Kitabı oku: «Элемент»

Посвящается Genya Bora

Часть первая

Я родился в мире размытости. Наверное, думал я тогда, мой автор – посредственный художник, а то и совсем дилетант. Долгое время всё вокруг напоминало кляксы, разбросанные как попало капли краски – чёрной, белой, затем красной и жёлтой. Позже начали вырисовываться кое-какие предметы: ровные линии, геометрические фигуры, и я удивлялся изобильности своего мира.

Я стал замечать новые цвета: синий, зелёный, один за другим появлялись оттенки. Линии тоже получили больше многообразия: изогнутые, плавные, они словно убаюкивали меня перед прыжком в этот мир.

А прыжок этот случился внезапно. Однажды я проснулся и понял, что нахожусь в совсем другой картине. Вместо былой плоскостности я ощутил глубину. Специально несколько раз обходил стул и даже садился на него – он оказался трёхмерным! Нет, до того дня я и представить не мог, что существует что-либо помимо моего нечёткого замкнутого мирка. Прежняя наляпистая пятнистость отступила. Каждый предмет был прорисован настолько чётко, что казался шедевром мастера. Думаю, не одна рука приложилась к этому делу!

Больше всего воображение поражала местная архитектура: ровные плоскости, точность деталей, даже самых крохотных. И всё-таки тогда меня в первую очередь ошарашили пожухлые осенние листья. Казалось бы, они ничем не примечательны, серо-коричневые и бурые осколки увядшего лета. Но именно в них я увидел то, что не имел возможности видеть там, откуда я пришёл: чёткость. Каждый листик был прописан с особым тщанием, каждая прожилка тоньше ниточки, и та выглядела чрезвычайно реально. Я как маленький восторгался ворохом листвы, перебирая её, откапывая всё новые и новые экземпляры высокого искусства и забавляясь их слаженным и мудрым устройством. Прохожие крутили пальцем у виска. Но что мне прохожие?! Я открыл мир, который не доступен их пониманию, хоть они и видят его ежедневно. О, если бы они только знали, в каком совершенном творении живут!

Так думал я тогда. Но прошли годы и мои чувства притупились. Я перестал радоваться созданию неведомого творца, перестал замечать красоту своего места обитания, перестал дивиться усердию мастера, с которым он подошёл к мельчайшей соринке. И даже трёхмерность больше не развлекала моего осязания. Я привык.

Тем не менее, кое-что продолжало напоминать мне о том, что я нахожусь не там, где появился на свет. Поначалу мне казалось, что это происходит случайно. Через какое-то время я отметил регулярность тех странных явлений, и они участились. Теперь я наблюдаю их каждые пять дней, и внутреннее чутьё подсказывает мне, что скоро этот период сократится ещё. Именно поэтому я решил описать всё в тетради, которая, быть может, останется здесь. А я, вероятнее всего, снова совершу прыжок, только неизвестно куда – назад или дальше… Пусть я не успел оставить след в той, первой, картине, я всё же хочу оставить его в этой.

Я говорил о тех странных явлениях, сейчас объясню, что имелось в виду. Когда я на прогулке уходил далеко от дома, окружающий пейзаж становился менее чётким, и это проявлялось в какой-нибудь малозначительной детали. Будто бы авторы проекта данной реальности ещё не успели обработать там все параметры. Это навело меня на мысль, что если я зайду дальше, количество недоделок повысится. Впрочем, когда я додумался до этого (вообще-то я человек не слишком далёкий, хорошие отметки в школе у меня были только по родному языку и рисованию), прошло достаточно времени, чтобы те (так я впредь буду называть авторов проекта) убрали все недочёты. Но и я не лыком шит, забрался ещё глубже в картину, и таки увидел то, за чем шёл.

Вместо разнообразия деревьев и трав, характерного для нашей местности, я обнаружил голую степь, небо без облаков и палящее солнце. Там не было ветра и в принципе отсутствовало всякое движение – ни насекомого! Вы можете подумать, что ничего особенного тут нет, но эту пронзительную тишину просто нельзя было не заподозрить в ненормальности! Я побоялся заходить дальше, но на следующий раз, когда выбрался в то место, ничего подобного там уже не было. Может, мне показалось? Я почувствовал, что схожу с ума. Но зрительная память у меня отличная, и я запомнил, где прежде заканчивался лес. Теперь он продолжался, и мне пришлось брести не один километр, чтобы снова настичь глухую степь. Сегодня я решил взять с собой эту тетрадь и выждать – если понадобится, заночевать, – когда начнёт проявляться картина. По моим соображениям, это обязательно произойдёт сегодня-завтра. Чтобы не терять времени даром, я взял напрокат велосипед у знакомого и быстро доберусь до нужного места.

Ну, вот, сижу в том месте, где в прошлый раз меня накрыла тишина – отдыхаю. Никакой тишины, конечно, тут уже нет, всё цветёт и пахнет, словно так оно и было испокон века! Пока ехал сюда, вспоминал детство и пришёл к выводу, что лет до пяти и вспомнить-то нечего. То, что я писал в начале тетради, относится к впечатлениям мальчика, а не ребёнка. Я даже как-то затрудняюсь определить время, всё страшно перемешалось! В эту картину я попал, уже будучи взрослым. А там? Неужели я провёл в кляксовом мире целых двадцать лет? А школа? Я помню смутные отрывки, не вижу лиц, только какие-то фразы из уст ровесников. Ощущение лишь одно: всё это вживили мне в память, на самом деле ничего этого не было. Интересно поспрашивать друзей. Нет, знакомых (друзей у меня нет). Что помнят о себе они? Я не хотел бы сильно отличаться в этом смысле от других! Где-то я уже слышал, что дети помнят себя с четырёх лет, а некоторые – раньше, если, у них в ранние годы были очень яркие впечатления.

…я вот тут ещё поразмыслил… Кажется, я не был подростком. Я сразу появился на свет взрослым. Ужас! То, что я помню о школе, этого точно не было. Это не мои воспоминания! Я даже сейчас соображаю, существовали ли когда-нибудь на земле мои родители? Я ведь интернатовский, если верить данным с моего чипа. У меня нет никого и ничего. Квартиру дали через полгода после окончания интерната, это по тем же данным. Когда же началась моя реальная жизнь? Сколько мне было лет? Тот прыжок, казалось бы, я совершил мгновенно, но по времени… Могло ли пройти несколько лет? Я где-то потерял их. Что происходило со мной в те годы, что выпали из моей памяти и были заменены суррогатной реальностью? Где был я настоящий? Настоящий я. А настоящий ли я, в самом деле?!

Ладно, отдохнул. Мне теперь уже пора. Только вдруг я действительно доберусь туда сегодня? А для чего тогда эта тетрадь? Оставить её здесь? И кто сможет найти её в столь далёком от города месте? Она может не сохраниться, если бросить её прямо на траву. Я должен размножить свои записи! Значит, я не пойду до конца сегодня. Жаль, я уже приготовился, настроил себя на новый прыжок…

Чем больше об этом думаю, тем страшнее становится. От всего: от самого мира и от себя. Я действительно какой-то ненастоящий. Но как же так, ведь я мыслю!? Пора в путь…

Я ехал быстро, насколько хватало сил, и часа через четыре добрался до степи. Опять тишина. Мне неловко было поворачивать обратно, так ничего и не узнав, но и вперёд идти было боязно. Мой воинственный пыл – идти туда во что бы то ни стало – полностью выветрился зудящей мыслью о тщетности этой тетради. Да, я вернулся и буду впредь держать её в тайнике. Затем я сниму с неё копию, а подлинник возьму с собой туда. В новый мир?.. Боже, как я устал от неизвестности! Право, лучше поскорее определиться, кто я, живое реальное существо или ходячая тень реальности. Отдохну и поеду завтра.

Где находится мой тайник, я не написал, потому что его могут обнаружить недоброжелатели. О! Даже не представляю, как описать весь ход моих мыслей в этом направлении! Коротко могу сказать так: если я попаду в тот мир и он окажется враждебным, те, конечно, изымут мою тетрадь. Тогда мой труд напрасен. Но если тут останется копия и те не смогут её обнаружить, это даст шанс моему теперешнему миру найти копию первым и узнать всю правду. По крайней мере, то, что уже знаю я. Не проще ли было бы сообщить кому-нибудь о моём открытии безмолвной степи, отодвигающейся всё дальше? Нет, меня могут посчитать сумасшедшим и поместить в соответствующее заведение. Тогда весь опыт пойдёт псу под хвост. Да, я неимоверно любопытен и готов разузнать правду даже ценой собственной жизни!

Сегодня я догоню тишину. Если на то есть воля Божья! – добавлю к этому утверждению, поскольку я человек верующий. Не знаю, откуда это во мне. В церкви я никогда не ходил (разве что из чисто художественного интереса – изучал архитектуру, скульптуру, живопись), ни в каких теологических кружках не состоял. Зерно веры моей душе настолько самоочевидно и естественно, что этим вопросом я впервые задался совсем недавно – встретившись с ярым атеистом, пропагандирующим торжество материи во всей Вселенной. Мне быстро наскучила его напыщенная болтовня и я постарался свести на нет наше знакомство. Тогда-то и настало моё время задуматься о собственных взглядах на бытие. Не могу объяснить почему, но я пришёл к выводу (или лучше, почувствовал), что у всего вокруг есть создатель и он непостижим моим разумом. Думаю, он совсем не похож на человека и вообще, с какой стати он?! Это явно безличное или надличное Существо, не имеющее пола. Что-то я расфилософствовался; поеду дальше – с каждой потерянной минутой путь удлиняется, и мне нужно спешить.

Я решил написать непосредственно из того места, где стоит тишина. Я собираюсь пересечь её, эту картину (почему я уверен, что это именно картина?!), так что, возможно, это моя последняя запись. Всё здесь нормальное, как бы настоящее, но какое-то бездыханное, что ли. Недвижное, мертвенное. Я хочу увидеть, как оно оживёт!

Нет, то была не последняя запись, мне, можно сказать, посчастливилось. И теперь мысли так и прыгают, потому что появилось очень много новой информации. Я не буду краток, я буду подробен…

Да, во-первых, я увидел, как степь оживает. Вдруг, скачком, большой кусок поля зашевелился. В буквальном смысле! По траве побежал ветерок, откуда ни возьмись появились букашки, заползали, запрыгали, зажужжали, птицы начали летать в небе. Готов поклясться, они все материализовались из пустого пространства! Точнее нет, не из пустого – я теперь чётко различаю такие вещи! – из неба, безмолвно висевшего над степью. Солнце начало припекать – обозначился простор для чувств и ощущений, его прежде не было здесь. С меня было довольно, я сел на велосипед и поехал дальше.

Вскоре я снова оказался там, где ещё не поселилась жизнь. Я крутил педали с остервенением – мне не терпелось узнать, что будет за этой степью! Конечно, у меня были кое-какие мысли на сей счёт: 1) будет пустыня, 2) или просто белый холст, 3) или я упрусь в стену, 4) а может быть, открытый космос? Я уже начал разуверяться в том, что Земля круглая, и вспоминать средневековых священников, утверждавших, что мы живём на плоской земле, которая стоит то ли на китах, то ли на слонах, или черепахах. В целом, думаю, эта гипотеза не далека от истины. Во всяком случае, наша планета – вовсе не планета… Но не буду пока влезать в эти дебри, обо всём по порядку.

Степь оборвалась так резко, что я даже не сразу сообразил, что она позади. Я не видел того, что предстало передо мной, когда ехал по степи, и это меня озадачило. Я вернулся назад и вновь попал в более-менее нормальное окружение: поле, небо, круг солнца, нейтральное тепло. Честно говоря, сейчас я удивляюсь, как не заблудился там. Чуть влево или вправо, и я бы затерялся либо в степи, либо в том… подмалёвке.

Но я опять отвлёкся. Снова выйдя за границу степи (велосипед я оставил в нашем мире, так как в том ехать становилось невозможно – побоялся испортить шины), я огляделся. Степь не была видна отсюда, существовала иллюзия бесконечности запредельного пространства, как и в степи – иллюзия бесконечного поля (я только что опытным путём установил, что это иллюзия, а для неосведомлённого наблюдателя с той и с другой сторон кажущееся было бы явью).

Я неспроста назвал то место подмалёвком. В те мгновения я только больше уверился в своей теории о картине. Теперь я точно знал, что у неё есть создатели, и, следовательно, у меня. Я – творение чьего-то разума. Конечно, более высокого, но не настолько, чтобы я не мог встретиться с ним лицом к лицу. Это посвящение? Должен ли каждый человек нашего мира пройти тот же путь, что и я? Или это случайность? Я – существо совершенно не выдающееся. Я не пророк и даже не философ, не стремился я к мистериям и не жаждал узреть Бога. Мною двигало банальное любопытство.

Пространство, в которое я попал, состояло из крупных пятен, наляпанных то тут, то там. Это вызвало у меня впечатление палитры, на которой смешивают краски. Места, лишённые пятен, были просто белыми. Но тут по-прежнему была поверхность, по которой я и шёл – твёрдая, немного шершавая на ощупь. Я быстро передвигался, обходя пятна краски (она оказалась вязкой и не стиралась с пальцев, когда я её потрогал). Иногда ближе к центру на этих кляксах возникала лёгкая рябь – будто кто-то водил там невидимой кисточкой, набирая нужной краски.

Я должен был быть скорым, так как предчувствовал новые открытия. Уже найденное мною не было окончательным. Где сидит мой Творец? Я хотел найти его. У меня накопились к нему вопросы…

Кляксы постепенно исчезали, вместо них на моём пути показались штырьки, провода, какие-то лампочки (некоторые из них мигали). Всё это громоздилось хаотично и неприятно поразило меня. Всё-таки техника за пределами реального мира, на которой он теоретически может быть построен – явление удручающее. То есть я не просто творение, если следовать логике увиденного, а механизм!? С этим я уж никак не мог смириться! Я побежал, перепрыгивая через пеньки проводов. Так называемый пол (или земля? или что это было?) уходил из-под ног. Он был студенистым и сравнительно упругим одновременно (подошвы моих ботинок хорошо отскакивали от него, хотя и немного утапливались, «тонули» в местной почве). Цвета у него не было – сплошная чернота, освещало мне дорогу только мерцание лампочек. Что-то подсказывало мне, что двигаться надо только по прямой.

Ощущение враждебности этого мира захлестнуло мою душу, мне очень хотелось выбраться отсюда в более приятное и естественное для человека место. И я выбрался… в полное ничто. Не знаю, как описать это пространство, знаю только, что оно было и я был в нём. Я двигался в нём, не видя и не ощущая самого себя. Но двигался, как я уже сказал. Предполагаю, что двигалось моё сознание. Обнажённая реальность ощерилась передо мной. На самом деле она была нейтральная, равнодушная, никакая и именно от этого становилось жутко. Я совершил прыжок из своей второй картины в третью, и она оказалась…