Kitabı oku: «Коллекция ошибок. Я тоже буду в черном», sayfa 4

42. Пробую сбежать

Мы вышли из бара и Колесников держал меня под руку всю дорогу обратно до офиса. Снег, падавший уже несколько дней, и не думал таять, зима предъявила свои права на этот город. Я снова словно оказалась в другом мире. В мире, где все живут какой-то другой жизнью, не той, которая у всех на виду. Мужчина в строгом костюме с приятным голосом и улыбкой за пять минут залез ко мне в трусы и в голову, разобрал за запчасти мою душу, поковырялся в каждой детали и объяснил мне самой, как я устроена.

«Тебе понравилось, когда он трахал тебя, пока ты не могла сопротивляться?». Этот вопрос оказался невидимым барьером, за которым находились все ответы. Мое «Да» стало ключом к шифру. Я приподняла воротник пальто и уткнулась в него губами.

У входа в здание Колесников стал со мной прощаться. Взял за руку, мягко пожал, но не отпустил сразу.

– Если я снова захочу поговорить, какое слово мне нужно произнести? – спросила я, пока он согревал мою ладонь своей.

Он улыбнулся и посмотрел в сторону. Потом снова приклеился ко мне взглядом и ответил:

– Даже и не знаю, Виктория Андреевна. Вы так не похожи на моих подопечных и наши привычные слова для вас не подходят. Попробуем придумать для вас что-то такое, что еще до того, как мы начнем, подготовит вас для подобного общения, – он мечтательно прищурился. – Давайте так: вам нужно будет произнести «Мне нужна ваша протекция, господин Колесников». Это будет означать для меня, что вы временно передаете мне все права на себя. Для вас это будет значить, что на время нашего разговора вашим хозяином буду я. Вы должны будете отвечать на все мои вопросы, и врать вам будет запрещено. И это будет просто разговор. Тактильного контакта не последует.

Я кивнула.

– До свидания, господин Колесников.

– До свидания, Виктория Андреевна.

Я поднялась к себе, уселась на диване, сняв сапоги, и задумалась. Все было просто. Мирон держал меня на коротком поводке, контролировал, преследовал, ограничивал, учил, воспитывал и наказывал. Любил? Я не знала ответа на этот вопрос. Я вообще сейчас очень сильно сомневалась в своей адекватности. Как могло быть, что я прожила всю жизнь одним человеком и тут вдруг за три месяца превратилась в совершенно другого, причем практически добровольно. Нет, не добровольно. Мирон все это проделал со мной незаметно, но умышленно. Еще один фокусник. Он хотел, чтобы я влюбилась в него. Я влюбилась. Он хотел привязать меня к себе. Я привязалась. Он хотел, чтобы я принадлежала только ему. Я сделала татуировку. «Если ты поняла, чего я от тебя хочу, то все получится. Если ты не поняла, то тебе будет больно, но ты все равно будешь со мной. У тебя нет выбора, маленькая моя. Я тебя не отпущу. Я хочу, чтобы это ты усвоила». Я усвоила.

Но в одном он промахнулся: он меня отпустил. Я не знала причины, но чувствовала, что немного отпустил, ослабил этот невидимый поводок. «Иди, куда хочешь. Далеко не уйдешь все равно…» А вот это мы еще посмотрим.

Я взяла чистый лист бумаги, ручку и за пару минут написала заявление на отпуск. С завтрашнего дня. Чтобы никто ничего не узнал, я не стала передавать заявление секретарше, а понесла его в отдел кадров сама. Естественно, наткнулась на, мягко говоря, «стену непонимания». Да, знаю я, сука, ваш трудовой кодекс! Я юрист!

– Подпишите мне заявление, Кристина, – сквозь зубы потребовала я у девушки с розовым бейджем. – Я работаю здесь два года и ни разу не была в отпуске. Вы нарушаете свой долбанный трудовой кодекс уже как пару месяцев! Подпишите мне заявление и я спокойно уйду отсюда. В противном случае я тоже уйду, но сюда придет трудовая инспекция и прокуратура!

– Я не… – попыталась возразить мне Кристина.

– Ты «не», ты «не» что?! Давай, детка, шокируй меня: скажи что-нибудь умное! – я швырнула перед ней заявление и ударила по нему ладонью так сильно, что вся канцелярка у нее на столе дружно подпрыгнула. – Подписывай!

Кристина испуганно поставила визу на моем заявлении. Я вырвала его у нее из рук, направилась в соседний кабинет и оставила его на столе у кадровички, в компьютере которой я недавно раздобыла адрес Влады.

Вернувшись к себе, я знала, что времени у меня было мало. Конечно, Пузан узнает о моем заявлении в лучшем случае завтра, в худшем – сегодня к вечеру. Я открыла ноутбук, загрузила браузер и быстро набрала в поисковой строке свой вопрос: «куда можно улететь в ноябре?». Экран ответил мне подборкой с зелеными пальмами, бирюзовым океаном и бессовестно синим небом. Я полистала немного разные сайты и перешла к поиску туристического агентства где-нибудь поблизости. Нашла подходящее, немного полистала, посмотрела цены. Выяснила, что умею свистеть. Быстро прикинула, что моих финансов хватит дней на десять в этом раю.

– Десять, но мои, – сказала я вслух, закрыла крышку ноутбука, взяла сумку, перекинула пальто через руку, махнула рукой секретарше и ребятам и направилась к лифту. Нажала кнопку, нервно надела пальто, запахнулась, не застегиваясь. Когда двери открылись, я уткнулась носом в огромный букет алых роз. Выругавшись, я отошла в сторону, пропустила посыльного и нырнула в лифт. На улице я поймала машину: агентство было недалеко, но идти туда пешком на каблуках по сугробам мне не улыбалось.

Минут через десять я уже сидела в мягком кресле, передо мной на столе лежали яркие проспекты, а симпатичная брюнетка с очень короткой стрижкой вещала мне о преимуществах ее турфирмы перед другими.

– Послушайте, – остановила я ее. – Мне наплевать, какое место вы занимаете на рынке. Мне наплевать, как вы заботитесь о ваших туристах. Мне насрать на все ваши экскурсионные программы. Мне нужно свалить из Москвы прямо сегодня вот на этот маленький остров!

Я ткнула пальцем в красивую картинку.

– Хорошо, – недовольно ответила брюнетка. – Приготовьте ваш загранпаспорт и я посмотрю ближайшие вылеты. Виза туда не нужна, но дождаться подтверждения из отеля все равно придется…

Заграаааааан! Твою мать!

– Заграна у меня при себе нет.

– Тогда, – брюнетка забрала у меня из рук проспекты, – я ничем не могу вам помочь.

Я со злостью откинулась в кресле и принялась грызть ноготь, лихорадочно соображая, как быть.

– Слушайте, – я дернула проспекты обратно к себе. – Начинайте оформлять тут все. Я оставлю вам свой обычный паспорт и сразу все оплачу. А пока вы все это делаете, я съезжу к себе и привезу загран, ок?

– Нет, не ок! – сучка злилась не меньше меня. – Я без данных вашего загранпаспорта не смогу ничего забронировать: ни отель, ни билет! Вы вообще в себе? Как вы хотите сегодня куда-то улететь, если у вас даже документов при себе нет? А если рейс через пять-шесть часов?

Я закрыла лицо руками.

– Мне нужно сегодня улететь, – тихо произнесла я, хлюпая носом. – Понимаете? Очень нужно. Мне нужно убежать. Мне нужно хотя бы попытаться убежать от него…

Видимо, брюнетка прониклась, потому что голос у нее уже был совсем другой:

– Ладно. Давайте сюда ваш паспорт, я забронирую вам билеты по нему, там данные не нужны. Езжайте домой и возвращайтесь побыстрее, мы работаем до семи вечера. Я нашла вам рейс на сегодня, вылет из Шереметьево почти в полночь. Пойдет?

Я кивнула, полезла в сумку за паспортом, оставила его у нее на столе и вышла на улицу. Поймала такси, приехала домой, отыскала паспорт и оглянулась: что взять с собой? Мне ничего было не нужно. Я взяла небольшую летнюю сумку из плотной ткани и бросила в нее купальник (белый, конечно, других у меня не было), белую прозрачную тунику, шлепанцы, зарядку для телефона и косметичку с расческой. Из своей обычной сумки достала кошелек и ключи. Сборы были окончены. Книги в этот раз остались дома.

Я еще раз оглянулась и вышла. К шести я вернулась в турагентство и до самого его закрытия оформляла договор и документы.

– Рейс до Мале номер 320, вылет сегодня из Шереметьево в 23:55, – брюнетка протянула мне красивый конверт с документами и билетами. – Собирайте багаж и не опаздывайте на регистрацию. Удачного отдыха, Виктория Андреевна. Надеюсь, у вас получится убежать от него.

– У меня все с собой, – показала ей свою пляжную сумку. – Спасибо.

От него то я убегу, но как убежать от себя?

Я грустно улыбнулась и вышла на улицу. Снова поймала машину, села назад, утонув в обивке, и закрыла глаза. Я чувствовала себя кроликом, на которого временно перестал смотреть удав, и это давало ему шанс удрать. У меня было мало времени для побега, я боялась, что он узнает и догонит. Но все было удачно и меня больше нигде нет: ни дома, ни на работе. Он не знает, где меня искать. Я отключила телефон и стала про себя считать горящие оранжевым светом фонари вдоль дороги. Сбилась со счета. Начала заново. Опять сбилась и снова раз-два-три… Только бы не проговаривать в голове одну и ту же фразу: «Тебе понравилось, когда он трахал тебя, пока ты не могла сопротивляться?». Каждый раз у меня сбивалось дыхание, внизу поднималась волна желания, а сердце останавливалось.

В аэропорту я быстро прошла регистрацию и получила посадочный талон. Багажа у меня не было. Паспортный и визовый контроль я тоже миновала быстро. Зашла в пару бутиков. В первом купила себе солнечные очки, а во втором бутылку виски. Опуская коробку с алкоголем в сумку, я улыбнусь, осознав, как быстро я прошла путь от первого глотка красного вина, до покупки литра элитного напитка для личного употребления в одно лицо, надеясь, чтобы одной бутылки мне хватит хотя бы на пару-тройку дней.

Затем я прошла в зону вылета, зашла в туалет, сняла пальто, сапоги и колготки и сунула ноги в белые шлепанцы. Стащила с себя жакет, вытащила блузку из юбки и завязала узлом на животе. Закатала рукава до локтя и посмотрела на свои руки: на правой красовался след от наручника, а на левой – часы (за сорок пять штук баксов) и ожег от сигареты. Посмотрела на себя в зеркало и тихо прошептала:

– Ну, давай, сука, лови меня теперь.

В баре я села у стойки, заказала себе выпить и стала ждать, когда объявят посадку. Третий стакан я осушила за пять минут до закрытия дверей телетрапа. Все пассажиры были уже на борту. Я была пьяна, мои ноги заплетались, но я оказалась счастливицей: место рядом со мной было пустым. Я легла поперек двух сидений, поджав ноги, сложила ладони под головой и уснула.

Да, меня накрыли пледом. Нет, не Мирон. Стюардесса, которая убедилась в бесполезности приведения меня в чувство: я так и не заняла вертикального положения и не пристегнулась. Она принесла мне две маленьких подушечки и убрала мою сумку наверх в отделение для ручной клади. Я сказала, что пальто, сапоги и жакет я оставила в баре? Нет, не сказала? Говорю.

Я проспала восемь часов. Не видела, как мы пролетали над Арабскими Эмиратами и как красиво они горели в ночной пустоте внизу. Не попробовала завтрак, который стали раздавать ближе к семи утра. Не смотрела в иллюминатор, когда мы пролетали над атоллами и небольшими островками, которые как маленькие яркие конфетки были рассыпаны по неестественно-яркой воде, бирюзовой как будто этот был океан в где-то раю.

За полчаса до посадки стюардесса все-таки разбудила меня и на этот раз я проснулась.

– Мы снижаемся, – улыбнулась она. – Сядьте, пожалуйста, и пристегнитесь.

Я с трудом сообразила, где я нахожусь. Две странные ночи, друг за другом. Вчера я открыла глаза в чужом доме, в чужой постели и день был адом. Сегодня я проснулась в небе. Может быть, я умерла? Было бы проще, если честно. Я улетела от него за несколько тысяч километров и, глядя на безумно красивый океан под нами, я вдруг осознала это. Мгновенно почувствовала, как боль пронзила что-то внутри меня. Я ощутила ее физически, но не могла понять, что именно болело, потому что внутри ничего не было. Моя душа осталась там: в чужом доме, в чужой постели.

Я встала, потянулась вверх, сняла с полки свой багаж, достала коробку с виски, распечатала бутылку и сделала пару глотков. Да, стало теплее. Да, болеть стало чуточку меньше. Я пристегнула ремень и стала наблюдать, как самолет медленно приземлялся вдоль береговой линии настолько близко к воде, что казалось, будто мы садимся прямо на поверхность океана.

Когда я проходила паспортный контроль, в памяти всплыли пальто, сапоги и остатки разума. В помещении было невыносимо жарко, моя блузка намокла от пота и прилипла к телу, просвечивая белье. Пусть таможню я и прошла одной из последних, но вот у ленты с багажом мне задерживаться было ни к чему, и я сразу вышла на улицу. Веселого вида индус в шортах и желтой рубахе держал в руках табличку с названием моего агентства. Я сразу направилась к нему.

– Добро пожаловать на Мальдивы, – произнес он на чистейшем русском языке.

Я улыбнулась ему и надела солнечный очки.

43. Остров счастливых людей

Сразу за зданием аэропорта располагались причалы с бесчисленным количеством небольших лодочек и катеров. Туда-то мы и направились с моим гидом.

– А где ваш багаж? – поинтересовался он, оглядываясь.

– Я налегке, – отмахнулась и я прикурила.

– Там можно купить местную симку для связи, – он рукой указал на уличных торговцев с сим-картами.

– Благодарю, но мне не нужна связь с внешним миром.

Он понимающе кивнул и остановился.

– Вам сюда.

Он указал рукой на небольшой катер, на борту которого уже сидели четверо молодых людей, которых я в первого взгляда идентифицировала как французов. Мои догадки подтвердились, когда я услышала в свой адрес «бонжуры» и «салюты».

– Etes-vous seule?[1] – спросил у меня молодой, симпатичный, загорелый парень с густой кучерявой шевелюрой.

– Чего? – переспросила я, оборачиваясь к нашему гиду.

– Он спрашивает, одна ли вы? – улыбнулся индус.

– Скажи, что не одна, – скомандовала я, доставая из сумки бутылку виски и сделав пару глотков. – Скажи, что у меня неделя была сложная и не надо меня трогать.

Индус засмеялся и, видимо, все им перевел, потому что ребята тоже засмеялись, понимающе закивали и опять что-то залепетали на своем.

Я отключилась от них и стала ждать отправления. К счастью недолго. К нам присоединились еще шестеро молодых французов, один из которых поздоровался со мной на неплохом русском. Поначалу он планировал побеседовать, но я дала понять, что не расположена к болтовне, отвернулась и, прикладываясь к бутылке, провела так все двадцать минут, которые мы плыли на катере к нашему острову.

Да, надо признать, что место было сказочным. Я видела цвет океана и поняла, что рекламные плакаты не врут, когда показывают эту сумасшедшую бирюзу. Небо из-за этого имело более насыщенный, глубокий голубой цвет, словно было не земным небом. Пальмы тоже казались зеленее. Все было круто. Но мне было плохо. Шесть с половиной тысяч километров лежали между нами и я проложила их добровольно. Французы, высадившись на берег, сразу исчезли в небольшой рощице, а я в одиночестве отправилась на ресепшен, сопровождаемая гидом. Там мне под колоритную музыку повесили на шею бусы из белых и розовых цветов, вручили кокос с соломинкой и ключ с биркой «133». Гид помог мне заполнить бумаги и указал направление, в котором я должна была двигаться, чтобы найти свое бунгало.

Я нашла его довольно быстро. Идя по песку, я моментально нахватала его полные шлепки. Чертыхнулась, сняла их и пошла дальше босиком. Солнце палило под пятьдесят градусов, наверное, а песок был белым и прохладным. Я присела на корточки, набрала полную ладонь и поднесла к лицу. Песок был не таким, как у нас. Это были измельченные до состояния песка ракушки. Вот почему он не нагревался.

Мое бунгало, как, впрочем, и все остальные, находилось на самом берегу. Я встала у порога и отсчитала шаги. На девятом мои ноги были уже в воде. Я вернулась к бунгало, открыла дверь ключом и зашла внутрь. Огромная кровать, на которой полагалось спать двоим, занимала половину комнаты. Я бросила сумку на столик, прошла вглубь комнаты и толкнула дверь. За ней оказалась гардеробная. В конце еще одна дверь. Я открыла и ее. За ней была ванная. Но не комната. Нет, все было под открытым небом. И ванная и душ. Я разделась и по дорожке из ровных, гладких камушков прошла в душ, открыла воду, закрыла глаза и позволила себе заплакать. Вода скрывала слезы, никто их не видел и истерика не считалась.

Выйдя из душа, я вернулась в комнату, надела купальник, накинула сверху тунику, взяла в руки свой кокос и вышла наружу.

Повернула направо и пошла вдоль берега. Мне попадались навстречу немногочисленные люди. Русские и китайцы, по большей части. И все, абсолютно все, были парами. И молодые, и пожилые – все прогуливались по белому песку босиком и держались за руки.

Я шла вперед, распугивая шагами сороконожек, мелких ящериц и редких беленьких крабов. Я шла и по щекам катились слезы. Я не могла понять, что со мной случилось вчера, и как я умудрилась за сутки улететь на другой конец земли в место, где тоска размером с небоскреб давила на меня. Я дошла до пика острова и продолжила идти прямо, по дну океана все вперед и вперед. Справа я видела ряды бунгало, которые стояли прямо на воде, далеко уходя в океан длинным караваном. Вода не доходила мне выше колен, а я все продолжала идти вперед, распугивая теперь стайки рыбок и небольших, размером с лист бумаги, скатов. Когда я оглянулась, остров был очень далеко, я ушла, наверное, на километр и вода все еще не доходила мне даже до середины бедер.

– Блядь! Даже не утопится! – отчаянно крикнула я и швырнула кокос в океан.

Я угрохала все свои деньги на эту поездку, надеясь, что смогу что-то кому-то доказать. Но просто лишний раз убедилась, что моя зависимость от Мирона не зависела от количества километров между нами.

Вернувшись на сушу, я продолжила идти по берегу и, наконец, обошла весь остров целиком. В общей сложности это заняло минут десять-пятнадцать. Сделав полный круг, я вышла на ресепшен, ресторан, бар и небольшой бассейн с пресной водой. В баре я мельком заметила группу уже знакомых мне французов и поспешила скрыться за ближайшими пальмами.

Вернулась к своему бунгало и подошла к кромке воды. Белых крабиков здесь было много и все они разбегались от моих ног в разные стороны. Слева стояли два плетеных шезлонга, а справа под изогнутой пальмой висел белоснежный гамак. Я забралась в него и уставилась на пальму над собой, закрывающую от меня палящее солнце. Сколько я здесь пробыла? Пару часов или меньше? Желание запрыгнуть в лодку, доплыть до аэропорта, забежать в самолет и вернуться в снежную Москву разбивалось в отсутствие денег на обратный билет. Мой вылет был запланирован на 20 ноября. Виски остался в бунгало и мне было лень идти за ним, хотя я и понимала, что если я выпью, то станет легче. Я закрыла глаза. Какая-то букашка защекотала мне бровь и я смахнула ее рукой. Но букашка тут же вернулась обратно. Я чертыхнулась и открыла глаза. Надо мной склонялось загорелое красивое мужское лицо с ясными голубыми глазами. Парень щекотал мне брови травинкой и улыбался.

– Salut,[2] – произнес он.

– Чего ты там солишь? – спросила я недовольно и отмахнулась от его травинки.

– Меня зовут Яник, – сказал он почти без акцента. – А ты кто?

– Медуза Горгона. Если не исчезнешь, то станешь камнем, – я не шутила, а он снова улыбнулся.

– Почему ты одна тут? – спросил он, не обращая внимания на мое хамство.

Придурок. Я себе самой не могла ответить на этот вопрос.

– Я не люблю вопросы. Я очень устала от них. И очень хочу побыть одна.

– Ты грустная, – произнес он, изучая мое лицо. – Здесь все счастливые. Этот остров счастливых людей.

Если бы сейчас здесь оказался Мирон, то Яник сейчас был бы страусом, и его шея торчала бы из песка.

– Хочешь, я сделаю тебя веселой? – не унимался француз.

Я не выдержала, поднялась, повернулась к нему спиной и спустила ноги вниз.

– Je suis á toi, – услышала я за спиной и мое тело покрылись мурашками.

Я обернулась резко и, увидев мое лицо, Яник перестал улыбаться. Спрыгнув на песок, я, не оглядываясь, пошла в свое бунгало, заперла дверь, достала виски, пальцем (профессионально) скинула крышку и знатно приложилась. Потом еще. И еще. Если мне придется надираться в хлам, чтобы не думать о нем – буду пить. Надеюсь, денег на десять дней мне хватит. Я подошла к кровати, взяла в руки подушку и заорала в нее, что было силы. Потом был провал.

Очнулась я, когда за окном было темно. Я посмотрела на часы: 21:16. Я проспала весь день. Живот заурчал. Я погладила его рукой и попыталась вспомнить, когда я ела. Выходило, что это было на ужине с папой, в понедельник. За окном заканчивалась пятница.

Вспоминая, в какой стороне находится ресторан, я поправила тунику, распустила волосы, чтобы никто больше ни видел мою татуировку и пошла ужинать, надеясь, что успею. Ресторан приятно удивил отсутствием пола и столы со стульями стояли прямо на песке. Я взяла большую тарелку, наложила в нее гору разной еды: рыба нескольких видов, какие-то овощи и листья салата. Выбрала столик в стороне и в сумраке, села на стул, подтянув одну ногу, стала ковыряться вилкой в тарелке и разглядывать окружающих, задержавшихся на ужине. Яник был прав: это был остров счастливых людей, я здесь была лишней. Через два столика от меня сидела парочка молодоженов – это было видно невооруженным глазом. И парочка щебетала по-русски. Я аккуратно, на цыпочках подошла к ним, извинилась и спросила, где здесь можно раздобыть алкоголь. Разлепив свои руки-губы, молодые указали мне на бар: там были бесплатные коктейли до полуночи. Я шепнула «спасибо, кролики» и вернулась за свой столик.

В баре я осилила три коктейля. Четвертый я взяла с собой в бунгало. Не включая свет, я включила телевизор, нашла какой-то музыкальный канал с танцевальной музыкой, раздвинула шторы и стала танцевать со своим отражением в стекле. За окном была ночь, месяц странной формы отбрасывал лунную дорожку в океане, весь берег светился голубым светом, а я двигалась в такт музыке. Это остров счастливых людей. Я притворюсь, что я одна из них. Хотя бы этой ночью.

Утром стало и хуже и лучше одновременно. Хуже было похмелье. Видимо, коктейли, на меня плохо влияли, после виски я чувствовала себя значительно лучше. А вот мое моральное состояние с минуса приблизилось почти к нулевой отметке. Да, было немного легче.

Я приняла душ, не снимая купальник, на мокрое тело нацепила тунику, взяла с собой телефон и пошла на завтрак. После завтрака я направилась в сторону рощицы, в которой скрылись французы, когда мы прибыли на остров. В этом месте остров шел вверх и через несколько минут я оказалась на открытой площадке высотой с трехэтажный дом. Отсюда открывался вид на океан, но здесь он был совсем другим. Слева шла волна. Постоянно. Одна сменяла другую. Океан был глубоким и я видела, как вдалеке к волнам пробирались серферы на разноцветных досках, человек десять…

«Французы» подсказало мне мое внутреннее я. У самого обрыва росло небольшое корявое дерево, под которым стоял шезлонг. Я села в него, закурила и стала наблюдать за серферами. Здесь было тихо, только шум волн резал воздух. Дерево отбрасывало тень. И именно здесь я почувствовала себя абсолютно одинокой. Я имею в виду, что меня покинула даже тоска по Мирону. Я была одна по-настоящему. Я смотрела вперед и видела изгиб линии горизонта, подтверждающий мои познания о строении земли. Я видела перед собой только океан и было невозможно представить, что где-то далеко-далеко есть материки, города укутанные снегом, машины, высокие здания и люди, которые неспособны любить. Мне казалось, что если я прыгну вниз и поплыву все время вперед, я, в конце концов, вернусь на этот остров, потому что во всем мире ничего, кроме него, не осталось.

Незаметно прошел еще один день. Я просидела на берегу до самого вечера. Мысленно я назвала это место «балкон Шерон Стоун» – уж очень оно походило на то местечко из «Основного инстинкта», где она курила у себя на террасе с видом на океан.

После ужина я направилась в бар и попробовала пару новых коктейлей. В этот вечер в баре была вечеринка с танцами и я присоединилась к ней. Было громко, было мокро, было жарко. Перед сном я пошла на свой персональный пляж. Разгоняя ногами светящийся голубым светом планктон, я прошла немного вперед и встала посреди океана. Здесь я была уже не одна, моя тоска ко мне вернулась. И я, подняв голову к небу, усыпанному звездами, заплакала…

Я слышала, как у меня за спиной кто-то приближался ко мне, с шумом переставляя ноги в воде. «Яник» пронеслось у меня в голове и я уже приготовилась отпихнуть его, как вдруг две руки крепко схватили меня: одна за талию, а другая за шею. И я услышала знакомый шепот:

– Я сейчас придушу тебя, маленькая стерва…

В следующий миг он резко развернул меня и мой мир перевернулся с ног на голову.

– Мирон…

– Сука ты, Высоцкая, – шептал он, целуя меня. – Я убью тебя, если ты еще хоть раз выкинешь что-нибудь подобное.

– Не останавливайся, – шептала я и слезы катились по щекам.

– Плачь, маленькая моя, плачь…

Он легко подхватил меня, я обвила его ногами и он зашагал в бунгало. Теперь я тоже была счастливой и притворяться мне было не нужно.

[1] Вы одна? (фр)

[2] Привет (фр)