«Сокровище Анны» kitabından alıntılar, sayfa 2
Алан заметил странное поведение отца в последнее время. Он стал менее разговорчивым, про алмаз говорить категорически отказывался. И что самое страшное, постоянно звонил в Россию кому-то. Он искал людей, собирал какие-то документы, подписи и еще много чего такого, что Алану не было понятно. И только однажды, услышав, как отец разговаривает по телефону и называет знакомые фамилии, Алан догадался, что отец вплотную занимается делом «Сокровища Анны».
Матвей выключил настольную лампу и уже собирался выходить из кабинета, как раздался звонок. Он нехотя ответил, думая, что его уже тревожат гости из ресторана или родители, которые приехали на его помолвку, но в трубке раздался абсолютно чужой мужской голос. «Не делай этого!» – услышал Матвей.
– Как тебе нравится роскошь! – А это плохо? – Карин, а если я не смогу тебе однажды устраивать эту роскошь, ты меня бросишь? – Глупости! У тебя всегда будут возможности для этого! – Ответ неверный, – пробормотал Матвей.
«Похоже, что будет самое настоящее Рождество», – Алан посмотрел в окно и задумался. Париж совсем замело. До Рождества оставалась всего одна неделя. Город снова превратился в столицу карнавалов и ярмарок. По улицам толпами сновали туристы. Обычно в Париже в декабре идет ледяной дождь. Если и случаются снегопады, то они очень быстро превращаются в грязные лужи под ногами. А сейчас весь Париж на глазах у довольных приезжих превращался в снежный сказочный город.
Дело было непростое, и Ле Гранж очень хотел поручить его сыну. Пусть начинает заниматься серьезными делами. И самое главное, ему нужно было окончательно принять решение о наследстве Анны. Завещание-то по закону он мог хранить, а вот само наследство – это уже было не в его юрисдикции. Все подтверждающие документы были готовы, наследник найден, русский посредник введен в курс дела. Осталось
В помещении по-прежнему было тихо. Все сидели в оцепенении, и никто не собирался первым нарушать эту злосчастную тишину. Казалось, что целый мир замер, как в сказке о спящей царевне. Матвей видел глаза, полые ужаса, страха, горя и боли. Как различить эти эмоции, он не знал.
