Kitabı oku: «Навия. Западня», sayfa 5
– Но у меня вроде есть отец, – пробормотала я.
– Да неужели? – Ироническая улыбка маме очень шла. – Это с которым ты в последний раз говорила по телефону, когда училась в первом классе? И ты готова, если что, переехать к нему, где бы он там сейчас ни проживал?
– Если что? – У меня онемели губы и кончик языка.
– Сама знаешь, не младенец, – отмахнулась мать. – Давай-ка по делу и без лишних эмоций. Так что?
Отца своего я даже не помню, когда видела в последний раз. Иногда он звонил, мать передавала от него приветы, но лет с семи я категорически отказывалась подходить к телефону и позднее не разрешила матери дать ему мой мобильный номер. «Подлый предатель» – вот под каким кодовым именем он у меня проходил. Может, я была не такой категоричной, если бы мы нуждались в деньгах, но, по счастью, мать отлично зарабатывала. Как шли дела у предателя – не знаю и знать не хочу.
– Не волнуйся, скорее всего, ты с этим человеком – его зовут Борис Ильич – увидишься от силы пару раз. Или вообще всего один, – продолжала невозмутимым голосом мать. – Я собираюсь вас познакомить на следующей неделе, пока не знаю, сюда его пригласить или в кафе втроем посидим. Но при любом раскладе у тебя будет опекун, который прикроет тебя перед официальными органами, защитит и все такое. Вот и все, что тебе нужно о нем знать. Кстати, я уже опаздываю. – Мать глянула на часы и засуетилась, вскочила, скинула халат вместе с фартуком и тщательно разгладила ладонью юбку.
– Может, мне с тобой пойти? – спросила я ошарашенно, тоже сползая с табуретки.
– Это еще зачем? – от души изумилась мать.
– Ну… все же свадьба. Что же вы будете, только вдвоем в этом зале? И свидетели ведь нужны…
– Данка, не блажи, – сказала мать свою коронную фразу и закатила глаза. – Свидетелем моим ты быть не можешь, с ними и так все в порядке. И не будет никакого зала, с какой стати? Это же простая формальность. Иди отдыхать, только сначала выпей таблетку. Голова все еще болит?
– Прошла уже, – мрачно отозвалась я. – От твоих сюрпризов.
– Ну вот видишь, как отлично все устроилось, – широко улыбнулась мама.
Потом вдруг приблизилась, погладила меня по щеке прохладными пальцами и произнесла странным тоном:
– Совсем большая ты у меня выросла, а я вроде и не замечала. Ты прости меня.
– За что? – чуть не ахнула я. Не помню, чтобы мать когда-либо просила у меня прощения.
Моего вопроса она вроде как не услышала.
– На следующей неделе мы с тобой сядем вечерком и о многом подробно поговорим.
– Это о чем еще? – Нет, сегодня я точно свихнусь от тревог.
– Ну, найдутся темы. Как мать с подросшей дочерью.
– Ну хоть не о парнях? – просипела я убитым голосом.
– Нет, – усмехнулась мать. – Хотя, если накопились какие-то вопросы…
– Нет!
– Ну и замечательно! Суп выключи через пять минут, крышку сними. Все, целую, побежала.
Мать напоследок окинула внимательным взглядом свой силуэт в дверце холодильника – он у нас был чем-то вроде кухонного зеркала, я тоже часто в него поглядывала, – и поспешила на выход.
– Поздравляю, – брякнула я ей в спину, совершенно сбитая с толку. Надеюсь, она хоть не расслышала.
Глава восьмая
Записка
После того как стукнула входная дверь, я еще постояла немного истуканом посреди кухни, ошеломленная, стараясь переварить невероятные новости. О чем мама собирается со мной говорить? Уж не об этих ли странностях, которые преследуют меня с детства, ну, или существуют только в ее голове? Неужели дикие материнские запреты все же имеют какое-то разумное объяснение? А я даже не уверена, что готова это объяснение выслушать, хотя, с другой стороны, сейчас мне, как никогда, нужно знать, что происходит.
Я снова переключилась на мысли о Кимке и спросила себя, почему до сих пор мне никто не звонит. Ну должно уже хоть что-то проясниться! Пошла в свою комнату, достала из портфеля айфон подруги, поставленный на беззвучный режим. Ого сколько звонков! Я не удержалась, сунула нос в список неотвеченных: больше всего звонков от наших одноклассников. Значит, какие-то слухи уже пошли, иначе не стали бы так доставать человека, разок не пришедшего на занятия. Хотя, в отличие от меня, Кимка вела активную школьную жизнь, и в нашем школьном театре под названием Much Fuss About Nothing играла, и праздники готовила. Собравшись с духом, я снова позвонила Татьяне Валерьевне.
– Еще раз здравствуй, Дана. – Голос ее звучал спокойно, но очень устало, словно она уже не могла ни на что толком реагировать.
– Теть Таня, как там Лина? Ей получше?
– Да, уже почти все в порядке. Она успокоилась и спит.
А я-то надеялась, что подружке сейчас передадут трубку и мы поболтаем, как обычно! Ну ладно, хорошо хоть, она в порядке. Почти…
– Здорово, – пробормотала я. – А у меня тут ее телефон, и звонков очень много, ребята волнуются. Хочу отдать, ей же в больнице он наверняка нужен…
– Лина уже дома, – перебила меня Татьяна Валерьевна вроде как даже испуганно.
– Ой, правда? Ее не положили в больницу?
– Нет, ну что ты, нам просто оказали помощь, дали рекомендации и отпустили домой. Завтра поедем в Питер на консультацию. А телефон… Линин папа скоро поедет с работы домой, я попрошу его, он заберет.
– Ой, а можно, я лучше сама занесу? – перебила я, припомнив, как злобно звучал ночью голос Кимкиного отца, всегда такого доброго и спокойного. – Я как раз иду сейчас по одному делу, в сторону вашего дома.
– Хорошо, – рассеянно отозвалась женщина. – Тогда отдай телефон внизу нашей вахтерше Вале, ты же ее знаешь? А она позвонит, и я спущусь за ним.
– Ладно. – Я едва выдавила это слово, подступившая к горлу обида чуть не задушила меня.
Вот так меня только что отлучили от места, которое я считала своим вторым домом, куда прибегала много лет подряд в любом настроении, иногда даже в слезах, – это в тех случаях, когда категорически не желала идти к себе после очередной ссоры с матерью. И всегда мне там были рады, дядя Сережа улыбался ласково, тетя Таня шушукалась со мной, утешала, что-то такое объясняла про загадочный мир взрослых. И все это закончилось, стоило Кимке сочинить про меня какую-то ерунду! Какую-то гнусную ложь!
Я едва взяла себя в руки, напомнив себе, что вообще-то Кимка так ничего и не объяснила насчет прошлой ночи. Или объяснила? Но мне об этом, похоже, никто сообщать не собирается. Ну и ладно, значит, нет у меня больше лучшей подруги! И наплевать, школа все равно заканчивается, в универе, или куда там поступлю, найду другую, не такую психованную!
Я все же оделась и побежала к дому Кимов, воображая, что с возвращением телефона разрываю последнюю ниточку между мной и Кимкой и символически открываю себя новым дружбам. Правда, по пути мне пришла в голову еще одна версия случившегося – жутковатая, прямо скажем. А если на самом деле все не так, как кажется? Допустим, Кимка ночью вдруг вспомнила, что оставила в доступном месте то, что родителям видеть не следует. Ну, скажем, глубоко интимную записку от Вилли. Эти двое скучают друг по другу, даже когда сидят во время урока на соседних партах, и скрашивают минуты до звонка бурной перепиской. Я не суюсь, но лица их при этом так пылают, что сразу понятно – переписка не для родительского чтения. Вот вспомнила об этом Кимка и помчалась домой, забыв переобуться, а на улице с ней случилось что-то ужасное, о чем она не скажет родителям и Вилу даже под страхом смерти. Вот и получается, что единственный для нее выход – это валить все на меня. Но нет, все равно не складывается: уж тапки она переодела бы.
С головой, распухшей от мыслей, и с покрасневшими глазами я дошла до Кимкиного дома, постучала в окошко маленькой будочки на входе и протянула худенькой черноглазой тете Вале пакет с телефоном.
– Вот, это для Кимов, позвоните, чтобы за ним спустились.
– Даночка, а ты к ним не зайдешь разве? – спросила она нараспев.
Глаза женщины так и ощупывали мое лицо. Наверняка ночью она не дежурила, но знала от сменщицы о странном появлении дочери Кимов среди ночи в невменяемом состоянии, о приезде «скорой» и умирала от желания узнать, что за беда у них приключилась.
– Нет, мне нужно бежать, до свидания! – оттарабанила я и белкой метнулась прочь.
Вернулась домой и до вечера пыталась занять голову то уроками, то музыкой, но чаще обнаруживала себя просто сидящей в отупении на полу, на подоконнике, на кровати. Суп выключить не забыла, но вот в горло ничего не лезло. Никто не звонил, не писал, и пустота разрасталась в душе. Даже Сашка молчит, а ведь он обещал разузнать хоть что-то. Мать позвонила и сообщила, что будет поздно, судя по звяканью стекла и голосам, звонила она из ресторана. Вот вам и фиктивная свадьба!
Около десяти, обозлившись на весь мир, я отключила телефон, выключила комп и улеглась в постель. И быстро начала засыпать, как ни странно, – видно, мой измученный мозг уже не справлялся с реальностью. Сквозь сон как-то отрывочно слышала, как пришла мама, как заглянула в мою комнату и что-то спросила, наверно, почему я не ела или как моя голова. Но потом оставила меня в покое, плотно прикрыла дверь, и больше я ничего не слышала до самого утра.
А утром все на первый взгляд шло в обычном режиме. Мать раза три заходила меня будить, в первый раз деликатно и на цыпочках, я сквозь полусон ощутила ее прохладную ладонь на своем лбу.
– Как ты себя чувствуешь, Даночка?
– Нормально, – сдуру брякнула я.
– Замечательно, тогда вставай и давай позавтракаем вместе.
Но я не встала, и следующие два захода матери были совсем не такие тихие и деликатные, в последний раз она просто сдернула с меня одеяло и рявкнула:
– Так, у тебя десять минут до выхода из дома! И попробуй только убежать, не поев. Я ухожу, до вечера.
Тут уж пришлось вставать, после вчерашнего прогула не стоило привлекать к себе внимание новым опозданием или пропуском урока. Я скатилась с кровати и волчком закружилась по квартире, пытаясь одновременно одеться и напихать в сумку нужные учебники. О еде уже речи не шло, оставленный на столе омлет я стряхнула в пакетик, чтобы по пути угостить им бездомных кошек. И все равно выскочила из квартиры на пять минут позднее крайнего срока. И никто меня не встретил у дома, а надежда-то была…
В общем, на первую по расписанию физику я все равно немного опоздала. Наш Петр Иванович, скучный и вялый во все моменты урока, так же скучно скривил лицо и проводил меня укоряющим взглядом от двери класса до парты, хотя в глубине души наверняка был рад паузе, – говорил он всегда так, будто это стоило ему больших усилий. Наша с Линой парта пустовала, не было и Вилли. Дятлов приветствовал меня поднятой ладонью, а потом приглашающе кивнул на стул рядом с собой, но я проигнорировала, заползла на свое место у окна. Мне сразу почудился какой-то шепоток и взгляды, любопытные, недоуменные, направленные на меня, но, возможно, просто разыгралось воображение. Я прикрыла глаза, планируя оставшиеся полчаса подремать под монотонный голос физика. И очнулась со звонком еще более сонная и вялая.
По пути в кабинет литературы меня догнал Сашка и сказал:
– Ну ладно, тогда я с тобой сяду на литре, не возражаешь? Ребят все равно сегодня не будет.
– Ты звонил вчера Вилли? – догадалась я.
– Ага. Он сказал, что поедет с Линой и ее родителями в Питер к тому специалисту, куда их направили. Я спросил, не против ли Кимы, но он вроде как удивился такому вопросу и ответил, что не в курсе, но обязательно уточнит. Его-то волнует только Линка.
Я ощутила острый укол зависти: Сашка бы за мной точно не потащился, не стал прогуливать. И потому спросила очень резко:
– Кто-то мне собирался вчера позвонить или мне послышалось?!
– В том случае, если что-то важное узнаю от Вилли, – уточнил Дятлов. – Но он ничего такого не сказал. Я бы тебе и просто так позвонил, но завозился с рефератом, и все из головы вылетело. Да и дергать не хотелось.
– Ну еще бы, – прошипела я сквозь зубы, потом сорвала с плеча сумку, сунула ему в руки. – Кинь на мое место!
И резко сменила направление. Путь мой лежал в сторону туалета: я собиралась смочить ледяной водой виски и веки, чтобы хоть немного взбодриться. Да и говорить с Сашкой не хотелось, а то, пожалуй, наброшусь и покусаю его. Или брякну такое, что дружбе конец.
Помахивая на лицо ладонью, я подходила к классу литературы, когда дорогу мне преградили две одноклассницы, Даша Хомчик и Соня Дергалина. И маленькая, как первоклассница, с подвижным ярким личиком, Хомчик без промедления спросила:
– Богдана, ты в курсе, что случилось с Линой Ким?
Прозвучал вопрос как-то обвиняюще, что ли, так что я сразу ощетинилась:
– Ну, примерно, а что?
– Примерно мы сами знаем, звонили ей вчера на домашний, пообщались с Линкиной матерью. Но ты вообще-то ее подруга, можно от тебя узнать, что произошло?
Да что это с Дашкой, она явно едва сдерживается, смотрит исподлобья, кусает губы, цедит слова сквозь острые мелкие зубешки. Полноватая, невозмутимая Соня даже тронула ее за руку, призывая успокоиться.
– Вот придет завтра в школу, и спросите ее сами. – Я попыталась как можно спокойнее пожать плечами.
– Ага, придет, как же! Мать дала нам понять, что в школу Лина пока ходить не собирается, возможно, даже будет заканчивать ее экстерном или переведется.
Это был мощный удар, наверно, я даже побелела от такого известия.
– А о тебе она даже говорить не хочет, сразу сменила тему, когда я спросила, переходите ли вы вместе. Вы же всегда были неразлучными, и что, так сильно поссорились? Или ты ей какую-то гадость сделала, и у Ким нервы сдали?
Я мужественно попыталась рассмеяться:
– Ага, из-за меня Лина отказывается ходить в школу, а родители ее в этом всячески поддерживают! В последний год учебы! Вы сами-то себя со стороны слышите?
– Смотря что там между вами произошло, – рассудительно вставила Соня.
В ее выпуклых глазах под тяжелыми веками читалась настороженность, как будто от меня можно было ожидать чего угодно. Хотя, может, она всегда так смотрит, мы ведь раньше и не разговаривали лицом к лицу. Это Кимка со всеми общалась, всем была нужна.
– Так, от меня вы чего хотите?! – Я вскинула голову и с трудом сдерживала бурное дыхание.
– Дан, ты не злись. – Хомчик сменила тон и даже попыталась коснуться извинительно моей руки, но я успела ее отдернуть. – Просто у нас через две недели премьера, а без Линки вообще завал. А на каникулы наш театр на фестиваль должен ехать в Выборг, там ужасно интересная программа. Может, у вас в самом деле что-то вышло, но это же можно как-то решить мирным путем. Мы вот тоже иногда с Сонькой так собачимся…
– Да плевать мне на вас с Сонькой! – заорала я, отступая на пару шагов. – Я лично ни с кем не собачилась! Может, мне вообще из школы уйти, чтобы дорогая Линочка могла в нее спокойно вернуться?
Даша вздрогнула и попятилась, не забыв схватить Соню за рукав и утащить за собой.
– Борская! – услышала я возмущенный голос нашей классной, которая до этого посреди коридора разговаривала с каким-то лысым типом. – Подойди ко мне, пожалуйста!
Я фурией развернулась к Елене Станиславовне, подумывая, не поорать ли на нее уж до кучи. Но нет, сработал защитный механизм, пока шла, даже сумела ослабить мышцы лица и разжать кулаки.
Лысого типа рядом с классной уже не было, да и народу вокруг поуменьшилось, видно, я не услышала звонок на урок.
– Богдана, что происходит? – выразительно глянула на меня классная. – Почему ты орешь на весь коридор, да еще в присутствии взрослых людей?
– Я вас не видела, – отозвалась я угрюмо.
– Это не оправдание, знаешь ли. И я как раз сегодня собиралась поговорить с тобой насчет пропуска уроков. Ты не слишком хорошо начинаешь учебный год, едва ли не самый важный в жизни. Так что не забудь подойти в мой кабинет после окончания уроков, договорились?
– Да, – с трудом выдавила я и направилась в сторону класса, в дверях которого стоял с сочувственным видом Дятлов, ждал.
Нет чтобы появиться раньше и не подпускать ко мне этих двух идиоток! Я промчалась мимо него с ослепшим и оглохшим видом, донеслась до парты, схватила Сашкин рюкзак и через плечо ловко метнула назад, на пустующую парту. Или не очень ловко, не проверяла. Потом забралась на свое место и уставилась в окно.
Урок тянулся бесконечно, и я всеми порами своего организма чувствовала прикованное к себе внимание класса. Все эти оглядывания, сближенные головы, шепотки. Наш класс никто не назвал бы дружным, в основном каждый сам по себе, если дружба, то парочками. В никуда уходят все попытки нашей классной сдружить нас совместными поездками и конкурсами, мы – словно пазлы из разных коробок, никак не соединяемся. Однако и про травлю неугодных, про деления на крутых и лузеров знаем больше из фильмов. Мы все дети обеспеченных родителей, другим нашу гимназию просто не потянуть, но никогда не пытаемся мериться предками, их доходами или тачками – это теперь отстой, затеявший подобное был бы испепелен презрением. Просто мирно сосуществуем в школьных стенах до поры до времени. Именно с непривычки я так болезненно воспринимала эту враждебность, возможно, в разы ее преувеличила. А примерно посреди урока мне на стол шмякнулась прилетевшая откуда-то со среднего ряда записка. Нужно было просто смахнуть ее со стола, но я от растерянности прочитала. Там было написано:
«Ты реально пыталась увести Вилли у Лины?»
Сначала я опешила. Потом даже засмеялась от неожиданности. Вороватым движением сгребла записку в карман жакета, чтобы никому не попалась на глаза. И тут же мои мысли приняли новое направление: а если предположить, что я разговариваю во сне и сказанула что-то про Вилли? Нет, ничего такого, я никогда не думала о Мажейкасе как о парне… хотя он, конечно, дико привлекателен внешне, тут не поспоришь. Но нет, я не могла, мне нравится Сашка, и вообще… Иногда Вил меня жутко раздражал, когда приходилось приглашать его к себе или на прогулку, а я бы предпочла побыть вдвоем с Кимкой, как в довиловские годы нашей дружбы. Иногда их пара казалась мне странной, я недоумевала, как ухитряется порывистая, не слишком сдержанная на язык Кимка общаться с таким правильным и рассудительным типом. Допустим, все это я выболтала во сне, могла бы подруга на меня очень сильно обидеться? Ответ: да, могла, но в тапках убегать из моего дома не стала бы. Скорее, разбудила бы и устроила разбор полетов. Значит, опять мимо.
Настроение упало еще ниже, хотя уже некуда было падать. Голову стиснуло, словно на нее, как на бочку, набили железный обруч, заныло за ушами. Я едва высидела до перемены, первой схватила сумку, хотя Елена Станиславовна еще объясняла домашку, выскочила за дверь. И сразу рванула в раздевалку, желая одного – как можно скорее оказаться дома. Выпить таблетку от головной боли и принять лежачее положение. К классной явлюсь завтра, как говорится, семь бед – один ответ.
Я даже решилась на то, чтобы срезать путь, пойти не привычной дорогой вдоль проспекта, а проскочить между двумя неприятными на вид блочными строениями, соединенными на уровне третьего этажа сплошным балконом-туннелем. Это здание у нас прозывалось мигрантской общагой, и я обычно опасалась там ходить, особенно под балконом, вечно оттуда летел всякий мусор, окурки или раздавались выкрики, которые преследовали долго, – балкон был открыт на обе стороны. Но сейчас мне на все было наплевать.
Головы я не поднимала, но видела краем глаза какие-то мельтешащие фигурки на балконе. А когда прошла под ним, моментально мне на голову что-то посыпалось, вроде сложенных бумажек. С утробным рыком я смахнула их с волос и воротника куртки, перешла почти на бег и из опасного двора выскочила на круглую уютную площадь с фонтаном посередине. Желая отдышаться, рухнула на скамейку и прикрыла на минуту глаза, а когда открыла, то сразу уловила какую-то лишнюю деталь на уровне уха, над правым плечом. Так и есть, в волосах застряла одна из бумажек.
Я даже скорчилась от отвращения, вообразив, что ее могли обслюнявить для лучшего полета, сбила ногтем. Бумажка свалилась на скамейку рядом, и нет, это был не изжеванный комок, а многократно сложенный квадратик светло-желтого цвета. Обычно я не ведусь на такие вещи, но тут почему-то развернула, стараясь касаться только ногтями, и низко наклонила голову, чтобы прочитать, не поднимая. Там детским почерком, печатными буквами и без знаков препинания было накорябано:
БУДЬ ОСТОРОЖНА ОПАСАЙСЯ НОВЫХ ЛЮДЕЙ НИ С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЙ КОГО НЕ ЗНАЕШЬ И НЕ ДАВАЙ СИДЕТЬ ИЛИ ИДТИ РЯДОМ С СОБОЙ
Нет, едва ли это ребенок писал: ошибок нет и предложение развернутое. Буквы «В», «Е» и «К» везде развернуты в другую сторону, но это, скорее всего, нарочно. Я хмыкнула и щелчком отправила листок прочь со скамейки, попала четко в мусорку. Ага, там ему и место! Встала и побрела в сторону дома, удивляясь, почему даже короткий путь сегодня оказался таким утомительным.
Мать была дома, в последнее время она часто уходила на работу на полдня, а потом сидела за большим столом в гостиной, обложившись бумагами.
– Дана, ты почему… – начала она, но вдруг запнулась, шагнула ко мне и с ходу прижала ладонь к моему лбу. Потом сместила руки куда-то под уши – я замычала от боли.
– Все ясно. – Мать шумно вздохнула. – Раздевайся и тут же в постель. Похоже, не грипп, так ангина до тебя добралась.
«Я заболела, вот оно что, – дошло до меня с сильным опозданием. – Ну что ж, это хотя бы выход из накопившихся проблем с прогулами и с классом».
