Для чего? – Ит понял, что сейчас успокоить Кили не получится. Но все-таки лучше получить ответ до того, как он уснет. – Для чего бреют волосы, Кили?
– Ит, хватит. Если ты не хочешь довести его до сердечного приступа…
– Рыжий, подожди секунду, – попросил Ит. – Кили, для чего бреют волосы?
– Коричневое… пятно… мертвая голова… не видно… вы с ума сошли… – по всей видимости, Скрипач не стал ждать, и сейчас система уводила пациента в сон. – Эпидемия… вы сумасшедшие… что вы делаете…
– Всё, концерт на сегодня окончен, – резко сказал Скрипач. – К сожалению, вопросов теперь больше, чем ответов.
