Kitabı oku: «Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка», sayfa 3

В 1382 году произошла вторая, причем еще более яростная ссора между Жаном де Карружем и графом Алансонским. В тот год умер отец Карружа, оставив сыну земли и освободив должность капитана крепости Беллем. Этот престижный пост он занимал последние двадцать лет жизни. Жан ожидал, что унаследует должность капитана, поскольку она традиционно переходила от отца к сыну, но этого не случилось. Граф Алансонский, получив после смерти своего брата Робера право распоряжаться крепостью, теперь сам мог назначать капитана. И он передал этот важный бастион другому человеку.

Когда Карруж узнал о том, что его обошли, и заветная должность досталась другому, он пришел в бешенство. Если потерянный феод Ону-ле-Фокон изначально принадлежал Тибувилям, то Беллем принадлежал его отцу, поэтому Карруж еще сильнее почувствовал, что его несправедливо лишают законного наследства. Своим решение граф Пьер не только урезал полномочия и престиж Карружа, это была еще и публичная пощечина. Граф тем самым дал понять придворным Аржантана и местной знати, что Карруж недостоин своего отца и неспособен командовать прославленной крепостью и ее гарнизоном. При этом Жак Ле Гри давно являлся капитаном другой важной крепости – Эксм, что ставило Карружа в еще более унизительное положение. Лишившись Беллема, Жан опускался на более низкую позицию при дворе по сравнению с Ле Гри.

Жан де Карруж так разозлился из-за потери Беллема, что снова подал иск против графа Алансонского. В Средние века любили судиться, а дворяне в Нормандии особенно, и оспаривание вассалом решения сюзерена в высшем суде не было чем-то необычным, Карруж уже так поступал, пытаясь вернуть Ону-ле Фокон. И все же этот второй иск был рискованным шагом, так как определил бы его жизнь и судьбу на годы вперед.

И снова дело было проиграно в суде.

Иск еще больше оттолкнул от него графа, и это во времена, когда отношения между сюзереном и вассалом являлась краеугольным камнем общества и основой карьеры дворянина. Жак Ле Гри напрямую не участвовал в споре вокруг крепости Беллем, но после конфликта из-за Ону-ле-Фокона он, несомненно, занял сторону своего господина и покровителя. Поэтому эта вторая тяжба окончательно испортила и отношения между Карружем и Ле Гри.

Вскоре после спора из-за Беллема, вспыхнул новый конфликт между Жаном де Карружем и графом Алансонским. Это была третья ссора вассала со своим господином за три года и еще одна ссора, в которой напрямую был также замешан Жак Ле Гри. В результате два оруженосца еще больше отдалились друг от друга. Новая ссора произошла после того, как Карруж предъявил еще одну неверно рассчитанную претензию на землю и власть.

Желая восполнить свои недавние потери и имея необходимые средства, вероятно из приданого Маргариты, Карруж решил приобрести новые земли. 11 марта 1383 года он купил два феода, Куиньи и Пленвиль, у рыцаря Жана де Воложе. Оба владения, одно рядом с Аржантаном, а другое на севере Нормандии в регионе сегодня известном как Кальвадос, были плодородными пахотными землями, обещавшими богатые урожаи и отличную ренту. Так что неудивительно, что Карруж хотел их приобрести. Хотя расположение Куиньи – прямо между феодами графа Пьера и Жака Ле Гри – было предупреждающим знаком, который он проигнорировал.

Вскоре сделка расстроилась. 23 марта 1383 года, всего через двенадцать дней после продажи граф Алансонский предъявил преимущественную претензию на оба владения и потребовал, чтобы Карруж отказался от них¹⁰. Действительно ли Карруж не знал, покупая эти земли, что они обременены обязательствами? Или все-таки знал о законной претензии графа, но все равно поступил по-своему? Учитывая вздорный характер оруженосца, легко можно предположить второе. Напористость, благодаря которой Карруж стал бесстрашным воином, и которая наверняка не раз спасала ему жизнь на поле боя, напротив мешала ему при дворе графа, где тактичность и дипломатия способствовали продвижению быстрее, чем просто бравада или грубая сила.

В результате Карруж вынужден был вернуть Куиньи и Пленвиль графу, так и не успев вступить в права владельца. Граф возместил оруженосцу суммы, которые тот заплатил за земли. Но неудача означала для Карружа не только потерю земель, ренты, которую могли принести эти ценные владения, и права передать их наследникам, но стала еще одним унизительным ударом по его репутации при дворе.

Возмущенный бесцеремонностью графа, но вынужденный подчиниться его воле, Карруж обрушил свой гнев на соперника. Он негодовал от того, что Ле Гри втерся в доверие к графу, стал его новым фаворитом и пользовался его щедрым покровительством. Ле Гри служил капитаном крепости Эксм, а Карружу не доверили командование Беллемом. Ле Гри ездил в Париж и стал оруженосцем короля, а Карружа никто туда не звал. И самое обидное, граф просто подарил Ле Гри заветный феод Ону-ле-Фокон, а Карруж должен был за свои деньги купить дорогие земли и лишь затем, чтобы практически сразу же вернуть их господину.

Сбитый с толку успехами Ле Гри при дворе и своими неудачами, Жан убедил себя в том, что Ле Гри за его спиной плетет интриги. Он пришел к выводу, что с самого начала Ле Гри тайно подталкивал графа на действия против него, Карружа, а в результате этого сам оказался в выигрыше. Граф Алансонский три раза за три года изымал у Карружа собственность, на которую тот имел законное право – сначала Ону-ле-Фокон, затем Беллем, а теперь Куиньи и Пленвиль – и все это из-за подлых советов, которые ему нашептывал Ле Гри. Из этой череды неудач озлобленный и подозрительный Карруж сделал вывод: его старый друг, которому он когда-то доверял и с которым делился сокровенным, подло предал его ради собственного продвижения по службе. Ле Гри преуспел при дворе, вытерев о Карружа ноги.

Третья ссора Карружа с графом уничтожила последние остатки былой дружбы между двумя оруженосцами.

Виня старого друга в своих бедах, Карруж «теперь стал ненавидеть и презирать Ле Гри». Вероятно, он и другим жаловался на своего ненавистного соперника. Он мог и открыто обвинить Ле Гри при дворе, высказав злые упреки ему прямо в лицо. Обидчивость Карружа только ухудшила его репутацию, он прослыл завистливым, вздорным, невыдержанным человеком и перестал бывать при дворе. Хотя официально он все еще оставался одним из камергеров графа, на деле он стал персоной нон-грата. Весь следующий год, а может быть и дольше, Карруж не бывал при дворе графа. Аржантан находился всего в 19 километрах от его фамильного замка, но теперь их словно разделяла глубокая пропасть. Когда в августе 1383 года граф призвал Карружа воевать во Фландрии, тот вышел из кампании уже через восемь дней после начала сражений, что еще раз указывает на отдаление оруженосца от своего сюзерена.

Вероятно, для Маргариты это тоже было непростое время. Всего три года как она вышла замуж за Жана, а ее озлобленный и сварливый муж порвал связи при дворе, отгородился ото всех в своем замке и, сидя за его толстыми высокими стенами, размышлял о своих злоключениях. Несомненно, он и ей много рассказывал о Жаке Ле Гри. Она очень много слышала об этом человеке, но ни разу не видела его самого.

Не раньше 1384 года, когда конфликту между Карружем, графом Алансонским и Ле Гри пошел второй год, наметилось некоторое сближение сторон. Событие, побудившее Карружа прервать свое добровольное изгнание, произошло осенью того года, а, может быть, уже ближе к Рождеству.

Листва в яблоневых садах Нормандии уже опала, урожай яблок давно был собран. После жатвы поля лежали либо вспаханными под пар, либо были засеяны озимой пшеницей. Осень приносит в Нормандию холодную дождливую погоду, а зимой становится совсем промозгло. Дождь переходит в снег, дороги превращаются в грязную мешанину, а земля словно погружается в долгое зимнее оцепенение. В такое время люди ищут компании друг друга у домашнего очага.

В главных залах норманнских замков имелись огромные, высотой с человеческий рост, камины, которые топили чтобы обогреть продуваемые насквозь комнаты с высокими потолками и толстыми каменными стенами. Но часто комнаты в замках оставались холодными и сырыми круглый год¹¹.

В конце 1384 года, когда стало совсем холодно, Жан де Карруж получил приглашение от старого друга, оруженосца Жана Креспана, жена которого недавно родила сына, и молодой отец пригласил друзей и родственников к себе в замок отметить крестины ребенка и благополучное разрешение жены от бремени. Креспан жил в примерно 16 километрах к западу от фамильного замка Карружей, рядом с Ла-Ферте-Масе, городе, окруженным королевскими лесными угодьями. Здесь Креспан служил егерем, охраняя дичь для охоты и обеспечивая поставки древесины для королевского двора.

Карруж поехал в гости вместе с Маргаритой. С тех пор как обиженный оруженосец покинул двор графа в Аржантане, эта поездка стала одним из немногих его выходов в свет. Маргарите нечасто выпадала возможность покидать фамильный замок, и, конечно, за год она устала слушать рассказы мужа о его злоключениях. Поэтому ей еще больше, чем супругу хотелось выехать из дома и поблистать в обществе. У Креспана она ожидала встретить знакомые лица, ведь всего четыре года прошло с тех пор, как ей пришлось покинуть отцовский замок на севере Нормандии и переехать к мужу. В гостях она также надеялась завести новые знакомства.

Помимо Карружа и Маргариты, среди приглашенных гостей было много других знатных и уважаемых лиц. У Креспана было много связей при дворе короля в Париже, знал он и графа Алансонского. Но поскольку Ла-Ферте-Масе находился довольно далеко от Аржантана, по другую сторону от фамильного замка Карружей, тот не ожидал встретить у Креспана много знакомых ему придворных. Возможно, именно по этой причине он и принял приглашение Креспана, ведь сам он еще не успел до конца оправиться от череды дорогостоящих и унизительных конфликтов с графом Пьером.

Однако когда Карруж приехал в гости к Креспану и вместе с Маргаритой вошел в главный зал замка, среди приглашенных оказался и Жак Ле Гри, который пил вино и веселился вместе с остальными. Маргарита до этого ни разу не видела Ле Гри, все что она знала о нем, это услышанные от мужа нелестные характеристики о «подвигах» давнего друга-врага.

Взгляды Карружа и Ле Гри, встретились. Заметив это, гости насторожились, веселье замерло, в воздухе запахло грозой. Соперничество двух оруженосцев стало излюбленной темой для сплетен, а их злостные стычки из-за земель, должностей и покровительства при дворе графа Алансонского хорошо были известны местной знати.

Но ни вспышек гнева, ни обмена оскорблениями, ни вызовов на дуэль, ни угроз не последовало. Не было и попыток уйти от неловкой ситуации и проигнорировать присутствие друг друга. Напротив, оба оруженосца пошли на встречу друг другу, чему во многом способствовала радостная атмосфера вокруг и вино, которое лилось рекой. Разговоры и смех в зале освещенном факелами смолкли, и глаза присутствующих обратились в сторону двух оруженосцев.

По случаю праздника оба были в коротких камзолах цветов своего фамильного герба – красный у Карружа, серый у Ле Гри. Соперники остановились в центре зала и какое-то время словно внимательно изучали друг друга. Их разделяло всего несколько шагов. Карруж первым двинулся навстречу к Ле Гри, протянув правую руку. Ле Гри тоже подошел к нему, двигаясь весьма проворно для своих габаритов, и сжал протянутую Жаном руку своей мощной хваткой.

– Карруж! – сказал оруженосец в сером и улыбнулся.

– Ле Гри! – воскликнул оруженосец в красном, улыбаясь в ответ.

Поприветствовав друг друга и пожав руки, оба оруженосца как бы положили конец своей ссоре и помирились. Напряжение в зале спало. Гости, наблюдавшие за этой сценой, одобрительно воскликнули, женщины зааплодировали, а Креспан вышел вперед и поздравил их с примирением.

Сложно поверить, что эта была абсолютно случайная встреча. Креспан знал и Карружа, и Ле Гри и, возможно, действовал по указанию графа Алансонского, помогая ему помирить двух враждовавших оруженосцев.

Возможно, что Карруж, который мог носить в себе обиду годами, наконец осознал, что грустные раздумья в замке, побуждают его и дальше враждовать с Ле Гри и тем самым ранят его самого. Возможно, что и Ле Гри после нескольких лет натянутых отношений с Карружем, а затем и их горького окончательного разрыва, тоже стремился исправить положение.

Чтобы ни стояло за той встречей, сразу вслед за ней произошло еще кое-что удивительное. Поприветствовав и обняв Ле Гри, Карруж повернулся к Маргарите и велел ей поцеловать оруженосца в знак их примирения. Маргарита в длинном праздничном платье и драгоценностях вышла вперед поприветствовать Жака Ле Гри и поцеловала его в губы, как того требовал обычай. Дошедшие до наших дней хроники не оставляют сомнений в том, что именно она поцеловала его.

Хорошо зная о горькой ссоре мужа с Ле Гри, Маргарита вряд ли испытывала к нему расположение. За прошедшие несколько лет Карруж успел ей нарисовать портрет Ле Гри в самых мрачных тонах, да еще добавил ко всему этому слухи о его распутстве. Скандальное поведение Ле Гри, даже на уровне обычных слухов, едва ли позволяло рекомендовать его в качестве друга и просто знакомого замужней женщине. Поэтому, когда Жан велел Маргарите поцеловать Ле Гри, своего заклятого соперника и человека, которого он так долго винил в своих злоключениях, она, наверное, сильно удивилась. Даже если примирение было подготовлено, и Маргарита знала о нем заранее, она не могла не почувствовать, что, приказав ей поцеловать Ле Гри, муж зашел слишком далеко. Это был импульсивный жест, подогретый винными парами, поступок, о котором он позже мог только горько пожалеть.

Жак Ле Гри, наверное, удивился не меньше Маргариты. Едва он помирился с Карружем после стольких лет горькой вражды и отчуждения, как прекрасная молодая жена Жана вдруг подходит к нему и целует в губы. Ле Гри ранее доводилось слышать рассказы о восхитительной красоте Маргариты, так как женитьба Жана на юной наследнице была излюбленной темой разговоров при дворе. Но до этого момента Ле Гри никогда ее не видел.

Красота Маргариты, несомненно, произвела сильное впечатление на Ле Гри, как и на любого, кто ее встречал. Имея довольно скандальную репутацию и находясь в постоянном поиске новых любовных побед, он точно мог потерять голову от легкого поцелуя в губы красивой женщины. Вероятно, что чувственный интерес Ле Гри к Маргарите пробудился именно в тот момент.

Глава 3
Шотландская кампания

Несмотря на примирение с Ле Гри, Карруж все еще переживал по поводу своих многочисленных неудач при дворе графа Алансонского. Поэтому весной 1385 года он решил на некоторое время покинуть Нормандию и поискать почестей и богатства за границей. Карруж присоединился к военной экспедиции в Шотландию, которая началась в мае 1385 года по приказу французского короля. Армия французских рыцарей и оруженосцев прибыла на кораблях в Эдинбург, где примкнула к отрядам шотландцев. Вместе они устремились на юг, в Англию, сметая все на своем пути. Они грабили города и замки, сжигали деревни и фермы, как раз в ту пору, когда на полях начинал поспевать урожай.

Экспедицию возглавил сир Жан де Вьен, прославленный военачальник. В 1373 году в возрасте тридцати трех лет он получил ранг адмирала Франции. Вьен реорганизовал флот, создал эффективную береговую охрану, и под его командованием французы осуществили ряд победоносных морских рейдов против англичан. Он также помог Карлу V победить Карла II Злого в 1378 году, а в 1379-м командовал кампанией на полуострове Котантен. Там под его началом несколько месяцев служил Жан де Карруж.

Армия адмирала включала более тысячи рыцарей и оруженосцев, и вдвое больше их слуг, а также арбалетчиков и «пажей-крепышей», в итоге силы французов насчитывали около трех тысяч человек.

Поучаствовать в экспедиции вызвались феодалы со всех концов страны. Присоединился к ней и Жан де Карруж со своим отрядом из девяти оруженосцев.

По натуре Карруж был «склонен к авантюрам» и, участвуя в экспедиции, он был только рад возможности на время уехать из тех мест, где недавно пережил столько унижений при дворе графа в Аржантане. Проявив доблесть во время заморской кампании, он вполне мог рассчитывать на рыцарский титул. Кроме того, Карруж надеялся обогатиться при разграблении английских городов и замков и поправить свое пошатнувшееся материальное положение.

Перед отъездом Карруж должен был попросить своего сюзерена освободить его от регулярной военной службы. Граф Алансонский дал свое согласие без колебаний. После стольких ссор с Карружем за последние годы он был только рад избавиться на какое-то время от взбалмошного вассала. Возможно, граф даже надеялся, что оруженосец не вернется, и поскольку наследника у Карружа все еще не было, то часть его земель отошла бы к нему, а он уже мог их распределить по своему усмотрению.

Карружу же следовало позаботиться о безопасности и комфорте супруги на время его отсутствия. Вражеские отряды и грабители все еще бродили по дорогам Нормандии, и Маргарита могла не захотеть оставаться в замке Карружей без мужа. А, возможно, оруженосец не в полной мере доверял своей молодой и красивой жене. Наемники из гарнизона всегда находились поблизости, а сам замок находился в легкой доступности от замков других феодалов.

Поэтому, прежде чем отправиться в экспедицию, Карруж перевез Маргариту в замок ее отца в Фонтен-ле-Сорель примерно в тридцати километрах к юго-востоку от Руана. Маргарита выросла в этом замке и покинула его всего пять лет назад, когда вышла замуж. Возможно, она сама выбрала Фонтен-ле-Сорель, даже несмотря на то, что всем в замке заправляла ее мачеха. Еще можно было пожить в замке овдовевшей свекрови, но это был менее привлекательный вариант.

Маргарите предстояла самая долгая разлука с мужем со дня их свадьбы, и не исключено, что его отъезд вызвал у нее дурное предчувствие. Она могла подумать, что муж устал от нее после пяти лет брака, или она чем-то ему не угодила.

Она до сих пор не родила ему наследника, а ведь именно о них он мечтал в первую очередь, когда женился на ней.

Правда, позже Карруж утверждал, что до самого его отъезда они с женой жили мирно и благочестиво, и нежно любили друг друга. Отношения с родственниками Маргариты у Карружа, видимо, сложились неплохие. По прибытии супругов в Фонтен-ле-Сорель к ним присоединился двоюродный брат Маргариты Робер Тибувиль, чтобы отправиться в Шотландию вместе с Карружем.

Вскоре Маргарита проводила мужа и кузена на войну. Она понимала, что им предстоит столкнуться со многими опасностями на море, на полях сражений и, конечно, она опасалась, что возможно не увидит их снова.

Чтобы присоединиться к экспедиции, Карруж и де Тибувиль вместе с другими добровольцами из Нормандии отправились в Слёйс, главный порт французов во Фландрии, где адмирал де Вьен собирал армию и флот.

Когда Жан и его соратники прибыли в многолюдный порт в конце апреля или начале мая, то увидели стоящими на якоре вдоль берега около двухсот вместительных трех- и одномачтовых кораблей с округлыми корпусами, на которых в те времена ходили в североевропейских водах.

Портовые рабочие грузили на борт доспехи и оружие, в том числе переносные пушки, множество другой провизии, которая может понадобиться в годичной заграничной кампании. Многие участники брали с собой на корабли и лошадей как для езды верхом, так и для перевозки багажа. На корабли также грузили щедрые подарки для шотландцев, включая пятьдесят латных доспехов и 50 000 золотых франков, запертых в крепких сундуках.

Прежде чем отправиться в плаванье, адмирал де Вьен заплатил всей армии аванс за два месяца службы. Перекличка войска, произведенная 8 мая 1385 года, свидетельствует о том, что Жан де Карруж, эсквайр находился в Слёйсе вместе с девятью оруженосцами под его командованием, и что ему выдано 320 ливров из расчета пол-ливра в день каждому.

20 мая адмирал отдал приказ отчаливать. Погода стояла ясная, дул попутный ветер. Корабли французов шли вдоль фламандского берега от Слёйса на север, миновали Зеландию, Голландию и Фрисландию, а затем взяли курс на запад в направлении Шотландии и залива Ферт-оф-Форт.

Стоило кораблям французов пришвартоваться близ Эдинбурга, как тут же разнеслась молва о прибытии многочисленной иностранной армии. Шотландцы стали жаловаться и ворчать: «Какой черт их сюда принес? Кто их прислал? Разве мы сами не умеем воевать с англичанами? Пусть возвращаются откуда прибыли, мы сами знаем, что делать».

Не желая отставать от своего народа, шотландский король Роберт заявил, что не пойдет на Англию, пока ему не заплатят большую компенсацию. Столкнувшись с саботажем шотландцев и не имея другого выбора, адмирал де Вьен согласился выполнить возмутительные требования короля Роберта. Иначе он бы просто лишился помощи союзников.

В начале июня франко-шотландская армия численностью примерно пять тысяч человек наконец вышла из Эдинбурга. Двигаясь на юг, войска перешли реку Твид, а затем повернули на восток. Продвигаясь к морю, французы и шотландцы сжигали деревни и фермы. Наконец они сделали остановку у замка Уорк, построенного на скалистом выступе над рекой Твид.

У замка была массивная главная башня, высотой в четыре этажа, и на каждом из них над входом имелся большой каменный свод с огромными «дырами-убийцами» – отверстиями, через которые защитники крепости могли метать в неприятеля камни, стрелы, лить кипящие жидкости.

Гарнизоном крепости командовал сэр Джон Лассебурн, который предусмотрительно перевез в замок жену вместе с детьми. Получив заблаговременно предупреждение о приближении неприятеля, сэр Джон усилил гарнизон и установил на стенах замка арбалеты и огромные бомбарды – тяжелые пушки. Помимо этого, со всех сторон замок был окружен широким рвом, чтобы замедлить наступление врага и сделать его более удобной целью для атаки сверху.

Адмирал де Вьен выслал вперед герольда, который сообщил сэру Джону, что тот должен сдать крепость или готовиться к осаде. В свою очередь сэр Джон прямо со стены замка выкрикнул оскорбления в адрес противника и предупредил адмирала, что тому лучше поскорее убраться из этих мест со своим войском, пока они не стали жертвами проделок коварных шотландцев. Переговоры закончились штурмом крепости.

Являя собой подвижную диверсионную группу, французы и шотландцы придерживались быстрой, агрессивной тактики и не имели с собой тяжелых орудий для осады вроде требушета – машины, метавшей каменные ядра за стены замка. Их маленькие переносные пушки не могли пробить толстые стены замка. Крепкое скалистое основание крепости исключало подкоп – рытье тоннелей под стенами с целью вызвать обрушение. Спешка проводившейся кампании не оставляла времени на то, чтобы морить голодом гарнизон замка, хорошо снабженный провиантом.

Поэтому адмирал приказал штурмовать стены крепости при помощи лестниц. Связав из длинных жердей лестницы, осаждавшие приготовились карабкаться по ним на стены замка. Сначала самые смелые, а за ними без оглядки все остальные. Закрепив лестницы у основания стен, французы проявили невероятную храбрость, взбираясь на самый верх, где сразу вступали в рукопашный и ножевой бой с солдатами гарнизона. Сэр Джон Лассеборн проявил себя как благородный рыцарь и отважный воин в схватке с французскими рыцарями.

На атакующих со стен замка лили кипящую жидкость, сыпали горячий песок или негашеную известь, стреляли из арбалетов. Выпущенная с короткого расстояния стрела легко могла пробить броню доспехов. Взбираясь по лестнице в тяжелых доспехах, невезучий захватчик рисковал и просто оступиться, сорваться вниз и разбиться насмерть. К тому же защитники замка, используя длинные жерди, могли опрокинуть лестницу в тот самый момент, когда враги уже почти забрались на самый верх.

Шотландцы в штурме замка участвовать отказались. Между тем, французские арбалетчики, расставленные вокруг крепости, планомерно обстреливали гарнизон англичан смертоносными стрелами, метко поражая каждую голову, показавшуюся над стенами. Французских воинов было так много, и штурм возобновлялся так часто, что в конце концов замок пал, рыцарь, его жена и дети были взяты в плен. Французы, которые первыми вошли в замок, взяли в плен более сорока человек. Затем они сожгли и уничтожили замок, поскольку понимали, что, сильно продвинулись вглубь Англии и не смогут удержать его.

Следуя вдоль побережья на юг, захватчики зашли на земли, принадлежавшие Генри Перси, герцогу Нортумберлендскому, где тоже уничтожили много деревень и ферм.

В это страшное и тревожное время Жан де Карруж и его товарищи отчаянно бросились в самое пекло войны, убивая солдат противника, мирных жителей, уводя скот и забирая все, на что падал взгляд. Французский летописец рассказывает, что его соотечественники несли «убийство, грабеж и огонь» на эти земли, «уничтожая все вокруг либо мечом, либо огнем, беспощадно резали глотки крестьянам и любому, кто встречался на их пути, не оставляя в живых никого независимо от его сословия, пола и возраста, будь то даже старики или грудные младенцы».

Английские лорды, чьи земли и замки оказались разрушены и разорены, быстро мобилизовали силы для контратаки. Юный король Ричард II, узнав о том ужасе, что творится у него в тылу, пришел в ярость и поспешил с еще одной армией из Лондона на север. Он поклялся уничтожить французских захватчиков и сжечь Эдинбург, чтобы наказать шотландцев.

Французы и шотландцы узнали о приближении англичан от шпионов. Адмирал де Вьен, как и король Ричард II, жаждал решительного сражения. Но шотландцы, напуганные рассказами о численности английской армии и обеспокоенные тем, что заканчивается провиант, призывали отступать дальше на север, чтобы воевать с врагом рядом со своей страной. Адмирал де Вьен, не желая терять союзников, согласился.

Стоило англичанами перейти реку Твид, они стали отвечать шотландцам той же монетой, дав волю беспрерывной череде кровопролития, грабежей и поджогов по всему десятикилометровому фронту и оставляя за собой все в руинах.

К изумлению французов, шотландцы спокойно позволяли англичанам разорять их земли, не вступая с ними в схватку. Они даже предоставляли англичанам свободный проход через свои земли, чтобы спасти их от разорения. Адмирал де Вьен, ужаснувшись такому предательству, обратился к шотландцам со словами: «Что же теперь должны делать ваши союзники, которых вы призвали себе на помощь?» На что шотландцы ответили: «Все, что им будет угодно».

Адмирал де Вьен приказал своим людям вооружиться, сесть на коней и ждать сигнала. В ту ночь английская армия разбила лагерь в нескольких километрах от Эдинбурга, уставшие воины заснули глубоким сном, предварительно выставив несколько стражников.

По приказу адмирала вся французская армия сумела незаметно проследовать под покровом ночи на юг, обойдя крепко спящих англичан на значительном расстоянии.

Когда англичане проснулись на следующее утро и подошли к Эдинбургу, то увидели, что городские ворота не заперты, улицы пусты, а жители бежали из города. Пока французы тайно уходили на юг, местные жители опустошили город от продовольствия, увели скот и скрылись в окрестностях.

Не прошло и нескольких дней, как Ричард II узнал, что французы снова вернулись в Англию, грабят и жгут его земли. В ярости он приказал сжечь Эдинбург, и 11 августа англичане превратили город в пепел, хотя крепость на холме уцелела. Затем Ричард повел свою армию на север по побережью до Абердина, круша все на своем пути.

Тем временем, в 240 километрах к югу французы и небольшая группа оставшихся с ними шотландских союзников бесчинствовали в Камберленде, зеленом и холмистом графстве к северу от Озерного края. Во время этого второго набега в глубинку Англии Жан де Карруж и его товарищи все еще надеялись обогатиться, продолжая мародерствовать и захватывая в плен местных жителей.

Следуя вдоль побережья на юг, французы и шотландцы уничтожали все на своем пути. Захватчики не встречали особого отпора поскольку страна была опустошена, а вся армия была в экспедиции вместе с английским королем. Так продолжалось пока, повернув обратно, французы не вернулись в Карлайл.

Карлайл некогда являлся опорным пунктом вала Адриана, оборонительного укрепления, построенного римлянами при императоре Адриане. Остатки вала до сих пор простираются вдоль торфяников до самого Ньюкасла. Карлайл постепенно превратился в английскую крепость с хорошо укрепленными стенами, башнями, рвами и запасами провианта на случай осады.