Kitabı oku: «Ведьмёныш», sayfa 3

Глава 5

На выходе увидел рыдающую девочку. Решил подойти.

– Привет, – обратился я к ней.

Девочка, перестав рыдать, посмотрела на меня.

– Ты живой?

– Да, а что?

– Ты меня видишь?

– Вижу. Что не так?

– Ты меня слышишь?

– Да, что ты как в сказке про красную шапочку. И вижу и слышу. Чего рыдаешь над могилой?

– Ух ты! – Чему-то обрадовалась девочка, – значит помочь можешь.

– Я? Не знаю. Я не волшебник, я только учусь.

– А тогда, где твоя фея?

– Какая фея? – Опешил я.

– Ну, ты словами из сказки сказал. А там фея была.

– А вот ты о чём, там осталась, – махнул я за спину.

– А-а-а-а-а, – разочаровано, протянула девочка, – я думала, ты ведун. – И опять зарыдала

– Я, я ведун, – поспешил я заверить девочку, – чем помочь?

– Маме моей сказать, пусть меня отпустит. Тоска меня съест. Домой хочууу, – опять расплакалась она. – Мне сыро и холодно. Пусть моё одеяльце отдаст в первую квартиру. Им нужней, и я согреюсь. Скажешь? Плакать пусть перестанет. Хорошо мне здесь. Спокойно, а она меня тревожит. Скажи ей, не надо.

– Хорошо я передам. А, где мне её найти?

– Да здесь же. Она каждый день ходит. Простить себя не может, что за хлебом отправила. Меня машина сбила. Пьяный ехал. Вот, во дворе. Сбиииил. – Девочка опять заплакала.

– Не плачь, я помогу. Завтра, если застану твою маму здесь.

– Застанешь, она до работы заходит, в обед и после работы. Смотри, ты обещал. Пригрозила мне девочка и опять заплакала.

У забора опять появилась бабушка.

– Пообещал Миле помочь? Запомни, обещания данное душам, надо исполнять. Иначе изведут тебя. Жизни не дадут. Не обещай им никогда больше. Не всегда есть возможность выполнить.

– Хорошо. Баб, а слуги у вас были? – Задал я вопрос.

– У меня нет. Это у деда. Он же ведун. Я ведьма, мне в помощь овинники, луговые, банники, дворовые. Да разной мелочи в домах полно. Слуги у мужчин. Только мужчины без слуг обойтись не могу. – Хихикнула она и ушла неспешной походкой.

А я направился домой. У ворот ждала Белка, завидев меня, быстро вскочила и зашагала по дорожке к дому. Это вот с ней мне должно быть не страшно. Да она даже не смотрит на меня. Даже если меня кто и схватит, и внимания не обратит. Мне вдруг захотелось напугать кошку. Я замедлил шаг, на что Белка не обратила внимания, убежав на приличное расстояние. А затем юркнул в кусты, притаился и перестал дышать. Вот сейчас добежит до дома, обернётся, а меня нет. Ох, и всыплет ей Васятка, по первое число. Я мужественно сидел в кустах, отмахиваясь от комаров. Белка и не думала возвращаться. Подождав ещё немного, решил выглянуть. Дорожка была пуста. Хорошо виден был подъезд, но ни Евграфыча, ни Васятку я не видел. И что? Мне теперь до утра здесь сидеть? Я присел на корточки, досадуя на себя. Видеть то меня никто не видел, что я спрятался. Сейчас выйду из кустов, и как ни в чем не бывало пойду домой. А уж дома этой белой бестии задам.

Приняв решение, собрался вылезти на тропинку, как обратил внимания на что-то белеющее в зарослях крапивы. Протиснулся чуть глубже. Комары, как ждали меня, накинулись с остервенением. Крапива ужалила в щеки, шею, обожгла ладошки. Это оказалась Белка. Она сидела и наблюдала за мной. Когда я подобрался ближе к ней, она фыркнула, блеснула глазами и выскочила на тропинку. Продравшись назад через крапиву и мысленно пообещав гадине отомстить, зашагал к дому. Белка, гордо задрав хвост, бежала впереди.

Мама безмятежно спала, даже не зная, что её послушный сынок, который и на шаг обычно не отходит, знакомился сегодня с хозяином кладбища. Рассказывать, конечно, о ночном приключении не буду. Отчаянно чесались шея, руки, щёки. Крапива. Мама утром обязательно заметит волдыри, ещё в больницу потащит. Вот досада.

– Хозяин! Воскликнул Васятка, увидев мои открытые части тела. – Что это? Тебя, где по крапиве носило? Или кладбищенский хозяин пошутил?

Я и рта не успел раскрыть, как у ног слуги появилась Белка, уселась на пол и заглянула в глаза Васятке. С минуту он тоже на неё внимательно смотрел, а потом замахнулся на кошку, своей лохматой лапкой. Белка удара ждать не стала, шмыгнула в мамину спальню. Знает, где её не достанут.

– От ведьма! – Причитал Васятка, от паскудница! Отомстила гадина. Зачем же ты хозяин прятаться от неё вздумал? Она же ведьма!

– Мне показалась, что она на меня и не смотрит. Думал, спрячусь, напугаю, – капризным голосом начал я объяснять. – Она впереди бежала.

– Дитё оно и есть, дитё, – вздохнул слуга. – Ведьма она. Я тебе больше скажу, она нас сейчас ещё и слышит. Нашёл от кого прятаться. О- хо-хо, – Васятка опять тяжело вздохнул.

У меня в душе поднялась волна возмущения. Захотелось топнуть ногой и приказать закрыть рот, не слуге обсуждать действия хозяина. Его дело помогать и исполнять волю. Но разум шести летнего мальчика заглушил порыв души. Васятка старше, Васятка всему учит.

– Волдыри лечить надо, мамка утром напугается, увидев твою морду лица. – Между тем суетился Васятка. – Чай ещё остался, что мы маме твоей готовили, он зуд успокоит, росы, я на рассвете соберу, они красноту снимут. А дня через три, всё само по себе сойдёт. Ты спать иди, я росой тебя и сонного оботру. Спи.

Валерия

Утром я проснулась отдохнувшей, впервые за шесть лет не вставала ночью к сыну. Проспала. Как так? Да и встала поздно. Хоть бы Минечка ещё не проснулся! Надо же десятый час. Завтракать готовить пора. Весь режим нарушила. Что это со мной? И сон снился такой хороший, светлый. Мама приходила, разговаривала со мной. За Миньку что-то говорила. А вот что? Не могу вспомнить. Что-то хорошее. Точно хорошее, а главное за руку меня держала. До сих пор помню тепло её руки. Я посмотрела на свою ладонь. Ощущение, что меня держали за руку не проходило. Усмехнувшись, направилась в ванную, ожидая увидеть Меню играющего в компьютер. Такое уже было, с полгода назад. Грипп меня свалил, горло болело так, что я и разговаривать не могла, сил готовить вообще, не было. Миня, такой заботливый. Достал из своей коллекции засушенных трав какие-то узелочки. Приготовил отвар. Ох, я тогда и боялась, что ошпариться, но нет, слава Богу, всё обошлось. Налил отвар в бокальчик, заставил полоскать горло, каждые пятнадцать минут. Сделал медовый компресс, и где только научился, дал выпить горячего молока. Я ещё возмутилась, у меня и так воспаление, а ты ещё и горячим меня поишь. Он лишь наступил брови, я говорит, доктор меня и слушай. Да серьёзно так. Рассмеявшись, подчинилась своему доктору. Почему-то молоко сильно пахло травами. Но было вкусно. Ещё раз, прополоскав горло, легла, по настоянию Миньки, на диван. А он пообещал сидеть тихо-тихо. Не заметно я задремала. А когда проснулась, Миня сидел и играл за компьютером. Горло у меня действительно прошло. Надо же. Доктор, какой у меня. Не пришлось пить антибиотики. Иммунитет сильный. Справился с болезнью.

Вот и сейчас, наверное, сидит, играет. А есть уже, как два часа назад надо было. Вот же мамаша не путевая, натягивая халат, ругала я себя. В квартире было уж очень тихо, подозрительно. Я оглянулась, Белка мирно спала у меня в ногах, развалившись всем телом на одеяле. На цыпочках подошла к комнате сына, заглянула. Миня спал. Что это с нами? Мы ранние птахи. Уже смело открыла дверь и подошла к кроватке.

– Сынуля, день проспишь, а в нем столько чудес. Вставай.

Минька потянулся и нехотя разлепил глаза.

– Я не выспался, – захныкал он, – чуточку ещё.

Он так хныкал, когда нам приходилось вставать ещё затемно, чтобы уехать в краевую поликлинику. Анализы сдавать. А тут уже 12 часов спит.

– Ты чего? – Улыбнулась я сыну, – мы с тобой сегодня на пожарника сдавать будем. Десять скоро, вставай. – И не уговаривая, и не оборачиваясь, направилась на кухню. Чайник то горячий. А вот поесть приготовить надо.

Минут через десять зашёл на кухню Минька, сердитый, не выспавшийся. Вот я не путевая мамаша. Завалилась спать, а может мальчика кошмары ночью мучили или он играл в компьютере, не дай бог. А я проспала всё! Вот непутёвая! Я наклонилась к сыну и чмокнула его в щёку. Мне показалось? Или? Я провела по щеке рукой. Щёчка была бугристая. Присмотревшись, увидела шишки по всему лицу, схватила за руки, о боже они тоже все были усыпаны волдырями!

– Это, что? Быстро к дерматологу, чешется?

Миня в недоумении глянул на меня, затем подошёл к зеркалу, потёр щеку, пожал плечами.

– Не чешется? – Минька мотнул головой, – а что тогда за сыпь? – Минька опять пожал плечами, – И не красная. Сейчас я в интернете прочту. – Успокоила я ребёнка.

– Мам может, сначала покушаем.– Взмолился Миня.

– Вот, что за непутёвая,– опять выругала я себя, мало проспала, ещё и голодом решила уморить ребёнка. – Конечно. Не чешется?

– Да нет, – Миня опять мотнул своими кудряшками. – Если бы ты не сказала, я бы и не заметил. Мама, а может я чего съел? Пройдёт.

– Это эклеры! Точно. Мне они сразу не понравились. Такой химический привкус был. А я ещё и людям их раздала. Ой, как нехорошо получилось. – Сокрушалась я, представляя, как ругают меня сейчас люди, скушавшие такие на вид красивые эклеры. А, что бы было, если бы мы их все съели. Ой, а Белочка, как же. Она же маленькая. Я метнулась в комнату, подхватила мирно спящую кошку. Та, с перепугу, больно поцарапала руку.

– Всё нормально, – держа кошку на вытянутых руках, определила я. Куда смотреть, я понятия не имела. Но самым открытым местом был живот. Он показался чистым. Белка безропотно висела в руках, ни делая попыток вырваться.

– Ну, что? – Спросил Минька, терпеливо ожидая конца осмотра.

– Да вроде нормально все, – отпуская Белку обратно на кровать, сказала я. Кошка отряхнулась, и уселась вылизываться, будто я её замарала.

– Мам, а давай ей касторки дадим, пусть почистится, – как-то мстительно предложил Миня.

– Зачем касторки? – Не поняла я, – где я её тебе возьму? Средневековье, какое-то! Твои чтения медицинской литературы к добру не приведут. Где ты это вычитал? – Сердито глянула я на сына, Белка тоже перестала умываться и не мигающе смотрела на Миню. Как будто поняв, о чем говорит он.

– В больнице, брошюрка была. Там рассказывали, как кишечник почистить.

– Миня, нельзя верить всяким брошюркам. Может это мошенники подкинули. Пошли, а то каша пригорит. До вечера на твои прыщики посмотрим, а завтра, если не пройдут, пойдём в больницу.

Оказывается, кашу я поставила на медленный огонь. И когда успела? Надо перестать себя винить, что проспала, тогда и день пройдёт отлично.

Глава 6

Михаил.

– Вот зачем ты с Белкой ругаешься? – Шептал мне на ухо Васятка, – Хозяин, не надо с ней ссориться, не забудь, ведьма она. А, как откажется тебя учить?

– Не откажется, – махнул я рукой, – она прекрасно помнит, в каком виде мы её подобрали. Пока я от неё пользы не вижу, только вред. Зачем она меня в крапиву загнала?

– Да не знаю я, говорит, ты сам туда полез.

– Я не туда полез. Я от неё спрятался.

– А в крапиве, тогда что делал? – Уставился на меня своими круглыми глазищами слуга.

–А любопытный шибко, – вставил своё слово домовой.

– Ну, вас. – Обиделся я. – Маму, как уговорить на кладбище сегодня к обеду сходить? И что я женщине скажу? Она же не будет ребёнка слушать.

– Раньше об этом надо было думать, – проворчал Васятка, – прежде чем обещания то раздавать.

– Я тебя не ворчать просил, а совет дать.

– Правду матери говорить надо. – Вмешался Евграфыч, – это не я, это Белка советует. Говорит, ты мал ещё совсем. Тебе веры не будет. А маму все послушают. Объяснить ей надо всё. Она и с женщиной сегодня пообщается. А так до новолунья обещание не исполнишь, жди беды.

– Пугать то зачем? – Вздохнул я, соображая, как маме всё рассказать.

– Знакомь нас с ней. Не обойтись без взрослых. Зелье начнём варить, водка нужна, брать где? У вас нет. Покупать надо, а кто купит? Заклинания вспоминать разные, опять-таки, работать они должны, а кто ребёнку поверит. К схрону с книгой идти. Сам что ли? Не, без взрослого не обойтись.

– Мне бабушка вчера сказала, – вспомнил я, – место силы у нас в деревне есть. Ехать туда надо. Ладно, решили, сейчас и познакомлю маму с вами.

– Белку не упоминай, ни к чему. Пусть хоть насчёт её будет в неведении. – Прошептал мне в след Васятка.

Такое маленькое собрание мы провели в ванной комнате, пока я умывался. Как мама отреагирует на Васятку? А на Евграфыча? Ох. Но без маминой помощи я ни чего не сделаю.

– Умылся? – Мама потрепала меня по макушке, – долго ты что-то сегодня, вороны утащат.

– Почему? – Опешил я.

– Не знаю, так говорят. Я где-то слышала.

– Не вороны, а сороки, потому что чистый, блестишь. А они всё блестящие любят. – Объяснил мне Васятка громким голосом.

– Что? – Не поняла мама. – Миня это что было? Что за чревовещание?

– Мама это Васятка мой слуга. – Начал я объяснение.

– Понятно, и давно ты так умеешь?

– Мам. Выслушай меня, пожалуйста. – Для пущей убедительности я встал из-за стола. – Я не такой, как все.

– Миня, мне то не рассказывай. Ты нормальный, как все. Просто немного застенчивый. Это пройдёт.

– Мам, не перебивай меня, пожалуйста. Выслушай. Молча. Договорились?

– Ну, хорошо. Слушаю.

– Мам я ведьмак, – у мамы в глазах заплясали озорные огоньки, губы сами собой расползлись в улыбке. Стараясь не обращать внимания на маму, я продолжил. – Так получилось, у меня слуга есть, я тебе говорил уже, Васятка. Покажись.

Рядом со мной материализовался маленького роста человечек, заросший шерстью с ног до головы. С торчащими ушками, на конце которых были кисточки. Огромные, черные глаза уставились на маму. С минуту она молчала и просто улыбалась, переводя взгляд с меня на Васятку. Затем улыбка медленно сползла с её губ.

– Как ты это сделал? Где взял эту игрушку? Я тебе такой не покупала.

– Я не игрушка, – ответил Васька, – я слуга.

– Дорогая вещь, откуда?

– Мам он живой, – попытался я достучаться до неё. Я ожидал любой реакции, воплей, обморока, да чего угодно, но только не такого. Мама упорно не желала признавать Васятку. Тогда слуга подхватил бокал со словами: «Я вам сейчас чай налью», демонстрируя, что он живой. Тут-то мама и завизжала. Я кинулся к ней.

– Не кричи, соседи услышат. Чего ты?

Визжать мама, глядя на то, как Васятка деловито наливает чай, не перестала. Тогда я перешёл к своему излюбленному способу. Начал плакать. Мама, подхватив меня на руки, кинулась прочь из кухни.

– Напугался, да маленький? Животного напугался? – Гладила меня по голове мама.

– Это не животное, это мой слуга. – Опять терпеливо начал объяснять я, перестав плакать.

– Там это, соседка к вам поднимается, – в дверях комнаты появился Евграфыч. Если Васятка смахивал на мимимишную мультяшную игрушку. То Евграфыч больше походил на сучок, зачем-то обмотанный мехом и наряженный в старую одежду. На Васятке были надеты джинсики и безрукавка, на ногах сандалии. Евграфвч одевался, как старый дед. Длинная рубаха с заплатами, полосатые, широкие штаны заправленные в короткие валенки.

Мама уставилась на домового.

– Миня ты его видишь?

– Да мам, это наш домовой. Евграфыч.

– Ага, – кивнула мама, – Евграфыч, а имя как?

– Невзором назвали, – расплылся в улыбке он. – Говорю, соседка визга напугалась. Объясниться надо.

В это время раздался звук дверного звонка. Мама встала, оглядываясь на Васятку и Евграфыча, прошла к двери. Открыла. На пороге стояла баба Нюра. Соседка снизу.

Не плохая женщина, когда мама родила, она показывала и рассказывала, что надо делать с младенцами. Пару раз мама, бегая в магазин, оставляла меня с бабушкой Нюрой. Вот только с сыном у неё проблемы. Пьёт. Уже чего только не делали с ним. Месяц, два и опять в запой. Жалко женщину. Помочь ей надо.

– Ты кричала? – Спросила баба Нюра у мамы.

– Это мы с Миней балуемся, простите.

– Ничего себе, я уж думала, тебя режут. Головой думай. – Разозлилась соседка.

– Простите, – мама низко наклонила голову.

Ругаясь, баба Нюра пошла вниз. Мама, закрыв дверь, так и стояла в коридоре не решаясь обернуться.

– Мам, – позвал я, – мне помощь твоя нужна.

– Не привиделось? – Резко повернулась она и уставилась на Васятку, затем перевела глаза на домового.

– Мам, они со мной с самого моего рождения.

– Я вместе с домом родился, – поправил меня Евграфыч.

– То есть они в квартире всегда? – Мы дружно кивнули, – почему я их не видела? Не положено? – опять синхронный кивок, – а ты с рождения с ними общаешься? – Мы втроём развели руки в стороны. Мама посмотрела на нас, кивнула своим мыслям и скрылась у себя в спальне. Я вопросительно посмотрел на домового. Он наклонился и заглянул в щель под дверью.

– Сидит, Белку гладит, в окно смотрит, – доложил домовой.

– Осмысливает, – сделал вывод Васятка, – есть будешь? – Спросил он у меня. Я кивнул.

– Хорошо про кошку ей не сказали, не выдержала бы. – Вздохнул Евграфыч. – Умная всё же ведьма была.

– Почему была? – Не понял я, – есть.

– Что от неё уже осталось, память. Померла, и силу некому было передать. Кошка рядом котилась, вот Белкой и стала. – Шептал домовой, подглядывая в щель под дверью. – Идёт. – Подскочил он.

Дверь открылась, вышла мама, уже успокоившаяся.

– Вкусно? – Поинтересовалась она у меня, кивая на тарелку с остатками каши.

– Как всегда, очень, – расплылся я в улыбке.

– В чём моя помощь нужна? – Мама смотрела мне в глаза. По-видимому, она ещё надеялась, что это всё шутка.

Я ей рассказал о покойной Миле. Что сделать это должен до новолунья. Три дня осталось. Немного подумав, мама заговорила.

– Я тебе во всём буду помогать, но ты меня никогда больше не будешь обманывать, – я хотел возразить, что и не обманывал никогда. Но мама подняла руку заставляя замолчать. – И ещё, ты мне сейчас всё расскажешь. И в первую очередь кто ты и где мой сын.

О, как. Мама решила, что её сына подменили. Ладно, начну рассказ с самого начала. С отца и ночей любви.

Слушала мама меня очень внимательно, почему-то закрыв рот обеими руками. Как я начал рассказ об отце, кто он и что это заклятие сработало, мама закрыла рот руками. Так и сидела, смотрела на меня. Закончил я рассказа Милой. Какая помощь мне нужна, что надо сказать Милиной маме. Как вести себя на кладбище.

– Это всё? – Мама опустила руки, посмотрела на меня. – Я тебе нужна только для этого?

– Мам, ты чего? Я тебя люблю! – Мои губы начали непроизвольно трястись, из глаз покатились слёзы, – мам я всё тот же Минька, твой маленький Минька. Мам я же не виноваааат. – Сдерживать рыдания я не стал.

Мама не подскочила и не обняла меня, как всегда. А сидела и внимательно смотрела на меня. Васятка с Евграфычем не показывались. Я уже начал всхлипывать, когда мама, словно очнувшись, поднялась, обняла меня. Начала целовать приговаривая:

– Прости, прости меня сын. Мне всё равно кто ты. Ты мой. Мой маленький Минечка. Я тебя очень люблю.

– И я, – всхлипывая и прижимаясь к маме, шептал я, – это не я придумал, это заклятие.

Обнявшись, мы посидели очень долго. Мама первой встала и бодрым голосом заговорила.

– Так, что там надо говорить Милиной маме? И когда она будет на могиле?

Валерия

То, что рассказал мой сын, не укладывалось в моей голове. Но знать про своего отца, он ничего не мог. Про ночи любви я вообще, никогда никому не рассказывала. Я и сама – то пытаюсь их забыть, как страшный сон. Когда Миня описал мне одну сцену… Мой сын! В шесть лет! О Боже! Мне хотелось заорать, и я закрыла рот руками. Так и просидела, пока Минька рассказывал.

Обнять и приласкать сына стало страшно. Что он? Кто он? Дух? Мертвяк? Как теперь жить? Ещё эти, как их назвать и не знаю. Животные не животные. Блин, они же мужчины, вроде. А я в комнате голышом могу ходить. Вот стыдоба. Как с этим теперь жить? Бросить Миньку с этими и уйти в общагу? Малыш рыдал, его глазки были полны слёз. Это мой малыш! Мой сынок! И пусть его выхаживал какой-то Васятка, зубки мандрагорой мазал, отвары от колик давал, но родила-то его я! И девять месяцев ходила тоже я! Это мой сын! И всякой нечисти я его не отдам! Что же я за мать, ребёнок попал в беду, а я бежать собралась. Помощь ему нужна. Он у меня особенный, таких больше нет! На кладбище идти, значить на кладбище. Тем более разговаривать мне с живой женщиной.

Уже, когда мы с Минькой шли к кладбищу, я спросила сына.

– Минь, а домовой он мужчина?

– Да, – утвердительно кивнул он, – у него и семья есть. Жена и трое деток. Только он их никогда не показывает. Не положено у них. Семьи в подвалах живут.

– А он не подглядывает за мной, ну в ванной, например?

– Зачем? – Искренне удивился сын, – мам домовые всегда с нами живут. Я имею в виду с людьми. Зачем ему подглядывать? Ты как маленькая.

Я смутилась. И в самом деле. Сучок мохнатый, зачем ему подглядывать, он и не человек вовсе. Вот Белка была бы котом, я же её не стеснялась бы. Фу, вот нагородила, надо выбросить из головы всякую чушь.

– Пришли, – взял меня за руку Минька, когда мы шли по главной аллее, – вон видишь, женщина у могилки плачет. Всё помнишь?

– Конечно. Она Анжела, дочь Мила, одеяльце в первую квартиру. Серьга у Ники. Минь может, ты со мной?

– Нет, у неё дочь погибла, а ты с ребёнком подойдёшь. Нет. Я вон там посижу. Я всё увижу. – Миня направился к могиле на другой аллее.

– Здравствуйте, – подошла я к плачущей женщине, она вздрогнула и посмотрела на меня. А до меня вдруг, дошло, как это всё я ей буду говорить? Возьмите одеяло, идите в первую квартиру? Женщина смотрела на меня. – Дочь? – Начала я. Ну, надо же было с чего-то начать.

– Да. Людмила. Осенью ещё, за хлебом отправила. Она так идти не хотела. Я ещё и наругалась. Обвинила её, что помогать не хочет. – Женщина не переставала плакать. – Она так дверью хлопнула. Я ей вслед ещё и отлупить пообещала. Нет мне прощения, я убила своего ребёнка. Я ей так мало говорила, что люблю. Всё чего-то требовала, то учиться хорошо, то в музыкалку. Кому оно теперь надо? Что от этих оценок? Моменты жизни ловить надо было, а мы? Как мы живём? Поздно уже. – И её опять сотрясли рыдания.