Kitabı oku: «Князь-дракон в магической академии», sayfa 3
Далмат взял листок и карандаш, будто не говорил с ней только что, сдвинул несколько листов и стал что-то выписывать. Эмилия замерла в раздумьях. Она следила за его пальцами. Он сидел слишком близко, и теперь она знала, что от него пахнет морем и апельсинами.
– Как скажешь, – выдохнула она и потянулась к баночке. – Почему это в книге не написано?
Он не ответил; дописал что-то в листочке, оставил ей книгу и ушел. Эмилия сделала все, как он сказал, и на ее удивление все прошло гладко. Она не напрягаясь почистила луковицу и потерла на терке. Остался только боб-шлеп, его Эмилия сначала пыталась разрезать пополам, но сок шел не очень хорошо. Тогда она раздавила его ножом, и сок прямо брызнул на стол. Эмилия нацедила сока с бобов и стала добавлять по чуть-чуть, доводя до консистенции – жижа из бобов была очень густая, и зелье быстро густело вслед за ней.
Джау Астасагар был очень доволен ее зельем. На запах оно было идеальное, он покатал каплю зелья между пальцами и, кажется, оно было именно таким, как нужно. Он уже знал, что она варила его по рецепту из Продвинутого зельеварения, поэтому спросил другое:
– Далмат помогал?
Он скосил на нее белесые глаза; он не мог видеть метаний на ее лице, но она была почти уверена, что он все понимает. А еще она была уверена, что он знает, что Далмат ей подсказывал.
– Он подсказал мне… одну вещь.
На лице джау Астасагар отразилась улыбка. Он зачерпнул зелье и перелил его во флакон, не пролив ни капли. В первый раз Эмилию это сильно удивило, а теперь она видела это в сотый раз. Астасагар закрыл горлышко пробкой и передал зелье Эмилии.
– Прекрасное зелье. Зачтено.
Эмилия сжала маленький флакон в кулаке и прижала к груди.
– Откуда вы знали?
Он снова повернул на нее невидящие глаза.
– Откуда я знал, что Далмат помог тебе? В свое время он сдал это зелье на отлично. Да и я не думаю, что Далмат устоял бы…
Он не договорил, но она все равно поняла, что он хотел сказать; Эмилию это не то смутило, не то разозлило. Возможно, эти чувства для нее следовали друг за другом. Она сильнее сжала флакон в кулаке.
– Вряд ли это то, о чем вы думаете, джау Астасагар.
Старик хохотнул и положил руку на живот.
– Вы просто невнимательны, андре Арте.
– А вы, я так понимаю, глядите в оба?
Гарцин прыснула от смеха, а джау расхохотался. У Эмилии на душе полегчало от того, что она смогла отвести разговор от неприятной темы и рассмешить деда. Он любил шутки про слепоту.
– Ой, андре Арте, – он утер выступившие слезы, – у меня от твоих шуток аж в глазах потемнело.
– Вы старый сводник, – протянула Эмилия, и Астасагар рассмеялся еще громче. Шутки с правдой самые смешные, это Эмилия уже заметила. Астасагар хоть и знал, что она встречается с Маркэлем, любил над ней подтрунивать. Она даже не могла предположить, откуда он мог знать, что за ней регулярно кто-нибудь берется ухаживать.
Эмилия попрощалась с джау Астасагар и Гарцин, которая доваривала зелье, и вышла из кабинета. Несколько минут по темным лестницам, и Эмилия снова в общежитии, в светлой комнате. Она опустилась на колени перед алтарем, поставила рядом со скелетом ящерки флакон, сложила руки и приступила к короткой молитве. Сердце и душа ее теперь были не полностью поглощены молитвой. Часть ее была в смятении: что, если все это бесполезно? Что, если из мертвого или ненастоящего дракона нельзя получить благословение? Тогда ей и правда стоило бы сосредоточиться на Далмате? Но здесь встает другой вопрос – сможет ли Далмат, который всего лишь человек, превращающийся в дракона, распоряжаться благословением в той же мере? Если бы она знала, как работает благословение, все было бы намного проще, но Гарцин так и не сумела ей объяснить.
А было бы неплохо.
03 Не в службу, а в дружбу
Времяпрепровождение в “Крепком и сладком” было для Эмилии еженедельным ритуалом. В это время она могла провести время с кланом и братом, который учился на курс старше. С тех пор, как она начала встречаться с Маркэлем, он стал напрашиваться с ней. Эмилия неохотно соглашалась, потому что девочки при нем становились менее разговорчивыми, а обсуждать дела клана при посторонних не было никакого желания.
– Тупой Фанобаррен, – Эмилия воткнула вилку в кусочек торта. – Достал, он только меня заставил отрабатывать. Пиши, говорит, доклады за все те занятия, что ты пропустила.
– А сколько ты пропустила? – спросила Некэйн. Она не была знакома с Фанобарреном, у нее уже не было зоологии.
Некэйн училась на шестом курсе, у нее были отвратительные отношения со всеми преподавателями и с большинством девочек в клане. Самые плохие – с госпожой Соргиной.
– Ну, недель шесть, – Эмилия сцепила пальцы. – Но он сам отменял эти обоссанные занятия. Я больше всех ждала, когда он скажет – нате, пожалуйста, приходите, и он каждый раз с вечера опять отменяет занятие. И когда мы его, наконец, вытащили, нажаловались на него в ректорат, он еле как приперся на занятия, и я опять виновата! Как будто это я ходила на него жаловаться.
– А кто ходил?
– Гойен.
Все повернулись к Сагари Гойен; она сидела, подперев голову ладонью, и даже не пыталась оправдываться. Она скучающим взглядом обвела девочек и Арнаса, который смотрел на нее без осуждения, и пожала плечами.
– Да, я пожаловалась на него в ректорат, – сказала Сагари и откинулась на спинку дивана. – Он не дает нам занятия, а в итоге спрашивать с нас будет, как будто мы на всех занятиях были. Зато выглядел он так, будто его прессанули жестко.
– Я надеюсь, его уволят, – буркнула Эмилия.
– Я уверена, его уволят. После того, как ушел предыдущий – кто там был? – у нас вообще преподов по зоологии не осталось. Мне вообще сказали, он инженер.
– Ну и пусть поезда собирает, а не вот это вот все. Как его вообще взяли?
– Не хватало кадров, – Арнас пожал плечами. – Классика, берут кого попало.
Арнас всегда скучал на импровизированных собраниях клана, потому что его в последнюю очередь интересовали их общие дела и уж тем более мальчики. Эмилия держала ответственность за семью на себе, и ему оставалось просто получать удовольствие от жизни. Но и это сестра у него отняла: приходилось постоянно быть с ней. Они были погодками от разных отцов; все вообще удивлялись, что они родственники: Арнас был высоким черноволосым красавцем, а Эмилия – маленькой рыжей стервой. Девочки в их семье всегда были копией матери, а вот с мальчиками иногда случалось… странное. Как с Арнасом. Мама никогда не говорила, кто его отец, но Эмилия подозревала, что к этому могут быть причастны Соргины. Что, конечно, вряд ли, скорее всего, на Арнасе просто неудачно отразилась история семьи Арте.
– Тем более, – забурчала Эмилия, – как вообще инженер может вести зоологию? Он права не имеет столько работ с нас трясти.
– С тебя, – поправил ее Арнас.
– С Гойен он должен был их требовать.
– Сидеть тише воды, ниже травы и не вызывать подозрений – лучшая моя способность, – улыбнулась Сагари. – Не так ли?
Сагари и правда всегда сидела тихо как мышка. И выглядела как мышка: бесцветные светлые волосы, бледная кожа, простое круглое лицо и маленький вздернутый носик. Она, как и Эмилия, всегда решала проблемы по-своему. Только Эмилия начинала пытаться сильнее, а Сагари бежала жаловаться. И то и другое оказывалось достаточно эффективно.
Эмилия фыркнула, бросила вилку в расковырянный тортик и сложила руки на груди.
– Несправедливо, – буркнула она. Маркэль хотел приобнять ее за плечи, но она оттолкнула его. Ей не нужны были утешения. И она не расстроилась.
– Ближе к делу, – Арнас тоже сложил руки на груди, и теперь они сидели недовольные друг против друга. – Как ты собираешься это решать?
– Он задал мне несколько тем, – Эмилия выудила из сумки учебник, а из него свернутый пополам лист.
– Ты везде носишь их с собой? – удивленно спросил Маркэль, и Эмилии показалось, что он пытается ее задеть. Она обожгла его взглядом и развернула лист.
– Один такой доклад есть у чела с нашей группы, я просто куплю его и…
– Зачем деньги тратить? – спросил Маркэль, и Эмилия аж вздрогнула от его голоса. – Деньги не лишние, а доклад этот хоть я могу тебе написать.
– Потому что я могу себе это позволить, – едва не закричала Эмилия, пригвоздив его взглядом. Он, наконец, притих. почему-то иногда со своей неумолимой тягой к экономии он начинал ее раздражать. Если бы он просто не лез под руку, они жили бы счастливо, потому что денег у ее семьи хватит кормить его ближайшие лет пятьдесят. – Дальше. Два доклада я, так и быть, возьму на себя, вот этот доклад писала Гарцин, не знаю, дописала она его в итоге или нет, а два доклада скину на Далмата.
При упоминании Далмата за столом оживились два человека: Маркэль, который терпеть его не мог, и Мэит, которая была от него в восторге. Мэит подняла глаза от стола, Маркэль от злости чуть не побагровел.
– На кой черт приплетать к этому Далмата? – спросил он.
Вопрос был резонным. Маркэль еще не отошел от того, что Далмат предлагал ей целоваться.
– А кого мне еще просить? Кто мне, по-твоему, эти доклады напишет?
Они скрестили взгляды. Маркэль молчал, тогда Эмилия продолжила:
– Я хочу разобраться с этим как можно скорее. Далмат мне эти доклады сделает завтра. У него, может, даже в залежах есть что-то похожее.
– Я не хочу, чтобы ты к нему обращалась, – твердо сказал Маркэль. Эмилия не отводила от него взгляда. – Он мне не нравится.
– Он хотя бы сделает их быстро.
– Ты уже забыла, какой у него тупой юмор? – стал нападать на нее Маркэль, и Эмилия опустила взгляд на ожог. Уже не болело, но, возможно, это останется с ней на всю жизнь – обваренные пальцы и запястье были неприятного коричневатого цвета.
Никто не торопился их разнимать, тогда Эмилия пошла на рискованный шаг. Если у нее получится отманипулировать Маркэля и скинуть на него два доклада, это будет даже лучший исход.
– Тебе завидно? – спросила она. Маркэль расширил глаза.
– Мне завидно? – Маркэль едва не закипел от поднимающейся в нем волны злости. Он побагровел, нахмурился и раздулся, расставив плечи. – Да чему там завидовать? Ты видела его? Затюканный бесформенный идиот, который только и знает, что домашки делать.
– Да, – недолго думая, согласилась Эмилия. В любом случае, именно так он и выглядел. – Именно поэтому я к нему и пойду. Потому что он только и знает, как делать домашки.
– Нет уж, давай я сделаю. К тому же это будет бесплатно, а не за баснословные бабки.
– Согласен, – кивнул Арнас. – Он, может, и умный, но обдерет тебя, Лия, как липку.
Эмилия обернулась к брату, сцепив пальцы в замок.
– И сколько ты отдал ему? – деловито спросила она, и Арнас поднял глаза к потолку, медленно выдохнув.
– Ну, – протянул он. – Около пятиста я за одну работу выложил.
– Он за доклады не просит меньше?
– Я не брал у него доклады.
Эмилия не стала упоминать, что докладами он не занимается, чтобы Маркэль более ревностно относился к написанию для нее работ. Эмилия поджала губы, делая вид, что пятьсот марок за доклад – это дороговато, и покосилась на Маркэля.
– Ну, если ты очень хочешь сделать мне пару докладов, – Эмилия отклонилась к Маркэлю; он приобнял ее за плечи и поцеловал в лоб. – То забирай этот и этот.
Эмилия указала ему в списке два доклада, которые хотела заказать Далмату. Маркэль снова поцеловал ее в лоб, и она заулыбалась, прикрыв глаза.
– Ладно, все, – Эмилия поднялась из-за стола. – У меня куча дел. Мне еще свои доклады писать…
– Так давай я и их напишу, – сказал Маркэль, оборачиваясь к ней. Эмилия на секунду задумалась и пожевала щеку.
– Нет, это будет долго, – бросила она, накидывая куртку на плечи. – А так пока ты пишешь два, я тоже два напишу. Все, пока, – она послала столу воздушный поцелуй и вышла из Крепкого и сладкого на пронизывающий горный ветер.
Она еще почти десять минут ждала, пока к остановке подойдет фуникулер. По пути Эмилия как раз зайдет к Далмату и попросит его о крохотной услуге. Не будет же Эмилия Арте писать себе доклады по зоологии, она же не дурочка. То, что Далмат может снова осадить ее и сказать, что не занимается докладами, немного расстраивало ее, но было слишком мелочным, чтобы заставить ее плакать. Сильные ведьмы не плачут.
Эмилия быстро прошла по подметенным дорожкам, торопясь попасть в тепло и уже наконец поговорить с Далматом и избавиться от неопределенностей с докладами. В любом случае, если он откажется, она напишет их сама. Не так уж и трудно. Наверное. Она взбежала по темным лестницам, свернула к общежитиям и проскользнула в мужское крыло. Она постучала в дверь комнаты старосты, но никто не ответил. Эмилия подождала еще немного, коснулась двери, пытаясь прослушать, что происходит внутри, но с удивлением обнаружила, что комната абсолютно пуста.
– Ладно, – буркнула Эмилия, – зайду позже.
Она развернулась в твердой решимости пойти в комнату, как из общей комнаты появилась фигура Далмата. Он опешил, остановился на секунду, склонив голову, и рассматривал ее. Далмат пересек коридор.
– Добрый вечер, госпожа, – он открыл дверь. – Проходи.
Эмилия вошла в комнату.
– Раздевайся.
Он помог ей снять куртку и усадил за стол. Эмилия повела носом; от Далмата пахло по-другому. Чем-то очень знакомым, но она не могла понять, чем.
– Что-то случилось?
– Чем от тебя пахнет? – раздраженно спросила она, и Далмат округлил глаза. Он красноречиво обнюхал кофту.
– А чем?
Эмилия прищурилась. Он стянул кофту и передал ей. Эмилия прижалась носом к воротнику и задумчиво втянула воздух. Далмата это почему-то повеселило; ее взгляд потемнел.
– Что смешного?
– Ничего.
Эмилия снова принюхалась.
– У тебя что-то случилось? – спросил Далмат; он сел на кровать и оперся локтем о спинку.
Такое ощущение, что пахнет лимоном. Лесом. Цветами. И… кровью. Ее зрачки сузились, когда она опознала этот запах, она выронила кофту на колени.
– Тебя кто-то обидел? – снова спросил Далмат, и Эмилия подняла кофту к лицу.
Не может быть. Должно быть что-то еще. Эмилия попыталась отделить знакомые запахи и найти что-то еще. И правда. Пахло горелыми дровами. Это запах чада от котла.
– Ты был на дополнительных по зельеварению?
Тогда почему он вернулся без приготовленного зелья?
Лицо Далмата вытянулось.
– Вроде того. Но это не важно. Тебя кто-то обидел?
– Почему сразу обидел? – Эмилия насупилась и скрестила руки на груди.
– Ты грустная какая-то. Докапываешься до меня. – Далмат взял ее руку в свою, Эмилия отдернула ладонь и спрятала ее в рукаве. Она не хотела показывать, какого мерзкого цвета ее левая рука. – Что-то случилось?
– Нет, просто я вспомнила, что ты не пишешь доклады по зоологии.
Далмат улыбнулся.
– У тебя какие-то проблемы с ней?
– Не с ней, а с преподом.
Далмат приподнял брови. Как успела заметить Эмилия, он не очень щедр на эмоции. Он подпер голову ладонью, приготовившись слушать, и Эмилия тяжело вздохнула, давя в себе раздражение от того, что ей придется высказывать это уже третий раз.
Далмат внимательно выслушал, покивал, посмотрел список тем, прочитал те, которые она хотела скинуть на него и многозначительно потер лоб. В списке не было ни одной простой темы, доклад по которой можно было написать за двадцать минут, и Далмат, судя по лицу, сомневался.
– Как думаешь, за сколько ты сможешь это сделать?
Далмат пожал плечами и отложил список на стол.
– Я вообще сомневаюсь, что смогу это сделать.
Эмилия скуксилась, но не показательно – как будто это ее обычная реакция. Она тихо заныла и забрала у него лист.
– Я могу попробовать, конечно…
– Не утруждайся, – Эмилия качнула головой. – Я, наверное, попрошу Маркэля.
– Умоляю, не привлекай к этому Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза, – сказал он. Эмилия уловила в его голосе нотку обиды. Интересно, он ревнует к Маркэлю доклады или ее? Далмат улыбался, глядя на нее, и у Эмилии появилось ощущение, что он что-то знает. – Я думаю, ему и без этого есть, чем заняться.
– А тебе? – парировала Эмилия.
– Мне за это платят.
– Кстати, об оплате, – кивнула она и сцепила пальцы в замок. – Сколько я буду тебе должна?
– Может и не будешь, – он пожал плечами. – По старой дружбе сделаю скидку.
– Дело твое. Я бы, конечно, заплатила, мне не сложно.
Далмат улыбнулся ей и все его лицо потеплело, как будто он умилялся каждому ее слову. На мгновение она почувствовала себя щенком, и стало неловко. Она проверила, нормально ли на ней сидит кардиган и не распушились ли у нее волосы, пока она шла, и Далмат еще больше этому умилился. Он внимательно следил за ее жестами: от того, как она достала из рукава руку, как накрыла ею круглые алые губы, проверяя, нет ли у нее ничего на лице, до того, как она поправила на себе одежду и снова спрятала руку в рукаве. Он протянул к Эмилии ладонь.
– Дай мне руку.
Эмилия помедлила всего мгновение и протянула ему правую – нормальную – руку. Он, конечно же взял ее, погладил костяшки и размял худые пальцы. От его прикосновений по коже разлилось тепло, и Эмилия немного этого устыдилась.
– Нет, Лия, другую руку.
Эмилия смущенно достала левую руку из рукава и показала Далмату. Он взял ее осторожно, стараясь не задевать места ожогов. Он осмотрел корочку на пальцах и запястье и потрогал ее, слегка надавливая.
– Еще болит?
– Когда давишь – болит.
Он перестал. Он как будто с сожалением еще раз осмотрел ее ожоги и спрятал их в ладонях.
– Что, твоя лекарка не справилась с ожогом от женьшеня?
– Ума не приложу почему. Просто горячий сок, это должно было быть очень просто.
– Может, переволновалась.
– Может, переволновалась, – повторила Эмилия, как мантру, и спрятала глаза. Этот ожог, вероятно, изуродовал ее руку до конца жизни, и она не хотела показать, что ей обидно или она расстроена. Хотя ей обидно и она расстроена. – Ну так что с докладами?
– Если ты дашь мне немного времени, я что-нибудь почитаю, посмотрю и постараюсь написать.
– Сколько ты хочешь? В марках.
– Посмотрим. Пока я только хочу, чтобы ты нашла кого-нибудь, кто вылечит тебе руку.
– Ты говорил, ты можешь.
– Ты не приветствуешь мои методы, – он пожал плечами. И он был прав: Эмилия находила сомнительным, что чьи-то поцелуи могут быть лечебными. Даже если этот человек может превращаться в дракона.
– Я подумаю над твоим предложением.
Эмилия вытянула у него руку, встала из-за стола и сняла с крючка куртку.
– Спасибо, что согласился подумать над докладами. И я бы все равно хотела заплатить, потому что ты потратишь свое время, и все такое…
– Любишь сауну?
Эмилия прищурилась.
– К чему вопрос?
– Если уж так хочешь расплатиться со мной, составь нам компанию в сауне.
– Я не могу пойти туда одна.
– Позови подруг. Брата. Можешь даже взять Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза. Посидим, отдохнем.
– Сомнительная оплата.
– Мои друзья будут рады с тобой познакомиться. Сделай услугу.
– Я подумаю.
04 Все изменяется, но ничего не пропадает
Эмилия открыла глаза, и перед ней был высокий белый потолок. Она перевернулась на бок. Гарцин сладко спала. Эмилия села, и ей на глаза попался скелет летучей ящерки, которую она убила собственными руками чуть больше двух недель назад. Скелет уже покрылся пылью, а бусы потеряли былой блеск. Почему-то ей больше не казались обязательными молитвы и медитации; ей казалось, она может получить благословение Князя-дракона проще. Легче. Быстрее.
Сегодня она просила у джау Астасагар разрешения попрактиковаться в конечном зельеварении, потому что со следующего полугодия у них начиналась алхимия, а Эмилия еще не готова. Еще она просила Далмата помочь ей, надеясь получить крупицы расположения и хотя бы на шаг приблизиться к благословению.
Когда она умывалась, на ожоге с краю отошла корочка. Эмилия подковырнула ее ногтем и потянула, пытаясь оторвать заживший кусочек. Под раной больно затянуло, но Эмилия не остановилась, отказываясь ходить весь день с наполовину оторванной корочкой. Когда из-под корочки выступила капля крови, Эмилия всхлипнула и прижала руку к животу. Когда боль утихла, она высосала кровь из ранки и осторожно откусила оторванную корочку. Получилось не очень аккуратно, и по возвращении в комнату Эмилия заклеила запястье пластырем.
Когда она ушла, Гарцин еще спала. Далмат ждал ее в воронке зельеварения. Он уже расставлял склянки, прикручивал их на подставки, ставил горелки и заполнял колбы жидкостями.
– Доброе утро, джау Астасагар, – поздоровалась Эмилия. Джау отвлекся от книги и кивнул ей.
– Доброе утро, андре Арте.
Он многозначительно подмигнул ей белесым глазом, и губ Эмилии коснулась теплая улыбка. Несмотря даже на то, что она прекрасно понимала, на что намекает старый сводник. Эмилия сбежала вниз по лестнице к Далмату. Он раскрыл для нее объятие, и когда она проигнорировала его, с укоризной глянул на нее.
– Да ладно тебе, – шепнул он. Кажется, он еще не догадался, что джау Астасагар – старый сводник и будет только рад, если они заговорят.
– Я тебя позвала, чтобы ты мне с началами алхимии помог, а не обниматься лез.
Он обезоруженно поднял руки.
– В таком случае прошу к столу. Какой вопрос из начал алхимии тебе непонятен?
– Каждый, – просто ответила Эмилия, и Далмат округлил глаза.
– Вообще каждый?
Эмилия кивнула.
– Ты совсем ничего не понимаешь?
Эмилия взяла со стола книгу, раскрыла на середине и полистала к первым страницам начал алхимии. Первый же раздел начинался с возгорания серы. Далмат посмотрел на нее как на дуру, и Эмилия почувствовала себя уязвленной.
– Ты сейчас серьезно? – спросил он.
– Да, я не понимаю, какой в этом смысл.
– Понимание базового для алхимии процесса, – он пожал плечами. – Все начинается с горения серы. И соли.
– И ртути, да, – буркнула Эмилия, – я поняла.
– Что тебе не понятно?
– Для чего это?
Далмат помолчал и тяжело вздохнул. Видимо, он уже пожалел, что связался с ней; а она пожалела, что таким образом рассчитывала выбить из него благословение. Далмат обошел стол и по-преподавательски встал к ней лицом. Он взял из плошки кусок металла и передал ей.
– Это свинец. Знакомься.
Эмилия покатала в руке холодный кусочек. Он лениво и тускло блеснул.
– Что с ним делать?
Далмат загадочно помычал, пожал плечами.
– Избавиться от него. Безопасным образом, – добавил он, видимо, испугавшись, что Эмилия бросит в него несчастный кусок свинца.
– Например?
– Уничтожить. Алхимическими методами.
Эмилия покачала головой, и тогда Далмат решил зайти с другого угла:
– Ты читала? – он кивнул на книгу.
– Да. Написано, что его нужно… “изменить”. Но я все равно не понимаю, что это значит.
– Ладно, давай по-другому. О чем ты думаешь?
Эмилия опешила и отступила на полшага. Не надо бы ему знать, о чем она думает. Ей уже не пятнадцать, и она может контролировать свои лицо и голос в таких моментах, но, честно сказать, думала она совсем не об алхимии и как бы разобраться с этим побыстрее. Ее голову занимало только благословение, и как ей приблизиться к Далмату.
– Это вообще здесь при чем?
– Эмилия, алхимия – это страшная наука. Я готов спорить, тебе не понравится.
– Что нужно делать?
– Если вкратце, для многих алхимических зелий тебе нужен измененный, – он показал пальцами кавычки, – свинец. А чтобы этого добиться, нужно очень много чего перерыть у себя в голове, и это не очень приятно.
– В смысле?
– Изменение свинца – самая первая и самая неприятная часть всей алхимии. Если ты научишься, я пожму тебе руку…
– Ты не умеешь?
– Я пользуюсь уже измененным, – он скривился и покачал головой. – Но если ты хочешь, я тебе покажу.
Эмилия махнула рукой и пожала плечами. Далмат вздохнул, забрал у нее кусочек свинца, бросил в плошку и поставил в конец алхимического аппарата. Первую колбу, из которой к остальным шла трубка, он взял в руку. Он перестал хмуриться, лоб разгладился, и лицо осветила мягкая полуулыбка. Эмилия внимательно следила за ним, но он ничего не делал. Видимо, как он и говорил, алхимия происходила внутри него.
Жидкость из колбы поднялась по трубке и вошла в цикл алхимической машины. Она прошла по колбам, окрашивая жидкости в другие цвета, и когда единственная капля дошла до свинца, он побелел в том месте, куда она упала. Далмат передал Эмилии побелевший свинец, чтобы она могла получше рассмотреть его.
Эмилия взяла кусочек и покатала на ладони.
– Как это делается?
– Просто нужно раскручивать клубки в голове, и… – он замолк, когда увидел недовольное выражение. – Это сложно.
– Тогда расскажи, как ты это сделал. Ты же сделал это только что, наверняка ты приложил к этому какие-то усилия.
Он с укоризной посмотрел на нее, и она стушевалась. Ему явно не нравилось, что она позволяет себе такие язвительные выражения в его адрес. Не говоря уже о том, что когда-то назвала его идиотом. Корочка на ожоге снова начала саднить, и Эмилии захотелось расковырять ее еще сильнее.
– У каждого из нас есть мысли, которые мы иногда думаем.
– Это важно?
– Боюсь, да. Знаю, ты не любишь, но потерпи немножко. Есть мысли, которые ты думаешь чаще других. Они подходят больше всего. И ты просто берешь ее, и…
Эмилия строго угунула и опустила взгляд на свинец. Она уже даже не издевалась над ним, она реально хотела понять.
– И, – протянула она, – что за мысль была у тебя?
– Я очень часто думаю о твоей руке, – признался он. Эмилия смущенно оглядела ладони. Одна была покрыта коричневой корочкой, и Эмилия убрала ее в карман. – Я думал – почему меня вообще волнует, что у тебя с рукой? Не моя же.
– И что надумал?
Далмат снова умилительно улыбнулся, глядя на нее. Обычно он не щедр на эмоции, но почему-то когда они одни, он эмоционировал особенно ярко. Не почему-то. Эмилия была уверена, почему.
– Угадаешь? – спросил Далмат, и она устала вздохнула.
– Потому что я тебе нравлюсь?
Далмат прыснул, и звук ушел в нос, напоминая довольный драконий хрюк.
– Я звал тебя с нами в сауну, конечно ты мне нравишься.
Далмат обошел стол, бросил в плошку новый кусочек свинца и передал Эмилии начальную колбу. Он заглянул к ней слева и накрыл ее ладони своими, прижимая их к колбе.
– Держи, – сказал он. – Теперь тебе нужно выбрать мысль, желательно не слишком мудреную, чтобы мы попрактиковались и пошли домой.
Эмилия сжала в пальцах измененный свинец.
– А это куда?
– Оставь себе. Итак, твоя мысль?
– Что лучше взять?
Они встретились взглядами, Далмат заглянул к ней теперь с другой стороны, вальяжно оперся о стол и улыбнулся. Он слишком спокоен для человека, которого обличили в его чувствах.
– Можешь подумать о том, почему я так сильно тебе нравлюсь.
Эмилия едва не захохотала. Очень самонадеянно с его стороны. Тем более учитывая, что она вообще-то девушка занятая.
– Ты мне не нравишься.
– Н-да? – он снова обошел ее с другой стороны. – А что же это ты за мной бегаешь и все время помощи просишь? – он приобнял ее за талию, прижимаясь грудью к ее спине. По ее спине и рукам пробежали мурашки, и Далмат заметил это, но не стал реагировать. – Наверное, потому что я очень умный, да?
– Не надо, – оскалилась Эмилия и ударила его по руке, – так близко ко мне подходить.
Она сделала злое лицо, надеясь, что Далмат не заметит ее волнения. Когда он снова потянулся к ней, она отошла.
– Как знаешь, – он пожал плечами. – Ну, что там у тебя за навязчивая мысль? О чем ты думаешь?
Эмилия наклонила голову; как будто он не знает, о чем она все время думает. Ее голову все время занимают только две мысли: доклады по зоологии, которые она должна сдать до зачета; и Далмат превращается в сраного дракона, но никак не хочет этого признавать. Наверное, сейчас отличный момент, чтобы взять его за жопу.
– Ты все еще отрицаешь, что почти превратился в дракона, когда защищал меня от сухил.
Его улыбка потухла, он опустил глаза. Когда Далмат снова взял себя в руки, он твердо встретил ее взгляд и кивнул.
– Да. Отрицаю. Почему тебя это волнует?
– Потому что я видела, как ты почти превратился в дракона.
Они скрестили взгляды.
– Почему тебе хочется, чтобы я признался в этом?
– Это будет значить, что я права.
– Почему тебе хочется, чтобы ты всегда была права?
Эмилия насупилась; ей не нравилось, куда уходили вопросы. Далмат заметил это, но все равно отступать не стал. Если она хотела научиться, ей стоило начать воспитывать честность к себе, и признаться наконец, что ей просто хочется самоутвердиться и поднять самооценку.
– Потому что, – фыркнула она. Далмат не изменился в лице. Он намерен был получить ответ на вопрос. Эмилия стыдливо опустила взгляд на свинец и покосилась на алхимическую машину. Жидкости в ней постепенно изменяли цвет на прежний. Скоро наступит ее очередь изменять свинец, но она еще не докопалась до первопричины своих проблем. Ей и незачем – она и так знает, что хочет быть первой среди всех. Поэтому она и хочет занять место Соргиной в клане, поэтому ей нужно быть первой во всех спорах, и поэтому она должна вытянуть клешнями благословение из единственного живого дракона. А он не хочет признаваться, что превращается в дракона! От этой мысли она начала заводиться; Эмилия глубоко вдохнула и выдохнула, давя в себе злость, и снова посмотрела на Далмата. – Мне обязательно это проговаривать?
– Нет.
– А я все равно скажу, – злость оказалась сильнее нее. Эмилия снова глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы не сорваться на крик. Далмат не виноват, что ее злит его поведение. У него наверняка свои причины не признаваться в некоторых вещах (например, в том, что он превращается в сраного дракона), и ее не должно это злить. Не должно. – Меня раздражает, что ты не признаешься мне в… некоторых вещах, – выдавила она; наверное, он не хотел бы, чтобы она кричала об этом во всеуслышание. – Это нечестно, потому что я это видела, а ты отрицаешь очевидное.
– Почему ты хочешь, чтобы все было честно?
Эмилия втянула воздух сквозь зубы. У нее затряслись руки. Он совсем не слушает ее. Он как будто не обращает внимания, что ее злит его отношение. Эмилия снова глубоко вдохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. У нее на мгновение закружилась голова, но обуздать злость не получилось. Она стиснула дрожащие пальцы в кулаки.
– Потому что я… – зашипела Эмилия, – хочу, чтобы ты признался в том, что я видела.
Далмат помотал головой. Он подошел к Эмилии, взял ее руку и мягко попытался отнять колбу.
– С тебя хватит на сегодня, – тихо сказал он. – Ты устала, и тебе нужно отдохнуть.
– Нет, – Эмилия выдернула у него руку и спряталась за столом.
Далмат двинулся за ней, и она отступила, по кругу обходя стол.
– Мы еще не закончили, – Эмилия покачала головой.
– Нет, Лия, тебе нужно отдохнуть. Ты не можешь работать в таком состоянии.
– В каком?
Далмат строго посмотрел на нее, но это не помогло; перед глазами у нее встала пелена злости, и она едва контролировала себя. Вокруг стиснутых пальцев начала искриться магия.
– Ты злишься на меня, – спокойно сказал Далмат. – Я не хочу, чтобы ты злилась на меня.
