Kitabı oku: «Друг моего брата», sayfa 20

Глава 61

– Привет, – улыбнулся Глеб вполне искренне. – Вижу, что чувствуешь ты себя гораздо лучше. Что ж… это слегка портит мои планы, но думаю, мы что-нибудь придумаем.

Осторожно подвинув меня, он вошел в квартиру и закрыв за собой дверь, потряс книгой у меня перед глазами. Выйдя из ступора, я прочитала название и с недоумением посмотрела на Глеба. Он пришел ко мне с томом сочинений Достоевского? И своим бодрым и здоровым видом я испортила ему планы?

– Я долго думал с чего начать… как нам преодолеть эту пропасть в четыре года, – сказал он как ни в чем не бывало, как будто его совсем не удивляет что я так не произнесла ни слова. – Поэтому я решил, что нужно начать с самого начала. Вообще-то, – он укоризненно посмотрел на меня, – по моей задумке ты должна была лежать в постели с температурой и я бы читал тебе Достоевского. Не знаю как для тебя, но для меня это было началом.

В голове крутились сотни вопросов, но я так и не смогла открыть рот, чтобы задать ни один из них. Может, вчерашняя горячка была заразной и теперь передалась Урицкому?

– Для меня ты всегда была младшей сестрой Макса и какое-то время я даже относился к тебе как к сестре тоже… Впервые я понял, что чувствую к тебе что-то большее именно тогда, – он снова потряс передо мной томиком Достоевского и до меня, наконец, дошло о чем он говорит и почему надеялся, что я не успела выздороветь и нахожусь в постели. Ветрянка. Идиот. Оргия. – Ты тогда днями напролет читала мне, а я лежал и надеялся, что у меня разовьются какие-то осложнения и болезнь затянется… потому что мне нравилось твое присутствие, нравился твой голос, нравилось смотреть на тебя, нравилось, что мне не надо было делить твое внимание ни с Максом, ни с Алексом.

Смысл его слов до меня доходит словно сквозь туман. Он что… я что, ему нравилась тогда? Сколько мне было лет? Тринадцать или четырнадцать? О боже, я что, нравилась ему до того как он нравился мне? Но он никогда… он никогда ничего не говорил, даже не намекал о своих чувствах. Я понимаю, что четырнадцатилетняя я сейчас бы пищала от восторга, если бы знала, что парень, по которому она тайно вздыхает, оказывается, тоже испытывает к ней симпатию. А вот двадцатилетняя я недоумевала и злилась почему он тогда ничего не сказал…

– Я понятия не имел что это было… Но я знал, что ты относилась ко мне как к брату. Ты сама неоднократно повторяла, что у тебя “два старших занудных брата”, – напомнил он. – И я понимал, что своими ненужными чувствами могу все испортить. И решил запихнуть свои чувства подальше.

Макс первым заметил, что ты стала чаще приходить на наши тренировки в моем саду, первым заметил как ты смотришь на меня, но сразу срубил на корню мою эйфорию, предупредив меня чтобы я не вздумал ничего предпринимать. Он сказал, что если я сделаю тебе больно, то он меня никогда не простит и я… в пятнадцать лет редко думаешь о любви на всю жизнь, поэтому даже если я не планировал делать тебе больно, слова Макса меня отрезвили. Что будет если мы с тобой попробуем и у нас не получится? Я потеряю тебя. Макс тоже выберет тебя, ты его сестра… а я останусь один. Я потеряю вас обоих. У меня ведь кроме вас никого не было. Абсолютно. Вы были моей семьей.

На протяжении нескольких месяцев я только об этом и думал. Иногда засыпал с решимостью на следующее утро с тобой поговорить, а утром опять трусливо уговаривал себя не спешить и списывал свое увлечение на подростковые гормоны.

А потом вашей маме поставили диагноз. И я понимал, что сейчас точно не время для романтических признаний. А дальше… а дальше я с такой силой вцепился в твою ложь, как будто от этого зависела моя жизнь. Ты не представляешь как я злился на тебя когда ты уехала в Испанию и мы увидели фотки с какой-то вечеринки. Но внутренне я радовался, я радовался, что ты оказалась не той идеальной картинкой, которую я успел нарисовать в своей голове. А еще я радовался, что не успел сказать тебе о своих чувствах… Я думаю, именно поэтому я так схватился за повод тебя ненавидеть. Ведь если верить всей душой в то, что ты эгоистичная избалованная девочка, то любовь пройдет, ведь так?

Глеб делает паузу, как будто, действительно ждет от меня ответа. Но я продолжаю молчать, не в силах выдавить из себя ни слова. Что ж… в понедельник я сплошным монологом рассказывала свою историю, теперь его очередь.

– И на какое-то время это реально помогло. К тому моменту, когда ты вернулась из Испании, я уже не думал о тебе так, как раньше. Все чувства, которые меня переполняли до этого, полностью растворились в ненависти. В какой-то степени я умудрился обвинить тебя и в своих эмоциях, как будто ты специально заставила меня себя полюбить, чтобы потом сделать больно…

Через несколько месяцев я закончил школу и вздохнул с облегчением, осознавая, что нам больше не придется видеться, а значит и думать я о тебе перестану.

И какое-то время это работало, честно. А потом Макс мимоходом упомянул, что ты переехала от отца и я сам того не замечая, время от времени оказывался на парковке у твоего дома. Как будто мне было необходимо смотреть на то как ты идешь домой с Русеевым для того чтобы на корню убивать пытающиеся возродиться из пепла чувства. А потом случился трек…, – на этом моменте он усмехнулся, как будто до сих пор не может поверить в то, что там произошло. Видимо, не только у меня с этим проблемы. – И весь этот месяц меня бросало из жара в холод, твой брат бы с умным видом назвал это “эмоциональными качелями”, кстати. Ты в курсе, что он увлекся психологией и постоянно цитирует заумные книжки?

Я отрицательно покачала головой, а Урицкий продолжил:

– Каждый раз, когда у меня начинала зарождаться надежда, что еще не все потеряно, случалась какая-то хрень, которая отбрасывала меня в прошлое на четыре года назад. Ты просто не представляешь как я злился, когда узнал, что это ты распространила фото своего бывшего. Я, разумеется, опять не был в курсе всей правды о давлении со стороны отца и сделал свои собственные выводы, и так с каждой мелочью… каждый раз я по привычке во всем обвинял тебя! Сама знаешь чем это все чуть не закончилось в подвале Нечаева.

Когда ты мне рассказала всю правду, когда я проанализировал все твои “плохие” поступки без призмы ненависти с моей стороны, я понял, каким кретином был все это время. Понял, что попросту не достоин тебя, Полли.

На секунду мое сердце сжалось, испугавшись, что он сейчас уйдет. Как истинный джентльмен, он извинился и в очередной раз пойдет начинать новую жизнь без меня в ней…

– Но знаешь что я еще понял? Я не просто кретин. Я эгоистичный кретин! Уверен, для тебя это не новость. Поэтому несмотря на то, что я тебя не достоин, сейчас я все-таки сделаю то, на что мне не хватило смелости пять лет назад.

Он расплылся в лучезарной улыбке и подмигнув мне, спросил:

– Не хочешь сходить на свидание?

Вытерев рукавом неизвестно откуда взявшиеся слезы, я попыталась улыбнуться и прошептала: – Хочу.

Глава 62

– Что, прямо сейчас? – засмеялась я, понимая, что Глеб действительно ждет, что я пойду собираться.

– Если ты не против, – он пожал плечами и я вдруг осознала, что он смущается. Глеб Урицкий, самый самоуверенный нахал на свете сейчас смущается и ждет моего ответа.

Да уж, нас обоих впереди ждет еще много открытий друг о друге. Но самое главное, что мы впервые за прошлые годы находились в одной точке, наконец-то в одной плоскости.

Последние три недели мы были словно параллельные прямые в тетради нерадивого двоечника. Вроде как по всем правилам не должны пересекаться, но тем не менее притяжение было слишком сильным.

Сейчас же я впервые чувствовала какую-то уверенность и надежду. Еще несколько часов назад я сокрушалась, что сама не знала чего хочу. Но на самом деле я боялась признаться даже самой себе, что хочу его, Глеба. После всего, что между нами было… после тонны недопонимания, ненависти, взаимных обвинений, у меня все еще остались к нему чувства. И сейчас, услышав от него, что он тоже хочет попробовать дать нам шанс, я наконец, могла снять толстую броню и признаться, что хочу того же.

На сборы у меня ушло минут десять от силы. Я решила не томить Глеба часовым ожиданием, хоть и хотелось отдать дань себе, четырнадцатилетней, и нарядиться настоящей красоткой на наше первое свидание. Но если учесть, что за последние три недели он успел повидать меня в слезах, в бреду, абсолютно голую… не стоит сильно сокрушаться по этому поводу. Да и судя по тому как он на меня смотрел, его все более чем устраивало и дополнительный слой косметики вряд ли бы что-то изменил.

По дороге в ресторан Глеб взял меня за руку и не выпускал ее даже когда официантка принесла нам меню.

А потом мы разговаривали.

И на этот раз это был не монолог одного из нас, а самый настоящий живой диалог. Хотя признаюсь, когда Глеб попросил меня рассказать больше о шитье и создании новых дизайнов, я боялась, что опять скачусь в повествование от одного лица. Но на удивление, он задавал интересные вопросы, переспрашивал непонятные термины и в целом выглядел так, будто мое увлечение его действительно интересует.

А еще я поняла, что совсем не чувствую неловкости. Изначально я думала, что мне понадобится много времени, чтобы я перестала бояться, что внезапно проснусь и теплая улыбка напротив сменится кривой усмешкой. Но вся эта обстановка… мы, вместе в ресторане, держащиеся за руки, ведущие неспешный разговор… все это казалось таким естественным и натуральным.

И да, я бы соврала, если бы сказала, что мне совсем не было горько о потерянном времени, что я не думала о том, что все это могло случиться раньше и мы могли бы избежать этих четырех лет ненависти. Да, могло. Да, могли. Но не случилось и не избежали. И тем не менее, мы вместе, здесь и сейчас. И не это ли самое главное?

Из ресторана мы вышли только тогда, когда официанты начали не только смотреть на нас с укором, но и покашливать, намекая что вывеску “мы работаем до последнего клиента” не стоит воспринимать слишком буквально.

Всю дорогу в машине Глеб держал мою руку в лучших традициях ванильных фильмов и от этого мне внутри было так тепло и комфортно, что в какой-то момент я просто закрыла глаза и решила отдаться моменту. Это не первая наша совместная поездка в машине, но именно она кажется мне особенной… и к сожалению, слишком короткой.

Казалось, вот только что Глеб стоял на моем пороге с томом сочинений Достоевского, а теперь мы стоим в дверях вдвоем. Вот только на этот раз он, судя по всему, заходить не планировал.

– Думаю, после первого свидания напрашиваться в гости не комильфо, тем более спешить нам некуда, у нас вся жизнь впереди, – с нежностью сказал он, глядя мне прямо в глаза.

– Точно, по правилам этикета я смогу тебя пригласить зайти только после третьего свидания, верно?

– Ты действительно думаешь, что меня волнует этикет, Полли?

– Вряд ли, – губы сами по себе расплылись в улыбке. – Но мне определенно нравится часть про “вся жизнь впереди”.

– Мне тоже, – он довольно улыбнулся и поцеловал меня висок: – Ты просто потрясающая. – Его губы легонько коснулись моего носа: – Необыкновенная. И я люблю тебя, – он выдохнул в мой рот, накрыв мои губы своими. – Очень.

От этих слов у меня в животе все кувырком, хоть он уже и говорил, что влюбился в меня еще шесть лет назад. Но мне, наверное, понадобится какое-то время чтобы свыкнуться с этой мыслью… Друг моего брата, моя первая любовь, моя единственная любовь, отвечает мне взаимностью и хочет быть вместе!

– И я тебя люблю, Урицкий, – под шумный вдох, я обвила его шею руками и настойчиво толкнула внутрь квартиры. Этикет, конечно, хорошо, но какой в нем смысл, если у нас вся жизнь впереди?

Эпилог

Два месяца спустя

– Пожалуйста, скажи мне, что это последняя коробка! – взмолился Глеб, появившись в сотый раз за сегодняшнее утро на пороге моей квартиры. Хотя, уже с завтрашнего дня своей я ее называть не смогу.

Несмотря на то, что Карина довольно стабильно обеспечивает меня заказами, я решила переехать в квартиру попроще, тем более, что все равно большую часть времени ночую у Урицкого. Он, конечно, как истинный джентльмен предложил мне переехать сразу к нему, но я решила повременить с этим и арендовала однокомнатную квартиру в районе попроще. Хотя, подозреваю, что она станет чем-то вроде рабочего цеха для меня, а большую часть времени я все равно буду проводить с Глебом.

Сначала я даже переживала, что он может обидеться на отказ, но… мы поговорили и расставили все точки над и. Боже, как же это, оказывается, приятно, когда можно просто поговорить друг с другом, на оставив себе шанса на “додумывания и предположения”. И я очень горжусь нами за то, что мы с ним к этому пришли!

Я объяснила ему, что хочу снять отдельную квартиру не потому что не уверена в наших отношениях, тут, наоборот, никаких сомнений у меня не было, а потому что мне тяжело дался уход из зависимости от отца. Я хотела доказать самой себе, что смогу добиться чего-то без финансовой помощи со стороны. Мне, которая, всю жизнь тратила исключительно папочкины деньги, это было очень важно.

И Урицкий мало того, что не возражал, но и поддержал меня. Особенно когда понял, что на нашем совместном времяпровождении это никак не отразится.

С отцом за это время я так ни разу и не виделась. Один раз он звонил чтобы пригласить на семейный ужин, видимо, считал, что его “урок” я усвоила и приготовил мне очередного жениха, но я сослалась на плотный график работы. Он подумал, что я шучу, а я не стала его разубеждать.

Но потом Максим сказал, что отец выпытывал у него все мою работу и рвал и метал, когда понял, что “возвращаться в семью” я не собираюсь. Даже боюсь представить его реакцию, когда он узнает, что сын тоже получил должность в юридической компании и на место в его фирме не претендует. Вообще-то, у меня не было никакого желания лезть в их дела, но я слышала как Макс с Глебом обсуждали, что отцу пришлось продать часть активов компании, чтобы выкарабкаться из долгов. Покупателем, кстати, стал тот самый Вадим Юрьевич. Интересно, он на сделку приволок моему родителю безвкусный букет или отцу повезло?

С братом мы активно работаем над восстановлением отношений. Я бы хотела сказать, что этот процесс проходит так же легко, как с Глебом, но видимо, нам с Максимом нужно чуть больше времени. Я-то его давно простила, но он, судя по всему считает, что этого совсем не заслуживает и продолжает всячески стараться искупить свою вину. Обычно меня это раздражает, но сегодня его чувство вины явно играет мне на руку, потому что прямо сейчас они с Алексом заняты сборкой шкафа в моей новой квартире.

Когда я только нашла ее, имела неосторожность пожаловаться, что имеющийся там шкаф слишком мал и мне придется хранить половину своих вещей в коробках.

На следующий день мне позвонил курьер и спросил когда будет удобно принять доставку мебели…

Никто из парней так и не признался чьих это рук дело. Остается только порадоваться, что не получилось как с адвокатами в прошлый раз… понятия не имею что бы я делала если бы каждый из них заказал мне по новому шкафу.

Алина мне ни разу даже не позвонила, но несколько недель назад мы столкнулись в торговом центре и на следующий день курьер доставил мне пару банок шампуня и бальзама, которыми мы с ней обычно пользовались. Видимо, ей стало стыдно за состояние моих волос после уходовых средств из масс маркета. Сперва такой ее “жест доброты” вызвал у меня лишь раздражение, но в душе я понимала, что это ее такой своеобразный способ проявить заботу. Тем более что несмотря на более менее стабильный заработок, тратить на шампунь сумму месячной аренды квартиры у меня бы не поднялась рука.

– Что, уже устал? Даже не знала, что поездки на лифте вверх-вниз могут быть так утомительны для молодого мужского организма, – усмехнулась я.

– О, ты даже представить себе не можешь насколько поездки в этом лифте БЕЗ ТЕБЯ утомительны. Возможно, если бы ты составила мне компанию…

– То мы бы никогда не закончили с переездом, я уже не говорю о том, что соседи бы явно были не в восторге от перспективы воспользоваться лестницей.

– Я же эгоистичный кретин, ты что забыла? Так что неудобство твоих соседей меня волнует в последнюю очередь. А вот с этим лифтом у меня, кажется, незакрытый гештальт.

И с этими словами Урицкий подхватил последнюю коробку и, действительно, потянул меня в сторону лифта.

– Каковы шансы, что в этой коробке лежит то самое красное платье? – поинтересовался он.

– Там, кажется, мотоэкип.

– Мм… пойдет, – мечтательно улыбнулся Урицкий. – Я, как выяснилось, большой фанат ремейков.

Он поставил коробку на пол кабины и многообещающе улыбнувшись мне, нажал на кнопку СТОП.

Конец