Kitabı oku: «Матрица жизни на Земле», sayfa 3
Благородная покорность
Я, наблюдая за ней в течение нескольких лет, даже стал анализировать это невесть откуда появившееся понятие и пришел к выводу, что покорность, обычно присущая мусульманским женщинам, превращается в действенную силу, если приобретает благородный оттенок. Например, когда муж говорит важно «Та-та-та-та-та!», то покорные женщины склонны отвечать с дрожью в голосе «Да-да-да-да-да». И только некоторые женщины умеют достойно сказать лишь один раз «Да», покорно потупив при этом взгляд. В этот момент тебе, произнесшему тираду «Та-та-та-та-та!», очень хочется почему-то добавить к этому еще и слово «пожалуйста»… акцентируясь на последнем слове.
Но тебе (произнесшему «Та-та-та-та-та-та!») даже и невдомек, что благородная покорность есть сила, мощная душевная сила, которая способна мобилизовать какой-то неведомый пласт энергий, лежащий под толстенным пластом энергий, называемых «Власть», но который может противодействовать Власти, а вернее может… облагородить ее, Власть, погасив в ней визжащие или оголтелые нотки, которые, наверное, и приводят к тому состоянию властьимущего, когда появляются «отцы всех времен и народов», «любимые фюреры», «солнце нации» и тому подобные. И, наверное, можно сказать, что возможно и не появились бы «отцы», «любимые фюреры» и «солнца», если бы на их пути встретились женщины с благородной покорностью, которые бы одним движением брови могли бы потушить растущее в тебе властолюбие и призвать к тому, что ты и другим людям будешь говорить слово «пожалуйста».
Благородно-покорными бывают, на мой взгляд, и мужчины, но в подавляющем большинстве сила благородной покорности дарована женщинам, давая именно им, женщинам, власть над Властью. Поэтому хочется посоветовать всем женщинам следующее: никогда не говорите раболепно «Да-да-да-да-да», а произносите только один раз с достоинством слово «Да», красиво опустив при этом ресницы и чуть-чуть мысленно укоряя «приказывающего»… с профилактической целью, чтобы он, приказывающий, задумывался над своими приказами и не заимел привычку лепить всякую чушь и требовать в ответ раболепное «Да-да-да-да-да».
О, какая сила заложена в женщинах! Они, женщины, – Учителя Благородства! Недоработкой женщин можно назвать появление властолюбивых мужчин-идиотов!
Э. М.: Я, кстати, много раз пытался быть благородно покорным, но у меня ничего не получалось. Видимо, это женская доля.
Юрий Иванович Васильев:
– Только Израиль, где евреи со всего мира кучкуются, является треугольной страной… да и то с погрешностями.
Треугольный Израиль
– Хм-хм, – закряхтел Юрий Иванович. – Хочу я тебе, шеф, рассказать про некоторые свои наблюдения. Не вопросы задавать тебе, да сразу по два, как Оксана, а о наблюдениях своих поведать. Закуривай, давай! С курящим легче говорить!
– Закуриваю, – проявил я покорность.
– Но вначале у меня претензия к тебе есть, шеф!
– Какая?
– А чо ты не спрашиваешь, чо я на глобусе-то надыбал?
– Извини, Юрий Иванович, – засмущался я, – расскажи.
– Ты, шеф, хорошо знаешь, – начал рассказывать Юрий Иванович, – что мы живем в трехмерном мире. Поэтому главной фигурой в нашем мире является, как ты понимаешь, треугольник. Но народы мира по причине своей приземленности этого не знают и поэтому даже и не задумываются над формами своих стран на карте или глобусе. Какими-то безобразными абракадабрами кажутся формы стран, будь то Россия, будь то Германия, будь то Япония… а Италия вообще на дырявый сапог похожа.
– Почему дырявый? – перебил я его.
– Так мне кажется, – кинул Юрий Иванович.
– Ну и к чему это?
– А к тому, что только одна нация в мире треугольную форму своей страны выбрала… да и то не совсем треугольную, а с погрешностями. И знаешь, какая это страна, шеф?
– Какая?
– Только Израиль, где евреи со всего мира кучкуются, является треугольной страной. И знаешь почему?
– Почему?
– Да потому, – Юрий Иванович затянулся сигаретой, – что только евреи мудрость древности не потеряли, в то время как все остальные нации расхлябались до такой степени, что даже границы своих стран расхлябанными на карте мира вывели.
Юрий Иванович Васильев: – Только Израиль, где евреи со всего мира кучкуются, является треугольной страной… да и то с погрешностями
– М-да, – прокряхтел я.
– Евреи, – продолжал Юрий Иванович, – хоть одну сторону своей страны треугольной сделали, чтобы свою приверженность трехмерному миру перед Богом показать, куда их, евреев-то, Бог и заслал. Покорность они показали перед Богом в этом вопросе, опередив каких-то там канадцев или… нас, например. Богу-то с космоса лучше видно, – согласен ли человек жить в том мире, куда его Бог послал, или брыкается… как, эти самые, канадцы, у которых территории до хрена, а ума ни хрена.
– Ну, Юрий Иванович! Так уже нельзя говорить про канадцев-то, – возразил я.
– Я то же самое могу сказать про нас – россиян, – Юрий Иванович сделал паузу. – Суть ведь не в нации, а в приверженности к Богу. Могли бы, вообще-то, все страны в трехмерном мире треугольными быть. Ан нет!
– Почему так?
– Да потому, что все стремятся из треугольника выйти и в четырехугольник переместиться, потому что четырехугольник – это символ более высокого четырехмерного мира. Скажу я тебе, шеф, что все страны на распутье сейчас находятся, поэтому в бардак превратили границы своих стран.
– А евреи?
– Евреи, шеф, – задумался Юрий Иванович, – они умнее других наций, потому что толк в покорности знают… в покорности перед Богом. Не зря ведь им, евреям-то, первым Бог пророка подкинул. И даже, когда судьба раскидала их по всему миру, то Бог не дал им, евреям-то, в ассимилят превратиться.
Юрий Иванович Васильев: – Они, евреи-то, умнее других наций, потому что толк в покорности Богу знают
– Во что, во что?
– В ассимилят, то есть распылиться по бабам разных наций. Еврейские мужики, сохраняя покорность перед Богом, только на еврейских женщин смотрели и смотрят, потому что от Бога знают, что нация по матери определяется, а не по отцу, склонному грешить и пить.
– М-да.
– Ой, сколько терпели еврейские мужики… сколько… – вдохновенно сказал Юрий Иванович, – аж жуть! Ведь бабы других наций тоже интересны сексуально, особенно… м-м… черненькие. Ну и… беленькие тоже ничо! А они, еврейские мужики, зову предков подчинялись и на других баб не смотрели… ни-ни. Правда, иногда посматривали втихаря и из-за этого «втихаря» появились на свете черные, сизые и… других цветов евреи. Но никто из евреев не пожелтел; еврейские мужики понимали, что, чтобы мужику нравилась китаянка, надо китайцем родиться. Трудно было им, евреям-то, я понимаю. Я бы, шеф, не выдержал! А ты?
Юрий Иванович Васильев: – О, сколько соблазна было у еврейских мужиков-то!
– М-м… Что дальше?
– А дальше, – продолжал Юрий Иванович, – Бог оценил… устойчивость евреев к другим… женщинам и решил больше не испытывать их, евреев-то, иноземными женщинами, в том числе и… м-м… черненькими. Поэтому Бог и подкинул охреневшим от счастья лидерам победивших во Второй мировой войне стран идею, что пора уже еврейское государство создавать, – испытаний накушались евреи, со всех сторон накушались, аж жуть! Вот и появился на «Земле Обетованной» клочок земли с огородную грядку величиной, где начали евреи со всего мира кучковаться, чтобы… еврейским мужикам освободиться от соблазна на других баб-то поглядывать. Но все на этом не кончилось, а дальше…
– Что дальше, Юрий Иванович? – спросил я, поражаясь талантливому народному изложению исторических событий моим другом.
– Дальше… – Юрий Иванович почесал затылок и закурил новую сигарету. – Шеф, подкинь дровишек-то в камин! Я бы сам подкинул, но ты какие-то тонкости знаешь в поленьях, а мне каждое полено на одно лицо.
– Хорошо, Юрий Иванович, – сказал я и подкинул дров.
– Дальше… про евреев-то, – Юрий Иванович выдул дым сигареты в камин, – я могу сказать следующее. Когда кучкование евреев на клочке «Земли Обетованной» достигло предела, то они решили свою страну в сплошной город превратить, чтобы за счет мозгов жить, а не за счет земли только… ведь мозги-то тоже Бог дает. Но знаешь, чем евреи отличаются от нас с тобой?
– Чем?
– А тем, что они о будущем думают, о детях своих, о внуках и даже… м-м… о сверхвнуках.
– Каких таких сверхвнуках?
– Ну… – замешкался Юрий Иванович, – о внуках многих-многих внуков, то есть о далеких предках…
– Не предках, а потомках, – поправил я.
– Да, да. И поэтому, думая о своих далеких потомках, евреи начали войну с Египте… с Египтом, чтобы хотя бы одну сторону своей страны треугольной сделать. И сделали ведь, а! А сделали потому, чтобы Богу свою покорность продемонстрировать и будто бы радостными казаться оттого, что тебя, еврея, как и других людей, в низовой трехмерный мир послали, где вроде бы так хорошо, так хорошо, что в другие более высокие миры и не хочется, и даже, вроде как, свою страну от радости жизни в трехмерном мире в треугольную переделать хочется. Эх, шеф, многого стоит покорность перед Богом, многого! Бог, ведь он через покорность оптимизм человеческий наблюдает, сам будучи величайшим оптимистом. Радость надо ловить всегда, даже тогда, когда тебя в следующей жизни в тело червяка засунули и даже… вроде как, весело извиваться на крючке надо, с оптимизмом извиваться. А если так делать, то…
Юрий Иванович Васильев: – Если тебя в следующей жизни в тело червяка засунут, то даже на крючке извиваться надо весело, вроде как с оптимизмом
– Что, Юрий Иванович?
– Рано или поздно наш мир начнет переходить из третьего измерения в четвертое, в котором у нас у всех ума прибавится намного, и мы, вспоминая трехмерную жизнь, будем вспоминать беспробудную тупость. Но самыми умными и живучими в новом мире будут те люди, кому Бог первым подкинет нового четырехмерного пророка, который будет учить людей уму-разуму в новом более «умном» мире. А кому он подкинет нового пророка-то?
– Кому?
– Евреям, – убежденно кивнул Юрий Иванович. – А сделает это Бог потому, что треугольную покорность евреев учтет при жизни в трехмерном мире, когда они даже маленькую страну треугольной постарались сделать. А ведь… скажу тебе честно, шеф, скажу…
– Что?
– Быть покорным Богу очень важно, очень! – Лицо Юрия Ивановича стало серьезным. – Богу виднее, что с тобой, дураком, делать! Не надо забывать, что ты – человек – перед Богом просто дурак, сущий дурак! И не надо пыркаться и из себя Бога корчить. Вот так вот!
Юрий Иванович Васильев: – Не надо забывать, что ты, человек, перед Богом просто дурак. И не надо пыркаться из себя Бога корчить!
– Да уж, – промычал я.
– А ведь люди на Земле до такой степени из себя Богов корчат, что даже предметы в школах и институтах преподают так, что какую-то мало-мальскую разгадку тайны божественного созидания или всего лишь констатацию какого-то фактика за огромное открытие выдают и превозносят ученого, описавшего этот фактик, чуть ли не как Бога, который все это создал, но ни слова не говорят о том, что этот ученый – всего лишь наблюдательный описыватель.
– Кто, кто?
– Описыватель, – четко проговорил Юрий Иванович, – ты, шеф, неправильно понял… от слова описывать.
– М-да.
– И вообще, склонны люди приписывать себе все, созданное Богом, склонны! Ох, и страсть у людей себя за Бога посчитать!
– Да уж, Юрий Иванович, – промолвил я.
Четыре стороны пирамиды
Я на мгновение задумался, а потом сказал:
– У меня, Юрий Иванович, мысли что-то вокруг пирамид вертятся. И особенно любопытно мне почему-то то, что каждая пирамида из четырех треугольников состоит.
Юрий Иванович встал, взял с полки маленькую янтарную пирамидку, подаренную мне Ольгой Ишмитовой, и как-то уютно, по-детски посчитал ее треугольные стороны.
– Раз, два, три, четыре, – проговорил он. – Четыре получается.
– Раз, два, три, четыре, – посчитал Юрий Иванович Васильев
– Помнишь, Юрий Иванович, – продолжал я, – мысль у меня как-то появилась о том, что тело человека из четырех тел состоит…?
– Да и прозрачненькая… австриячка… поговаривала, зараза такая, о том, что в три других мира у нее зрение открылось, когда она наше материальное зрение потеряла. Может быть, шеф, каждое наше тело свое зрение имеет, а? У нее ведь, у прозрачненькой-то, три зрения открылось, а было еще одно – материальное. Четыре зрения, что ли… с четырьмя телами сопряженные?! – растерялся Юрий Иванович.
– Сумбур какой-то в голове, Юрий Иванович, – отмахнулся я и закурил. – Но пирамиды созданы, мне кажется, неспроста, ой, неспроста…
– ???
– А потому, что любая пирамида является… является… – Я опустил голову. – Мне кажется… мне кажется…
– Что?
– Мне кажется, что любая пирамида есть геном… или ген… но четверной ген, созданный одновременно для четырех тел, – неожиданно для самого себя выпалил я.
– Мне кажется, что любая пирамида есть геном… или ген… но четверной ген
– Почему…?
– Не знаю, Юрий Иванович.
– Давай, шеф, еще по рюмке дернем, а? – неожиданно предложил Юрий Иванович.
– Давай.
Мы выпили по рюмке, после чего Юрий Иванович смачно выдохнул и выдавил из себя:
– Да, пирамиды – это Загадка Веков!
– И не зря они строились. С какой-то грандиозной целью созидались пирамиды, – тихо проговорил я.
– Шеф, закусывай! Оливка неплохая, аж ластится на зубах, – сказал Юрий Иванович, причмокивая.
– Не хочется что-то… Кстати, вот что я думаю… Я ведь, Юрий Иванович, был в Городе Богов, который состоит из огромного числа невероятных по размеру пирамид и пирамидоподобных конструкций, – начал распаляться я. – Для чего они сделаны? Для чего? Для чего существует Город, состоящий из пирамид? Какова цель строительства этого колоссального комплекса? Ведь Великая пирамида Хеопса кажется карликом на фоне основных пирамид Города Богов! Какая-то грандиозная цель была заложена в строительство пирамид Города Богов! Но какая? Какая?
– Не знаю, – пролепетал Юрий Иванович.
– И я не знаю, – грустно проговорил я. – И скажу я тебе честно, Юрий Иванович, чувствую, что никогда не буду знать предназначения Города Богов, предназначения этого чудесного поднебесного тибетского Города, которому поклоняются паломники, и загадку которого хотел разгадать великий Николай Рерих. Но я видел Город Богов, Юрий Иванович, видел!!! Понимаешь, видел!!! Воочию видел!!! Но что это?! Что я видел?! Так хочется знать!
– Шеф, не расстраивайся, предки… ой… потомки разгадают.
– Да ведь хочется знать сейчас!
Мы оба замолчали. А через минуту я прервал молчание и тихо произнес:
– Все та же интуитивная мысль не дает мне покоя, Юрий Иванович.
– Какая?
– Мне все кажется, что любая пирамида – это геном или… матрица…
– М… м… м…
– Странно это, – лишь промямлил я.
Мы снова замолчали.
Сколько цветов у радуги?
– Кстати, о Городе Богов! Был у меня тут один чуваш из поселка Туймазы, – прервал молчание Юрий Иванович. – Чуваш как чуваш. Красненький такой. Даже с розоватым оттенком. Кстати, шеф, если красный цвет с розовым соединить, то какой цвет получается?
– Не знаю.
– Я тоже не знаю.
– А что ты, Юрий Иванович, о цветах-то заговорил?
– Да так.
– Ну и что твой чуваш-то говорил?
– Сейчас… Ты меня, шеф, с цветами перебил…
– Это, Юрий Иванович, ты вроде как на цветах зациклился.
– Скажи мне, шеф, сколько цветов у радуги?
– М-м… – «Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан», – стал загибать я пальцы. – Семь получается: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.
– Семь значит, – Юрий Иванович хмыкнул. – А не пять?
– Семь.
– А не пять? – Юрий Иванович кинул на меня хитрый взгляд.
– Ну, вроде как…
– А я думаю, что пять. – Глаза Юрия Ивановича заблестели.
– Почему?
– Сколько первичных элементов в мире-то, шеф? Сколько, а?
– Пять: огонь, ветер, вода, земля и… некий пятый элемент, – ответил я.
– А цветов-то почему семь?
– К чему ты клонишь, не пойму?
– Голубой и фиолетовый цвета – это надуманные цвета, об заклад бьюсь! – весомо заявил Юрий Иванович. – Мне кажется, что эти два цвета голубые придумали. Есть только синий цвет.
– Ну, – улыбнулся я, – голубой цвет понятно, а при чем тут фиолетовый?
– Ну, – в свою очередь загадочно улыбнулся Юрий Иванович, – фиолетовый цвет – это концентрированный голубой цвет… с легкой розовинкой. Поэтому уж очень активные в этом… голубом… смысле… фиолетовыми являются.
– М-да.
– Шеф! – Юрий Иванович посмотрел мне прямо в глаза. – Все в этом мире исходит от пяти элементов! Тех самых: огонь, вода, ветер, земля и пятый элемент. Все! Цвета в том числе! Об заклад бьюсь! Чую я это.
Все в этом мире исходит от пяти элементов! Цвета в том числе!
Слушая «колористические» рассуждения Юрия Ивановича, я задумался. К этому времени я уже сделал первую в мире трансплантацию глаза и видел, что «новый глаз» пациентки Тамары Горбачевой вдруг на пятый день после операции засветился ярко-красным цветом, далее он стал светиться оранжевым цветом, далее – ярко-желтым, далее – зеленым… Я, конечно же, ничего не понимал и очень волновался, видя чудо перед собой – «новый глаз» светился цветами радуги. Я, конечно же, старался осмыслить происходящее, но мысли мои тушились эмоциями, и я чувствовал себя полным болваном. И, естественно, я не обращал никакого внимания на оттенки цветов, – какое уж там отметить оттенки синего цвета – голубой он или фиолетовый.
О, как многого я не знал тогда! Я и представления не имел о том, что такое Тхикле – великое и могучее Тхикле, активация которого может вершить чудеса в организме, потому что… потому что все в этом мире состоит из четырех тел, и только Тхикле способно объединить их и призвать любое из четырех тел на помощь другому телу. Я не знал тогда, что по невидимым сосудам Тхикле течет великая Энергия Пяти Элементов, которая… которая иногда проявляется и в нашем материальном мире в виде… ореола, состоящего из пяти цветов.
Я помотал головой, отгоняя воспоминания, и спросил у Юрия Ивановича:
– А причем тут цвета и чуваш?
– Да ни при чем, – ответил он.
– А что ты о цветах начал говорить-то?
– Да так. К слову пришлось.
Что рассказал Юрию Ивановичу чувашский исследователь
– Ну, так что рассказал чувашский исследователь?
– Он, между прочим, серьезный человек, хоть и из деревни. Кстати, шеф, в деревне самородков-то больше, чем в городе! – отметил Юрий Иванович.
– И все-таки, что он рассказал?
– Оказывается, в чувашском языке есть слово «кайлас», что означает место, откуда… что-то вышло. Об заклад бьюсь, что из Города Богов, который вокруг Кайласа располагается, что-то вышло! Еще раз повторяю, шеф, что-то вышло! Но что?
– Человек, наверное, – тихо проговорил я.
Юрий Иванович промолчал.
– А еще чуваш говорил, что у них в чувашском языке, – прервал молчание Юрий Иванович, – есть слово «вара»…
– Вара? – Я пристально посмотрел на Юрия Ивановича. – Это слово, как ты знаешь, означает место, где во время Всемирного Потопа были сохранены «семена» всего живого на Земле.
– Да, знаю я это. А вот с чувашского языка слово «вара» переводится как «семя».
– Интересно…
– А еще чуваш говорил, что у них есть слово «сенеар», которое переводится как «новый человек».
– М-м…
– Ты ведь, шеф, конкретно «нового человека» не описывал, но везде, то тут, то там, загадочно так приговаривал – «новый человек», «новый человек»… Вот чувашский самородок и подхватил твою недоговоренную мысль и нашел в древнем чувашском языке отдельное слово, что означает «новый человек». В этом что-то, наверное, есть, шеф… может, древние чуваши знали о том, что уже существуют «новые люди». Как думаешь-то?
– Не могу ничего сказать, Юрий Иванович. Я вообще с большой осторожностью отношусь к исследованиям, в которых анализируются разные языки и из этого делаются глобальные выводы. Ведь дошли до того, что «доказали», что английский язык произошел от башкирского! Ведь даже на научных форумах начали говорить о том, что название одного ручейка Азгарда – есть свидетельство того, что подземное царство Агарти (или Шамбала), по-немецки называемое Азгард, находится именно в Башкирии, в том районе, где протекает этот ручеек… и даже выдвинули предположение о том, что Гитлер стремился на Восток потому, что хотел достигнуть ручейка «Азгарда», в районе которого он, возможно, нашел бы гипербореев, которые научили бы его, Гитлера, технологиям использования психической энергии, чтобы стать непобедимым! А если вспомнить подобные рассказы мексиканцев, арабов, итальянцев, якутов, чукчей… то можно сделать заключение, что любая нация желает считать себя прародителем всего человечества, хотя… хотя истоки человечества, наверное, все же лежат на Тибете, где и находится Город Богов. Да и языки имеют общий корень, наверное… тибетский корень!
Все языки мира, видимо, имеют общий корень… тибетский корень
Э. М.: Совсем недавно я возвратился из страны Македонии. Там тоже переведены мои книги. Македонцы упрямо доказывали мне, что… человечество произошло от них.
– Ты, возможно, прав, – прокряхтел Юрий Иванович.
– Может быть, мы пойдем домой? – раздался голос одной из моих секретарей-референтов.
– Идите, конечно, – ответил я.
