Kitabı oku: «Костя в школе. Класс 9-й», sayfa 9

Мне ужасно хотелось попить холодной воды, а мне уже налили кипятошный чай, причём какой-то супер-пупер из Японии. С каждым глотком у меня выступала испарина на лице. Я никак не мог остыть. Мамины булочки зашли на «ура» – все ели только их, а шикарный торт, привезённый Катей и Олегом, стоял нетронутым.

– Кость, придётся тебе торт спасать, – обратилась ко мне Ксения Петровна.

И передо мной нарисовался гигантский кусок, истекающий жирным кремом. Я даже смотреть на него не мог. Но кое-как отъел микрокусочек с красной смородиной.

Петр Иванович присоединился к нам уже через десять минут. Банька не вернула ему прежнее благодушие. Он тоже взялся за плюшки и оценил их по достоинству.

– Кость, не понравился торт? – не отставала Ксения Петровна.

– Я сладкое не очень, – ответил я.

– Худеешь? – пошутила Ксения Петровна.

– Нет, – сказал я очень серьёзно.

– Не диабет случаем? – нахмурился Пётр Иванович.

Я перепутал диабет с диатезом и сказал:

– Да, есть немного.

И зачем-то предъявил свои руки – общая краснота с них спала, но волдыри от крапивы после парилки стали ещё ярче. Кто-то ахнул, повисла пауза.

– Это крапива, – поспешил я успокоить всех.

– Крапивница? – переспросила Катя.

– А есть разница? – уточнил я.

Она перевела обеспокоенный взгляд на моё лицо. Я сам перепугался, заметив испуг в её глазах.

– Дышишь нормально? – спросила она.

– Ну так, – честно ответил я.

– Олеж, сбегай в машину за аптечкой, – попросила Катя. – Давай скорей.

Я замотал головой.

– Это точно крапива, – спасла меня Маруся. – Он на волейболе за мячом лазил и обжёгся.

И все рассмеялись с облегчением.

Я всё ждал, когда чай наконец подстынет. В ушах гудело, я с трудом вникал в застольный разговор. По обрывкам фраз сообразил, что зашла речь об Украине. Олег снова говорил что-то взвешенное и любопытное. Даже обидно, что я был не в состоянии уследить за его мыслью.

– Да уж, заварили мы кашу, – сокрушался Пётр Иванович. – Когда теперь расхлебаем…

– Это не мы заварили, – сказал я тихо, но твёрдо. Что меня сподвигло встрять, сам не знаю. Разве что от перегрева.

– Не мы? – переспросил Пётр Иванович задумчиво. – Знаешь, Кость, мне как-то претит популярная нынче позиция вечной жертвы: нас-де вынудили, нас кинули, нам не оставили выбора… А молодым людям ничего? Заходит, как вы говорите?

«Вот и каверзные вопросы с насмешками», – отметил я про себя без особых эмоций.

– Просто так и есть, – ответил я. – Во Второй мировой мы сначала были жертвой, а потом всех победили. А в этот раз не стали дожидаться 22-го июня. Если драки не избежать, лучше бить первым, – повторил я за президентом.

– Ты часто дерёшься? – прищурился Пётр Иванович.

– Нет.

– Дрался вообще? Всерьёз.

– Да. – Я мысленно возблагодарил Даню за возможность ответить утвердительно.

– Бил первым?

– Нет.

– Почему?

– Петь, – укоризненно вмешалась Ксения Петровна, – ну что ты привязался к ребёнку?

(А я порадовался, что не придётся давать отчёт по ходу и итогам так называемой драки).

– Ребёнку скоро шестнадцать, – сообщил супруге Пётр Иванович, – через пару лет может загреметь в действующую армию, если большие дядьки продолжат мериться кулаками. Чужими кулаками, стоит заметить.

Я промолчал.

– Не пугает перспектива? – обратился ко мне Пётр Иванович.

Я взял паузу – хотелось ответить честно, но без бравады.

– Пугает, но куда деваться-то, – сказал я.

– И снова заложник ситуации?

– Ну почему? Выбор есть.

– Да, можно уехать, – подтвердил Пётр Иванович. – Такой вариант не рассматриваешь?

– Нет. Чем я лучше тех, кто не сбежал?

Порцию Марусиного восхищения я получил гораздо раньше, чем мог даже предположить. Жаль только, что ничем не заслуженную. «Хорошо, что я это сказал, – подумал я тогда. – Теперь уж точно выбор сделан, даже без особых мук, и заново делать его не придётся».

Пётр Иванович тяжело вздохнул.

– Видишь, – обратился он к супруге, – у Леночки такой же парень был. Был.

Он сокрушённо покачал головой и, кажется, хотел выйти из-за стола, но всё-таки остался. Воцарилась тишина. Только птицы заливались где-то за высоким забором.

– У тебя через полчаса электричка, – тихо сказала мне Маруся.

– А можно этот кусочек с собой завернуть? – попросил я.

Мне положили полторта в ту же коробку, с которой я приехал, и я душевно со всеми распрощался. Пётр Иванович предложил мне поехать с ними на машине через пару часов, но я отказался, нагородив какой-то ерунды про недописанное сочинение, – достойный финал провального дня. Он не настаивал. Маруся пошла меня провожать и, когда мы покинули участок, сама взяла меня за руку – видимо, пыталась хоть как-то компенсировать мои муки. Голова потихоньку остывала, но щёки по-прежнему горели. Я уже снова хотел снять зимние ботинки, но Маруся выразила опасение, что я могу простудиться после бани.

– Мне приятно, что ты хранишь валентинку, – сказал я. – Я её не мастерил, но принёс-то добровольно. Почти, – я решил быть максимально честным.

Маруся рассмеялась.

– И главное, – продолжил я, – я ж действительно был тайным поклонником. А потом переквалифицировался в явного, ну и как-то странно отправлять в такой ситуации валентинки.

– То есть на лучшую во всей школе валентинку мне рассчитывать не стоит? – сделала правильный вывод Маруся, вроде без обиды.

Я развёл руками.

– Маму мне никак не переплюнуть. Можно, конечно, попросить её превзойти саму себя, и она, конечно, превзойдёт… Папин одеколон, кстати, ещё жив.

Мы уже стояли на станции, обдуваемые ветрами, и Маруся, кажется, озябла. Мне было по-прежнему жарко, и я приобнял её, чтоб согреть.

– Приготовься, что папа станет с новой силой упрашивать тебя перевестись в школу поблизости, – предупредил я.

– Почему?

– Потому.

– Не выдумывай, – нахмурилась Маруся. – Ты тут ни при чём. Это мама не хочет переезжать за город, а мою школу использует в качестве предлога. Папа, думаю, это понимает.

Вдалеке прогудела электричка. Обидно было прощаться, почти не успев пообщаться.

– До завтра! – крикнул я Марусе уже через закрывающиеся двери.

Она кивнула и помахала рукой.

Я встретил её по дороге в школу. Даже не верилось, что ещё накануне вечером был шашлык, волейбол, баня… Я так соскучился, будто неделю не виделись.

– Ну что папа сказал? – спросил я с замирающим сердцем.

Маруся замялась.

– Говори-говори, не стесняйся, – подбодрил я, понимая, что она подбирает слова, чтобы смягчить папины формулировки.

– Что-то вроде «ничего не знает, ничего не умеет, но в разведку я бы с ним пошёл», – поведала Маруся. – Про Олега сказал , что шибко умный.

Это было неожиданно. Я сразу приосанился, хоть и не мог вспомнить, в какой именно момент проявил необходимые для разведки качества. Но гораздо больше меня порадовало, с какой гордостью это передала Маруся.

– Кстати, Генрих Иванович тоже говорил, что на тебя можно положиться, – добавила она.

– О-о, – только и смог произнести я, расплывшись в счастливой улыбке. – А Катя не обиделась из-за слов об Олеге? (Кто меня тянул за злорадный язык?)

– Так это папа мне сказал, – ответила Маруся. – Когда мы с тобой ушли, они с Олегом объявили родителям, что хотят пожениться. Думаю, папе просто жаль отдавать Катю кому-либо, даже такому идеальному Олегу.

– Идеальному значит? – уточнил я: моя самооценка, едва взлетев, вернулась на место.

– Ну а как? – Маруся сделала вид, что не заметила моей обиды. – Всё при нём.

– Это да, – вынужден был согласиться я.

– Правда, он на полгода уезжал, когда объявили мобилизацию, – добавила Маруся. – Но родители считают, что это разумно. Свадьбу запланировали на сентябрь. Пойдёшь?

– Только не свадьба, – простонал я.

– В смысле? – удивилась Маруся. – Что ты имеешь против?

– Всё! – не сдержался я.

– Не знала, – взгрустнула Маруся, и тут только я понял, что она принимает и на свой счёт. Но нам-то и думать рано! Я ж только сепарацию начинаю!

Чтоб оправдаться, я пересказал ей Колину свадьбу, Маруся смеялась. Чуть не выболтал идею с футбольным полем. Из-за длинного рассказа мы задержались и уже опаздывали на консультацию. При этом не спешили – хотелось ещё побыть вдвоём.

– Ну ты всё-таки приходи, тост буду я говорить, – заверила Маруся уже у кабинета. – А ты будешь меня морально поддерживать.

– Да приду, – пообещал я. – Куда деваться-то…

Кстати, ОГЭ я написал достойно: русский и литературу на «пять», математику и историю – на «четыре». Ездил на экзамены с дачи, вообще не волновался, готовился только к истории. В конце июня приехал на вручение аттестатов. Был горд отсутствием троек. К моему разочарованию, аттестат оставили в школе. Родители класса пытались замутить выпускной, но что-то у них не срослось. Я особо не расстроился: мне нравится на даче и скоро Маруся приедет погостить. Что ещё нужно для счастья :)