«Моя гениальная подруга» kitabından alıntılar, sayfa 3
Я нисколько не тоскую по детству: наше детство было полно насилия. Насилие преследовало нас повсюду, дома и на улице, но не помню, чтобы я хоть раз подумала, что нам выпала тяжкая доля. Наша жизнь была такой, какой была, и все тут; мы росли, считая своим долгом осложнить ее другим раньше, чем они осложнят ее нам
Мое богатство заключалось в образовании,
«До нашего рождения произошло много плохого, наши отцы, каждый по-своему, вели себя отвратительно. Давайте осознаем это и покажем всем, что мы, дети, лучше их».
и им плевать, что о них будут говорить!»
Вообще-то, красивой была я, а она – тощая, как сушеный анчоус, немытая, с вытянутым узким лицом, очерченным двумя полосками прямых, черных-пречерных волос. Но когда она решила стереть с лица земли и Альфонсо, и Энцо, она вся засияла, как святая воительница. Разрумянилась от внутреннего жара, охватившего ее целиком, и я в первый раз в жизни подумала: «Лила красивее меня». Получается, я вторая во всем. Я надеялась только, что никто никогда этого не заметит.
– Я сам знаю, что для нее лучше. – Никто не знает этого лучше ее.
Нам вообще нравилось понимать, что происходит вокруг
типичный «гадкий утенок». Маленькая, тощая, плохо одетая… Впрочем, в бедном квартале Неаполя, где в 1950-е годы живут семьи Лилы и ее лучшей подруги Лену, хорошо одетых детей нет. Чернорабочие,
– Ну смотри. Марчелло уже пытался меня купить. Но я не продаюсь. Стефано уставился на нее долгим взглядом. – Я не потрачу ни одной лиры, если не уверен, что она принесет мне сто.
«Красота, которая с детства была у Черулло в голове, не нашла приложения, Греко, и переместилась в лицо, грудь, бедра и жопу – в такие места, где она быстро проходит. Только что была – и вот ее уже нет».
