Свет во тьме. Книга первая. Мир Абсолюта

Посвящается памяти

Кашина Вячеслава Константиновича,

мужа и друга

© Елена Александровна Кашина, 2018

ISBN 978-5-4496-0224-4 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-0225-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обращение к читателю

Дилогия «Свет во тьме» была задумана и написана во времена «перестройки», когда целенаправленно разрушали наш дом – государство СССР, разворовывали и разбазаривали всё, что с неимоверными трудностями народом было восстановлено и построено после гражданской и Великой Отечественной войн, с лица земли стирали социалистический уклад жизни.

Первая книга дилогии, антиутопия «Мир Абсолюта», – попытка заглянуть в будущее, понять, куда ведут происходящие «перестройка и реформы», что замыслено построить на руинах разрушенного. И чем дальше по времени мы уходим от начала «перестройки», тем очевидней становится, что, как это не прискорбно, – наша жизнь движется именно в направлении мироустройства, описанного в этом произведении.

Вторая книга дилогии – утопия «Великий Восток». В ней говорится о жизни людей в построенном на фундаменте традиционных религиозно-нравственных ценностей высоконравственном, социально справедливом обществе материального достатка для всех людей.

Жизнеустройства Мира Абсолюта и Великого Востока враждебны, несовместимы. Россия находится на перепутье. Но, как говорит один из героев книги, «всё взаимосвязано во времени и будущие поколения – безвинные заложники живущих ныне». «Боже правый, настави нас на путь истинный».

И когда Он снял седьмую

печать, сделалось безмолвие

на небе, как бы на полчаса.

(Апокалипсис 8:1)

Часть первая

Глава первая

Был поздний час. Давно стемнело. Доктор, директор школы «Луч Абсолюта» касты Э, собрался уже покинуть рабочий кабинет, но прозвучал сигнал вызова видеосвязи и на экране появилось растерянное лицо привратника. Привратник сообщил, что не назвавший себя мужчина привез маленькую девочку, без объяснений передал ее документы, и сразу же уехал. Это было очень необычно. По заведенному порядку, поступающих в школу детей – нарядных, веселых, с сияющими любопытством глазами, – взволнованные родители привозили утром, и с рук на руки передавали персоналу школы. Доктор распорядился увести девочку из привратницкой в корпус «Малышка», а ее документы поутру принести к нему.

С раннего утра весь следующий день он был занят в большом школьном хозяйстве, а когда в конце дня освободился, пришел в рабочий кабинет и увидел лежащую на рабочем столе папку, только тут вспомнил про девочку, привезенную накануне. Устало опустился в кресло за столом, отдыхая, немного посидел расслабленно, потом, не спеша, открыл почти пустую папку с солидным золотым тиснением «ДОЦМА» – Департамент Образования Центрального Сектора Мира Абсолюта. С голоснимка во всю страницу на него смотрело знакомое детское личико; девочка стала старше, изменилась, но, несомненно, это была Даша, дочь Профессора, в доме которого он гостил два года тому назад, когда участвовал в семинаре на Острове Высших. Встревожил вопрос: как она могла из касты Высших, попасть в элитную касту? В смятении быстрым шагом прошелся по кабинету. Потом бланк личной карточки девочки вставил в стоящий на отдельном столике проверочный аппарат служебных бланков. Бланк карточки не совпал с контрольным и об этом он обязан был незамедлительно сообщить в соответствующую инстанцию. Согласно «Закону о запрете неконтролируемого перемещения лиц», бланки документов в каждой касте Мира Абсолюта имели внешне незаметные отличия, что исключало возможность подделки. Не в состоянии собраться с мыслями, какое-то время, натыкаясь на мебель, растеряно вышагивал по кабинету. Наконец, овладел собой, по связи попросил старшего воспитателя корпуса «Малышка» позаботиться о новенькой, и предупредил дежурного администратора школы, что уезжает по неотложным делам.

Явился в свою городскую квартиру, запер входную дверь и отключил видеосвязь, но заниматься ничем не смог: в мозгу билась неотвязная мысль: что случилось? какая с Профессором и Марией произошла беда? как ему поступить? что будет с девочкой, если он сообщит о ней? что будет с ним, если не сообщит?

На другой день вернулся в школу и с головой окунулся в дела, всячески оттягивая принятие решения, но, осознавая, что все само собой не уладится, что срочно нужно на что-то решиться.

 
                                                     * * *
 

Старший воспитатель блока «Малышка» или, как все – и дети, и взрослые – называли ее «старшая мамочка» сокрушенно рассматривала сидящую перед ней на детском стульчике девочку, а та упорно не поднимала на нее глаз. Угрюмая, нелюдимая, даже на собственное имя не откликается; непричесанная, над ухом прядь волос сколота взрослой заколкой, неуместной на детской головке. И заколка-то эта не яркая и блестящая, по нынешней моде, а из какого-то матового металла. Со времени поступления девочки в школу никто не смог ее уговорить снять заколку и причесать волосы. Вот и сейчас, старшая мамочка, недоумевая и огорчаясь, сидела, опустив руку с расческой на колени, а девочка глядела в пол, обеими руками прижимала заколку к голове и вот-вот готова была заплакать. Она и плакала-то не как другие дети – громко и требовательно, а молча и горько глотая слезы. Сердце доброй старшей мамочки этого не выдерживало. «Странная девочка… Уж, не из массовой ли она касты?» – недоумевала. Но это было возможно только в случае сверходаренности ребенка, а за несколько лет её службы в этой школе после окончания ВУЗа, в нее поступил только один такой мальчик.

Первые месяцы пребывания ребенка в школе были столь насыщенны, а отработанные годами методы адаптации столь совершенны, что малыши легко и быстро привыкали к жизни в школе. Немалую роль здесь играло и то, что, за год до поступления ребенок вместе с родителями посещал школу во время праздников и специально организованных знакомств с будущими одноклассниками и учителями, и, когда приходила пора окончательно поселиться в ней, его встречали уже знакомые учителя, воспитатели и сверстники. Эту же девочку старшая мамочка припомнить не могла. Прошло уже несколько дней с появления ее здесь, но о ней словно забыли, хотя, более чем очевидно, что она нуждается в частичной блокировке памяти и подсознания. Нет, конечно, нет, она не критикует Вышестоящих, несомненно, все делается правильно, и ее дело, как и всех в Мире Абсолюта, строго выполнять ГПЖ – Главное Правило Жизни: «Точно, беспрекословно, не допуская сомнений и критики, выполнять все указания Вышестоящих». Просто столь необычный случай выбил ее из колеи. Мелькнула пугливая мысль: какое заключение выдал бы Эл-Мо, если бы сейчас ее подвергли проверке на лояльность? В элитной касте такие проверки проводили очень редко, выборочно, и только в неординарных случаях, но страх перед ними внедрился в подсознание людей, осуществлял самоконтроль за поведением, словами, мыслями.

Перепоручив так и непричесанную девочку молоденькой дежурной воспитательнице, старшая мамочка, по заведенному порядку, поспешила с обходом помещений корпуса. Утренний обход всегда доставлял ей удовлетворение: выполненные с большим вкусом интерьеры, масса игрушек, с вечера убранных в застекленные шкафы, удобная мебель, чудесные ковры и портьеры – все красивое, дорогое и в идеальном порядке. В растворенные окна с недалеких гор задувает утренний чистый, прохладный воздух.

Из спален доносились голоса: воспитатели будили малышей, поощряя разноцветными жетончиками тех, кто бодро вставал, быстро умывался, одевался и бежал в спортивный зал на зарядку. На завтрак обладатели жетонов получали сладкое, тем же, у кого жетона не было, сладкое не полагалось.

Обойдя все комнаты и закоулки, старшая мамочка отправилась на пульт ночного наблюдения за детьми, чтобы узнать как прошла ночь, как спали дети. Пульт представлял собой узкий вытянутый зал, одна стена которого экранами обзора спален была, как бы разлинована в клетку. Если ребенок спал беспокойно, включался звонок и возле соответствующего экрана зажигалась лампочка. Об этом инспектор-наблюдатель сообщал дежурному воспитателю. Новенькая и в эту ночь металась, всхлипывала, и звонок звенел почти беспрестанно.

Старшая мамочка спускалась по лестнице в столовую, где дети уже заканчивали завтракать, когда запыхавшаяся нянечка, в поисках ее обежавшая весь корпус, сообщила, что вместе с новенькой девочкой её в свой кабинет вызывает Доктор.

Всякая встреча с Доктором приводила старшую мамочку в волнение. Вот и теперь она, слегка переполошившись, поспешила в столовую. Почти все дети уже поели, а девочка сидела за столом одна, сложив руки на коленях и понуро уставясь в наполненную тарелку. «Ничего не съела – огорчилась старшая мамочка. – И не причёсана. Хорошо, хоть одета опрятно».

Небольшой двухэтажный домик Доктора, директора школы, находился в глубине парка неподалеку от административного корпуса и здания гостиницы для приезжающих. С улицы невысокая каменная лестница вела в его холл-гардеробную со шкафами для верхней одежды. Через высокую двухстворчатую дверь – вход в обставленную дорогой мебелью гостиную – просторную, светлую, с высокими овальными окнами по двум стенам и выходом на увитую диким виноградом широкую веранду. Другая дверь из холла вела в рабочий кабинет Доктора, с современнейшей кабинетной аппаратурой. На первом этаже находилась и столовая, куда обеды из общей кухни доставлял робот-разносчик. На втором этаже были две спальни и библиотека – любимое место умственных занятий и отдыха Доктора – светлая комната со стеллажами книг, большим письменным столом и библиотечной аппаратурой.

Старшая мамочка, держа девочку за руку, вошла в холл, увидела приоткрытую дверь кабинета, и, оробев, остановилась. Поджидавший их Доктор с приветливой улыбкой широко распахнул перед ними дверь.

Усадил на диван, расспросил мамочку все ли дети в корпусе «Малышка» веселы и здоровы, а потом сказал:

– Коллега, скоро пять лет как вы трудитесь в нашей школе. Пора подумать, какое поощрение хотелось бы вам получить за безупречную службу. Пожелание обязательно будет учтено.

И заключил:

– А сейчас оставьте меня с маленькой озорницей. Я сообщу, когда за ней нужно будет прийти.

Возвращалась мамочка окрыленная: какое попросить поощрение ей думать не надо: навестить родную школу, родные места, близкую подругу – это такое счастье! После окончания института подруга получила направление в родную школу, где служила тоже в должности старшего воспитателя. За пять лет обе они поумнели, приобрели опыт и им есть о чем поговорить всласть, как бывало в юности. Обеим не было дано разрешение на брак с правом на ребенка, и поэтому они решили посвятить свою жизнь чужим детям. Теперь у них много детей! Персоналу школы дети приносят заботы, огорчения, но и своей привязанностью, своими успехами огромные радости.. Доктор обязательно выхлопочет ей дополнительный отпуск и бесплатный проезд. Всем им в школе очень повезло, что у них такой директор – требовательный и строгий, но добрый и отзывчивый. Как он ее назвал? «Коллега!» Она обязательно об этом расскажет подруге. Так размышляла старшая мамочка по пустынному в это время утра школьному парку, неторопливо возвращаясь в корпус. Она не хотела себе признаться, что давно уже робко и безнадежно влюблена в Доктора.

 
                                                    * * *
 

Даша сидела на краешке дивана и, потупясь, теребила подол платья. Доктор походил по кабинету, рассматривая её: маленькая, сгорбленная, поникшая. Присел рядом.

– Здравствуй, Дашенька, – произнес ласково.

Она вся затрепетала. Подняла широко распахнутые глаза и смотрела с недетским страданием, вопросительно, с жаркой надеждой. Сел рядом, пересадил к себе на колени. Обхватив руками его голову, она зашептала в самое ухо:

– Это секрет… Мама велела забыть… Ты забыл, а потом снова вспомнил? Да?

– Я опять забыл. Совсем, совсем забыл. Как тебя зовут?

– Кэ-ти… – прошептала, запинаясь, и тихо заплакала.

Доктор укачивал ее на руках, она, уткнувшись лицом ему в грудь, тихонько всхлипывала; погладил по головке, но, когда коснулся заколки, она быстро отвела его руку. Наконец успокоилась и уснула. Он уложил ее на диван, рядом положил присланные фабрикой образцы игрушек, на которые следовало оформить заказ.

В тягостном раздумье походил по кабинету. Уселся за рабочий стол: ждали неотложные дела. Долго работал. В папке бумаг на подпись лежал список вновь поступивших воспитанников для оформления заявок на питание, одежду, книги, игрушки. Вопрос о Даше следовало решить безотлагательно. Потирая руками лицо, посидел, вглядываясь в спящую девочку. Вид ее и во сне был несчастным, она вздрагивала, морщила лобик. Решительно встал, вынул из проверочного аппарата контрольный бланк личной карточки, перенес в него данные из недействительной карточки, а карточку уничтожил. Посидел на диване рядом с тяжело спящей Дашей.

Даша проснулась, открыла глаза и рядом с собой увидела много красивых игрушек. Подумала, что она снова дома у мамы и папы, и больше не надо тихо сидеть между набитыми мешками, где очень хочется чихать и бегают живые мыши и крысы – такие страшные и противные, не то, что игрушечные. Обвела глазами комнату. Нет, это был не ее дом. За столом сидел добрый дядя, который знает ее секрет – ее настоящее имя. Незаметно взяла лежащего рядом большого мишку, прижала к себе, и, притворяясь спящей, сквозь подрагивающие ресницы, пристально наблюдала за Доктором.

Приближалось время обеда. Заметив с напряжением зажмуренные глаза и прижатого к груди мишку, Доктор улыбнулся:

– Мишка, кто спит рядом с тобой? Как зовут эту девочку? Кэти?

– Да…, – лукаво приоткрыла глаза.

Он умыл ее, уговорил причесаться, и опять собрал волосы заколкой.

Робот доставил обед. Они вместе накрыли на стол, сели напротив друг друга и Даша, подражая ему, съела все, что было на тарелках. Ей так хотелось понравиться….

– Я сама, я сама! – воскликнула, отнимая у него пустую тарелку, когда стал убирать со стола.

Доктору нужно было отлучиться по делам.

– Ты не побоишься остаться одна, если я ненадолго уйду?

– А здесь есть мыши? – спросила доверчиво.

– Здесь только ты, я и игрушки, а больше никого нет.

«Наверное, мыши только там, где мешки» – сообразила, но, на всякий случай, на диван забралась с ногами.

Перед ужином пришла старшая мамочка, чтобы увести Дашу в корпус. Но, увидев ее, Даша так побледнела, с таким отчаянием глядела на них, что было решено, временно, оставить ее у Доктора, а старшая мамочка должна будет утром уводить ее и постепенно приучать к жизни среди детей.

Доктор мог распорядиться о применении искусственной адаптации, и девочка уже не тосковала бы, не страдала, она совсем забыла бы Марию, Профессора и Инженера, они не являлись бы к ней во сне, но он не хотел этого. К искусственной адаптации Доктор относился очень недоверчиво, и, если воспитатели обращались к нему с просьбой применить ее к трудному ребенку, всегда отказывал, требуя к душе воспитанника находить подход. В других же школах искусственную адаптацию применяли без разбору.

Доктор лег поздно, но спал недолго. Проснулся оттого, что затекла рука: прижавшись, и обхватив обеими руками его руку, рядом спала перебравшаяся к нему Даша. Хотел высвободить, в ответ Даша еще крепче прижалась к нему. Не сомкнув больше глаз, остаток ночи обдумывал создавшееся положение, искал из него выход.

Для старшей мамочки наступили счастливые дни: она каждый день общалась с Доктором. Сразу после того, как Доктор и Даша отзавтракают, она уводила ее с собой и вновь приводила к обеду. Доктор предложил и ей обедать вместе с ними, но от смущения и волнения она отказалась. После дневного сна она опять забирала Дашу, а вечером приводила, играла с ней. Как-то они на веранде на кибере играли в «преодолей препятствие». Услышав азартные споры, к ним вышел Доктор:

– А меня в игру примете?

Все трое играли с воодушевлением и старанием, но победила все же старшая мамочка; у нее был большой опыт по части детских игр. Потом они все вместе ели яблоки, и ей, как победителю, Доктор вручил самое большое и красивое. Было так просто, так чудесно

 
                                                    * * *
 

Все разрешилось неожиданным образом. На видеосвязь с Доктором вышел старый полузабытый друг. С ним они росли в одной школе, потом учились в университете на одном курсе, но на разных факультетах, немного дружили, и вот уже лет пять не виделись. Поговаривали, что тот занимает какой-то важный пост в организации, общения с которой все стараются избежать. Друг сказал, что только сегодня вернулся из поездки в Южный сектор, наконец-то привез обещанную ему книгу, и пусть он встречает его, он сейчас вылетает. Доктор недоумевал: не мог вспомнить, когда он просил достать ему какую-то книгу.

Через полчаса они встретились на школьной аэролётной площадке. Друг сразу сказал, что прилетел ненадолго, только передать книгу и взглянуть, как он тут устроился, ведь до этого навестить его в школе он так и не удосужился.

– Стареем, стареем. Друзей забываем, а это негоже, – бодро говорил он и пытливо всматривался в лицо Доктора.

Солнце скрылось за тучу, накрапывал дождь. По горбатому мостику перешли речку; на её берегу, не обращая внимания на начинающийся дождь, мальчишки удили рыбу; по березовой аллее вышли к школьным корпусам, прошли просторную площадь и свернули на неширокую мощеную дорожку к домику Доктора. Друг внимательно поглядывал по сторонам.

– А у тебя тут неплохо… В следующий раз покажешь свое хозяйство. А сейчас некогда. Сегодня же опять улетаю.

«Будет ли следующий раз?”… – подумал Доктору.

Одобрительно осматривая, гость прошелся по комнатам домика.

Из холодильника на низкий столик в гостиной Доктор выставил бутылку старого вина и вазу с фруктами. Устроились в креслах. Выпили за дружбу, за будущие встречи. Доктор был удручен и разговор не клеился.

– Да! Вот тебе книга! – произнес, наконец, гость, доставая из кейса книгу. – Ну, мне пора, – заторопился.

– Побыл бы…, дождь усиливается. – Доктор, наконец, решился довериться старинному другу, рассказать ему в какое трудное положение он попал. Но тот уже встал, взял в руки кейс и зонт.

Расставались на аэроплощадке под проливным дождем. Доктор опять нерешительно попросил:

– Дождь надолго. Что за нужда тебя гонит? Остался бы…

– А!…, – беспечно махнул тот рукой, – и не в такую погоду приходилось летать – И, поднимаясь в аэролет, значительно напомнил: – книгу посмотри сегодня же. А со мной на связь не выходи, – предупредил.

Вернувшись в дом, Доктор взял в руки книгу, прочитал название, раскрыл – за титульным листом лежал незаполненный бланк личной карточки ребенка, поступающего в школу. Всё, что в эти дни копились в его душе, что он подавлял, скрывал от окружающих, навалилось на него разом. Не выпуская из рук такой необходимый спасительный бланк, в волнении он вышагивал по кабинету. Наконец, бережно положил бланк в папку, где хранились контрольные бланки, и, чтобы успокоиться, решил принять холодный душ.

Спустя несколько дней к Доктору явились трое тихих, неприметных субъекта. Они потребовали ключи от кабинетов, сейфов, шкафов и попросили им не мешать. Через три дня, они, извинившись, ушли.

Глава вторая

Не прошло и трех месяцев, как маленькая Даша, позабыв невзгоды, прижилась в школе и привыкла к новому имени – Катя. Так первой стала звать её старшая мамочка, которая была уроженкой Восточного сектора. Скучать было некогда. Первому подготовительному году обучения Доктор придавал особое значение: за этот год нужно было приучить ребёнка к самостоятельности, чистоплотности, аккуратности, научить бесконфликтному общению и доброму отношению к другим, приучить к дисциплине, выработать умение сосредоточиться.

Корпуса для девочек и мальчиков находились в противоположных сторонах парка, и каждый имел собственное название: «Малышка», «Веселый», «Айсберг» и т. д. Они имели секционную планировку: три небольшие спальни на две-три кровати соединялись большой комнатой для игр и занятий; из комнаты игр – выход в небольшой коридор, откуда через одну дверь вход в санитарный отсек с туалетами, умывальниками и душевыми кабинками, а через другую – выход в общий коридор. В каждой секции свой воспитатель-педагог, за двумя секциями закреплена нянечка и роботы-уборщики, всегда исправные – за этим следили мастера-ремонтники, в бригаду которых входили и старшеклассники.

Детей селили вместе по компьютерной рекомендации, но и, учитывая их желание, а чтобы шире был круг общения, вместе селили ребят из разных классов. Убранство комнат было простым, строгим, но не допускалось ничего поломанного. Дети были одеты опрятно и красиво. Кроме школьной формы, каждый ученик имел обширный гардероб одежды домашней, спальной, для прогулок в разную погоду, для занятий различными видами спорта – всё яркое, разнообразное и выбранное самим ребёнком по своему вкусу.

С первых дней пребывания в школе детей приучали застилать кровать, не разбрасывать личные вещи, игрушки, книги – всему было отведено своё место. Вернувшись с прогулки, нужно было протереть обувь и поставить в гардеробе в свой шкафчик, туда же на плечиках повесить верхнюю одежду.

Самым трудным для Кати было перед сном, раздеться, повесить платье в шкафчик, расправить чулки или носки и аккуратно положить их на стульчик возле кровати, на его спинку повесить расправленные трусики и майку, надеть и застегнуть на все пуговицы пижаму, поставить рядышком возле кровати тапочки и только тогда лечь в постель. Она же, зевая, быстро сбрасывала платье, небрежно вешала его на плечики, с которых оно тут же спадало, совала комочки носков в шкаф, кучкой бросала на стул трусы с майкой, кое-как натягивала пижаму, на ходу сбрасывала тапочки, прыгала в кровать и тут же засыпала. Через полчас, проверяющая как уснули дети нянечка, будила её. Качаясь со сна, и с полузакрытыми глазами она приводила свои вещи в порядок. Так продолжалось до тех пор, пока не приучилась раздеваться аккуратно.

С первого класса детей начинали приучать к работам в школьном хозяйстве: раздавать корм животным, собирать фрукты и овощи.

У малышей уроки природознания проходили в школьном парке. В обширном парке мальчики и девочки под присмотром педагогов и воспитателей вместе бегали, кувыркались, ползали по траве – играли и одновременно обучались. И к концу первого года обучения дети уже знали названия произрастающих там деревьев, кустов, трав, цветов, населяющих его жучков, паучков, бабочек, кузнечиков, лягушек, рыб в пруду и в реке – всего, что там ползало, прыгало, летало и плавало. Могли составить их словесные портреты, рассказать какую они приносят пользу.

Дети имели и свободное время. Часа за два до сна они занимались тем, чем хотелось: одни играли в дочки-матери, другие сосредоточенно рисовали, читали книжки или рассматривали картинки, а иные просто бездельничали. Перед сном им рассказывали сказки или показывали фильм с добрым концом. Хлопот с малышами было много, но уже к концу первого года обучения все они были опрятны, подтянуты, вежливы, веселы, смышлёны.

Первые полгода вновь поступивших детей домой не отпускали. Через месяц пребывания в школе и Кате запретили навещать Доктора. А ей так хотелось увидеть его: вдруг он уехал куда-нибудь насовсем, и у неё нет ни папы, ни мамы, ни Доктора?.. Это очень её тревожило. Однажды Доктор в окно кабинета увидел её, бегущую во всю прыть. Она обежала дом, на ступеньках входа в веранду разулась и в одних чулках на цыпочках пошла вдоль стены, заглядывая в окна. Увидела его, присела, крадучись спустилась с веранды, обулась и припустила обратно. «Убежала без спроса, – догадался, – нужно наказать старшей мамочке, чтобы больше уделяла ей внимания».

Иногда во сне к Кате приходили мама или папа. Проснувшись, она ничего не помнила, но была угрюма. Чуткая старшая мамочка в такие дни относилась к ней особенно ласково и прощала все её капризы.

 
                                                   * * *
 

Доктор любил свою школу, своё детище, как он считал, по праву. Он любил рано поутру, когда все ещё только просыпаются, пройтись по парку, в этот час тихому, свежему, прохладному, напоённому запахами зелени, когда деревья, кусты, трава, цветы на клумбах сверкают каплями росы, а потом, во всё вникая, не упуская из внимания даже мелочей, неспешно обойти школьное хозяйство. Персонал ждал его утреннего обхода и волновался; в его присутствии все подтягивались. Замечания он делал спокойным, вежливым, но чуть холодным тоном, однако, это заставляло подчиняться беспрекословно.

Ему доставляло радость видеть, как с муравьиным старанием малыши строят домики из кубиков и брусочков, как с криками носятся по парку, играя в войну между «нашими» – абсами и «врагами» – китайцами и русскими, ил и разыскивают клад – спрятанные воспитателем сладости; слышать доносящиеся со стадиона крики и звуки ударов по мячу; нравилось пройтись по школьным коридорам, в то время, когда в огромных зданиях тишина нарушается лишь только еле слышными звуками голосов из-за закрытых классных дверей.

Находясь среди детей, он внимательно всматривался в их лица и не уставал повторять персоналу, что среди детей не должно быть обижаемых неприкаянных сирот, ведь дети, подчас, бывают жестоки, что школа для каждого должна остаться светлым воспоминанием, дающим утешение в жизненных невзгодах, что именно слабым детям нужно уделять внимание в первую очередь.

Он любил свои бесконечные хлопоты о том, чтобы дети питались исключительно натуральными продуктами, чтобы все были обуты, одеты, никто не обойдён заботой. Не забывал, не обходил вниманием и персонал – сложившийся дружный, преданный школе коллектив; старался, чтобы в школе всем было тепло и уютно.

Официально именовавшаяся «Луч Абсолюта» школа представляла собой городок, просторно раскинувшийся между пологими, поросшими лесом холмами у края широкой долины предгорья. Особую живописность местности придавали возвышающиеся вдали снежно-белые вершины гор. Территорию школы пересекала, протекающая по долине быстрая горная речка.

В школе «Луч Абсолюта» обучались дети жителей нового города касты Э – НГЭ-2, расположенного за холмом в пяти километрах от неё. НГЭ-2 являлся городом-спутником старинного города, уже давно превращённого в мёртвый город-музей. В НГЭ-2 жили работающие в городе-музее искусствоведы, научные сотрудники, художники. В городе находились Школа Искусств с факультетами углубленного изучениея культур, искусств и ремёсел эпохи Заблуждений и эпохи Абсолюта и очень престижная консерватория.

Из города НГЭ-2 к школе вела дорога, по которой курсировали обслуживающие её грузовые электробусы и несколько раз в день общественный пассажирский электробус. Огибая территорию школы и по мосту пересекая речку, дорога заканчивалась у хозяйственных построек школы. Пассажиры доезжали до красивых кованых ворот с боковой калиткой, сразу за которой находился домик привратника.

От ворот начиналась просторная площадь, усаженная кустами роз, и с возвышающейся в её центре скульптурой – мальчик и девочка в высоко поднятых руках держат шестиконечную Звезду Абсолюта. На противоположном воротам краю площади – большое светлое двухэтажное здание с высокими стрельчатыми окнами и колоннами на входе – здание Дворца Муз. На первом этаже, в левом крыле его, размещался Зал Почёта, где были вывешены портреты выпускников, прославивших школу, а среди них – учёные, художники, композиторы, общественные деятели, и под стеклом хранилась большая красная книга с золотым тиснением – книга Почёта с внесенными в нее именами лучших учеников каждого выпуска. Зал Почёта не был пустующим, редко посещаемым. В этом зале выставляли образцы или макеты последних достижений в области техники и науки. На отдельном стенде стояли признанные лучшими, получившие премию Абсолюта литературные произведения, восхваляющие мудрость Высших, прославляющие достижения Мира Абсолюта. Их изучали, по ним писали сочинения.

На втором этаже над Залом Почёта находилась картинная галерея из двух залов: зала классики, где выставляли прекрасно выполненные копии самых известных картин и скульптур, как эпохи Абсолюта, так и эпохи Заблуждений, и зала произведений отражающих художественные новации современности.

Правое крыло второго этажа занимал театр, уступающий только размерами, но не роскошью убранства, театрам городов элитного слоя: нежно-голубая ворсистая обивка кресел; ворсистое сине-золотое покрытие полов; сотканный по рисунку известного художника тяжёлый золотой парчи занавес, в виде палубы корабля, заполненной пассажирами, театральными персонажами – сражающимися на шпагах, пляшущими, хохочущими, лукаво подмигивающими – смешными и весёлыми. Украшеним театра служила позолоченная люстра в виде шестиконечной звезды с множеством хрустальных подвесок.

Широкая беломраморная лестница соединяла просторные холлы первого и второго этажей. В холлах высокие овальные окна, и массивные инкрустированные позолоченным металлом двери, ведущие в Зал Почёта – на первом этаже, в картинную галерею и театр – на втором. В правом крыле первого этажа – всевозможные студии.

В стороне от Дворца муз, в глубине школьного парка, поодаль друг от друга, находились три небольших здания: одноэтажное административное, двухэтажное – поликлиники, прекрасно оснащённой новейшим медицинским оборудованием, и домик Доктора. А в другой стороне парка, на его окраине, на берегу реки в большом доме с высокими ступенями, ведущими к входу, и с просторными светлыми холлами и балконами в небольших уютных квартирах проживали школьные учителя и воспитатели.

Два многоэтажных здания учебных корпусов стояли на просторной плошади и видны были издалека. Оснащенные самыми современными оборудованием и приборами светлые просторные классы и аудитории; отделанные просто, строго, красиво актовый зал, реакреации, лестницы, эскалаторы, лифты. Между двумя нечётными этажами – любимое место ребят, особенно зимой – соединяющие учебные корпуса оранжереи высотой в два этажа с произрастающими там тропическими растениями и небольшими водоёмчиками, в которых плавали экзотические рыбки, с птицами в клетках и летающими свободно, с ящерицами, черепашками. На последнем этаже одного из корпусов отражали солнце высокие стеклянные стены изостудии, полной света, с широким обзором окрестностей.

Площадь со стоящими на ней школьными корпусами соединяла воедино весь школьный комплекс, к ней сходились аллеи: платановая от Дворца Муз, липовая от женских спальных корпусов, каштановая от мужских спальных корпусов, берёзовая от спортивного комплекса. В пору цветения воздух в парке был напоён ароматами: нежным лип, дурманяще-сладким сирени и акации, благоуханием роз и жасмина.