Kitabı oku: «Тонкая нить», sayfa 3
Дорога
Вы когда-нибудь замечали, как манит и лечит дорога? Возможно, это сидит в наших генах, где-то очень глубоко, там, где никто никогда не найдет.
***
«Привет! Планируем завтра в лес. Ты снами? Катюшка ждет твоего категоричного согласия!» – набрав привычный номер телефона, поинтересовалась Арина.
«Конечно с вами! Всегда «за»!» – весело парировала Шурочка.
Сестра позвонила ей как раз вовремя. Все раздумья пятничного вечера, как провести выходной день, сразу отпали. Своей машины у Шурочки не было, а путешествовать она очень любила, поэтому с удовольствием приняла предложение сестры.
Лето стояло теплое. Ночью, как и обещали синоптики, прошел дождь, напоив землю живительной влагой. Часов с четырех тучи начали рассеиваться, уступая место рассвету и ясному небу.
Катюша проснулась от легкого маминого прикосновения. Она ждала утра, ей нравилось ездить в лес за грибами, разглядывая через окно машины красоту проносящихся мимо лесов и полей. Отец предложил в этот раз выехать пораньше, пока на трассе не так много машин и большинство грибников-автолюбителей еще спит, чтобы прибыть на место часам к семи. В это время будет уже совсем светло, но еще тихо, хорошо, природа только начнет пробуждаться в ожидании нового дня под утреннее пение птиц, и трава бережно соберет в капельках росы солнечные блики.
Шура была старшей маминой сестрой, она часто приходила к ним в гости и охотно рассказывала Катюше про её и мамино детство, про их приключения в юности. Когда родители купили машину и стали ездить в лес за грибами и ягодами, приглашали её с собой. Свободное место в машине было, да и Катюше с тетей было как-то повеселее, а родителям спокойнее, в лесу лишняя пара взрослых глаз для присмотра за ребенком не помешают.
Вот и в этот раз они поехали все вместе. Шурочка с Катюшей разместились на заднем сиденье и весело щебетали всю дорогу. Племянница засыпала тетушку вопросами и загадками, ответить на некоторые было совсем не просто. Пришлось подключить не только свои знания, но и воображение.
Дорога была длинной. Природа вокруг радовала глаз и вдохновляла Катюшу на новые «почемучки».
Чуть в стороне от дороги показался и быстро скрылся из виду пионерский лагерь. Еле доносящийся звук горна напомнил Шуре про её пионерское детство и про то, как они всем лагерем ездили помогать в колхоз.
«Тетечка Шурочка, расскажи! – тут же ухватила её мысли Катюша, – а сколько тебе лет было, как мне сейчас?»
Как Шура не отнекивалась от воспоминаний, племянница стояла на своем.
«Расскажи ей, – вступилась за дочку Арина, -все равно ехать еще долго».
Тетя мечтательно вздохнула. «Отправили меня как-то раз родители в пионерский лагерь. Отца на работе таким образом поощрили за доблестный труд, – начала тетя, – первые дни тяжело было без родителей, без привычных дел, но потом как-то отвлеклась, новые друзья, заботы. И вот однажды приехал к нам туда председатель близлежащего колхоза. О том, что он председатель, мы, конечно, позже узнали, а так обычный мужичок, невысокий, загорелый, правда, прихрамывал сильно и потому опирался на тросточку. Встретил его Николай Петрович, директор нашего лагеря, обнял, как старого друга. О чем они говорили не знаю, но после этого разговора созвали нас всех, и говорит Николай Петрович: «Вот, ребята, знакомьтесь, мой фронтовой товарищ и по совместительству председатель колхоза. Приехал он к нам с просьбой о помощи. На поле, говорит, картошка хорошая уродилась в этом году, а собирать некому. Просит нас помочь урожай собрать».
Дети тогда все отзывчивые были, к труду привычные, что и как делать долго объяснять не надо. Мы с ребятами переглянулись, ну и согласились, конечно, все интереснее, чем без дела по лагерю болтаться. С работой быстро управились. Тяжелую работу на себя колхозники взяли, а ребятам главное было картошку в мешки собрать пока дожди не пошли. Послевоенное время было, с продуктами непросто, берегли их, заботились.
Война многих детей рано взрослыми сделала, и наш Николай Петрович всячески старался нам наше детство вернуть. Вот вместе с вожатыми и устроили нам сюрприз вечером.
Была у нас на краю лагеря полянка большая, вожатые быстро-быстро подсуетились и разожгли огромный костер. Нам он тогда до неба казался. Тех, кто пошустрее, отправили листьев лопуха нарвать и аккуратно около костра сложить. Нам за радость побегать, лишних вопросов задавать не стали, побежали до оврага, где лопух рос, много набрали, принесли, и, как было сказано, сложили. Рвем лопух и радуемся, что не за крапивой послали. До сих пор в памяти та звездная ночь, сидим с ребятами костром любуемся, потихоньку песни напеваем, вожатые поближе у костра что-то делают. Есть хочется, до завтрака еще целая ночь. Пытаемся себя от этих мыслей как-то отвлечь. Зойка – подружка моя сидела рядышком, наклонилась на плечо, да и задремала. А я сижу то на огонь смотрю, то на звезды – такая красота! Усталость ушла куда-то. Вдруг начальник лагеря весело так спрашивает: «Ну что, ребята, устали сегодня на поле, на ужине не наелись поди? Может по картошечке?» От таких слов даже те, кто задремал, встрепенулись. И тут, не поверишь, вожатые достают из костра печеную картошку, горячую, с пылу-с жару. Ароматную! На лист лопуха кладут и раздают, чтоб держать не так горячо было. А ты берешь, кожуру обугленную разламываешь, а там мякиш – вкуснотища, с дымком. Ешь вдоволь, на всех хватит! Как же мы тогда обрадовались. Казалось, что вкуснее ничего в жизни не ели. Оказалось, за помощь колхоз лагерю несколько мешков честно заработанной картошки подарил».
Тётя рассказывала так эмоционально, что всем, и Катюше в первую очередь, печеной картошки захотелось.
«Шурочка, а почему бы нам картошки не испечь на костре, как вернемся?» – вдруг спросила Катюшина мама. Папе и Катюше такая идея тоже понравилась. На том и порешили, что, как вернутся домой, пойдут на огород, накопают картошечки и испекут на костре. Она уже как раз созреть должна.
Так за разговорами и доехали до места. Отец знал грибные места и прекрасно ориентировался в лесу. Пройдя пару небольших перелесков, каждый набрал по корзинке. Катерина не уступала взрослым. Но главная цель еще не была достигнута. Белого гриба ни у кого не было. Компания села в машину и проехала дальше в сторону большого леса.
Грибная охота в этом лесу оказалась успешней предыдущей. Грибники вышли с полными корзинками на лесную просеку, ведущую к дороге, где оставили машину. Лес был густой, макушки огромных ёлок уходили над головами далеко в высь. Солнце с трудом пробивалось только на обочину разбитой тракторами дороги, путаясь в мохнатых еловых лапах. Ноги увязали в глинистой жиже. Катюше нравилось шлепать по этим вязким лужам. Она несла свою корзинку сама. Ведь поверх всех грибов лежал её главный трофей – большой белый гриб. Белых больше ни у кого не было, поэтому Катюшу переполняла гордость. Сегодня чемпионом по сбору грибов была она.
Нагулявшись по лесу и дойдя до машины, отец вдруг вспомнил рассказ Шуры о картошке. Уже давно подошло время обеда, и мысль о печеной картошке вернулась. Захотелось, не откладывая на потом найти её, выкопать и запечь. Катюша чувствовала, как урчит её животик. Заметив переживания дочки, Арина предложила сначала всем немного перекусить, а потом проехать и посмотреть нет ли где-нибудь недалеко картофельного поля.
Катюше не терпелось. Она по-быстрому запихала в рот малосольный огурец с хлебом и запила водой.
«Я все, я готова, можем двигаться на поиски, – с трудом пережевывая, заявила Катерина, -тетечка Шурочка, ну пойдем. Мы пешочком, а они все соберут и нас догонят».
Рядом с местом, где они остановились было поле, засеянное рожью. Метров через триста оно заканчивалось небольшим перелеском, а дальше начиналось новое. Выйдя на дорогу и прикинув расстояние, отец решил, что оно точно должно было быть картофельным и они с мамой их будут ждать здесь, потому что поле совсем близко и пока они с мамой складывают грибы в машину, девочки сгоняют до соседнего поля и накопают картошки.
Взяв пакет, Шура и Катюша пошли за картошкой, балуясь и напевая смешную песенку. Незаметно дорога увлекла их.
Поле, о котором говорил отец, оказалось засажено совсем не картошкой. Но отступать не хотелось. На радость копателям, оно оказалось небольшим, и девочки пошли до следующего, потом еще до следующего. Дорога была ровная, сухая. Вдоль обочины, среди колосьев ржи голубыми огоньками поглядывали васильки и белели ромашки. Катюша нарвала букет полевых цветов и с нетерпением ждала картофельное поле, но его нигде не было.
«Мы не очень далеко ушли? – с тревогой в голосе заметила девочка, – мама будет волноваться».
«Вряд ли, – спокойно ответила ей Шура, – мы прошли совсем немного. Оглянись и увидишь родителей. Давай дойдем до следующего и посмотрим, может быть на нем будет расти картошка, капнем пару кустиков и обратно. Ты ведь не ела никогда печеной картошки, зачем откладывать?»
Катюша оглянулась. Ни родителей, ни машины не было видно. С обеих сторон тянулись бесконечные поля, возвышавшийся стеной лес куда-то исчез. Она остановилась. В направлении Катюшиного взгляда обернулась и Шура. Секундная пауза. Переглянувшись, не проронив ни слова Шура с Катюшей повернули обратно, картошка была уже не нужна. Пройдя вдоль одного поля, прошли вдоль второго, потом третьего, но родителей нигде не было, лес маячил достаточно далеко. Катюша начала волноваться, что мама с папой могли уехать, оставив их здесь. «Возможно, им кто-то из местных сказал, в какой стороне картофельное поле и они уехали», – предположила девочка. Шура пыталась отвлечь племянницу, но обратная дорога оказалась длиннее и уже не такой веселой.
Они брели по дороге, удивляясь, какой длинной она стала. Наконец они дошли до леса, и Катюша увидела машину. Отец что-то искал в багажнике, мама стояла рядом.
Её вид не предвещал Катюше ни чего хорошего. Она знала эту позу и этот взгляд. Когда мама сердилась, то всегда ставила руки на пояс и сердито молчала. Для Кати это была самая страшная вещь на свете.
Оказалось, что их не было дольше двух часов. Все это время мама не находила себе места, жалея, что не настояла поехать всем вместе. Как получилось не заметить время и расстояние ни Шура, ни тем более Катюша не понимали. Им казалось, что они совсем близко и ушли от машины минут десять-пятнадцать назад. Они увлеклись и не заметили пройденного расстояния и прошедшего времени, но ведь они не специально, это же все картошка.
***
Август выдался на редкость жарким и сухим. Катюшу это не радовало. Она давно выросла, теперь жары и духоты ей хватало в отношениях. Все, о чем она мечтала, рушилось прямо на глазах. Нужно было принимать решение, но в голове была полная неразбериха. Она шла до остановки автобуса, утирая слезы, пытаясь думать спокойно и логично. Ехать домой совсем не хотелось. В какой-то момент она вспомнила, как когда-то с тетей они ушли далеко-далеко за картошкой, и как им было хорошо топая по проселочной дороге.
Пропустив пару автобусов, она решила идти пешком в надежде переключить мысли. Путь предстоял не близкий, но это её даже радовало. На душе было тяжело, больно и обидно, однако каждый последующий шаг чудесным образом освобождал её разум, эмоции отступали, оставляя ясное понимание того, чего она хочет и что обязательно сделает.
Домой она пришла в прекрасном настроении, полная уверенности и решимости, собрала свои вещи. Немного покрутив в руке ключи, положила их на стол и вышла, аккуратно захлопнув дверь.
На столе лежала записка: «Будь счастлив. У каждого своя дорога».
Ладошки
Из дому Надя уехала в поисках интересной и счастливой жизни. Мама пыталась её по началу отговорить, но, поняв, что это бесполезно, отступилась.
Признать, что мама была права не просто. Поэтому, как Надюша вернется сейчас и что скажет мама, она не представляла.
Поначалу все так и было: большая стройка, молодежь со всей страны. Жили в бараках, но это особо не смущало, всех объединяла общая идея строительства светлого будущего. Было трудно, но весело.
Пара лет пролетели, как один день. Стройка закончилась, объект запустили, многие стали разъезжаться по домам. Пришло время и Надежде принимать решение оставаться или уезжать. Домой не хотелось. Ветер свободы наполнял паруса, и она решила ехать к сестре в другой город. Та хоть и была замужем, и сестрой заниматься было особо некогда, но посоветовавшись с мужем, поддержала идею Надиного приезда.
Город оказался интересный: половина – каменные высотные здания, современные офисы, магазины, а вторая часть больше походила на село, добротные одноэтажные частные дома, почти в каждом дворе водились куры и козы.
Надюша, девушка компанейская, приветливая, работы не боялась, поэтому довольно быстро нашла и крышу над головой и хорошую работу. Там же и с будущим мужем познакомилась. И все вроде хорошо да ладно было.
Только не на долго счастье в её доме задержалось. Молодой муж начал выпивать, а потом и погуливать. Дальше больше, начал руки распускать. Только Надя вещи соберет из дому уйти, супруг на колени падает, слезами умывается, прощения просит. Свекровь ему поддакивает, невестку уговаривает. Сердце вроде простит, оттает. Неделя другая – и все сначала начинается. Устала Надюша. Да еще на днях поняла, что скоро её мечта сбудется и она мамой станет. Ждала она от мужа тепла да ласки, но, видимо, не способен он был на такую щедрость.
Тяжело ей было решение принять, но характер от мамы взяла: долго терпит, да скоро решает.
После очередной выходки мужа, собрала она свои вещи, пока тот на работе был, и уже на пороге стояла, как он вернулся. Супруг сразу с порога все понял, только в этот раз в ноги падать не стал, а замахнулся и ударил. Да так, что очнулась Надя уже в больнице, рядом нянечка сидит и руку ей гладит: «Очнись, очнись, девонька», – еле слышно нашептывает – «Очнись, милая. Ох, и угораздило тебя с этой семейкой связаться. Видать не местная ты, раз в их сети попалась, наши то девки про них знают да не связываются».
Сознание то возвращалось, то опять уходило куда-то далеко. Наступала полная тишина.
Вдруг, сквозь плотную тишину покоя она услышала какую-то возню и плохо различимые голоса, два из них она узнала. «Куда Вы, выйдите, немедленно выйдите из палаты», – настаивал голос, который она слышала, придя в сознание. «Пропустите, пустите меня, Вы не имеете права меня останавливать, она моя невестка». Голос зловеще шипел, и Надюша невольно съежилась, узнав голос свекрови.
Возможно, у девушки заморгали глаза, или она шевельнулась, и свекровь увидела, что невестка очнулась, потому что в следующее мгновение она услышала то, чего никак не ожидала: «Не вздумай подавать заявление в полицию, пожалеешь! Либо вернешься к моему сыну, либо останешься одна на всю жизнь, не будет у тебя ни мужа, ни детей! Ты мои слова всю жизнь помнить будешь! Никуда тебе от меня не деться!»
В дверях появились еще люди и мужской голос сурово потребовал: «Покинуть помещение! Всем». Почему-то спорить с ним никто не стал. Еще через мгновение все стихло и сознание Надюши снова погрузило её в тишину и безмятежность.
Организм потихоньку восстанавливался. На следующее утро она очнулась уже довольно бодрая и даже почувствовала в себе силу и желание встать. Но нянечка, которая, как оказалось, не ушла после смены домой, а осталась с ней и просидела рядом всю ночь, настояла этого не делать пока не разрешит врач.
«Василий Николаевич у нас хороший, грамотный. Коль скажет, что можно встать – значит можно, а нет, то уж придется еще немного полежать, окрепнуть. Такое перенести, как ты, не каждый может. А ты – молодец, выкарабкалась и в сознание пришла довольно быстро».
Надя огляделась и задумалась. Только сейчас картинка начала складываться целиком. Она вспомнила, как выходила из дома, муж, сильная боль, дальше пустота, а потом чьи-то мягкие, теплые руки похожие на мамины. Еще, вроде, была свекровь, но было это реально или ей причудилось она не понимала.
«Как я здесь оказалась?» – облизывая пересохшие губы, почти шепотом произнесла девушка.
«Ангел хранитель у тебя, девица, хороший. Как из больницы выйдешь, не забудь Николаю Чудотворцу и Святому Петру свечки поставить, поблагодарить, – тепло улыбаясь ответила нянечка, – Если б не соседский мальчишка, неизвестно, что бы с тобой сталось. Николка мимо из магазина шел и увидел, как твой муженек на тебя руку поднял, бегом к отцу побежал. Они через два дома от вас живут. А дед его – Петр Ефимович у нас на скорой работает, раньше врачом был, на пенсию вышел – водителем стал там же на скорой, опыт большой сама понимаешь. Иногда врачи с ним даже советуются какой диагноз ставить. Ты не удивляйся, мы тут в старом городе все друг друга знаем. Вот они-то и вмешались, тебя в машину и к нам. А Василий Николаевич, доктор наш, тебя считай с того света достал. Столько крови потеряла. Спасибо Петру Ефимовичу вовремя успел. Вот только…». Нянечка замолчала. Надя посмотрела ей в глаза и все поняла. Слезинка невольно скатилась по щеке.
«Ребенок?» – спросила Надя.
«Да, милая, не спасти его было. Ну а подробности тебе потом доктор скажет. Отдыхай пока».
Нянечка замолчала. Девушка отклонилась на подушку и закрыла глаза.
«А как Вас зовут? Вы просидели рядом со мной всю ночь?» – вдруг спросила она, повернув голову, – «Наверное, жутко устали?»
Нянечка улыбнулась. Уставшее, не выспавшееся лицо уже немолодой женщины сразу преобразилось: «Павла, люди зовут, кто Паша, кто тетя Паша, а по паспорту Павла Александровна я».
«Красиво! Но необычно для женщины», – заметила собеседница.
«Это сейчас редко, а раньше обычным именем было. А может родители мальчика хотели», – засмеялась, хитро подмигнув тетя Паша.
Было в её имени что-то доброе, теплое, как и в руках, которые помогли Надюше очнуться.
«А почему домой не ушла? – продолжила тетя Паша, – так как же я тебя оставлю в таком состоянии? Мне торопиться некуда, живу одна, дома никто не ждет. Дочка уж взрослая, уехала, далеко живет, в другом городе. – нянечка замолчала на секунду, потом нежным заботливым движением провела по Надины волосам, – ты мне её напомнила, такая же рыженькая!»
«Полежи, не вставай пока, а я за доктором схожу», – засуетилась Павла Александровна. Но в это же мгновение дверь палаты распахнулась и в палату вошел молодой красивый мужчина в белом халате и колпаке.
«Ну, тетя Паша, как тут наша пациентка?» – спросил врач. Голос был таким бархатным, что Надюша даже смутилась.
«Ой, Василий Николаевич! Только за Вами собралась идти. А Вы вот, собственной персоной». Тетя Паша отошла в сторону, уступая место доктору. Изредка она выглядывала из-за его плеча, как-бы давая понять, что она здесь, рядом и поэтому Надя в полной безопасности.
«Доброе утро», – голос действительно был очень приятным и совсем не совпадал с тем, который она помнила, придя в сознание. Когда приходила свекровь его голос был стальным, жестким и непререкаемым. Как оказалось, именно он выставил свекровь из палаты.
«Вы можете говорить? Вы помните кто Вы и как здесь оказались? У Вас есть родственники кроме мужа?» Он задавал вопрос за вопросом, что-то записывал у себя в блокноте. Когда разговор дошел до родственников, Надя сказала, что в этом же городе живет её сестра и, возможно, она её уже потеряла и ищет, ведь муж вряд ли признался, что поднял руку на жену и ту увезли в больницу.
Василий Николаевич что-то написал на листке бумаги, вырвал страницу из блокнота и передал тете Паше, добавив: «передайте Петру Ефимовичу, он поймет, что нужно сделать».
Доктор вновь переключил свое внимание на пациентку. Кудрявые локоны с рыжим отливом выбились из широкой косы. Кудряшки падали на лицо и делали более выразительными глаза девушки. Удивительно, но они были разными. Внимание доктора задержалось на этом чуде. Один был светло-голубой, другой светло-зеленый. Но эта разница замечалась не сразу, а только при внимательном рассмотрении. Не влюбиться в эти доверчивые глаза было довольно непросто.
Врач задавал вопросы, размышляя при этом, как и когда лучше сказать этой красивой молодой женщине, что в результате перенесенной травмы она никогда не сможет иметь своих детей.
Ему много раз приходилось сообщать неприятные новости своим пациентам. Каждый реагировала по-своему. Но сегодня он все оттягивал, как будто сомневался нужно ли говорить об этом сейчас и вообще стоит ли об этом говорить. Доктору совсем не хотелось причинять дополнительную боль этой девушке. Поэтому прежде, чем он скажет об этом Наде, Василий Николаевич решил познакомиться и поговорить с её сестрой. Девушке однозначно будет нужна поддержка.
Дверь скрипнула, в палату заглянул невысокий седой мужчина, поздоровался и поманил доктора выйти.
«А вот и наш Петр Ефимович! Надеюсь, с хорошими новостями», – доктор встал и стремительно вышел из палаты.
В коридоре стояла молодая пара изрядно взволнованная.
«Как она? – первым заговорил мужчина. – Она в сознании?»
«К ней можно?» – справившись с волнением, заговорила женщина.
«Здравствуйте, Вы я так понимаю, сестра Надежды – Людмила, а Вы её супруг?» Пара кивнула. «Давайте для начала пройдем в мой кабинет и поговорим, а Надя тем временем немного отдохнет. Потом вы с ней увидитесь».
Показав рукой направление, доктор последовал по коридору, увлекая посетителей за собой.
В кабинете он сначала рассказал то, что знал от Петра Ефимовича, потом вскользь коснулся операции и остановился, как бы еще раз взвешивая говорить или нет о последствиях. Еще минуту назад он был готов рассказать Надиной сестре и её мужу, что Надя никогда не сможет иметь детей, что перенесенные травмы могут иметь длительные последствия и, что очень важно, чтоб семья всячески её поддерживала. Но, помолчав минуту и подобрав слова, доктор сказал, что напишет рекомендации и рецепт позже, а пока в больнице Надежда Ивановна всем обеспечена. Он также упомянул про приход свекрови и посоветовал обсудить дальнейшие действия в адрес Надеждиного супруга с ней, так как на судебные тяжбы нужны и физические и моральные силы, но пока их, по мнению доктора, у девушки не было.
Родственники пациентки в общем-то доктору понравились. Но он решил, что первой, а возможно и единственной, узнать всю правду о последствиях травмы, об отсутствии возможности иметь своих детей, должна быть Надя. Говорить это родным или нет – её решение, а у него на это нет никаких прав. Он врач, который спасал жизнь, и с этим он справился.
Тетя Паша проводила гостей в палату. Увидев бледное лицо сестры, Людмила расплакалась. Услышав всхлипывания, Надя открыла глаза. «Ты мне всю постель намочишь, – улыбаясь заметила девушка, – успокойся, уже все хорошо».
«Ты маме не звонила?»
«Нет, -замотала головой Людмилка, – я побоялась».
«Вот и правильно! Зачем ей лишние переживания?»
Девушки готовы были разговаривать долго, но Людин муж, извинившись вмешался в разговор: «Мила, может пойдем, Надю нашли, жива и скоро будет совсем здорова, ей отдохнуть надо, а нас дома сын ждет. Мама, наверняка с ним намаялась, с непоседой. Завтра ещё увидитесь. Ты выздоравливай, Надюш».
Людмила увидела, как тень грусти промелькнула в глазах сестры. «Прости, тебе наверно тяжело слышать о детях, но…».
«Глупости! – прервала её Надя, – я все понимаю, идите домой, конечно. Марии Константиновне привет передавайте и поцелуйте за меня племянника. Скоро выпишут, приду в гости».
Обменявшись еще любезностями, сестра ушла, пообещав прийти на следующий день.
В палате стало тихо. Голова немного гудела, живот болел. Можно было не улыбаться и не притворяться, что все хорошо и что ничего не болит.
Единственное, что она знала точно на данный момент, так это то, что больше не перешагнет порог того страшного дома и, как только выйдет из больницы, первым делом подаст на развод. Слова свекрови Надя отнесла к страшному сну и постаралась не придавать им большого значения. Сон потихоньку окутал девушку мягким одеялом, и она уснула.
Проснулась она на следующее утро. Силы возвращались, боль понемногу затихала. В окно пробивался солнечный луч ясного летнего утра. Оглядевшись, Надюша увидела на столике чашку спелой земляники. Вчера этого она не заметила. Даже при отсутствии аппетита ягоды хотелось съесть одним махом. Оставалось до них дотянуться. Предприняв несколько безуспешных попыток, Надя позвала медсестру.
То ли кнопка не сработала, то ли её возню услышали в коридоре, но в приоткрывшемся дверном проеме она вдруг увидела знакомое улыбающееся лицо тети Паши. Вот кому девушка была искренне рада.
Увидев, что Надюша проснулась, предложила ей позавтракать. Но та отказалась, лишь попросив подать ей землянику. По удивленному взгляду тети Паши, девушка поняла, что та не знает откуда она взялась. Павла Александровна, как будто поняв беспокойство девушки, поспешила её заверить, что ни её муж, ни свекровь в больницу не приходили. «И более того, – сказала она – Василий Николаевич распорядился их до тебя не допускать и передачки не принимать. Так что ешь на здоровье, это скорее всего Николка в лес ходил, вот Петр Ефимович и занес по утряночке».
Дни протекали спокойно и безмятежно. Впервые за долгое время Надюша могла расслабится, не ожидая очередной пакости мужа. Назначенные процедуры и забота персонала помогали восстановиться. Но была в её выздоровлении и одна интрига. Каждое утро на прикроватном столике Надю ждал очередной маленький сюрприз. Так после земляники появились персики, нежнейшее суфле, черешня, абрикосы, конфеты, маленький букет полевых цветов и много чего ещё. Было очень мило. Но от кого подарки, никто не признавался, и увидеть, кто их приносит, тоже не получалось.
Наступил долгожданный день выписки. За это время сестра с мужем забрали Надины вещи из дома мужа. Тот хоть и был против сначала, но после предложения решить вопрос через прокуратуру, отступился. На первых порах девушке предстояло пожить у сестры.
Василий Николаевич не стал приглашать Надю к себе в кабинет, а зашел сам. Она стояла около маленького больничного зеркала и укладывала свои роскошные волосы. На скрип двери девушка обернулась и увидела, как серьезный иногда даже суровый врач превратился в застенчивого юношу. Он держал в руках её карту, больничный лист, еще какие-то бумаги и маленький букет полевых цветов. Точно такой же, как стоял однажды на её столике.
Надя сразу всё поняла.
Немного помявшись и даже откашлявшись, Василий Николаевич решил начать сначала разговор с выписки и рекомендаций по дальнейшему восстановлению. Передав все сопутствующие документы, выждал паузу и тихо спросил, протягивая букетик, который до сего момента нерешительно теребил в руках: «Надежда, нет не так, – он опустил глаза, чтобы собраться с духом, а потом посмотрел прямо в глаза, – Надя, Вы мне очень нравитесь. Давайте встретимся вечером. Вы согласны встречаться со мной после выписки? – он сделал паузу, – Ответив ДА, Вы сделаете меня самым счастливым человеком».
Надя прикрыла глаза, из них брызнули слезы. Она с трудом сдерживалась. Хотелось разрыдаться, прижаться к большой и сильной груди Василия Николаевича. Он был для неё из разряда Богов, спасших её, далеким и недосягаемым. И вот он, спустившись с Олимпа, предложил ей встречаться. Возможно, при других обстоятельствах, она, не задумываясь сказала бы «да».
