Kitabı oku: «Наследство», sayfa 8
Глава 25. Ритуал
К вечеру на небе не осталось ни облачка, ветер совсем стих. Пламя трех разожженных на капище костров, горело равномерно, таежную тишину нарушал только их треск.
Все приготовления к ритуалу были завершены, дело оставалось за малым – дождаться, когда взойдет луна.
Пока шли приготовления, Александра рассказала Никите о ритуале. Теперь он хотя бы знал, к чему ему нужно быть готовым. Когда взойдет луна, Александра, уже облаченная в шаманскую одежду, бросит в пламя каждого костра по связке трав, начнет читать древние тексты и заговоры. Когда прочтет все, разрежет ладонь и прикоснется к каждому камню, оставив на нем отпечаток, так она задобрит духов и покажет им, что готова пожертвовать собой, чтобы уничтожить древних паразитов. Если после жертвоприношения погаснет хотя бы один их костров, это будет означать, что духи явились и поддерживают шаманку. Если же нет, придется снова резать руки и окроплять кровью камни.
Никита спросил, были ли случаи, когда ни один из костров так и не гас. Оказалось, что это не редкость.
– Я знаю о троих шаманах, которые так и не вызвали духов и умерли прямо здесь от кровопотери, – она говорила об этом так спокойно, что Никите стало не по себе.
Когда и, если духи все-таки прибудут, шаманке нужно будет выпить настой из крапивы, чабреца и душицы, так она сможет защитить себя. Ни одно из этих растений в тайге вокруг Горома не найдешь, но, к счастью, у Александры оказался запас еще с детских лет, когда тетка Аяна учила ее врачеванию.
Следующий этап будет завершающим и самым болезненным. Никита будет стоять в окружении пяти больших чаш, в которых будут куриться травы, будет неотрывно смотреть на шаманку. Это вгонит его в транс, постепенно он начнет утрачивать свое человеческое сознание и приближаться к состоянию, похожему на смерть. Паразит, почувствует, что его носитель больше не в состоянии добывать ему пропитание, захочет покинуть бесполезное тело. Тут-то шаманка должна будет поймать его в осиновую клетку и бросить ее в огонь одного из костров. Одновременно с тем, как начнет гореть и умирать Никитин паразит, остальные тоже начнут агонизировать и дохнуть вместе со своими носителями.
– Когда ты начнешь отключаться, паразит подумает, что ты умираешь, и ему придется вылезти наружу. Там я буду поджидать его с открытой клеткой.
– Я не буду тебе врать, – сказала Александра тише, видя тревогу на лице парня, – без боли здесь не обойдется, но в курительные чаши я добавила побольше зверобоя, чтобы облегчить му́ки, и мяты, чтобы забытье было глубже. Я не могу обещать, что ты ничего не почувствуешь, пока не отключишься, но это единственное, что я могу сделать.
Никита был готов к боли, она его не пугала. Больше всего он боялся за Александру, что к ней после ритуала явятся жены и матери, когда поймут, что мужчины-носители не просто так разом взяли и умерли. Но Александра пообещала, что отсидится в тайге подольше, а потом тайно уедет из Горома с машиной, которая возит продукты. Про свой второй план она, конечно же, ничего ему не сказала.
Они сидели у огня молча, касались друг друга плечами. Оставались считанные минуты до того, как появится луна. И когда начнется ритуал, они уже не смогут сказать ничего друг другу. В эти последние минут нужно было говорит о самом важном, но оба молчали. Никита просто сидел и повторял про себя: «Я люблю тебя. Я люблю тебя». Александра тоже сидела молча. О чем она думала, Никита не мог представить. Но, как только над макушками деревьев появилось едва заметный серебристый отсвет, она резко повернулась к Никите и сказала, глядя ему в самую душу:
– Я люблю тебя. Ничего не бойся.
Он раскрыл было рот, чтобы ответить ей, но она уже поднялась на ноги и пошла надевать шаманское облачение.
Глава 26. Жертва
От брошенных в костер трав, поднялся сноп ярких искр. Казалось, что он взметнулся почти до небес. Тишину ночной тайги в клочки разорвал низкий гортанный голос, произносящий странные, не похожие на слова звуки. Никита даже не сразу понял, что он принадлежит Александре. Голос больше походил на звериный рык. От него вибрировал воздух.
Никита стоял спиной к шаманке и наблюдал, как на плотной стене деревьев, окружавших капище, пляшет ее тень. Со всех сторон его окружал терпкий дым от курительных чаш. Нереальность происходящего постепенно погружали его в состояние транса. Оно было похоже на опьянение. Зрение не фокусировалось, тело покачивало из стороны в сторону, в голове шумело. Он потерял счет времени.
Звуки стихли, превратились в едва различимый шепот. Тень перестала плясать. «Начала жертвоприношение», – подумал Никита.
Александра переходила от одного камня к другому, оставляя на них красные отпечатки ладоней. Боковым зрением она следила за кострами. Ни один не собирался гаснуть. Обойдя все камни, она сделал надрез на другой ладони, глубже, чем был на первой. После второго круга костры продолжали гореть.
Никита не умел молиться, всего несколько раз в жизни в самые, как ему казалось, тяжелые моменты он пытался просить что-то у того, кого считал Богом. Сейчас он вновь мысленно обращался к нему. Потом осекся. Ему казалось, что духи, в которых он, кстати, тоже не верил до сегодняшнего дня, могут оскорбиться на это и не появиться вовсе. А больше всего на свете Никите сейчас хотелось, чтобы Александре не пришлось делать другие разрезы.
Видя, что пламя костров не слабеет и не собирается гаснуть, женщина засучила левый рукав, сделал глубокий вдох и полоснула себя по предплечью. Надрез получился глубже, чем она планировала, но тем лучше. Может быть, именно сейчас духи решат прийти к ней на помощь? Никита не видел и не слышал, как лезвие ножа вонзилось в плоть, но он ощутил жжение на своем левом предплечье.
Третий круг уже подходил к концу. Оставив отпечаток на последнем камне, шаманка обвела взглядом костры. Ничего. Они горели по-прежнему весело и трескуче. Она засучила правый рукав, занесла нож для удара. Никита зажмурился. Он слышал, что визуализация помогает достижению целей. «Какая к черту визуализация! – ругался он на себя, – ты же не на тренинге по личностному росту!». Но сейчас он готов был цепляться за что угодно. Он представил себе занесенный для удара нож, отблеск костра на лезвие, резкий выдох Александры, и в этот миг гаснущий от сильного порыва ветра костер.
В гладкой стальной поверхности лезвия отразилось пламя. Нож в дрожащей от боли левой руке рассек нежную кожу и глубоко вошел в мышцы правого предплечья. Рука слушалась плохо, рана на ней горела болью, поэтому Александра не смогла вытащить нож из разреза сразу. По рукояти на снег капали крупные бордовые капли. Она опустила голову и закрыла глаза собираясь с силами, а когда открыла их, на поляне горело на один костер меньше.
Сквозь зажмуренные веки Никите показалось, что исчез источник свет справа от него. Он распахнул глаза, поверну голову направо и увидел столб сизого дыма, поднимающийся над углями одного из костров. Он обернулся к Александре и чуть было не сорвался с места, увидев, как она, пошатываясь, идет в расстеленной на земле медвежьей шкуре за чашкой с травяным настоем. За ней волочилась пунктирная линия капель крови.
В это мгновение он ненавидел себя за то, что подвергает свою любимую такой муке. Из-за него она исполосовала себе руки, потеряла столько крови, а он стоит как истукан и не может даже поддержать ее под руку. Но еще до начала ритуала Александра строго наказала ему стоять на месте. Если Никита сойдет с него, он может спугнуть духов, которых с таким трудом удалось затащить на капище.
Выпив из дымящейся кружки настой, женщина нетвердой походкой подошла к Никите. Поймав его блуждающий взгляд, она стала выговаривать непонятные слова. Все громче и громче становился ее голос, снова стал походить на звериное рычание. Лица Александры Никита не видел, оно было закрыто кожаными полосками, только иногда между ними он ловил отблеск костров в ее глазах. Она двигалась перед ним в каком-то хаотичном танце, выговаривала гипнотизирующие слова, травяной дым наполнял его легкие, он чувствовал жжение изнутри. Постепенно оно переросло в боль, собравшуюся в комок где-то под диафрагмой. «Паразиту не нравится», – понял он.
Комок боли рывком переместился из-под диафрагмы в левый бок, потом в правый, потом к яремной впадине. Паразит метался в теле своего носителя, пытаясь избавиться он невыносимого запаха и звуков. Снова метнувшись в правый бок, он сломал Никите ребро. Парень чуть не закричал от резкой боли в боку. Снова рывок – такая же боль от перелома ключицы. Не в силах больше стоять на ногах, Никита упал на колени. Он обхватил себя руками, пытаясь унять паразита, но это не помогало.
Вдруг в глазах стало темно, он уже не различал окружающие его предметы. Далеким эхом он услышал свой голос: «Остановись, или я разорву его изнутри!». Это паразит, завладевший его сознанием, требовал шаманку прекратить изгнание. Но Александра не остановилась, напротив, стала говорить еще громче. В следующую секунда Никита отключился.
Александра, не прерывая чтения заговоров, подхватила его и уложила на спину прямо на снег. Хотя Никита уже почти не дышал, его грудь и живот резко вздымались, а спина из-за этого выгибалась дугой. Это паразит бился в его теле. Еще немного и он начнет вылезать наружу через рот. Осиновая клеть была уже наготове.
Конвульсии усилились, парня трясло и швыряло. Момент был близок. Наконец, челюсти Никиты разомкнулись, между губ показался слабый зеленый отсвет.
Зеленый сгусток едва заметным глазу движением метнулся и упал на снег. В ту же секунду Александра накрыла его сверху осиновой клетью. Тварь, ощущая угрозу, начала биться, несколько деревянных палочек, из которых были сделаны стенки клети, хрустнули, но не переломились. От соприкосновения со снегом, паразит начала замерзать, впадать в анабиоз. Движения замедлились, зеленое свечение померкло и стало едва различимым. Убедившись, что существо больше не сопротивляется, Александра перевернула клеть, накрыла ее сверху тряпицей, смоченной тем же отваром, что она пила, и поднесла к костру.
Почувствовав тепло, паразит стал снова вяло шевелиться, но отогреться и очнуться шаманка ему не дала. Она бросила клеть в костер. Ночную тишину разорвал вой боли. Он шел со стороны деревни, и Александра знала, что там одновременно взвыли в агонии одиннадцать мужчин.
Многих из них она знала с детства. Они были хорошими мужьями, отцами и сыновьями. Но судьба сделала их носителями древнего и опасного для всего человечества паразита. А ее, Александру, эта же судьба сделала шаманкой, призванной охранять от этих паразитов внешний мир. Она исполнила свой долг. Она не разрешала себе чувствовать ни жалости, ни раскаяния. Сейчас было не до них.
Глава 27. Жизнь
Она подбежала к распластавшемуся на снегу Никите. Его руки и ноги были изогнуты под неестественными углами, словно каждый сустав был поврежден. Подбородок, шея и ворот куртки были залиты кровью, в которой отражались отблески костров.
Он не дышал, пульса не было. Александра уже сталкивалась с клинической смертью и знала, как вернуть человека, который лишь одной ногой вступил во тьму.
Она расстегнула молнию на его куртке, потом одним резким движением разрезала свитер и вскрикнула. Вся грудь и живот парня были одним сплошным кровоподтеком. Когда паразит бился в теле своего носителя, как в клетке, наверняка, повредил внутренние органы. Женщина даже не была уверена, что внутри хоть что-то уцелело. Как делать массаж сердца, если на его месте может быть просто клочок мышцы? Реанимация тут была бесполезна.
Александра чувствовала, как отчаяние и бессилие берут над ней верх, но она не могла им поддаться. Она тряхнула головой, отгоняя панику. Если официальная медицина не работает, пора прибегнуть к другим методам.
В детстве она видела, как тетка Аяна спасла мальчика из соседней деревни, на которого в тайге напал медведь. По всем физиологическим показателям он был мертв, но шаманы не ограничивают жизнь физиологией. Есть еще энергия, и она может вернуться даже в мертвое тело и оживить его. Мальчик был мертв почти час, его собственные силы уже почти полностью его оставили, и тогда тетка Аяна отдала ему часть своих. Это стоило ей нескольких недель болезни и слабости, но иначе она поступить не могла. То же самое собиралась сделать сейчас Александра. Точной инструкции к такому ритуалу она не знала, тетка не успела ей его рассказать, но женщина решила довериться своему чутью.
Она прикрыла глаза, низким грудным голосом стала читать древние тексты, в которых она просила духов помочь ее направить. Ей нужны были проводники, через которые она могла поделиться своей энергией с Никитой. Это могло быть что угодно: предмет, вещество, звук, свет, но наверняка это знают только духи, без их помощи она не угадает.
Слабый ветерок коснулся ее правой щеки, она подчинилась ему и, не открывая глаз, пошла направо. Затем такой же ветерок направил ее влево. Она следовала за этим потоком воздуха, будто кто-то незримый вел ее за руку. Она почувствовала прикосновение ветерка к ладони и вытянула руку вперед. Через секунду ладонь уперлась во что-то твердое и шершавое. Она мысленно поблагодарила духа, ведущего ее, и открыла глаза.
Перед ней стоял молодой кедр, еще не очень высокий, но крепкий. Она улыбнулась: ну, конечно! Именно кедр, Никитино дерево, будет лучшим проводником.
Она мысленно попросила у дерева прощения за то, что намеревается взять у него одну ветку, и взамен пообещала высадить новый саженец за своим домом. К счастью, ветви дерева росли достаточно низко, чтобы ухватиться за них в прыжке. Маленькая Александра, в которой едва ли было пятьдесят килограммов веса, ухватилась за самую нижнюю ветку толщиной с две ее руки. Изрезанные ладони обожгло болью, хватка ослабла, но лишь на долю секунды. Она сосредоточила в руках всю свою силу и рванула ветку вниз. Та с треском обломилась. Потом Александра сама недоумевала, как ей удалось сломать такую огромную ветвь. Но в моменты наивысшего напряжения, когда твоя жизнь или жизнь твоего любимого человека висит на волоске, все ограничения имеют свойство исчезать.
Она подтащила ветвь к распростертому Никитиному телу и перекатила его на широкую хвойную лапу. За те несколько минут, что она искала проводник, парень уже стал коченеть, изломанные конечности почти одеревенели, а цвет лица все больше походил на окружавший его снег.
Схватившись обеими руками за ветку, Александра снова стала читать тексты и заговоры. Ее глаза были закрыты, она раскачивалась из стороны в сторону, с каждым словом голос становился все глуше и хрипел сильнее. Она изо всех сил старалась направить в дерево свою энергию, но чувствовала, что не получается. Ее ладони, несмотря на разбереженные раны, оставались холодными, на лице Никиты по-прежнему не было признаков жизни.
Шаманка понимала, что у нее остаются считанные минуты, но ее ладони никак не хотели теплеть и отдавать дереву ее энергию. Тогда, не открывая глаз, она схватила лежащий рядом нож, который до этого резала руки, чтобы умилостивить духов, и молниеносными движениями полоснула сначала по одной ладони, затем по другой. Глаза застило слезами, голос сорвался на крик, но поток заговоров не прекратился. Она с остервенением сжала ветку, чувствуя, как в оголенное мясо на ладонях впивается шершавая кора. Но вместе с тем она, наконец, почувствовала, как вместе с ее кровью в дерево впитывается ее энергия. Всхлип облегчения вырвался из ее груди. Она подняла глаза на Никиту и увидела едва заметный пар, вырывающийся из приоткрытого рта. Он задышал, жизнь возвращалась к нему.
Александра уже не кричала, и даже не говорила, а едва шептала. Пока Никита не откроет глаза, переливание энергии нельзя было останавливать. Она была почти опустошена. За последние несколько часов она вынесла страх, боль, потерю крови. Обычный человек уже давно бы потерял сознание, но не она. За ней стояли духи ее предков, многолетний шаманский опыт, но главное – за ней был ее мужчина. И сейчас она готова была высушить себя до последней капли, чтобы вернуть его к жизни. Ее веки тяжелели. Пламя костров, стена темного леса, лунные блики на сугробах плыли перед ее взором, а она все читала древние тексты, явственно ощущая, как ее энергия потоком проходят через древесину прямо в тело Никиты.
Последнее, что она помнила перед тем, как потерять сознание, были глаза Никиты, пристально смотрящие прямо на нее.
Глава 28. Возвращение
И эти же серые глаза были первым, что Александра увидела, когда пришла в себя.
Она лежала на грубо сколоченном топчане, укрытая шерстяным одеялом. На низком бревенчатом потолке плясали отблески свечей. Пахло пылью и дымком из печи.
Никита сидел напротив нее, держа в руке дымящуюся кружку. Вдохнув полной грудью, Александра улыбнулась. Она узнала чабрец, ромашку и ель. Именно то, что ей было нужно сейчас для восстановления утраченных сил. Она попыталась подняться, но с первого раза не получилось, руки не слушались, а в глазах потемнело. Никита подхватил ее, не дав упасть. Когда темнота перед глазами рассеялась, она увидела, что лежит у него на коленях. Именно в тот миг, когда воедино сплелись его взгляд, запах дыма и трав, треск хвороста и игра теней от пламени свечей, женщина впервые в жизни ощутила себя по-настоящему счастливой.
– Привет, аявдери, – улыбнулась она, – как ты тут?
– Скучал, – ответил Никита, – осваивал травы. Вот, хлебни.
Он бережно приподнял ее голову и поднес кружку к ее губам. Горячий отвар приятно согрел горло.
– Горько, – сморщилась она.
– Ты еще первые мои варева не пила, – усмехнулся он, отставив кружку.
Она полежала еще несколько минут у него на коленях, пока не почувствовала в себе силы встать.
– Долго мы тут? – спросила она.
– Четвертый день, – начал рассказывать Никита. – Несколько раз у тебя начинался сильный жар, ты даже бредила, но снега вокруг полно, так что сбивать температуру было не трудно. Сегодня была первая ночь, когда ты проспала спокойно.
– А ты?
– И я спал спокойно, – улыбнулся он.
– Да нет же, я имею в виду, как ты чувствуешь себя?
– Именно так, как должен чувствовать человек, которого сначала изорвали в куски, а потом снова склеили, – ответил он, но совершенно без сарказма, лишь с едва уловимой горечью, – я жив благодаря тебе.
– Ох и дался ты мне, – с наигранным раздражением сказала она.
– Ну я же того стою, – парировал он.
– Это точно.
На какое-то время повисла пауза, но дискомфорта и смущения она не принесла.
– Расскажи, что случилось за то время, что я была не в себе, – попросила женщина.
Никита прислонился спиной к своду пещеры и начал:
– Я очнулся, когда ты уже лежала и почти не дышала. Встал с трудом, так все болело. Потом увидел, в каком состоянии ты, и сразу все как рукой сняло. Ты потеряла много крови, все руки изрезала, а ладони вообще в ужасном состоянии были. До рассвета немного оставалось. Возвращаться ни к тебе, ни ко мне было нельзя. Даже, если к тому моменту деревенские еще не пришли к тебе, то уже наверняка собирались. Поняли они или нет, почему умерли их мужики, не знаю, но все равно, рисковать было нельзя. Я отнес тебя в зимовье, как мы и договаривались.
Я оставил тебя тут, забрал с капища все вещи, следы крови снегом припорошил. А, еще, ты прости, но в твоей торбе покопался. Искал что-то, что может тебя подлечить. Заварил то, что знал, чабрец, ромашку, кору дуба, остальное было незнакомое, решил не трогать. Поить тебя в таком состоянии было не просто, большая часть мимо проливалась, но что-то все-таки попало и помогло, наверное.
Потом ближе к обеду пошел к твоему дому, подкрался к нему со стороны леса. Деревенские церемониться не стали. Выбили дверь, посрывали ставни с окон, но внутри почти ничего не тронули: так… стулья да кровать опрокинули. Но деревня на ушах стоит. Все бегают из дома в дом, голосят что-то. Я старался не попасться на глаза никому. Взял теплые вещи, лекарства, какие нашел, еды немного, и вернулся. Ты бредила и температурила три дня. Потом стала успокаиваться.
В деревню я больше не ходил, делать там нечего. Еды у нас еще ненадолго хватит, а потом уходить отсюда нужно будет, как только ты окрепнешь. Выйдем к дороге, поймаем попутку, и до Туры, а там придумаем что-нибудь.
Александра внимательно выслушала Никиту.
– Ты сам-то как? – спросила она, – паразит тебя хорошенько потрепал. Я думала, у тебя внутри ни одного целого органа и кости не осталось, уж так он бушевал. У тебя грудь и живот сплошным кровоподтеком были, а сейчас как?
И она потянулась к нему, чтобы поднять его свитер и самой взглянуть. Кожа выглядела почти здоровой, кое-где оставались небольшие желто-зеленые пятна заживающих синяков.
– Я, собственными глазами видел, как синяки и переломы обращаются вспять, – сказал Никита, – как они рассасываются и срастаются. Когда пришел в себя, сначала не мог даже вдохнуть, легкие будто склеило, и воздух не мог в них поступать. Потом пытался встать на ноги, но они тоже, видимо, были повреждены. Потом на четвереньках пополз до тебя и понял, что ты сделала. Ты мне почти все свои силы отдала, ты собой пожертвовала.
Никита накрыл ее руку, которой она водила по его торсу, своей и прижал. Она подняла на него глаза и едва слышно сказала:
– А как же иначе, аявдери? Мне ведь без тебя ничего не нужно, даже собственные силы ни к чему, потому что без тебя мне жизни не будет.
Он приподнял ее подбородок и поцеловал.
– И мне без тебя теперь ничего на этом свете не нужно.
Александра почувствовала слабость. То ли еще не совсем оправилась, то ли рядом, наконец, был человек, с которым можно перестать быть железной и дать ему возможность заботиться о ней. Настоящая причина ее мало заботила. Она положила голову ему на грудь, он обвил ее руками. Никто не мог сказать, сколько времени они так сидели, но обоим хотелось, что это длилось бесконечно.
