Kitabı oku: «Новый год не по-русски», sayfa 4

– Всё остальное можно вылить свиньям, – сказали французы, косясь на турецкое.

Паша после двух дней крутой чистки организма стал понимать в вине. Французов ему переводил Казанкин.

– Это наши поставщики из Франции. Вот такие ребята?! А вино вот такое! – поднял большой палец вверх Виктор и чапнул 50 грамм чистейшей водки в честь обоих.

– А ноги? Ноги женские где? – приставал Павел к французам. Те засмеялись.

«Фам! Фам! Шерше ля фам!». Стали показывать заинтересованному следователю-сомелье, откуда в вине растут ноги.

– Вот это наука! – удивился мужчина, и все чокнулись за него, который пить категорически отказался, только вспомнив вчерашний вечер. – Вы пейте, мужики, пейте. Я вообще не мучаюсь. За меня не переживайте.

Мужики перестали мучаться и переживать за Павла и принялись произносить тосты, закусывая новоприбывшими яствами.

– Ну давайте, ребята, за старый год! Пусть всё плохое останется в нём, а хорошее мы унесём с собой и приумножим! – вскричал человек с микрофоном, появившийся из ниоткуда, как чёрт из табакерки. А был он и в самом деле похож на чёрта: маленький, толстенький, белая рубашечка так и проверялась на прочность пузом. Галстук висел для видимости, потому что объять шею-грудь не мог априори. Наконец, дополнял отталкивающий вид чёрный взгляд на белом, как блин, лице с маленькими, словно у известного сыщика, усиками.

– Прям Воланд! – чуть отшарахнулся от низенького крепыша здоровяк Мишка.

Павел заржал, и вышло это как-то не к месту. Обернулись и Мишка, и Воланд, который был похож на Пуаро или Дени де Вито, но уж никак не на старого благородного Сатану. Собственно, это и рассмешило следователя, который тут же припрятал смех подальше, потому что зал стал перешёптываться и глядеть в его сторону нехорошо.

– Я ж не из-за тоста, – стал оправдываться Павел Виктору Казанкину, но тот его не слушал, попеременно выпивая водочки и кокетничая с дамой, чьей-то подругой из-за соседнего ближнего столика.

– Я ж не из-за… – сказал он французам, но те налегали на закуски.

Как вдруг со стороны русской организовалась группа во главе с Артуром Мартиросяном и Виталием Всеволодовым, закадычными друзьями, которые держали лесоповал в Воронежской области. Многие заказывали себе срубы, паркеты, разные деревяшки у них. Ребята были хорошими, потому все с ними сдружились и пригласили в Турцию. За ними, как за свидетелями Иеговы, увязалось ещё человек 20. Шли они на немцев, там что-то постояли, покопались на столе и двинулись на французов.

Павла стал разбирать смех, но он не мог уйти, чтоб не узнать, что случилось, почему с видом представителей эпидемиологической инспекции мужики копаются в тарелках чужестранцев?

– Они, значит, фуа-гру будут жрать, устрицы, сосиски, а мы оливье без колбасы?! – с обидой в голосе проговорил Артур и хрустнул шеей лесоруба.

Был вызван шеф-повар ресторана и ответственная за организацию праздника русская дамочка по имени Вера, она же и переводила слова шеф-повара.

– Да, мы специально наняли русского повара с двумя помощниками для приготовления блюд согласно меню для русской компании с учётом традиций и вкуса, – Вера перечисляла блюда меню с калориями по памяти. – Селёдка под шубой, оливье…

– В оливье нет колбасы, – упрямо твердил Артур. Вера не знала, что на это ответить, ей и шеф-повару вручили вилки, чтоб те копнули салат в тарелке с русского стола.

Павел затаил дыхание и весь надулся, как красный шарик на первомай. Из глаз полились нечаянные слёзы.

– У тебя всё хорошо? – спросил Мишка, угрюмо наблюдая за экскаваторными работами в оливье и красным от удушья Павлом. Уходить уже было поздно со своими приступами смеха.

– Икаю. Родня наверное вспоминает, – врал друг, пытаясь взять эмоции под контроль.

– Я не знаю, что на это сказать, – развела руками Вера. – Мы специально наняли русских поваров. Они утверждали и утверждают, что знают, как готовить русские блюда.

– Ну позовите нам этих русских, – попросил Виталий очень тихим мирным голосом, за которым зарождался ураган, бессмысленный и беспощадный, как русский бунт.

– А под шубой? – сказала громко дородная дама, жена одного из лесорубов, – вы видели когда-нибудь селедку под шубой квадратную? Её ж есть невозможно! Ну что это за издевательство? – указала она пальцем и такого же размера алым ногтем в тарелку на фиолетовые квадратики, рассыпанные в шашечном порядке на тарелках.

– Я помню, мы как-то справляли Новый год в Майями, – сказала ей на это высокая девушка с бокалом кампари в тонкой руке с ещё более длинным маникюром. – Небо и земля! Там в оливье чёрная и красная икра плавали, а здесь докторскую пожалели, – почмокала она губами-пельмешками, будто именно сейчас пробовала хвалённый салат на вкус. Дородная дама соглашалась, хотя и не бывала в Майями.

Вера вывела на расстрел троих, при виде которых всё становилось на свои места без объяснений.

Лаймонис, Центис и Дзинтарс выглядели, как лесорубы латвийских равнин, на каждом возвышался поварской колпак, в руках располагались тесак, топор и резак, как раз для нарубки кубиков для оливье.

– Ребят, вы откуда? – просто спросили из русской толпы.

– Латвия, – ответили мнимые русские с характерным акцентом.

– А что у вас оливье-то нечеловеческое? – неизвестный глас продолжал допрос.

– Почему? – недопоняли латыши и достали мобильники, сверяясь с рецептом.

Толпа обогнула лесорубов-латышей, тоже вперившись в экраны, где чёрным по-латышскому значились ингредиенты «Оливье» без колбасы, но с раковыми шейками.

– Так это раковые шейки были, – шепнул Мишка на ухо рядом стоящему Павлу, – а мне жена говорит: майонез тухлый.

Павел вылетел из зала пулей, держа рот руками, но его никто не осуждал. Все понимали: природные позывы – вещь непредсказуемая. Однако друзья только укрепились в правильном своём хитром ходе отсадить заразного подальше.

Отсмеявшись до слёз и хрипоты и почувствовав, что похудел ещё на полкило, Павел вернулся в праздничный зал, где уже всё устроилось. Оливье без колбасы, но с раками, не как в Майями, простили братскому славянскому народу, страдавшему в советское время без советских деликатесов, потому сующего в рецепт подноготное. То есть морских гадов Прибалтики.

Латыши, весёлые и радостные, проводив с русскими старый год, отправились на кухню, но обещали к Новому году выйти, так как обслуживание питанием заканчивалось. Десерты и напитки уже оставались за официантами.

– Мужики, приходите! Конечно! Ну что вы там тухнуть будете? – приглашали друзья новых знакомых из Прибалтики.

– Комедия, конечно, – говорил Артур друзьям, – с другой стороны, какая на фиг разница, в желудке всё равно всё перемешается?! – и стукнул свою дородную даму по дородной пятой точке.

– Вот именно! – задорно ответила женщина, и счастливые они отправились к своему столу. Зеваки разошлись по своим местам тоже без претензий к меню.

– Как есть, так есть. Мы же заранее знали, что едем не за едой. Вкусно поесть мы или дома, или в Майями можем, – пельмешками наводила справедливость высокая девушка.

Однако когда подали горячее, голодные с русской равнины стали ковровой бомбардировкой, то есть интенсивными и непрерывными взглядами, обстреливать другой конец зала, где ели утку под желудями в красном вине и рульку под квашеной капусткой, томлёной в баварском пиве.

У Павла, отужинавшего тремя тарелками овсянки и допившего бутыль с испанским зельем Антонины, стало сводить под ребрами. Сил смеяться уже не было.