Kitabı oku: «Сказки на ночь. Сборник новелл», sayfa 2
5
Они жили в поселке уже почти три недели. Алексей уезжал рано, утром не завтракал, только пил кофе. Когда Маша с Никой вставали, его уже не было, пес сидел в своей будке и ждал, когда выйдет его подружка. Ника проводила рядом с собакой много времени. Она выносила туда свои игрушки, разговаривала с Вулканом, придумывала всякие игры на площадке перед будкой. Словом, у пса началась совершенно другая жизнь, центром которой была Ника.
Маша готовила еду, содержала в чистоте отведенное ей небольшое пространство, и страдала. Поводов для страданий было хоть отбавляй – отсутствие своего жилья, заканчивающиеся деньги, неясные перспективы, но, главное, Алексей…
За это время он не сказал ей и десятка слов, сухо благодарил за еду и уходил к себе наверх или гулять с собакой. Даже тарелку за собой мыл, не давая ей возможности обслуживать его. Маша попробовала еще раз извиниться, но наткнулась на гробовое молчание с его стороны, и поняла, что шансов исправить положение у нее нет. Когда их пути пересекались на кухне или в гостиной, то это молчание было таким тяжелым, что, услышав, что Алексей входит в дом, она старалась вообще не выходить из своей комнаты, чтобы с ним не встречаться.
Нет, он не был ни груб, ни сердит – он просто ее игнорировал. Зато с Никой они дружили. Когда он приходил домой после работы, то Ника выбегала в прихожую его встречать.
– Ну, привет тебе, Богиня Победы! – приветствовал ее Алексей.
Когда он первый раз так назвал ее, то девочка не поняла.
– Почему ты меня так называешь?
– Потому что у древних греков так звали богиню, которая, помогает победить, причем не важно, в войне или в спорте, просто победить. Она красивая, молодая, умеет летать над землей, в руке у нее лавровый венок, и она им награждает победителей.
– Здорово! – восхитилась Ника – меня в ее честь назвали?
– Этого я не знаю, ты маму спроси.
– Вообще-то, меня Вероника зовут, – девочка была озадачена, – поэтому, может, и не в ее честь.
– Не важно, я все равно буду звать тебя Богиня Победы, договорились?
Ника удовлетворенно кивнула.
– Ну, так как прошел твой день?
Дальше шел подробный отчет, что делала она, что мама, что баба Вера, к которой она прибегала сразу после завтрака, благо между участками была небольшая калитка, не нужно было даже на улицу выходить. У Веры Степановны было уютно, она рассказывала сказки, читала книжки, у нее постоянно работал телевизор, иногда без звука, когда на экране просто люди разговаривали, иногда со звуком, если шел фильм.
– А ты что делал? – спрашивала его в свою очередь Ника, и Алексей думал, что после матери, живо интересовавшейся его делами, это первый человек, который задает ему этот вопрос. Его покойную жену это совершенно не интересовало, главное, чтобы он приносил деньги и оплачивал ее покупки.
Надежда, его покойная жена, страшно злилась, что он работает в какой-то дурацкой лаборатории, где «платят гроши, и то через раз». Она изводила его попреками, пока он, наконец, не ушел с работы и не занялся, как и многие его однокашники, бизнесом типа «купи-продай», сначала мелким, но потом, благодаря одному приятелю, перешел в более крупную компанию, занимавшуюся поставками техники. Здесь, хотя бы, требовалось его инженерное образование.
Платили очень прилично, жена повеселела и перестала клевать ему печень. Ее очень устраивало, что он много времени проводил в командировках и не отсвечивал дома, оплачивал все ее счета, купил дом в коттеджном поселке, машину. Ну, просто идеальный муж! Возможно, что и его такая жизнь стала со временем устраивать, особенно когда первая безумная страсть к жене поутихла, и он понял, что вокруг масса приятных дам, очень благосклонно относящихся к его вниманию.
Ах, если бы он вовремя с ней развелся! Ведь давно было понятно, что все к этому идет, что она его не любит, изменяет ему, детей от него не хочет. Его любовь к ней тоже постепенно угасла. Но было лень! От одной мысли, что нужно будет пройти через скандальный раздел имущества, у него начиналась головная боль, и, хотя при каждой ссоре слово «развод» звучало в аргументах обеих сторон, до конкретики дело так и не дошло. Если бы он вовремя с ней развелся, то и она была бы жива, и он не потерял три долгих года своей жизни. Но он не сделал этого, а последний их скандал стал действительно последним.
Они в очередной раз поругались, он собрал свои вещи, побросал их в сумку, она побежала за ним по лестнице, кричала что-то обидное, он не слушал и был уже внизу, когда она зацепилась каблуком за длинный развевающийся пеньюар и кубарем скатилась вниз, практически к его ногам. Перелом позвоночника, мгновенная смерть.
Но это все было там, в прошлой жизни, которую он не хотел больше вспоминать. А здесь перед ним стояла маленькая девочка, и ей действительно было интересно, что он делает.
– Я соединял провода, прикреплял их к стене, подводил их к розетке. Теперь, если в розетку воткнуть вилку, ну, например, от лампы, она будет гореть.
– Потому что ток?
– Да, потому что в розетке появился ток.
– А откуда?
– От тех проводов, которые вон там к столбу прикреплены, видишь? – Алексей показал в окно столб, от которого электрические провода шли к дому.
– А в тех проводах откуда?
– А вот мы с тобой гулять пойдем, и я покажу тебе большие металлические опоры, которые держат провода. По этим проводам ток передается от электростанции к городам и поселкам, таким, как наш.
– А когда пойдем гулять?
– Ну, вот сейчас поем, возьмем Вулкана и пойдем.
Маша слушала этот разговор из своей комнаты и отчаянно завидовала Нике. Ей ужасно, просто до слез, хотелось, чтобы он с ней так поговорил, пригласил ее погулять с ними. «Сама виновата» сказала она себе, но легче от этого не стало. Если бы ей кто-нибудь сказал, что она влюблена в Алексея, то она просто не поняла бы, о чем идет речь. Любовь – это что-то прекрасное, радостное, а ей постоянно плакать хочется, сердце болит, накатывает то злость, то полное бессилие и апатия…
6
Про любовь Маша читала в книжках, слышала от подружек, делившихся с ней своими секретами, смотрела в фильмах. Она знала, что такое любовь, потому что любила Нику больше всего на свете. Мужа же своего она не любила, вернее, любила, но не так, как пишут в книгах.
С Валерой Зайцевым она познакомилась на свадьбе своей бывшей одноклассницы. Симпатичный парень, на пару лет ее старше, заканчивал институт. Начал ухаживать за ней, пригласил на одно свидание, второе, на третьем сделал предложение. Маша только рассмеялась ему в ответ.
– Ты что, в своем уме? Какой «замуж», когда мы друг друга совсем не знаем?
– Сейчас не знаем, потом узнаем, – философски изрек потенциальный жених. – Ты зря смеешься, я вполне серьезно.
– Ну уж, если серьезно, то объясни мне, какая муха вдруг тебя укусила, что ты жениться вздумал?
– А просто, понимаешь, надоело приходить в пустой дом, где никого и ничего кроме пустых бутылок.
– Так ты хочешь, чтобы я бутылки убрала? – Маша пыталась обратить все в шутку. – Найми уборщицу, дешевле будет.
– При чем здесь уборщица, мне человек в доме нужен – немного обиделся Валера.
Она подумала и согласилась. У нее дома были мать и отчим, с которым были сложные отношения: по-пьяни он к ней цеплялся, «то не так, это не так», а трезвым он почти никогда и не был. Мать разрывалась между мужем и дочерью, при этом злилась на обоих. Так что замужество было совсем не плохим вариантом.
Валера оказался хорошим мужем, секс с ним был приятным, хотя страсти так и не наступило. Они, скорее, были хорошими друзьями, а не любовниками, он заботился и о ней и о Нике, которую обожал. После института Валера начал заниматься бизнесом и преуспел. Купил квартиру побольше, перевез туда Машу с только что родившейся Вероникой, на обстановку и одежду не скупился, хотел, чтобы все было, как у людей. Машу это особенно не интересовало, но не отказываться же, тем более, что иногда приходилось выходить с мужем на какие-то мероприятия, надо было прилично выглядеть.
Но в целом жизнь была довольно замкнутая, укладывающаяся в триаду «дом-ребенок-магазин». Когда Нике было два года, скоропостижно умерла Машина мать, а через неделю госпитализировали и отчима с инсультом. Из больницы он так и не вышел. Вот и не верь после этого в любовь до гроба! Квартиру, доставшуюся Маше в наследство, продали, и деньги эти Валера вложил в свой бизнес. Тогда Маше казалось, что это правильно – они же семья.
Через три года Валеру убили практически у нее на глазах. Он довез Машу с Никой до торгового центра, они вышли, а он поехал дальше. На ближайшем светофоре его машину обстрелял мотоциклист. Ни его, ни мотоцикл, конечно же, не нашли.
Алексей был совершенно не похож на красавчика Валеру: крупный, широкий в плечах, с копной непокорных темных волос, густыми бровями над серьезными, без тени улыбки темно-серыми глазами. Носогубные складки, идущие от носа к плотно сжатым губам, и вертикальные морщины между бровями были не по годам глубокими и делали лицо решительным и замкнутым. Только когда он разговаривал с Верой Степановной и, особенно, с Никой, лицо разглаживалось, в глазах появлялись искорки, лицо освещала чуть насмешливая и ироничная, но совершенно не злая улыбка. Он, как будто, чуть подсмеивался над своим собеседником, и над собой тоже, и был в этот момент таким неотразимо симпатичным, что у Маши сердце начинало биться учащенно, и она, краснея, отворачивалась, боясь, что он это заметит. Ах, как же грустно ей было, что для нее он никогда таким не был!
7
Алексей приносил из магазина продукты – мясо, рыбу, Маша все это готовила – жарила или тушила с овощами и травами. Было очень вкусно. Она вообще была хорошей хозяйкой: дом содержала в чистоте, варила супы, по которым он стосковался в своей холостяцкой жизни. То, что приготовленную Машей еду он ест практически один, Алексей заметил не сразу, но, когда заметил, то заволновался. Вечером, гуляя с Никой, он спросил ее, как она провела день, что ела.
– Курицу ела, рис.
– А мама? – осторожно спросил Алексей.
– Не помню, кажется, рис. Потом чай пила.
– Мама что, мясо совсем не ест?
– Не знаю, не помню – Ника была озадачена. – Дома ела, вообще то.
Алексей перевел разговор на другую тему, но вечером, дождавшись, когда ребенок пошел спать, пришел на кухню выяснять, в чем проблема. Маша сидела с книгой, рядом с ней стояла чашка с чаем.
– Маша, скажите, вы больны или объявили голодовку? Я это к тому, что если это голодовка, то хотелось бы узнать требования?
Он смотрел на нее, и в его глазах было даже что-то, похожее на улыбку. От этой улыбки Маша смутилась, покраснела, никак не могла сообразить, что нужно ему ответить.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – наконец смогла сказать она.
– Я говорю о том, что вы ничего не едите, хочу понять, почему?
– Я ем.
– Да. Чай, рис, сушки.
– Откуда вы знаете?
– Я не разглашаю свои источники информации, – сказал он. – Так в чем причина?
– Я и так живу у вас и ничего не плачу! Не могу же я еще и питаться за ваш счет.
– Можете! – его лицо опять сделалось жестким. – Это не обсуждается, – добавил он, увидев, что она пытается что-то возразить.
Он смотрел на нее, на ее потерянное лицо, опущенные ресницы. Наконец она кивнула.
– Вот и хорошо, – сказал Алексей и вышел из кухни.
А Маша никак не могла разобраться, плакать ей, или радоваться. Решила, что радоваться.
Когда через пару дней Алексей настраивал у Веры Степановны телевизор, та сказала, что видела в магазине Машу.
– Она мне показалась какой-то грустной. Не знаешь, почему?
– Послушай, Вера Степановна, было бы странно, если бы она была веселой. У нее недавно мужа убили, квартиру отняли, денег нет. Что ей веселиться?
– Не знаю, может ты и прав, но ты там спроси у нее, может, помочь как?
– Ладно, – буркнул Алексей.
Он, естественно, не стал рассказывать соседке про их размолвку, и про то, что они практически не разговаривают друг с другом. Он и сам не мог бы вразумительно объяснить, почему так остро отреагировал на слова Маши. Пару дней он злился, хотя не мог понять, на что именно. А потом понял, что это не злость, а страх, панический страх от того, что Маша сказала правду. А ведь он дал себе зарок больше никогда не влюбляться. Слишком тяжело дался ему его первый и такой неудачный опыт. И дело было не только в произошедшей трагедии.
С Надеждой он познакомился на свадьбе своего друга Сашки. Когда он увидел высокую девушку с черными волосами почти до талии, то потерял голову еще до того, как она обернулась. Он увидел эту точеную фигурку, водопад волос, отблескивающий при каждом движении ее головы, и понял, что это – Она.
– Кто это? – спросил он друга.
– Это? А это младшая сестра моей жены, Надежда. Что, зацепила?
– Не то слово, – сознался Алексей.
– Ты не очень рассчитывай, вокруг нее масса кавалеров вьется, а Катерина говорит, что все они смертники, – предупредил Сашка.
– Это почему еще?
– Да не знаю я. Они друг друга здорово не любят, хотя и сестры. Так что я тебя предупредил.
Бесполезно. Когда человек уже потерял голову, то и думать ему нечем. Полгода Алексей осаждал эту крепость, и в конечном итоге получил ее в качестве законной жены. Он так до конца и не понял, зачем она вышла за него замуж. Скорее всего, для того, чтобы насолить старшей сестре, которая не уставала отговаривать Лешу от этого брака. Но дело было сделано, свадьба сыграна, начались будни, которые язвительная Катя окрестила «сексуально-трудовыми».
Действительно, в первые годы секса было много, и вообще жизнь была не скучная: постоянные громкие ссоры и следующие за ними страстные примирения. Со временем ссоры стали менее громкими, так как кричала в основном Надежда, а он отмалчивался, чем бесил ее еще больше, а примирения потеряли страстность и превратились, скорее, в перемирия. Он ушел со своей работы в лаборатории, о чем в глубине души очень жалел. Она получила, наконец, «дом своей мечты», стала строить из себя дизайнера, подбирать аксессуары в цвет обоев, водить гостей, как на выставку. Алексей в этом участвовал только деньгами, да, собственно, его мнением никто и не интересовался.
Как он точно знал день, когда влюбился, так мог назвать и день смерти этой любви. Звонок Сашки застал его в аэропорту, когда он уже садился в машину, чтобы ехать в офис. Они дружили всю жизнь, были почти как братья, поэтому Сашке не нужно было подбирать нужные формулировки.
– Привет, ты в Москве? Слава Богу! У мамы удар, ее увезли в больницу, я еду к ней, а ты давай к Катьке!
Друг не просил, он знал, что этого и не нужно. Катя дохаживала последние дни перед родами, ждала двойню. Оставлять ее без присмотра было нельзя, роды могли начаться в любой момент. Алексей позвонил на работу, отчитался о результатах поездки, договорился, что его несколько дней не будет и отправился на квартиру к другу. Уже выйдя из машины и поднимаясь в квартиру, позвонил жене, сказал, что прилетел, но домой не приедет, объяснил ситуацию.
– Ну и очень глупо! – услышал в ответ
– Что глупо? – не понял он.
– Сидеть с матерью в больнице глупо, все равно она умрет.
И все. Стало как-то тоскливо спокойно на душе. Свет выключили. Все было кончено, его болезнь по имени «Надежда» осталось в прошлом.
Дальше было несколько дней борьбы за жизни – уходящую и еще не родившиеся. Сашка сидел сутками в больнице, домой забегал только переодеться, Алексей был в полном Катином распоряжении: собирал кроватки для новорожденных, гладил пеленки-распашонки, варил обед под бдительным оком круглого, как шар главнокомандующего «чтобы Сашке было, что поесть, когда придет».
Потом Сашина мама умерла, и еще день ушел на оформление бумажек и организацию похорон. Катя грустила не потому, что сильно любила свекровь, а потому, что «Сашку жалко!». Ближе к вечеру у нее отошли воды, и они помчались в роддом, нарушая все правила дорожного движения. Их, естественно, остановила патрульная машина, но, увидев Катино бледное лицо и огромный живот, сопроводила их до самой больницы, включив «мигалку». Мальчишки родились в срок и здоровыми, а домой Алексей вернулся уже после похорон. В его доме жила женщина, которая его совершенно не волновала, просто чужой человек, волею судьбы оказавшийся с ним под одной крышей.
Они жили в разных комнатах, все их ссоры касались теперь только денег, доступ к которым Алексей для жены ограничил: все другие женщины, с которыми он общался, тоже имели очень развитый хватательный рефлекс и денежный резерв был важен. Умом он понимал, что не все женщины таковы, но, кроме Кати, обожавшей своего Сашку независимо от того, сколько тот зарабатывал, ему такие не встречались. Поэтому он решил, что больше никому не отдаст своего сердца и свободы, и до последнего момента ему это удавалось.
Что же теперь делать со своими чувствами, Алексей не знал. Маша была такой нездешней, как райская птица, случайно залетевшая в курятник. Он понимал, что она очень скоро соберется с силами и уедет отсюда, оставив его зализывать раны. Конечно, так и будет, потому что даже ради нее он не готов был бросить этот дом, эту тишину и пустынность, которая другим могла показаться наказанием, а для него была столь желанной. Он был настолько морально травмирован своим тюремным и лагерным опытом, что не хотел больше никуда стремиться и ни с кем взаимодействовать. Минимум контактов, необходимых по работе, хороший, удобный дом, книги, Интернет – вот, пожалуй, и все, что было ему нужно. Зачем тогда позволять себе надеяться, что ты кому-то можешь быть нужен? Больше всего он хотел сам распоряжаться своей жизнью.
Но одно дело – хотеть, а другое – мочь.
8
Вернувшись вечером из города, Алексей застал Машу в кухне. Она стояла у окна и смотрела на дождь, на ветки сирени, росшей под окном кухни, которые ветер раскачивал так, что они почти касались стекла. Алексею показалось, что она плачет, но, когда она обернулась, услышав его шаги, то слез он не увидел. Лицо было грустное, губы плотно сжаты. Алексей знал это выражение, выражение человека, принявшего неприятное решение. На Машином лице он его увидел впервые.
– Где Ника? – спросил он.
– Наверху, мультик смотрит.
Да, время было как раз для мультика – восемь вечера. Они с Машей договорились, что с восьми до девяти девочке разрешается смотреть телевизор, который был только у него в кабинете. Когда он работал, Ника сидела в наушниках, а он с удовольствием наблюдал за сменой выражения на ее лице в зависимости от того, что происходило на экране.
– Вы ужинали? – спросил он.
– Да, спасибо.
Она направилась к двери.
– Маша, скажите, вам здесь плохо?
Вопрос был задан так неожиданно, что Маша остановилась и долго стояла к нему спиной, не оборачиваясь.
– Мне не здесь плохо, мне вообще плохо, – наконец ответила она. – Мне уезжать отсюда надо, работу в Москве искать.
– А вы не хотите?
– Кому важно, хочу или нет. У меня деньги практически закончились, и вещи тоже.
– Какие вещи? – не понял Алексей.
– Вы есть хотите?
– Хочу, – сознался он.
Она молча положила на тарелку мясо, картошку, поставила в микроволновку погреть, помыла помидоры, достала из холодильника маринованные огурцы, налила и включила чайник поставила тарелку с едой перед ним и тоже села за стол. Просто сидела и молча смотрела, как он ест.
– Так что за вещи? – еще раз спросил Алексей, так и не дождавшись ее ответа.
– У меня есть подруга, Света, мы еще со школы дружим. На следующий день после того, как Валеру убили, она пришла ко мне с большим чемоданом. Велела собрать все ценные вещи – шубы, золотые побрякушки, наличные деньги, и все это увезла к себе. Я тогда даже не спросила ее, зачем, была как во сне. Потом, когда квартиру отобрали, счета заморозили, эти вещи и моя машина… Ну, в общем, это единственное, что у меня осталось. Мы эти тряпки и драгоценности относили в ломбард, на это жили несколько месяцев. Теперь все закончилось. Надо возвращаться, искать хоть какую работу.
– Ну, «хоть какую» можно и здесь найти, для этого не обязательно в столицу ехать.
– Здесь? – Маша была явно удивлена.
– Не в деревне, конечно, а в городе. Я так понимаю, что образования у вас нет.
– Вообще-то есть! Я Педуниверситет закончила. Иностранные языки.
Тут уж пришла очередь Алексея удивляться. Не потому, что она выглядела глупой, но почему-то ему казалось, что она сразу после школы вышла замуж, она выглядела очень молодо, лет на двадцать пять, не больше, и у нее уже была шестилетняя дочь.
– То есть у вас есть диплом преподавателя иностранного языка? Английский?
Маша кивнула.
– Но я ни одного дня не работала. Я диплом защищала, когда уже на последних месяцах была, едва успела.
Он понимал, что ни в Москве, ни, тем более, здесь никто не ждет ее с ее дипломом преподавателя английского. Таких молоденьких девочек с неплохим языком – пруд пруди. В Москве ей придется еще и квартиру снимать, значит, искать офисную работу ей нужно будет в очень приличном месте, чтобы ее зарплата покрывала расходы на аренду и хотя бы на еду оставалось. Практически нереально. Даже здесь, подальше от столицы, будет проще что-нибудь подыскать: все же стремятся «в Москву, в Москву», здесь остаются самые слабые. Здесь ее диплом – преимущество. И можно будет согласиться на меньшие деньги, потому что есть, где жить.
Когда он изложил ей свои соображения, Маша задумалась.
– Совершенно не представляю, как здесь искать работу, – созналась она.
– В администрации города есть отдел, который занимается трудоустройством. Думаю, что надо с них начать, а там посмотрим. Хотите, я завтра вас туда отвезу, когда на работу поеду?
Она кивнула.
– Документы все возьмите, дипломы и… Да, берите все, черт его знает, что им понадобится.
На том и порешили. Утром отвели заспанную Нику к Вере Степановне, сели в машину, и практически к началу работы уже были на месте. Алексей высадил ее и, пожелав удачи, уехал. Терять ей было совершенно нечего, и она вошла в здание городской администрации.
Все оказалось не так страшно, как ей представлялось: женщина, к которой она попала, была вполне доброжелательна, а когда узнала, что Маша потеряла мужа и теперь одна воспитывает ребенка, то и вовсе прониклась к ней сочувствием. Посмотрев документы, она некоторое время перебирала какие-то бумаги, а потом взяла телефон и набрала номер.
– Здравствуйте, Иван Семенович, это Галина Волкова.
Услышав ответ, она заулыбалась, видимо, Иван Семенович говорил какие-то комплименты.
– Спасибо, я ей обязательно передам, ей будет приятно.
Маша подумала, что в небольшом городе есть свои преимущества – все друг друга знают. Вот, явно, у Галины и Ивана Семеновича есть общие знакомые, которым передаются приветы. Даже Алексей, несмотря на свою нелюдимость, чувствует здесь себя, как рыба в воде – знает куда обратиться, что делать. Разговор между Галиной и Иваном Семеновичем тем временем продолжался.
– Я знаю, – сказала Галина, – что у вас вакансия преподавателя иностранного языка после отъезда Петровой. Я правильно помню? Так вот, передо мной сидит девушка, женщина молодая, у нее диплом московского педагогического университета. Да, да, шесть лет назад, да, нет, опыта никакого, дома с ребенком сидела, не знаю, – она посмотрела на Машу. – Вы надолго сюда приехали или как?
– Это зависит от того, найду я работу или нет. Если найду, то надолго.
– А живете где?
– В Хорошово, на даче.
– Знаю, нормальное место.
Маша кивнула.
Галина еще пару раз сказала «да» и пару раз «нет» и опять повернулась к Маше.
– Вы можете сейчас съездить, с Иваном Семеновичем поговорить? Это недалеко, всего несколько остановок на автобусе №1, остановка так и называется «Школа».
Иван Семенович, директор школы, оказался еще не очень старым, лет шестидесяти. Седые волосы, внимательный взгляд из под густых бровей, чуть насмешливый, ироничный.
– Значит, это вы – Мария Владимировна Зайцева? – начал он.
– Я, здравствуйте.
– И вам не хворать! Ну, рассказывайте о себе.
Маша рассказала, где училась, где проходила практику, но честно добавила, что у нее никакого опыта работы нет, и что она вообще не знает, справится ли.
– А вот это мы и проверим. Готовы прийти дать урок, ну, например, в пятом классе?
– Когда? – испугалась она.
– Ну, предположим, на следующей неделе? Учебники я вам дам, у вас их, конечно, нет.
– Готова.
– Ну и отлично! Жду вас в понедельник в восемь тридцать. Не опаздывайте!
«Может ничего и не выйдет из этой затеи, но попробовать можно», думала Маша, прячась от ветра за стенкой автобусной остановки. «Не выйдет – пойду уборщицей, окна буду мыть, убираться, с голоду не умрем». Хорошо, когда есть перспективы!
