Kitabı oku: «Безупречный», sayfa 3
– Потому что это не входит в мои обязанности. Не отставай, нам нужно кое-что обсудить.
Я задерживаюсь на несколько мгновений. Просто чтобы она не подумала, будто я готов исполнить любую ее прихоть и, если она скажет мне прыгать, я спрошу только: «Как высоко?».
5
Саммер
Папа: Ну как оно?
Саммер: Очень красиво.
Папа: Я имел в виду ковбоя.
Саммер: А, он? Он меня ненавидит.
Папа: Ты сумеешь расположить его к себе.
Только убедись, что он держит свой член в штанах.
Саммер: Я передам ему.
Так я ему точно понравлюсь!
Мужчины такие неженки.
Я сказала Ретту не отставать, и я почти уверена, что он специально простоял на том поле, дуясь. Это даже в некотором роде забавно. Мои губы невольно подергиваются, пока я раскладываю свои файлы и ноутбук на столе в гостиной. Нам нужно составить расписание на ближайшие месяцы, и для этого мне понадобится «Родео Кинг».
Наконец я слышу хлопок задней двери и тяжелые шаги, которые направляются в мою сторону. Краем глаза я замечаю его фигуру. Широкие плечи, непослушные волосы. Нужно быть мертвым, чтобы не заметить такого человека, как Ретт Итон.
Он не милый, не лощеный. Он суровый и немного грубоватый.
Настоящий мужчина.
Ретт на сто процентов отличается от всех парней, которых я встречала раньше. Такие девушки, как я, обычно не общаются с такими мужчинами, как он. Мы не вращаемся в одних и тех же кругах, но это не мешает мне оценивать его. То, как хорошо сидит на нем пара «Вранглеров», не изменилось с его первых дней на заезде.
– Я уже испугалась, что на тебя напал медведь, – объявляю я, усаживаясь на одно из кожаных клубных кресел.
– Черные медведи редко нападают на людей, – хрипит Ретт, входя в гостиную и разглядывая мои бумаги так, словно они могут оказаться взрывчаткой или чем-то в этом роде.
– А гризли?
– В основном держатся гор, – ворчит он.
– Ладно. Кугуар?
Он возвышается надо мной и приподнимает бровь.
– Точно, – вздыхаю я и откидываюсь на спинку удобного кресла, чувствуя, как медовый взгляд ковбоя буравит мое тело. – Ты вылитая приманка для пумы.
Я еда сдерживаю усмешку, а Ретт качает головой:
– Это будут долгие два месяца.
– Ты всегда можешь броситься в тот колодец, который я видела на обратном пути к дому. Избавишь себя от страданий.
Этот комментарий как будто отрезвляет его, и, вместо того, чтобы бросить что-нибудь дерзкое в ответ, Ретт плюхается на диван напротив меня и проводит руками по волосам. Я внимательно рассматриваю его. Между нами повисает молчание.
– Моя мама обычно загадывала желания у этого колодца вместе со мной и моими братьями. Совсем этого не помню.
Чеерт. Попробуем все исправить. Щемящее чувство в груди заставляет меня шумно откашляться.
– Мне жаль, – говорю я. Потому что это действительно так.
Ретт молча кивает, и я решаюсь вернуть разговор к безопасному предмету, то есть к работе. Уж лучше обсудим наше соглашение, которое он так ненавидит, чем эту неловкую тему, к которой мы перешли по моей вине.
– Расскажи мне, чем ты планировал заняться в следующие два месяца.
– Ты имеешь в виду, если бы я не связался с тобой?
Я просто киваю и тихо говорю:
– Ага-а-а.
Я покручиваю пальцем над головой, как будто набрасываю лассо. Не похоже, что это его забавляет. Ретт ведет себя так, будто я какой-то враг, хотя вообще-то я здесь для того, чтобы облегчить ему жизнь!
Я тянусь к ежедневнику, беру свою любимую серебряную ручку и продолжаю смотреть на Ретта, пока он наконец не заговаривает. Я внимательно слушаю и отмечаю в планнере конкретные даты. Ретт зачитывает их со своего телефона, полностью избегая зрительного контакта со мной.
Мы обмениваемся номерами телефонов и адресами электронной почты, и я ясно даю понять, что Ретт должен вести себя как хороший мальчик, к которому никто не сможет придраться в течение следующих восьми недель.
Не хотелось бы вдаваться в такие подробности, поэтому я излагаюсь довольно расплывчато. Надеюсь, он улавливает смысл моей нотации о хорошем поведении: малышу Ретту следует лучше следить за своими штанишками. Мне не платят за то, чтобы я читала лекцию взрослому мужчине о его сексуальном поведении. Кип может сам обсудить с ним этот вопрос. Ретту и мне нужно сохранять какое-то подобие достоинства, если мы собираемся провести следующие два месяца вместе.
Ретт ворчит, уставившись в потолок, будто хочет, чтобы он разверзся и поглотил его целиком. И, откровенно говоря, я не могу винить его за это.
– Ладно, – я постукиваю пальцами по открытой странице ежедневника передо мной. – Итак, у нас есть три отборочных турнира. Пайн-Ривер – первый, затем Блэквуд-Крик, потом здесь, в Калгари. Ой, а это даже мило. Ты всегда здесь останавливался во время своего тура?
– Ага.
– Нет покоя грешникам16, да? Турнир за турниром!
Ретт вздыхает и, наконец, на мгновение задерживает на мне взгляд.
– Во Всемирной Федерации Родео на быках, или ВФР, конкуренция настолько высокая, насколько это вообще возможно. Сейчас я впереди с большим отрывом, но, если бы гонялся за очками, скорее всего, сделал бы еще два заезда перед Вегасом. Обычно мы ездим туда каждые выходные.
– Точно. Мировой финал в Вегасе, – я смотрю на дату в календаре. День, когда я освобожусь от этого задания и от этого ворчливого ковбоя.
– Чемпионат, а не финал. Ты вообще что-нибудь знаешь об этом виде спорта?
Я рисую звездочку в заветном окошке календаря и тоскливо вздыхаю, прежде чем снова поднять голову и посмотреть на Ретта. Он сидит напротив, занимая максимальное количество места на диване. Длинная рука перекинута через спинку, а ноги в джинсах широко раздвинуты.
Мэнспрединг17.
– Нет. Только то, что находила в интернете. Но уверена, ты с удовольствием меня просветишь.
Ретт смотрит на меня так, словно пытается понять, каким образом его жизнь превратилась в это, а затем спрашивает:
– А обязательно нужно учиться на юриста, чтобы стать агентом?
– Нет. Ну, не совсем. Но эта работа предполагает большое количество разных контрактов, так что образование помогает.
– Ха, – он прокручивает серебряное кольцо на пальце. – Там, должно быть, полно домашки. Наверняка тебе нравилось.
Я плоско улыбаюсь. Не уверена, что могу назвать себя фанаткой учебы, но говорить об этом клиенту точно не собираюсь.
– Ага. Можешь объяснить, как происходит подсчет очков? Чтобы я понимала, чего ожидать в следующие выходные.
Ретт подозрительно смотрит на меня, но затем начинает:
– Итак, у нас есть два судьи. Каждый судья выставляет две оценки, до двадцати пяти баллов каждую: одну – быку, вторую – наезднику. Сложи их, и получишь общий балл из ста.
– И каковы критерии? – я надеюсь, что Ретт оттает, если дать ему возможность поговорить о любимом занятии.
– Оценивают несколько параметров. Ловкость, скорость, повороты. Если тянуть быка, который спокойно бежит по арене по прямой линии, хороших очков за стиль не получить. Но если твой бык бешено кружится, хочет закинуть копыта на крышу и вообще собирается тебя убить, это другой разговор. – Ретт выглядит оживленным, как никогда раньше. Его возбуждение во время обсуждения спорта почти заразительно.
– Вот так наездник больше заботится о своей форме. Своем равновесии. Своем контроле. – Он показывает мне, как это выглядит, перемещая руки в нужное положение: – Вот так он прикрывает быка. Но если подстегнуть его, бык будет сопротивляться сильнее, и за это начисляются дополнительные очки. Но, конечно, нужно еще продержаться целых восемь секунд.
– А если нет?
Он прищелкивает языком и наклоняет голову.
– Тогда никаких очков.
Я выдыхаю и постукиваю ручкой по столу.
– Сделай или умри, да? Жду не дождусь, когда увижу это вживую.
Теперь Ретт оглядывает меня с ног до головы, как будто не может до конца понять.
– Да, – кончик его языка упирается во внутреннюю сторону щеки, – это действительно будет что-то.
Я не знаю, что, черт возьми, должно означать подобное высказывание, поэтому я просто продолжаю:
– Забронирую билеты и отель на эти даты. Прилетаем на день раньше, улетаем на день позже, так?
– И отдельные номера.
Я закатываю глаза.
Прощай, минимальный позитивный сдвиг в наших отношениях. Да уж, тяжелый случай. Нервозность этого парня сводит на нет весь мой профессионализм!
– Да что ты говоришь.
– Просто хочу обозначить границы, принцесса. – Ретт издевается надо мной, но я не поддаюсь. Даже несмотря на то, что до глубины души желаю, чтобы Кип перестал называть меня так. Особенно в присутствии других людей. – Твой отец обставил все так, будто ты собираешься посадить меня на поводок.
– Только если ты увлекаешься чем-то подобным, – слова вылетают прежде, чем я даже осознаю, что говорю. Я вскидываю голову, чтобы оценить реакцию. Как и все остальные работники нашего офиса, я давно привыкла к едким комментариям моего отца, так что мне комфортно вживаться в эту роль, даже с таким антивеселым человеком, как Ретт Итон.
Он смотрит на меня с самым невозмутимым выражением лица. Задняя дверь снова открывается, прерывая наш разговор, и в комнату со всех ног влетает Люк. Мальчик запрыгивает на колени к Ретту. За ним слышатся тяжелые шаги и глубокие голоса. Первым входит Кейд, за ним его отец, а последним – незнакомец. Должно быть, тот самый третий брат. Он – точная копия любого другого мужчины в этой семье, только, в отличие от братьев, он улыбается, как отец, а глаза у него светлые.
– Ты, должно быть, Саммер, – говорит он, одобрительно улыбаясь мне и прислоняясь к дверному косяку. Его волосы коротко подстрижены, и в нем ощущается какой-то лоск, которого нет ни у Ретта, ни у Кейда.
– Это Бо, – говорит Харви, выдвигая стул за огромным столом. – Тебе повезло застать его дома между командировками.
Я не могу не улыбнуться в ответ пожилому мужчине. Его гордость за сыновей так и плещет. Харви Итон любит своих мальчиков с невероятной силой, которой я восхищаюсь.
– Приятно познакомиться, Бо. Я Саммер Хэмилтон. – Я мягко улыбаюсь. Мне уже нравится семейная атмосфера в этом уютном доме. Даже если тут есть избыток тестостерона.
– Вы уже закончили свое обсуждение? – спрашивает Харви, пока Кейд роется в холодильнике и достает оттуда ингредиенты для ужина.
– Да, – объявляет Ретт, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
Я встаю, чувствуя себя отвергнутой из-за холодного тона Ретта:
– Не буду мешать.
– Ты куда, леди? – спрашивает Люк. – Сейчас время ужина. Я думал, ты теперь живешь здесь. Я слышал, как дедушка сказал это.
Я делаю глубокий вдох и поглядываю на Ретта. Его глаза закрыты, на лице играет легкая улыбка.
Ему идет.
– Ты теперь живешь здесь? – Кейд вскидывает голову, на его лице появляется, кажется, его любимое выражение – стервозное.
– Эм. Только на некоторое время. – Мой взгляд останавливается на Харви, который качает головой и смотрит вниз, как будто знает, что сейчас произойдет.
– Подожди. – Бо вертит головой между Реттом и мной, в каждой черте его лица танцует веселье. – Твой агент живет с тобой? Почему?
– Это временно… – начинаю я.
– Это потому, что ты ударил того парня? – допытывается Бо, и его умные глаза ясно видят все происходящее.
– Ты ударил кого-то? – спрашивает Кейд, сдвинув брови.
– Бро, ты хоть иногда включай телек. Живешь как в Средневековье! – Бо смеется.
Кейд поворачивается к Ретту, тот все еще не открыл глаза.
– Он заслужил это?
Теперь Ретт улыбается по-настоящему широкой улыбкой.
– Охренеть как.
– Плохое слово, дядя Ретт! – Люк хлопает ладошками по ушам с самодовольной улыбкой.
Мои глаза мечутся между присутствующими в этом невероятно комфортном доме. Это забавно. Очаровательно. И так отличается от моих детских воспоминаний.
– Есть небольшая проблема со спонсорами, вот и все, – уточняю я.
Кейд ворчит, нарезая морковь.
– А когда у Ретта не было проблем?
– Подожди. – Лицо Бо светлеет. – Тебе назначили няню?
Ретт стонет и откидывает голову на спинку дивана.
– Мне тоже не нравится моя няня, дядя Ретт. – Люк гладит его, как собаку, и из меня вырывается смех. Ретт предсказывал это. Харви предсказывал это. Они точно знали, как все будет происходить, и такая степень близости согревает меня. Мои глаза наполняются блеском, а голова кружится. Здесь уже царит хаос, и мне это нравится.
– Следи за своими манерами, Лукас Итон, – говорит Кейд, вытаскивая сковороду из-под плиты. – Отвечай на вопрос, Ретт.
Ретт бросает взгляд на Бо и говорит:
– Для получения комментария свяжитесь с моим агентом.
Бо издает лающий смешок и смотрит на меня, сложив руки в умоляющем жесте:
– Пожалуйста, Саммер! Порадуй меня. Скажи мне, что он наказан. Скажи мне, что он – тридцатидвухлетний мужчина с няней на постоянке!
Я сжимаю губы, стараясь не подставлять Ретта, как бы сильно мне этого ни хотелось.
– Я новенькая в фирме. Мне поручили эту работу, чтобы я могла получить некоторый опыт за пределами офиса.
– Ага. Мне она тоже так говорила, – вмешивается Кейд, приправляя огромный кусок говядины. – Хотя сдается мне, что мисс Хэмилтон, возможно, полное брехло.
– Следи за своими манерами, папочка! – кричит Люк, одновременно с тем, как Харви выкрикивает: «Кейд!»
Я прижимаю руку ко рту, чтобы скрыть улыбку. Меня вырастил Кип Хэмилтон. Пара неприятных словечек меня не трогает.
– Я пойду поужинаю в городе, оставлю вас наедине. Не хочу мешать.
Бо поднимает руку, чтобы остановить меня.
– Ни за что, Саммер. Ты сядешь и расскажешь нам все за знаменитым тушеным мясом от Кейда. А затем все мы отправимся в город и выпьем в «Рейлспур», чтобы ты ощутила по-настоящему теплый прием в Честнат Спрингс. Познакомишься с моим приятелем Джаспером.
– Джаспер дома? – Харви, до этого наблюдавший за внуком с веселым выражением на лице, вскидывает голову.
И вот так я втягиваюсь в ужин, полный сытной домашней еды, дружеских насмешек и приятного смеха.
Теперь, когда мы не наедине, даже Ретт повеселел. Но на протяжении всего ужина он все еще избегает моего взгляда.
6
Саммер
Уилла: Я уже скучаю по тебе. Весело проводишь время, играя в «Ад на колесах18»?
Саммер: Что?
Уилла: Твой ковбой. Я поискала его в интернете. Он выглядит как горячий парень из «Ада на колесах». Ну тот, с длинными волосами! Ты знала, что они снимали этот сериал там?
Ты должна трахнуть его.
Саммер: Нет.
Уилла: Хочешь, я распечатаю его
фотографию для твоей стены?
Саммер: Я абсолютно точно
не соскучилась по тебе!
Ретт и я едем в полной тишине. Вот и хорошо. Это дает мне возможность поближе познакомиться с видом за окном.
– Поверни здесь.
Один небольшой поворот выводит нас на тупиковую боковую улочку, в конце которой находится «Рейлспур».
Такой паб – это вовсе не то, чего я ожидала от маленького городка. На самом деле, сам Честнат Спрингс – это не то, чего я ожидала от маленького городка. Должно быть, мы с папой посмотрели слишком много старых вестернов, и я начинаю понимать, что я действительно не осведомленная, городская девчонка.
Потому что Честнат Спрингс прекрасен. Старые кирпичные здания с эффектными арками или милыми красочными навесами выстроились по обе стороны Розвуд-стрит, главной улицы города. Очаровательные тротуары выложены кирпичом, вокруг – декоративные фонарные столбы с маленькими городскими флагами, свисающими с них. Дома сохранили исторические фасады, модернизируя или дополняя остальные части.
И паб – тоже вовсе не какая-нибудь забегаловка в маленьком городке. Это как… ковбойский стиль.
– Это старая железнодорожная станция? – спрашиваю я, въезжая на парковку, на которую Ретт только что молча указал.
– Ага.
– Стоило догадаться19, – говорю я в основном для себя, поскольку Ретт, кажется, планирует и дальше ограничиваться ворчанием и односложными ответами.
Он хмыкает. Я останавливаю машину не слишком далеко от двери в бар и поворачиваюсь к Ретту, пока он отстегивает ремень безопасности так стремительно, словно мечтает выбраться как можно быстрее.
– Ты всегда такой немногословный? Или это специально для меня?
– Мне все не нужно, – бормочет он перед тем, как захлопнуть пассажирскую дверь у меня перед носом и устремиться ко входу в паб.
Я откидываюсь на спинку сиденья, пренебрежительно фыркнув, и, как часто бывает, спрашиваю себя.
Если бы это было мое последнее мгновение в жизни, как бы я хотела его провести?
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, как будто это может помочь мне набраться дополнительного терпения, чтобы справиться с приставленным ко мне большим засранцем-наездником на быках. Потому что в свой последний миг я бы хотела чувствовать себя счастливой. Если я выйду из этой машины и вдруг по какой-то причине умру, я хочу уйти с хорошим настроением, а не злиться на какого-нибудь длинноволосого, широкоплечего ковбоя.
Саммер Хэмилтон так не поступает.
Только не сегодня.
Затем моя дверь неожиданно распахивается рывком.
– Тебя что, удар хватил? – Ретт смотрит на меня сверху вниз, губы недовольно поджаты.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, нахмурив брови в замешательстве. Я думала, он уже убежал в бар.
– Открываю для тебя дверь. А теперь выходи.
Уголки моих губ приподнимаются, с них срывается тихое хихиканье, когда я понимаю, что Ретт, будучи сварливым засранцем, пытается показаться джентльменом.
С этой мыслью я выхожу из своего внедорожника, по пути похлопывая машину по капоту с тихим «прости» (потому что этот придурок слишком сильно хлопнул дверью).
Мы не смотрим друг на друга, пока идем, но Ретт мягко касается моего плеча и жестом приказывает мне поменяться местами. Он перемещает меня на противоположную сторону от себя, прежде чем самому пойти вдоль проезжей части.
У меня аллергия на этого человека.
Ретт открывает дверь бара, хватаясь за одну из длинных латунных ручек, которые тянутся почти на всю длину деревянной рамы. Как только я вхожу внутрь, Ретт уходит, не сказав ни слова, и я остаюсь в одиночестве любоваться интерьером паба.
Длинный бар тянется по всей длине левой части здания, а основное пространство усеяно столиками с высокими столешницами. Чуть дальше я вижу подиум с бильярдным столом, бордовыми кожаными диванами и камином.
Ретт явно направился прямиком к бару, и несколько местных жителей загнали его в угол. Мужчины обмениваются похлопываниями по спине и рукопожатиями, но в приветствии также присутствует напряженность, и я не могу не задаться вопросом, что они ему говорят.
Бо заехал за другом, поэтому отстал от нас. Можно подобраться сзади к Ретту и проверить, удастся ли мне что-нибудь подслушать… В конечном итоге я решаю отправиться в дамскую комнату, чтобы потратить там немного времени до прихода людей, которые хотя бы признают мое существование.
Местным, должно быть, очевидно, что я нездешняя, потому что я определенно привлекаю к себе взгляды, пока пробираюсь между столиками. На мне все еще мои любимые обтягивающие джинсы-скинни и белая блузка с вырезом. Я даже дополнила этот наряд парой супер-милых ботильонов, которые вполне тянут на кантри-стиль. Из минусов – каблук, но это неважно. Ну, знаете, можно вывести девушку из города, и все такое.
Взгляд Ретта на секунду устремляется на меня, когда я наклоняюсь в его сторону, но, кроме одного-единственного взгляда, этот ковбой все так же продолжает меня игнорировать. Явный намек на то, что он предпочел бы не общаться со мной, поэтому я прохожу мимо, улавливая запах его парфюма. В нем есть лакричная нотка, которую я никогда раньше не замечала, затем следует кожа… Я не знаю, то ли дело в его ботинках, то ли в ремне, то ли просто в том, что такому суровому мужчине суждено пахнуть чем-то столь же мужественным. В любом случае – сочетание пьянящее. Оно буквально заставляет меня глубоко вздохнуть, проходя мимо, как бы странно мне от этого ни было. Так уж вышло.
Один мужчина сжимает плечо Ретта:
– Мы знаем тебя, Ретт. Мы знаем твою семью. То, что СМИ говорят о тебе, не имеет значения. Ты хороший мальчик.
Я почти фыркаю. Мальчик. Может быть, в этом-то и проблема.
Все по-прежнему нянчатся с ним, как с маленьким мальчиком. Нет бы сказать ему, что он обязан нести ответственность за свои поступки. Конечно, я не желаю ему проблем. Но и похлопывать его по плечу не за чем!
Туалет находится сразу за баром, и я толкаю дверь. Внутри я обнаруживаю гораздо больше женщин, чем ожидала увидеть вечером понедельника. Они прихорашиваются под яркими галогеновыми лампами. Я улыбаюсь им той странной улыбкой с закрытым ртом, которой часто одариваю незнакомцев вместо того, чтобы просто поздороваться. Я знаю, она выглядит болезненно, принужденно – немного в духе серийного убийцы, – но я все равно продолжаю так делать.
Я не могу остановиться, и это проблема.
Женщины подозрительно смотрят на меня, их разговор прерывается, но как только я запираюсь в кабинке, они продолжают, будто меня и не было.
– Вы видели Ретта Итона в баре? – вопрос одной девушки встречает хор стонов и охов, как будто Ретт Итон – королевский краб и миска сливочного масла или что-то в этом роде.
Другая девушка прерывает вздохи:
– Никто не позвонил Эмбер. Она точно ворвется сюда и взбесится, когда увидит, что он уходит с кем-то другим.
– Ей пора забыть о нем!
– Да, – смеется первая девушка. – Пусть даст шанс и остальным!
– Кому, тебе? Ну уж нет. Мне! Однако мне нужен не один только шанс. Я бы с радостью завладела мальчиком навсегда! Эти парни Итоны все как один похожи на своего отца. А Харви Итон – горячий папочка. Или скорее, дедушка?
– Увидим, кого он выберет сегодня вечером, – девушка, которая это произносит, пытается казаться беззаботной, но я распознаю нотку яда в ее голосе.
Все они разражаются приступом хихиканья, который заглушается только звуком того, как я мочусь. Нервно потираю лицо руками. Это только первый день, а я уже должна удержать Маленького Ретта в штанах.
Вернувшись из туалета, стайка женщин сразу набрасывается на Ретта и подводит его к столику.
Я стою у бара, собираясь с духом, чтобы подойти туда и, очевидно, заставить Ретта Итона возненавидеть меня сильнее, чем он уже ненавидит. Я ломала голову над тем, что я могу сделать, чтобы окончательно не превратиться в надоедливую зануду.
Кип подошел бы туда и устроил жесткую, но справедливую словесную взбучку. Но я не Кип. Я двадцатипятилетняя девушка, которая совершенно не знает, что делать.
О чем думал мой отец?
– Саммер!
Я иду на зов через гудящее море столиков к задним диванам. Там Бо, дружелюбно улыбается и машет мне. Идеальный выход из ситуации. И я его принимаю.
Я предпочитаю отсидеться, чтобы все спланировать, а не импровизировать на ходу. Мои каблуки стучат по деревянному полу, я направляюсь в сторону Бо. Подойдя к креслам, я вижу Бо и, наверное, его друга. Вдвоем они сидят на диване, спинами к бару. Только когда я подхожу ближе к низкому столику между ними, я получаю возможность хорошенько рассмотреть другого мужчину. И даже борода и кепка, надвинутая на лицо, не мешают мне узнать его. Наверное, как и любому человеку в этой стране.
Джаспер Джервейс, профессиональный хоккеист. Невероятно талантливый вратарь. Олимпийская сенсация Канады. И еще один клиент моего отца. Я и знаю это имя как раз потому, что последние несколько лет своей жизни занималась бумажной работой в «Хэмилтон Элит».
– Саммер, это мой приятель, Джаспер, – Бо тычет большим пальцем в сторону своего друга и наклоняется ко мне.
Наверное, я поражаю его своей глупой, неловкой улыбкой-приветствием. Надо с этим завязывать. Но я испытываю небольшое облегчение, когда Джаспер одаривает меня такой же улыбкой серийного убийцы в ответ.
– Привет, Джаспер, – говорю я, прежде чем плюхнуться на диван рядом с Бо.
– Привет, – недовольно произносит он. Явно не болтливый, что меня вполне устраивает.
– Мы заказали тебе выпить, – Бо с легкой гримасой на лице подталкивает ко мне маленький бокал вина, доверху наполненный. – Я подумал, что ты похожа на любительницу белого вина.
Джаспер усмехается, попивая свое пиво.
Я закатываю глаза. Этим парням слишком весело с шуток про городских девушек. Хуже всего то, что они не ошиблись.
– Вино и текила. Но это не похоже на вечер текилы.
Парни смеются, и я тянусь за бокалом вина, молясь, чтобы не пролить его на себя.
Отсюда открывается прекрасный вид на Ретта. Он сидит на табурете за двумя сдвинутыми вместе круглыми столиками. Он улыбается, увлеченный разговором, активно жестикулирует. Мои глаза скользят по его рукам, по венам, ловят блеск серебра на его пальце. Кольцо, которое прекрасно мэтчится с серебряным браслетом на его запястье.
Только Ретт Итон может придать украшениям такой чертовски мужественный вид.
Внешне кажется, что он хорошо проводит время, но чувствуется в этом и что-то странное. Что-то не совсем правильное. Его лицо выглядит безмятежным, будто он в своей стихии, но плечи напряжены. Челюсть сжата, уголки глаз щурятся. Он улыбается, но не до конца.
– Ты пытаешься наложить какое-то проклятие на моего младшего брата? – спрашивает Бо, переводя взгляд от моего лица в сторону Ретта.
Я фыркаю и делаю большой глоток вина. Вкус ужасный, но мне все равно. Мне нужно немного жидкой смелости.
– Нет. Я пытаюсь понять, как выполнять свою работу, не заставляя его ненавидеть меня больше, чем он уже ненавидит.
– Справедливо. Похоже, он действительно ненавидит тебя.
– Ретт? – спрашивает Джаспер, приподняв бровь.
Я рассеянно киваю, а Бо говорит:
– О, черт возьми, да.
Хоккеист фыркает.
– Не-а. У этого парня и в мыслях нет ничего плохого. Он добр ко всем.
Но так ли это на самом деле?
Этот вопрос крутится у меня в голове, когда я наблюдаю, как Ретт сидит неподвижно, а какая-то девушка гладит его по плечу, глядя на него с сердечками в глазах.
– Ты думаешь, он будет добр ко мне, если я подойду туда и скажу ему, что он не может забрать всех этих девушек домой сегодня вечером? Или напомню, что ему запрещено слишком много пить?
Наверное, мне следовало бы вообще отказаться идти куда-либо сегодня вечером. Все те моменты, которые могут пойти не так сегодня вечером, проносятся у меня в голове.
Джаспер усмехается и качает головой. Вмешивается Бо:
– Ретт не заботится о том, чтобы отвезти этих девочек домой. Он просто слишком мил, чтобы сказать им оставить его в покое.
– Действительно, – ворчит Джаспер с ухмылкой, прежде чем снова поднести коричневую бутылку к губам.
– Если бы он был таким придурком, как Джаспер, с ним все было бы в порядке.
Джаспер даже не пытается защищаться.
– Я не знаю… – Я морщу нос, взвешивая свои варианты.
Именно в этот момент мимо проносится официантка:
– У вас все хорошо? Может, повторить?
Глаза Бо загораются, как у ребенка на Рождество.
– Да, – он достает из бумажника двадцатидолларовую купюру и кладет ее на середину стола. – Я дам тебе еще по одной за каждый супер-девчачий напиток на молоке, который ты будешь приносить моему брату.
Глаза официантки расширяются. И у меня тоже.
– Укрась его зонтиком.
Джаспер прижимает кулак к губам, и его плечи трясутся.
Однако Бо еще не закончил.
– И объяви за столом, что это – напиток от его будущей жены, а она знает, что это его любимый.
У меня отвисает челюсть.
– Что ты делаешь?
– Хочу разозлить его настолько, чтобы оттащить от этого стола. Ради тебя.
Я смеюсь. Это совсем не тот план, который я имела в виду.
Мальчишки!
Официантка покусывает губу, уставившись на наличные и прижимая коричневый пластиковый поднос к груди.
– Это что, прикол?
– Нет, Бейли, – отвечает Бо, его голос смягчается. – К тебе это не имеет никакого отношения. Просто хорошая шутка.
Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, и в этот момент она кажется особенно юной. Хотя я знаю, что для работы в баре ей должно быть по меньшей мере восемнадцать.
– Ладно. Хорошо.
С этими словами Бейли смахивает наличные со стола и уходит.
