Kitabı oku: «Навстречу судьбе», sayfa 12
Знахарка
В деревне Кузнечиха лет двадцать пять тому назад жила очень набожная женщина – Надежда Ивановна Ламонова. Попросту, тетя Надежда. Родом она была из деревни Никульское. Родители ее с семилетнего возраста приучили поститься и молиться. В Кузнечихе она стала жить после замужества. Работала в колхозе. Ходила в Высоковскую церковь. Дожила до девяноста лет. Владела тайной лечения больных людей. По словам ее сына Александра Николаевича, к ней приходили и знакомые, и чужие – до двадцати человек в день. Под старость она стала уставать, говорила людям, чтобы по религиозным праздникам не приходили, потому что не успевает молиться за своих родных, умерших и живых. Но они без конца приходили, прося у нее помощи. И она не отказывала им. Лечила.
Приведу один только пример. В 1974 г. к ней приехал из Москвы летчик гражданской авиации в звании подполковника. Он привез на легковушке свою красавицу жену, которую испортили на одной пирушке. Подлили ей в рюмку какого-то снадобья, и у нее отнялись ноги. Ко многим врачам обращались. И все понапрасну. «Может, Вы поможете моей жене встать на ноги», – умоляюще обратился к тете Надежде подполковник. Та ответила ему: «Ты офицер и, наверное, твоя жена в Бога не верует? А я лечу только пребывающих в вере Господней». Говорят, что мужчина упал на колени перед Надеждой Ивановной и перекрестился, чтобы она поверила им. Уж очень он любил свою жену. И вот тогда произошло чудо. Надежда Ивановна вылечила эту женщину.
Я недавно спросил Александра Николаевича: «Каким образом она могла это делать?». Ответ был кратким: «Молитвами и святой водой!».
Подполковник после писал тете Надежде: «Дорогая Надежда Ивановна, моя жена чувствует себя великолепно. Мы пожизненные Ваши должники».
Тетя Надежда умерла в 1978 году. Александр Николаевич сказал мне, что тот мужчина из Москвы специально приезжал на кузнечихинское кладбище, чтобы положить на ее могилу цветы.
Колдунья
В деревне Кузнечиха в середине прошлого столетия жила колдунья. С месяц назад при встрече с одним жителем той деревни Александром Николаевичем Ламоновым спросил: «Я давно слышал от моей старшей сестры, будто бы ты в молодости однажды, идя поздней ночью с гулянья домой, ударил камнем черную кошку, перебегавшую тебе дорогу. А на другой день выяснилось, что от этого удара заболела колдунья. Правда ли это?». «Правда, – ответил он. – Только я ударил не кошку, а собаку. И не камнем, а костью». «Расскажи, пожалуйста, поподробнее об этом», – попросил я его.
«После войны в нашем лесу у «Замостья», где теперь находится Кардиоцентр, была салотопка, – начал издалека пояснять мне тот случай Александр Николаевич. – Там работал знакомый врач, и он изредка давал нам вареного мяса домой на корм свиньям. Оставшиеся кости мы за ненадобностью выбрасывали на улицу (по деревне тогда много валялось костей). И вот я как-то ночью сидел на крыльце той колдуньи с ее дочерями Лизой и Таней. Разговаривали. Шутили. Смотрим, носится по деревне собака. Мимо нас раз пробежала, другой, третий. Много по улице собак всяких бегало, но эта мне показалась подозрительной. Я сказал девчонкам: «Если она еще раз тут побежит, я запущу в нее костью». Девчонки обе взмолились: «Да не надо!». Видно, они догадывались, что это их мать превратилась в собаку. Смотрю, в темноте ночной собака опять мимо нас несется. Я поднял кость и со всего маху залепил ей. На следующий день колдунья слегла. Ее бригадир на работу наряжает, а она ему жалуется, что не может идти, бок болит. Бригадир говорит: «Да я ж тебя вчера вечером видел здоровой. Когда ты успела заболеть?». «Ночью подскользнулась», – в ответ сказала колдунья. Тут всем стало ясно, как она «подскользнулась». «Наверное, неприятно чувствовали себя перед людьми ее дочери?» – такой вопрос задал я Александру Николаевичу. «Конечно, – согласился он со мной. – Их теперь уже нету. А при жизни я никогда от них не слышал, чтобы они громко смеялись или пели песни. Но, между прочим, девушки обе мне доверяли, не стеснялись, что у них мать – колдунья. Однажды я летом ранним утром иду в колхоз на работу мимо их избы, слышу меня зовет Татьяна: «Саша, иди помоги, пожалуйста, маму вытащить!». Подошел. Смотрю, ее мать сидит скрюченная в глубокой щели между забором и поленницей дров. И стонет. Я удивленно спросил: «Как она там оказалась?». Татьяна ответила: «Лукавый силен!». Пришлось разбирать всю поленницу дров, чтобы вызволить оттуда колдунью».
(Имена дочерей колдуньи изменены).
Переговоры с «домовым» не состоялись
Мне раньше приходилось слышать о «домовых» только от деревенских жителей. Я всегда проявлял большой интерес к этим загадочным существам, поэтому старался как можно подробнее расспрашивать тех людей, у которых они водились.
Одна женщина говорила мне, что «домовой» находится в каждой избе. Если он «свой», то ведет себя тихо и мирно, как бы оберегая покой семьи. А если «чужой», то начинает «хулиганить». Например, щипаться. Домашнюю кошку мучить. От чужого надо освобождаться. Открыть дверь, веником с руганью представить себе его невидимого и выгонять.
Другой раз мне мужчина из Павловского района рассказывал, что у него тоже живет «домовой». Располагается он под печкой, где находятся ухваты. На вопрос, мешает ли он ему, мужчина ответил: «Как-то ночью начал греметь ухватами, я встал с постели и сказал: «Ты чего там никак на успокоишься? Мешаешь мне спать!». С тех пор давно никакого громкого стука не слышал». Еще мужчина добавил: «А вообще-то я на «домового» никогда не обращаю внимания. Пусть живет».
Затем я увидел по телевизору, как одна пожилая ленинградка «содержала» «домового» у себя на закрытой дверцей полке, подстелив ему в уголке для удобства какой-то лоскут. Она «разговаривала» с ним постукиванием о стенку. Задавала ему вопросы, предварительно договорившись о его способах давать ей ответ. Например: два удара значат «да», три – «нет». Тогда я подумал: везучие те люди, у которых живет «домовой».
И вот однажды днем я приехал из Нижнего Новгорода. Сел обедать. И тут услышал из деревянной хлебницы, которая располагалась у нас на холодильнике, странный шорох. «Этого еще не хватало», – проговорил я вслух. Мне сразу почему-то этот шорох напомнил мышиный. Хоть мы живем на четвертом этаже, но я слышал, что мыши могут забраться на любой этаж. Открыв крышку хлебницы, ничего там не увидел, кроме початой только что буханки ржаного хлеба да батона в целлофановых мешочках. Озадаченный, я сел опять за стол. Не прошло и минуты, шорох целлофановых мешочков повторился. Я невольно рассмеялся, а у самого по телу мурашки побежали. О чем я когда-то мечтал, сбылось – у нас в квартире завелся «домовой». Наскоро пообедав, я стал заниматься им. Начал задавать ему вопросы. Учить этой самой азбуке Морзе. Мне, наивному, очень хотелось расспросить его, как он оказался у нас? Откуда прибыл? И вообще «поговорить» с ним. Это же интересно. Я настойчиво задавал вопросы «домовому», но он на мои постукивания – молчок.
Пришла с работы жена, я стал ей хвалиться, что к нам в квартиру пожаловал «домовой». Жена сначала подумала, что я шучу, потому что в хлебнице шорохи больше не повторялись. Видимо, надоел я ему. Зато в ванной на полке стали слышны частые топанья, как будто маленький ежик бегал.
Возмущенная жена моя проговорила: «Еще нечисти у нас не хватало!». Недолго думая, взяла святой водички, давно привезенной мной из источника Серафима Саровского, открыла пластиковую створку той полки, побрызгала туда, а заодно и по всей квартире. И с той поры у нас опять воцарилась тишина.
Так что «переговоры» у меня с «домовым» не состоялись.
В юности море по колено
Нередко приходится слышать упреки пожилых людей в адрес юношей за их озорство. Забывая о том, что многие сами же были озорниками.
В юности и море кажется по колено. В этом возрасте каждый озорует в меру своих грез и фантазий, не задумываясь о последствиях.
Расскажу несколько случаев, произошедших со мной.
После просмотра фильма «Молодая гвардия» мне очень запомнился эпизод, где Олег Кошевой остановил мчавшуюся во весь опор лошадь. И я не замедлил подобное испытать на себе. Однажды в своей деревне, увидев скачущего знакомого всадника, я решил немедленно остановить его. Встал посреди дороги и поймал за уздцы лошадь. Мужик, который ехал верхом, успел вовремя остановить ее. Но все равно она меня ударила грудью своей и могла бы сшибить, если бы я ее не успел поймать за уздцы.
Еще был такой случай.
В колхозе я был зачислен в бригаду плотников. В первый день бригадир прочитал мне инструкцию по безопасности работ. Как раз в то время пилили бруски из толстых досок. Показал циркулярную пилу, шкив, приводной ремень, вал. Сказал, чтобы я был при работе осторожен. Проработав часа полтора, мы присели перекурить. Я спросил бригадира: «А можно, схватив за работающий вал, остановить пилу?». Он ответил: «Нельзя. Работающий вал может переломать руки». «А мне не переломает». «Ну, тогда испытай счастье», – услышал я в ответ.
В то время пила не работала. Я сказал одному работяге: «Я сначала сейчас схвачу неработающий вал, а ты включай рубильник. Если удержу его таким образом, значит, и работающий смогу удержать». Схватил вал обеими руками. Работяга включил рубильник. Мотор заработал. Приводной ремень заскользил по шкиву, но вал не вращался. Я его удерживал. Рубильник выключили. Затем снова включили. Плотники с огромным интересом стали ожидать, как я буду удерживать работающий вал. Ни минуты не мешкая, я опять обеими руками сжал было вал, но в тот же миг разжал руки, почувствовав сильнейший ожог. Посмотрел на ладони. Они у меня были до блеска отшлифованные. Видно, забыл закон физики. Мотор (а значит, и вал) при работе в минуту делал более тысячи оборотов, поэтому я и обжег ладони. Весь день мне пришлось тогда работать с обожженными руками. И в медпункт не ходил. Зажило без лечения.
Нередко публикуют в газетах и журналах да и по телевизору показывают, как молодые люди кончают свою жизнь самоубийством. Мне и это знакомо.
В 1957 г. летом в нашей стране проходил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Всюду шли празднества. В городе прямо на улицах строили подмостки, и на них выступали профессиональные и самодеятельные артисты. Мы один раз ходили с другом Валентином Кордатовым в город на площадь Свободы. Смотрели концерт. До сих пор помню частушку, которую исполнял артист:
Пришла тетя в отделенье
По причине избиенья.
Ей сказали: «Что Вы, тетя,
Вот убьет, тогда придете».
Весело проходил фестиваль.
Государство и нас, деревенских жителей, не оставило без внимания. Наше правление колхоза им. 22-го партсъезда КПСС выделило нам, молодежи, денег для угощения. И кузнечихинский шофер на автомашине отвез нас на большую поляну в лес возле Кстова. Молодежи там собралось из разных деревень очень много. Звенели гитары, играли гармони, баяны, аккордеоны. Девушки и парни танцевали, плясали, пели песни. Выступали самодеятельные артисты. У меня от впечатлений голова кружилась. Да и не только от впечатлений. От вина тоже. Нас же угощали.
В одной группе я играл на гармони. И вдруг увидел невдалеке своих ребятишек, едущих на нашем грузовике. Мне почему-то показалось, что они уезжают домой. Я передал гармонь рядом стоящему парню. Выбежав на дорогу, поднял руку и крикнул шоферу: «Стой!». Ребятишки из кузова заорали мне: «Мы поехали в Большую Ельню за вином, сейчас вернемся!». У меня мелькнула мысль: «Как же они поедут без меня». И бросился под передние колеса автомобиля.
Шофер после рассказывал, что у его машины ножной тормоз всегда срабатывал только со второго раза, а в этот раз она встала с первого, как вкопанная.
Еще бы каких-то двадцать сантиметров, и моя горячая голова была бы раздавлена и остыла навеки.
Спрашивается, чего мне тогда не хватало? Мечтательный юноша. Дружил с красивой девушкой. И должен быть счастлив. Но у меня почему-то стихи получались вот какие:
Боль душевная. Тоска адская.
В моей жизни не выбран путь.
Голова ты моя залихватская,
Я тебя уроню где-нибудь.
Крот своим голосом выдал себя
В конце июня прошлого года мы с женой, выбрав свободное время, пришли на участок окучивать картофель. И диву дались: вся земля была изрыта кротами. Вообще-то излюбленное место у кротов – грядки. А тут отдельное картофельное поле. И на тебе. Во многих местах виднелись большие норы. Мы, грешным делом, сначала подумали: «Не карбыш ли завелся?». Карбышем мы зовем недавно появившегося в наших местах черно-желтого зверька с белыми пятнами, размером почти с домашнюю кошку. Некоторые утверждают, что это недавно образовавшийся зверек – помесь крота с крысой. Но карбыш своими острыми зубами режет, как ножницами, ботву. А у нас она стояла целехонькая.
Порассуждав некоторое время, мы с супругой принялись за работу. После минувших дождей и короткого времени жаркой погоды земля под мотыгой рассыпалась и легко поддавалась окучиванию. Пройдя несколько бороздок, я услышал из-под земли какой-то странный звук, похожий на голос земляной жабы, а перед моими глазами земля у только что окученного картофельного куста зашевелилась. Я стал с нетерпением и интересом ждать, когда вылезет это загадочное существо наружу. Но шевеление прекратилось. И я, не удовлетворив своего любопытства, раздосадованный, начал снова заниматься окучиванием. Через минуту вновь услышал тот же глухой и скрипучий, даже какой-то сердитый голос. А на краю того куста земля опять зашевелилась. Я быстро вонзил мотыжку рядом с тем местом и рванул ее на себя. Конечно, это был крот. Упитанный и гладкий. Краем мотыжки я задел его, и он лежал в стороне от меня неподвижен.
Видимо, мы мешали ему свободно передвигаться по своим лабиринтам, и он как их хозяин стал возмущаться нашим вторжением, кричать. И этим обнаружил себя.
Июль 2002 г.
Так мы кошку спасали
В морозный январский день мы с женой шли в деревню Анкудиново. Спустились на луг. Дошли до мостика быстрой речки Парашки, что течет вдоль базинского луга, и услыхали жалобное и усталое мяуканье, которое заглушал шум воды. Огляделись кругом – кошки нигде не было видно. Когда позвали ее, мяуканье усилилось.
Сама речка и ее размытые берега были полностью завьюжены снегом, и только где-то в середине речки виднелась темная полоса, через которую выходил пар от незамерзшей под снегом воды. В эту полоску и сбросили кошку с таким расчетом, чтобы она оттуда не выбралась: или замерзнет, или утонет в этой мутной, вонючей воде. Наши попытки кошку спасти казались безуспешными. Жена сказала: «Пойдем, ничего ты тут не сделаешь. Мало того, сам можешь утонуть».
Я летом проходил здесь и знал, что воды в речке не так уж много и человек в ней не утонет. Но крутые ее берега настолько завалены снегом, что оступиться и провалиться можно. Это точно. И кого тогда звать на помощь? А мороз крепчал. Когда мы громко рассуждали, кошка мяукала изо всех сил. А приумолкали, раздумывая, – она, видимо, потеряв всякую надежду на спасение, только чуть-чуть издавала писк.
На краю поселка База, в пятидесяти метрах от моста, растет ивняк. Я сходил, сломал суховатую палку потолще и подлиннее. Встав на мостик, уронил снег, что нависал над речкой. Теперь кошку хорошо было видно. И она нас увидела. Засуетилась. Снова умоляюще замяукала. Белая с желтым, вся мокрая, дрожит от холода, сидя на какой-то коряге.
Безусловно, она была обречена. С мостика мне ее невозможно было достать. А с берега я провалился бы.
На нашу радость, к нам подошли четыре девчушки. Объяснив ситуацию, говорю им и своей жене: «Держите меня за ноги, а я, лежа на снегу, с берега буду палкой доставать кошку». И действительно, я ее рогулинами палки, как ухватом, поддел и вызволил.
Оказавшись на свободе, она, как бы в благодарность, промяукала и озябшая бросилась к первому попавшему двору. И юркнула в подворотню.
Январь 1993 г.
Там, где росла сахарная трава
Историю поселка Сахарный дол мне рассказал бывший лесник Алексей Егорович Проворов. Его отец в тридцатые годы был лесником на Анкудиновском кордоне, затем на Щелковском.
До войны на Щелковском хуторе, в лесу, был ресторан. По всему склону леса, особенно в выходные дни, собирались кампании отдыхающих с аккордеонами, с гармонями. Веселились. Где сейчас находится первое озеро (второго и третьего тогда и в помине не было), купались и загорали. На каждом шагу продавали мороженое.
В войну ресторан перестал работать. Да и отдыхающих не стало. В Кузнечихинском лесу выкопали большие землянки. В них располагались солдаты и офицеры – около 2000 человек. Их привозили туда для прохождения строевой службы. Через шесть месяцев увозили на фронт. И так с 1941 по 1945 год. После войны землянки заровняли и отдали горожанам под земельные участки. Теперь там сады.
На месте поселка Сахарный дол было большое поле. Горожане самовольно выращивали там картофель. После войны главный агроном Ворошиловского (ныне Приокского) райисполкома посоветовал лесничему Щелковского хутора: «Засади-ка ты все это поле лесом, а то тут намечается строительство поселка!». Но в лесничестве не оказалось посадочного материала. Был бы посадочный материал, этого бы поселка не существовало.
В ту же пору началось строительство завода радиодеталей, который в 1964 году назвали «Орбита». От него и пошел поселок. Только завод был пущен в 1950 году, а поселок строился до 1954 года.
– А в честь чего этот поселок так назвали? – спросил я Алексея Егоровича.
– У каждого лесника имелись огороды, скотина. Тем и жили. В оврагах и долах выделяли места, где мы могли пасти животных, запастись сеном.
В войну и после войны мы косили и на Анкудиновском кордоне, и на Щелковском, и в Кузнечихинском. Самая лучшая трава была в долу, который начинается почти от самого завода «Орбита» и заканчивается у музея быта Поволжья. Посреди дола тогда протекал чистый ручей. Трава там росла сочная, сахарная. Мы ее больше всех косили. И коровы от той «сахарной» травы больше доили, и молоко было жирнее и слаще.
В честь той «сахарной» травы и дол назывался Сахарным. А когда построили поселок, стали его называть Сахарный дол.
Ключ супротивный
В Васильсурске, в солнечном лесу, есть родник. Называется он Супротивный. В 1979 году летом мы с женой гостили в Васильсурске у одних знакомых и ходили на тот родник.
Деревья и кустарники расступались перед ним, давая ему чувствовать себя вольготно. Солнечные лучи сквозь кроны деревьев играли в его серебряных струях. И катились они среди зеленых бережков, издавая на своем пути таинственные мелодичные звуки. Мы к этому роднику отнеслись тогда бережно, как к святому источнику.
Стояла жара. Но прежде чем напиться из него, мы перекрестились и поклонились ему. Набрав стакан чистой воды и, немного отойдя в сторону, освежили свои лица.
Было трогательно смотреть, что вокруг ключа был наведен порядок. Кроме двух-трех сухих веточек (которые мы убрали), рядом никакого мусора. На дне собравшейся ключевой воды лежало несколько серебряных монет. Подход тоже был вычищен. Чувствовалось, что за ним каждый приходящий сюда человек ухаживает. Любит его. А ведь любовь к родине начинается именно с любви к своей родной земле, по которой мы ходим, к роднику, из которого пьем, и к цветам, на которые любуемся.
Я многих спрашивал: «Почему этот ключ называют Супротивный? И мне отвечали: «Потому что он течет против хода солнца».
А несколько лет назад я поинтересовался по поводу этого ключа у жителя Васильсурска Кондратьева Константина Федоровича, автора книги под названием «Троцкист» – из 5-го “б” класса». Вот что он мне поведал: «Во-первых, он из земли вытекает супротив горы (и солнца тоже), но это не главное. В Васильсурске много ключей (более десятка), и все они текут в сторону рек (Волги и Суры), а этот, Супротивный, течет в противоположную сторону (от Волги)».
Далее Константин Кондратьев делает такое заключение: «Вроде бы ключу на этом месте и быть-то не положено, а он имеется».
Прошло с тех пор почти четверть века, а Супротивный ключ в памяти моей до сих пор живет. Не забывается.
2003 г.
Стрижи
Когда я говорю о стрижах как о хищниках, мне многие не верят: «Это птицы мирные. Насекомоядные». Я тоже так считал.
Но мне приходилось видеть дважды, как они разоряли воробьиные гнезда в скворечнях. Первый раз – когда был мальчишкой. Стриж залетел в скворечню, которая находилась на крыше соседнего двора. Уличные ребятишки заорали: «Стриж, стриж залетел в скворечню!». И показывают на то место, откуда вылетали пух и перья. Налетчик там терзал птенцов. А их родители испуганно метались над скворечней и громко пищали.
Когда я залез на крышу и просунул в отверстие скворечни пальцы, чтобы помешать разбойнику, он начал своим острым клювом их больно щипать. Я, превозмогая боль, цепко захватил его и вытащил.
Говорят, что стрижи с земли не могут взлететь. Веря этим слухам, положил его на землю, а он взлетел, я и глазом не успел моргнуть.
Второй раз я видел, как стриж делал свой разбойничий налет на воробьиное гнездо в скворечне под крышей дома моей сестры в деревне Анкудиново.
Любопытных собралось много, но, сочувствуя воробьям и переживая за них, никто тогда помочь им не смог. Нужна была длинная лестница, которой рядом не оказалось.
Сестра сказала, что стрижи разбойничают уже не первый раз в этой скворечне. И добавила: «После этого в ней воробьи года два не вьют гнезда».
