Kitabı oku: «Ты мне не босс!», sayfa 3
Глава 7. Катерина
– Не хочешь ничего объяснить? – Воспользовавшись тем, что Антонина отвлеклась на менеджера, Вяземский надвигается на меня.
– Что именно ты не понял из моих слов? – Строю саму невинность и посылаю ему очередную смущенную улыбку, но на всякий случай начинаю пятиться.
– Речь не о словах, а о действиях. – Его глаза сейчас представляют собой два черных диска, транслирующих злость, превосходство и что-то еще… На несколько секунд я теряю бдительность, пытаясь разгадать это третье чувство, но, так и не решив, вижу я там похоть или просто ярость, упираюсь бедрами в капот вольво.
Понимаю, что отступать дальше некуда, но не желаю принимать роль загнанной в угол жертвы, поэтому гордо дергаю гривой и опускаю свой зад на капот. Надеюсь, шведы не поскупились на материал и корпус сделан из прочного металла, а не из дешевого пластика. Не хватало еще сломать последнюю приличную тачку во всем городе.
Демид, видимо, тоже всерьез озадачился судьбой машины, потому что опускает взгляд вниз и пристально следит за тем, не нанесла ли я урон корпусу.
Хотя нет, судя по сальному прищуру, волнует его далеко не судьба этой тарантайки.
– Так что ты там говорил о каких-то действиях? – предпринимаю жалкую попытку отвлечь его внимание от своих ног. Впрочем, я вполне могла бы пообещать ему сейчас миллион долларов – эффект был бы равнозначным.
Вяземский медленно ведет взглядом по моим оголившимся от безбожно задравшейся юбки бедрам и застывает на резинке чулок. Громко сглатывает. Прочищает горло. Бормочет что-то нечленораздельное, а затем поднимает свою лапищу и тянется ею к моей ноге.
Открываю рот, чтобы рассказать ему в подробностях, куда следует засунуть свою руку, и даже готовлюсь проводить до ближайшей розетки, но во рту настолько сухо, что с губ срывается лишь глухой рык. Меня будто кипятком обдает, а кожа моментально покрывается мурашками.
– Ты точно на завод собралась? – сипло уточняет он, проводя пальцами по тонкому черному поясу чулок.
– Надо было надеть рабочую робу? – отчаянно пытаюсь придать голосу твердости, но выходит все равно чересчур тихо и чувственно. Это слишком неожиданно и интимно. Я ожидала от него претензий и упреков в том, что сбежала в прокат раньше времени, но явно не такой неприкрытой похоти. Вчера он ограничился лишь взглядами, а сегодня уже не просто достиг пресловутой «третьей базы», он ее перепрыгнул и сейчас, кажется, готовится водрузить флаг с собственной самодовольной физиономией на поверженной территории.
– Разве что на голое тело, – хрипит он, продолжая лапать мою ногу и нахально скользить выше, будто вознамерился лично убедиться, откуда берет начало пояс.
Понимаю, что надо его оттолкнуть, но сейчас мне даже дышать нереально. Каждый вдох отдается болезненной тяжестью в груди, а внутренности наливаются свинцом.
Тут же корю себя за такую странную реакцию и, как итог, трачу последние ресурсы организма не на то, чтобы послать Нахала куда подальше, а на то, чтобы вспомнить, когда у меня в последний раз был секс. Уверена, все дело в долгом воздержании. А еще в том, что Ганс, мой скучный парень, никогда не смотрел на меня так.
Этот дотошный немец даже близость нашу планировал по расписанию, и поэтому в наших коротких и безэмоциональных отношениях никогда не было места спонтанности и сексу на капоте…
Последняя мысль меня настолько отрезвляет, что я моментально вонзаю ногти в бессовестную лапищу и, наступив ему на ногу, спрыгиваю с машины.
Господи, я что… реально только что подумала о сексе с ним? Даже не в машине, а на ней?! Только вчера смеялась над его похотливым взглядом и считала банальщиной такое развитие событий, а сейчас сама в красках представляю безудержное сношение на капоте?
– Держи свои шаловливые руки при себе, – шиплю я, одергивая юбку. Хочется верить, что отметины в виде полумесяцев на запястье хоть немного охладят его пыл, но этот кретин и не думает сдаваться.
Снова нахально проникает в мое личное пространство и, наклонившись к самому уху, шепчет:
– Только не говори, что тоже об этом не думала…
– О том, чтобы врезать тебе между ног? – уточняю. – Честно признаться, до сих пор не отказалась от этой идеи.
– Совсем не об этом, – усмехается он и накрывает мои пальцы своими. Я ахаю от такой наглости и, разумеется, собираюсь его оттолкнуть, но в этот момент он ловко тянет за брелок ключей в моих руках и выдергивает их, словно заправский фокусник. – О том, что эта тачка больше подходит мне.
На несколько секунд мир вокруг нас взрывается красным. Мне хочется крепко зажмуриться, чтобы унять пульсирующую боль в висках, но я не позволю Вяземскому насладиться такой реакцией. Не могу поверить, что он развел меня как школьницу! Очень развратную школьницу в чулках с поясом… И очень наивную. Которая подумала, что он всерьез пойдет на уступки из-за моих красивых глаз. И длинных ног. И чулочков, да…
Черта с два последнее слово будет за ним!
Посылаю ему улыбку, которая наверняка выходит кривой из-за того, что мои зубы все еще стиснуты от злости, и распахиваю пассажирскую дверь. Демонстративно плюхаюсь на сиденье, так же демонстративно перетягиваю ремень безопасности через себя и тяну фальшивым писклявым голосом:
– Садись, лесной олень, по моему хотению. Умчи меня, олень, в свою страну оленью…
– Что ты делаешь? – цедит он. Судя по его взгляду, он явно не оценил мои вокальные данные.
– Жду, пока холоп сядет, наконец, в повозку и доставит барыню на завод, – невинно хлопаю ресницами.
С удовлетворением отмечаю, как дергается его кадык, но Вяземский, как и я, очень быстро овладевает эмоциями.
– Домчу с ветерком, барыня, – ехидно усмехается он. – Не извольте переживать.
И вот тут мне становится по-настоящему страшно…
К тому времени, как на горизонте появляется унылая вывеска «Концерн Септол», я не только ностальгирую по матизу, но и цветом лица похожу на него. Этот Шумахер недоделанный решил побить рекорды своего горе-водителя и закончить то, что тот начал, а именно добить меня окончательно. Мало того, что он пронесся по всем «кратерам» на дороге на космической скорости, так еще и тормозил несколько раз так, что я едва не оставила слепок своего макияжа на торпеде перед собой. А если добавить к этому свист поистине штормового ветра за окном, то неудивительно, что я успела почувствовать себя героиней какого-нибудь фильма с погоней и перестрелкой.
На трясущихся ногах я буквально выпадаю из машины и оглядываю окрестности. Это даже хорошо, что между нами сразу не заладилось. Гнев и злость всегда были самым лучшим топливом для меня. Возможно, в любой другой ситуации, увидев это мрачное здание, я бы попятилась назад, но сейчас я воспринимаю его вызов и принимаю его. Я не только восстановлю репутацию завода, но и утру нос Вяземскому.
Сама же еще вчера думала, что сексуальное напряжение между нами только усугубит ситуацию, так что лучше уж вернуться к неприкрытой вражде.
– Что такое? – театрально удивляется он, вглядываясь в мое лицо. – Тебе не понравилась поездка?
– Напротив, все было замечательно, – в тон ему отвечаю. – Быть извозчиком – твое призвание. Не думал связать жизнь с этой профессией?
– Будем считать, что именно благодаря этому призванию мне удалось создать самую крупную в стране компанию по перевозке нефти.
Улыбка на его лице в этот момент настолько широка, что я втайне надеюсь, что у него сведет мышцы и он продолжит ослеплять всех белоснежными зубами по поводу и без. Кажется, его, по примеру Ахиллеса, в детстве искупали в реке с фтором – как еще объяснить такую белизну? Лучше бы в озеро рядом с заводом бросили – может, хоть химические отходы сделали бы из него нормального человека. В крайнем случае сгодился бы как уличный фонарь. Какая-никакая, а польза окружающим.
Уверена, мы могли бы обмениваться любезностями у проходной еще час, если бы не Антонина, наконец догнавшая нас на своем авто.
– Извините, – виновато улыбается девушка. – Я не могла ехать так быстро.
Демид открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его, успокаивая ее. Мне нужно заручиться ее поддержкой. Надеяться на помощь Вяземского в незнакомом городе не стоит. Что-то мне подсказывает, что если я попрошу его подсказать мне, как добраться до ближайшего магазина, он без зазрения совести отправит меня по направлению к кладбищу, так что Антонина – лучший вариант.
Подхватываю ее под локоть и, полностью игнорируя Демида, тащу в сторону крыльца.
Мы успеваем преодолеть три ступеньки, когда сверху слышится какой-то громкий шорох и под тонкий визг Тони крепкие руки тянут нас в сторону. Я ударяюсь спиной в грудь Демида и, кажется, наступаю ему на ногу. Снова.
– Что это было? – спрашиваю, осторожно поднимая глаза вверх. Спиной ощущаю, как вздымается его грудная клетка, и против воли втягиваю аромат его парфюма.
В машине все запахи перебивал ванильный ароматизатор, но сейчас я явственно ощущаю древесно-пряные нотки и цитрус. Этот запах настолько ему идёт, что я втайне закатываю глаза, представляя, как он провёл пару часов в кресле какого-нибудь элитного магазина, гоняя местных ассистенток в поисках идеального аромата.
– Знак свыше, – усмехается Вяземский. – Видишь, все вокруг говорит, что тебе здесь не место.
Армия мурашек, бегущая марш-бросок по моей коже, моментально рассеивается, а приятные нотки его парфюма растекаются горечью на языке. Вот же злыдень!
– Э-э-э-это новый баннер, – слегка заикаясь, поясняет Тоня. – Николай Олегович заказал его как раз перед отъездом, вчера вот повесили…
Несмотря на то, что сейчас мы видим лишь свисающий с навеса крыльца край зеленой «растяжки», я прекрасно знаю, что там написано. Как-никак, сама отправляла Коле макет с пафосными словами: «Септол. С заботой о городе и планете».
– Это нужно поправить, – вздыхаю я, – здание управления – это лицо завода. Только представьте, если сегодня опять нагрянут журналисты и увидят это…
– Да, конечно, Катерина Михайловна, – кивает девушка, и я замечаю, как снова напрягается Вяземский. Кажется, его не особо радует, что указания здесь раздаю я… Что ж, привыкай, дорогой. Ты мне не босс!
Глава 8. Демид
Бесит! Поднимаюсь по лестнице за девушками и понимаю, что в Катерине меня раздражает абсолютно все! Начиная от самого факта ее присутствия в этом городе и заканчивая тем, как черная деловая юбка обтягивает ее зад. А еще эти чулки! Возможно, я покажусь старомодным, но всегда считал этот предмет гардероба слишком вульгарным. Но стерве надо было выделиться даже в этом! Никакого пошлого кружева. Только темный полупрозрачный капрон и тонкие лямки пояса, соблазнительно ведущие вверх… Ничего удивительного, что я ни о чем, кроме этого самого «верха», думать не могу!
Да за одно это ее уже стоило бы уволить. Так бы и написал в трудовой: «Срывала рабочий процесс, вызывая перманентную эрекцию у босса». Жаль только, что нанял ее не я, а значит, и уволить, к сожалению, не могу. Да и как босса эта стерва меня, кажется, не воспринимает… Отходить бы ее ремнем для пущей доходчивости, да боюсь, что она расценит это как прелюдию. В принципе, как и я сам.
В приемной нас уже ждет толпа сотрудников, благо без транспарантов, лишь с сияющими заискивающими улыбками.
Ну хоть у них нет проблем с субординацией, сразу видят, кто здесь босс. Бухгалтерский отдел во главе с тучной Анной Викторовной так вообще каравай в руках держит. Судя по взгляду главбуха, приехали мы очень вовремя, еще чуть-чуть – и она бы вгрызлась в хлебобулочную плоть, не дожидаясь важных гостей.
Коллектив тут в основном женский, поэтому я даю себе пару минут насладиться их трепетом и восхищением. Искренне заверяю их, что судьба завода, а значит, и их собственная в надежных руках и что совсем скоро вся страна забудет об этом небольшом инциденте с утечкой.
Надо бы не забыть такую же речь перед рабочими попозже толкнуть. Там как раз Катерина и сгодится, поднимет, так сказать, боевой дух. Это у нее хорошо получается… поднимать, так сказать. И если бы только боевой дух…
Решив, что знакомство успешно состоялось, направляюсь в хозяйский кабинет. Не хватало еще, чтобы Стерва там успела разместить свой зад и мне бы пришлось делить с ней кресло, как и авто. Вот же удружил братишка! Оставил свою тачку на стоянке в аэропорту, чтобы такси в Горячев не брать на обратном пути, а мне теперь приходится сражаться за ключи с этой дикой кошкой. Хотя после сегодняшней поездочки с ветерком вряд ли она еще раз сядет со мной в одну машину.
– Охренеть. – В кабинет без стука входит Саша Марченко – друг и по совместительству заместитель моего брата. – Где Колян ее откопал? Ты видел эти ноги? Они ж, на хрен, бесконечные!
Он комично закатывает глаза и выпячивает губы так, что сомнений не остается, кого он имеет в виду. И это меня, конечно же, тоже бесит. Курс магния, что ли, пропить… Не припомню, чтобы раньше у меня бывали такие перепады настроения. Надо будет проконсультироваться у девочек на производстве, не зря же мы БАДами всю страну снабжаем.
– Забудь, – злобно рычу. – Лучше на работе сосредоточься.
– Сосредоточишься тут с такой красоткой под боком, – хмыкает он. – Главное, в цех ее не пускать, а то сорвет весь рабочий процесс, и завод… встанет. Если ты понимаешь, о чем я…
Марченко глумливо ржет, а я почему-то злюсь. Возможно, потому, что, как никто другой, понимаю смысл его слов. Член до сих пор болезненно ноет от воспоминаний о ее мягкой коже, покрытой мурашками.
– Я же сказал – забудь, – рявкаю я. Это для Коли он лучший друг, а для меня – обычный сотрудник, который обязан, мать его, соблюдать субординацию и выполнять мои приказы.
– Да чего ты завелся-то? – недоуменно тянет он. – Тоже запал, что ли? Ну так это ж круто. Конкуренция и все такое… Мужики мы или где? Это ж у нас в крови – соревноваться за баб!
– С тобой-то? – возмущаюсь я, оценивая его презрительным взглядом. Ему, конечно, далеко до моего братца, но сразу видно, этих двоих связывает не только работа, но и тяга к пиву после нее. Как, впрочем, и хроническая аллергия на спортзал.
– Ну а что? Думаешь, мне слабо? Давай пари, а? Кто быстрее доберется до трусиков?
– Поздно, – трагически сообщаю ему.
– Да когда ты, блд, успел? – возмущается он. – Вы же только вчера ночью прилетели!
– Вот тогда и успел, – пожимаю плечами. – Красные стринги, знаешь ли, невероятно сближают…
Марченко делает круглые глаза, а я понимаю, что совесть моя спокойно спит. Может, потому, что мне удается уговорить себя, что таким образом я спас Катерину от посягательств этого Казановы местного разлива, а может, потому, что я, по сути, и не соврал. Это же мне вчера пришлось засовывать красные стринги, как и использованный презерватив, в мусорный пакет. Стерва бы точно в обморок грохнулась, если бы я оставил ее один на один с этими «отходами разврата».
Александр еще какое-то время пытается выведать у меня подробности вчерашнего вечера, но в итоге мне, наконец, удается отослать его работать. Неплохо бы и самому заняться тем же, но, едва я успеваю включить компьютер, в кабинет врывается Антонина и трагически сообщает, что на завод едет очередная партия журналистов.
Девушка тут же убегает распространять эту отнюдь не благую весть по всем кабинетам, а я пытаюсь решить, что с этим делать.
По идее, мы вполне можем даже не пускать их на территорию. За последние две недели здесь и так уже столько народу побывало, что отсняли, кажется, каждый квадратный сантиметр участка. Два каких-то кретина из «зеленых» даже пытались пометить розовой краской уток в пруду рядом со зданием управления, потому что по городу прошел слух, что они каждый день дохнут и мы их заменяем на новых. Не завод, а ферма, мать их!
Но с другой стороны, если Катерина права и какой-то столичный пижон собирается снимать про нас репортаж, то отказ пускать его на территорию лишь добавит негатива во всю эту ситуацию…
Подхожу к окну и устало прикрываю веки, пытаясь решить, как поступить, но тут же широко распахиваю глаза и даже тру их. Правда, это ни черта не помогает. Ветер на улице усилился еще больше, так что деревья не просто раскачивается в такт, но и практически перегибаются пополам. Однако в ступор вводит меня не само буйство природы, а тот факт, что по крыше крыльца, не держась абсолютно ни за что, вышагивает Катерина. В своей узкой юбке, на десятисантиметровых каблучищах, она, слегка пошатываясь от шторма, направляется к самому краю и пытается втянуть часть оторванного баннера наверх.
Глава 9. Катерина
С любопытством оглядываю кабинет, который на ближайшие пару недель станет моим, и понимаю, что испытываю облегчение. Я, конечно, знала, что здание заводоуправления находится отдельно от рабочих цехов, но до последнего боялась, что придется сидеть где-то посреди цистерн с химикатами и станками.
Кабинет довольно тесный, но светлый и уютный. Стол, кресло, компьютер… мне, по сути, больше ничего и не надо.
Сейчас моя главная задача – найти информацию о фонде «Сердце планеты» и решить, как это может сыграть нам на руку. Демид прав, губернатор вряд ли позволит дочери нанести вред заводу и потерять львиную долю поступлений в бюджет области, но дети не всегда слушают родителей. Мне ли это не знать…
Я едва успеваю пролистать пару постов в их соцсетях, когда раздается стук в дверь и в кабинет заходит молодой человек с двумя чашками кофе.
– Здравствуйте еще раз, – добродушно улыбается он. – Понимаю, что в общей массе вы вряд ли запомнили мое имя, поэтому напомню – Александр Марченко.
– Катерина, – киваю я, с благодарностью принимая напиток. Хоть один мужчина донес сегодня кофе до адресата…
– Подумал, что вам он пригодится, – подмигивает он. – Судя по тому, что рассказал Демид, этой ночью вы вряд ли выспались.
– Ох, не напоминайте, – закатываю глаза. – Худшая ночь в моей жизни.
Мужчина, который в этот момент как раз делал глоток из своей чашки, начинает отчаянно кашлять и, утерев выступившие слезы, уточняет:
– Все было настолько плохо?
– Вы не представляете насколько, – вздыхаю я и морщусь, снова вспоминая красные стринги и презерватив под кроватью.
– Никогда бы не подумал, – задумчиво протягивает он. – Все-таки правду говорят: внешность обманчива…
– При чем тут внешность? – удивляюсь и тут же спохватываюсь: – Погодите! Вы знали того, кто жил в этой квартире до меня? Она же корпоративная! Значит, там останавливался кто-то из командировочных, верно? Это они развели там бордель?
Александр как-то странно ухмыляется, ставит чашку на стол, присаживается на стул напротив меня и мягко просит:
– А вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. Мне кажется, в разговоре с Демидом я упустил какую-то важную деталь.
Я успеваю в красках поведать ему о своей находке, но, когда дохожу до момента рыцарского спасения и роли Вяземского, в дверях появляется Антонина и предупреждает нас о визите журналистов.
Александр тут же срывается с места, чтобы встретить их у проходной, а я сломя голову несусь в приемную, потому что помню, что большое окно оттуда выходит как раз на крыльцо. Туда, где на ветру, словно флаг поверженного государства, развевается зеленый баннер.
– Кто у вас тут завхоз? Или офис-менеджер? – спрашиваю у Антонины.
– Настя офис-менеджер, – блеет она. – А завхоз… у нас нет такого. Охранник есть.
Скептически окидываю взглядом перепуганный женский коллектив вокруг себя и, вздохнув от безысходности, распахиваю окно. Лицо тут же обдает промозглым осенним ветром, а пространство офиса наполняется ничем не сдерживаемым холодным штормом. Волосы, собранные в высокий хвост, хлещут меня по щекам и противно прилипают к блеску на губах, но я тем не менее решительно шагаю наружу.
Не знаю, в каком году построено здания управления, но оно мне до боли напоминает Дворец культуры в моем районе, куда я ходила в детстве в театральную студию. Там тоже над крыльцом была широкая крыша, куда зимой водружали облезлую елку, а летом – афиши предстоящих концертов. Мы с друзьями не раз выбирались на нее подышать свежим воздухом ввиду полного отсутствия кондиционеров в здании и присутствия слабоумия и отваги в организме. Однажды нас за этим делом застукал завхоз Петр Федорович, и после длинной лекции о технике безопасности мы поклялись никогда так больше не делать, если он не расскажет нашим родителям.
Так вот сейчас, пытаясь не согнуться пополам от шквальных порывов ветра, я мысленно прошу прощения у Петра Федоровича за то, что нарушила обещание. Но, как я и сказала раннее, здание управления – это лицо завода. И моя работа – это лицо «намарафетить» и выгодно продать, а не усугубить ситуацию еще больше.
Втянуть баннер оказывается не так сложно, а вот с тем, чтобы закрепить его, приходится повозиться. Тросик, которым он был привязан, оборвался, и связать оторванные концы не так-то просто. Остается порадоваться, что на дворе не зима, иначе обледеневшие пальцы бы точно не справились с этой задачей.
Наконец мне удается завязать хлипкий узелок, и с чувством выполненного долга я резко выпрямляюсь, готовясь бросить победный взгляд на толпу у окна.
Правда, вместо этого моя нога цепляется за штырь, к которому привязан один конец баннера, и я моментально теряю равновесие.
За долю секунды я успеваю не только попрощаться с жизнью, но и представить газетные заголовки, которые пестрят почему-то абсурдным «сгорела на работе», хотя огня тут, конечно, и в помине нет. Но в следующее мгновение вместо жесткого асфальта я чувствую цепкую хватку и ударяюсь лбом в твердую грудь Вяземского. Но сетовать на его накачанную мускулатуру, разумеется, не собираюсь. Хотя давайте будем честными: если бы он был таким же «пухляшом», как брат, наше столкновение было бы гораздо мягче. В прямом и переносном смысле.
Потому что сейчас я не берусь сказать, что на самом деле является причиной «звездочек» перед глазами. Поднимаю на него взгляд и тут же попадаю в бездонный омут ореховых глаз. Демид часто дышит, будто бежал сюда, хотя я прекрасно понимаю, что он бы не успел. Он уже был рядом. Вышел за мной на крышу, когда увидел, как я сражаюсь с баннером.
По коже растекается липкая испарина, и я бы могла соврать, что виною всему страх, но это все он… чертов Демид Вяземский. Вязну в его взгляде и без зазрения совести наслаждаюсь тем, как его дыхание горячей волной обжигает мои скулы.
Меня жутко раздражает то, как тело реагирует на него. На его запах. Его голос. Его присутствие. Он слишком близко. Его пальцы до сих пор сжимают мои плечи, и от этого меня накрывает каким-то странным чувством. Мне не должно это нравиться. Я не должна этим наслаждаться. Но тем не менее адреналин растекается ручейками по венам, заставляя сердце натужно тарабанить и облизывать пересохшие губы. Вяземский сосредоточенно осматривает мое лицо, задерживаясь дольше, чем надо, на губах. Его рот слегка приоткрывается, будто он прикладывает неимоверные усилия, чтобы сдержать язык за зубами. И нет, не потому, что боится сказать что-то лишнее… Лишнее он боится сделать.
Не знаю, сколько длится этот момент. Мы будто застываем в густом облаке, сотканном из сексуального напряжения и раздражения. Меня злит, что Демид меня спас и я теперь перед ним в долгу. Он наверняка злится по тому же поводу. Не удивлюсь, если действовал на автомате и сейчас мысленно корит себя, что если бы не такая быстрая реакция, то одной проблемой в его жизни стало бы меньше.
Но в то же время было бы глупо отрицать и другие эмоции, которые, словно молнии, прорезают воздух между нами.
И если бешеную гонку крови по венам я могу объяснить всплеском адреналина, то что делать с приятной тяжестью внизу живота – я не знаю… Одно дело – насмехаться над его глумливыми взглядами и дразнить его в полотенце, и совсем другое – чувствовать, как желание мягкими вибрирующими волнами растекается по всему телу. Это явно не входило в мои планы. До сих пор не входит. Но… всегда есть гребаное пресловутое но.
И пусть хоть на несколько секунд, но я позволяю себе эту слабость. Не отталкиваю его, снабдив это действие парочкой крепких словечек, а наоборот, льну к нему еще ближе и бесстыдно втягиваю носом его запах.
Сейчас от него веет не только нахальной самоуверенностью, но и мужественностью, адреналином… возбуждением.
О да, кажется, в этой пикантной ситуации нет паука, мы оба глупые мухи, попавшие в липкую паутину.
Пытаясь игнорировать неистовые удары молота в ушах, я выдавливаю из себя тихое «спасибо». Вряд ли Вяземский услышал меня, но, если учесть, что его взгляд все еще касается моих губ, думаю, он меня понял. По крайней мере, выражение его лица приобретает хоть какую-то осмысленность, и, мотнув головой пару раз, он уверенно тащит меня внутрь.
– О чем ты только думала? – едва подошвы моих туфель касаются паркета в приемной, гнев Демида обрушивается на меня. – Мало нам слухов о дохлых утках в озере, ты решила добавить сюда пару сенсаций в желтых газетенках о том, что наши работники с крыши бросаются? Не удивлюсь, если бы твою смерть связали с тем, что совесть замучила из-за утечки и урона экологии.
– Это единственное, что тебя волнует? – злобно парирую, пытаясь буксовать каблуками, но это абсолютно не мешает ему тащить меня в свой кабинет. Все работники, которые еще каких-то полчаса назад приветливо нам улыбались, сейчас таращат на нас испуганные глаза и боятся вмешаться. – Как моя смерть отразилась бы на репутации компании?
– Что тебя удивляет? – усмехается он. – Я здесь именно за этим – обелить репутацию завода, а не закопать его еще больше!
– Я, между прочим, тоже! – напоминаю ему и топаю ногой для усиления эффекта.
– Мой отец совершил ошибку, когда нанял тебя, – зло выплевывает он.
– О да, кажется, я это уже слышала. Как ты там сказал? Твой брат польстился на мой прелестный зад? Что насчёт отца? Какую часть тела выберем для него? – Воинственно хмурюсь и выпячиваю вперёд грудь. Не то чтобы я всерьез думала, что мой гнев хоть как-то подействует на него, но, судя по всему, мои слова возымели обратный эффект.
Кажется, Демид расценивает это как прямое приглашение поиметь меня взглядом – жадно сканирует мое тело, будто всерьез раздумывает, что именно могло заинтересовать его отца. Нахально. Беспардонно. С каким-то голодом.
– Откажись, пока не поздно, и проваливай обратно в свою Европу, – шипит он.
– Не дождёшься, – злобно бросаю. – Ты мне не босс!
– Это мы ещё посмотрим! – нагло заявляет он и посылает мне такую улыбку, от которой трясутся коленки и кровь стынет в жилах.
И да, уверена, будь на моем месте застенчивая барышня, она бы уже на всех парах бежала собирать чемодан. Вот только я не из робкого десятка, поэтому посылаю ему свою лучшую улыбку и бросаю:
– Отъявись от меня, Вяземский!
– Что ты сказала? – закипает он. Глаза наливаются кровью, а ноздри раздуваются и белеют.
– Отъявись от меня, – повторяю как ни в чем не бывало. – Сказки читал? Там обычно, если очень хотят, чтобы кто-то пришел, говорят: «Явись передо мной, как лист перед травой». Следовательно, отъявись – это когда очень хочется, чтобы кто-то исчез. Как, например, в нашем случае.
– Знаешь, что я сделаю с твоим грязным ртом? – глухо рычит он.
– Вымоешь с мылом? – закатываю глаза от такой банальности. Не думала, что у Демида и моей бабули есть что-то общее. Та тоже постоянно угрожала мне этим. Что поделать, я с детства в карман за словом не лезла.
– Оттрахаю его по самые гланды, – заявляет он и угрожающе надвигается на меня.
