«Ларчик несбывшихся надежд» kitabından alıntılar, sayfa 2
– Ты что меня слышишь?! – кажется, этот неизвестный немного удивлен. – Да, слышу, – «я уже сомневаюсь в своей собственной адекватности и постепенно возвращаюсь к версии, что я все-таки в коме. Но если я в коме, то физически мне ничего страшного не грозит. Я не тону, автоматически самоочищаюсь от грязи, а теперь вот пытаюсь неосознанно завести незримого собеседника. Точно, кома…».
– Кто меня спас? – Дух. – Ах, да, я же в коме… – Где? – Хотя для комы боль явно настоящая… – Ты смешная, – наивно улыбалась девочка. –
Да и какая теперь разница… Меня вела мечта…. Сейчас остро актуально концентрироваться на своих мечтах и целях, не так ли, Рада? Особенно когда приоритеты и потребности изменились с приходом в Конфедерацию благополучия.
Бремя или проклятье – трудно сказать… Порой ведь и любовь сложно назвать любовью, – бабуля говорила, улыбалась, а я слушала потоки ее мыслей, боясь упустить что-либо важное, но так ничего и не поняла.
Сложно сказать: веяло от них роскошью или благополучием. Но в одном убеждена точно – от каждого шлейфом тянулась уверенность и решительность, чего было трудно сказать обо мне. Моя самооценка не просто упала, а перенесла высокорадиационное излучение и просто-напросто испарилась.
– Дух подсказал, а я лишь помогла тебе не заблудиться. Ты оказалась человеком. Повезло. Никогда не знаешь, кто вылезет наружу, – промолвила женщина и провела костяшкой указательного пальца по травмированному виску.
– Вам нечего стыдиться, Рада. Это обычная физиологическая реакция на острую интоксикацию от большого количества единовременно потребленного алкоголя. Все когда-нибудь испытывают подобное. Несмотря на это, Вы были милы. К тому же, отчисление из университета – причина серьезная.
Уверена, сейчас он бормотал про себя некую хомячью ругань, из-за того, что его миска для корма не пополнялась ещё со вчерашнего дня. Как-то я вычитала, что кроты умирают, пробыв более шестнадцати часов без еды, поэтому всегда старалась не обделять вниманием рыжего засранца, хоть он – и не крот. Ну, так-на всякий случай.
Отдельной оды требуют его ладони, чьи горячность и настойчивость беспощадно порабощают разум и сознание. Настойчивость его касаний лишает способности здраво рассуждать. Запах его кожи сводит с ума, а чрезмерная влага на теле вызывает окончательно бесповоротное возбуждение.
Эта прелюдия продолжалась бесконечно. Мы не уставали от нее, а заряжались желанием все больше и больше. Мы стали мокрыми. Нам было хорошо.
