Kitabı oku: «Уроки ведьмы. Книга вторая», sayfa 4
– Да я уж поняла, – ответила та, вспомнив, как Ксюша приплясывала вокруг кухонного стола с ножом в руке и распевала заклинание собственного сочинения. – И что дальше-то было?
– Ну, а как ты думаешь? – чмыхнула гостья. – На очередном «кривь-кривь» я, конечно, снова поскользнулась и растянулась на снежной дороге во всю длину!
– Да уж, – протянула Марина. – Как предсказуемо!
– Потом долгое время вообще про кого-то подумать боялась, – подытожила Ксюша.
«Вот это да… Вообще не понятно, – мысли в голове Марины толпились и перебивали друг друга. – Поначалу просто за недобрые посылы она сразу получала что-то вроде отката. Как отзеркаливало к ней. А теперь чуть ли не за конкретное зло ничего не прилетает! Хотя вряд ли тот, кто на другой стороне выполняет ее магические заказы, размышляет над тем, со зла она это делает или дурачится в очередной раз! Может, тогда это словно предупреждение было, а потом шутки кончились? Что ж с ней делать-то?..»
Марина чувствовала необходимость посоветоваться с подругами. Только с кем? Про Варвару сейчас и говорить нечего, до нее не достучаться, ей, похоже, самой помощь нужна. Гульнара тоже странная какая-то стала, вся в своих исканиях и размышлениях… Остается, наверное, только Лада. Потому что Вика, хоть и помогала им тогда, все равно продолжает держаться на расстоянии. Но в крайнем случае, возможно, и она не откажет в помощи. Все ведьмы теперь связаны тем обрядом. И неизвестно, кого они потеряют в течение года.
Глава 7. Дом за туманной стеной
Была необычная для этого времени погода. Вместо снежных покровов по земле и асфальту разлилась густая сырость, весь воздух был тоже сырой и периодически наполнялся крошечными колючими дождинками. Я брела привычной дорогой к себе домой, не особо торопясь, нога за ногу.
Народу на вечерней улице почти не было. Большая часть работающего населения уже добралась до своих жилищ, а желающих прогуляться, по-видимому, не нашлось. Только вдалеке маячил силуэт какого-то собачника с толстым мопсом на поводке. Скорее всего, людей спугнул быстро густеющий туман, который, казалось, прямо на глазах поглощал все новые и новые пространства. Меня же он не пугал, и мне почему-то не хотелось торопиться.
Мой дом стоял немного в стороне от остальных зданий. Я уже миновала все другие строения, и идти оставалось всего ничего, но я еще не видела его из-за плотного тумана. Дома за моей спиной уже скрылись в молочной густоте, а мой все не появлялся. Путь этот был мною пройден бессчетное количество раз, и я давно должна была уже входить в подъезд, однако впереди был только туман. В голову стали приходить глупые смешные мысли, что надо идти помедленнее, чтобы не врезаться в дом на большой скорости. Или что я заблудилась у себя во дворе и, загребая правой ногой больше, чем левой, кружу по туману, хотя до подъезда всего три метра. Я и на самом деле замедлила шаг, потому что не представляла, как нужно себя вести в такой ситуации. Закричать, позвать кого-то я стеснялась, мне казалось это нелепым. А туман тем временем принял меня в свои ватные объятия, и я уже не видела ничего дальше своего носа. Я думала, что такое бывает только в кино. Или – в небе, когда прорезаешь крылом самолета облако.
Идти в никуда было страшно, и я остановилась и все-таки тихо позвала: «Эй! Кто-нибудь!» Мне тут же показалось, что мои робкие слова запутались в туманной вате и повисли рядом со мной. Я снова двинулась в неопределенном направлении мелкими шажками, и вдруг, к моей радости, туман начал редеть. Сквозь него стало проглядывать что-то черное, и я подумала, что наконец-то добралась до дома, но когда я достигла этого черного, оказалось, что это просто ночная улица. Туман закончился так резко, словно он действительно был не испарением, а кучей ваты. Я шагнула из белой массы на черную улицу. Но дома своего я не увидела! Вместо него стояла деревянная постройка, на вид – добротная русская изба. Все как полагается: широкое крыльцо с треугольным навесом, резные наличники на окнах, печная труба в покатой крыше, ровные ряды светлых бревен, из которых сложены стены. Мне даже показалось, что еще до сих пор пахнет свежей древесиной.
Дом стоял отдельно, особняком, и вокруг него словно бы вообще ничего не было: ни других строений, ни деревьев. Просто одинокий дом, сам по себе. Может быть, так казалось из-за кромешной темноты, объявшей все вокруг. В самом же доме окна светились уютным желтым светом, а с козырька над крыльцом свисала на проводе маленькая грустная лампочка. Она медленно качалась вперед-назад и бросала то на дверь, то на ступеньки зыбкие блеклые круги света.
Я обернулась. Белая туманная стена так и осталась стоять за моей спиной, никуда не делась. Я зачем-то протянула руку и окунула ее в плотную белую массу. Рука по локоть скрылась в тумане. Ну точь-в-точь как в кино! Герои тоже так в зеркала лезут, и стекло в том месте, где его коснулись, начинает «плыть» и шевелиться, а потом иногда этих неудачников туда полностью затягивает… Мне стало не по себе, и я резко выдернула руку. Ладонь была влажной.
Вокруг явно происходило что-то ненормальное, почему же я так спокойно на это реагировала? Завеса тумана, ровно обрубленная по краям… Мне вспомнился маленький эпизод из «Шоу Трумана», где в искусственном мире должен пойти дождь, но происходит технический сбой, и вода льется только над Труманом, как будто из душа. Но я не в кино и не в искусственном мире, и я верю в магические силы, только это даже не магия…
«Что заставляет меня воспринимать происходящее спокойно, как данность? – с этими мыслями я двинулась к дому. По законам жанра я должна туда войти, хотя дерганый свет от мотающейся все быстрее лампочки меня начинает нервировать. Кстати, очень странно, что она так качается, ведь ветра на улице нет, даже легкого дуновения. А то, может быть, хоть туман разметало бы немножко… – По законам какого жанра-то? – вдруг пришло в голову. Я остановилась как вкопанная перед крыльцом. – Да я же сплю! Дошло наконец».
Все встало на свои места, и я немного успокоилась, хотя тревога уже закралась куда-то в область солнечного сплетения и легонько дергала за ниточки, ведущие к сердцу. Но ничего страшного, это сон, просто очень яркий и реальный, и при желании всегда можно проснуться. Но я любила осознанные сновидения и начинала выпутываться из сна, только если меня вдруг накрывал необъяснимый панический ужас. Сейчас такого не было. И я пока могла немножко побродить по этому вымышленному миру.
С таким настроем я поднялась по ступенькам на крыльцо и придержала рукой буйную лампочку, чтобы она больше не раскачивалась. Свет внутри нее заморгал, раздался слабый треск, и лампочка погасла. На крыльце стало как-то совсем мрачно и темно. Я толкнула дверь, и она подалась, впустив меня в сени, освещенные, впрочем, тоже весьма скудно. Из сеней вели дальше три двери. Справа и напротив входа деревянные створки были едва приоткрыты, и оттуда через узкие щели буквально сочилась плотная вязкая темнота. Не знаю, что там было – чулан, кухня или какие-то еще помещения, – но мне совершенно не хотелось это проверять, пусть я даже и понимала, что всего лишь сплю.
Дверь в левой стене отличалась от двух других. Она была более широкой и массивной, с фигурными петлями. Створка ее была плотно прикрыта, но именно с той стороны дома я видела свет в окошках. Я потянула за кованую ручку, дверь со скрипом отверзлась, и я вошла в избу.
Эта часть строения не разделялась на комнаты, как в Доме ведьм, а была одним просторным помещением. Освещено оно было несколькими лампочками, так же свисающими с потолка на проводах, и сейчас, когда я уже находилась внутри, мне не показался этот свет таким уж ярким. Наоборот, он словно тускнел на глазах, и в комнате с каждой минутой становилось темнее. Я опять поразилась ясности и четкости своего сна и вспомнила интересный момент из прочитанной когда-то книги. Там говорилось, если сравнить картинки, которые мы рисуем себе, пытаясь что-то вспомнить, и те, что приходят во сне, то во сне мы видим намного больше подробностей. Образы, что перед нами предстают, обычно яркие и понятные, так что часто мы даже не понимаем, что спим. И, напротив, в воображении очень трудно ухватиться хоть за какую-то мелочь, почти невозможно представить образ целостным, он остается размытым и блеклым. И все это потому, говорилось в книге, что в воображении мы используем только ресурсы своей памяти, а сны к нам приходят извне, из ноосферы, например. Мне это показалось тогда очень любопытным, и сейчас я как будто находила этому подтверждение: сон почти не отличался от реальности. Он был даже чересчур реальным.
Но пришло время действовать: зная, что это особенное сновидение, мне очень хотелось осмотреть здесь все получше. Свет потихоньку гас, наполняя комнату тенями, которые скапливались по углам и словно выжидали. Затем тени задрожали, и я увидела, как лампочки слегка покачиваются вразнобой, каждая со своей амплитудой. Я поняла, что скоро сон превратится в кошмар: угасающий свет обычно был его предвестником.
Вдруг я услышала резкий и тревожный бой курантов и увидела на стене большие старинные часы с кукушкой. Только вот кукушка после каждого удара не показывалась, а вместо ее голоса раздавалось низкое и жуткое уханье филина. Часы с филином? Про такое я еще не слышала…
Я уже чувствовала, как бегут мурашки по спине: у меня почти не оставалось времени, сейчас должно стать очень-очень страшно. Захлестнет беспричинный сверхъестественный ужас, который охватывает все твое существо, и тогда нужно будет изо всех сил напрячься и закричать, чтобы выкарабкаться из цепких лап сновидения. Я быстро пошла по комнате, стараясь запоминать все, что попадало в поле зрения. Сразу при входе – русская печь, занимающая целиком правый угол. За ней железная кровать с пружинами, покрытая лоскутным одеялом. Над кроватью небольшая картина маслом на стене. Просто природа: поле, через него тропинка, ведущая в лес. Рядом низенький деревянный столик с резным орнаментом по краям столешницы и изогнутыми ножками. Соседнюю стену почти всю занимают шкаф и громоздкий старинный буфет. А в стене, что слева от входа, три небольших оконца, под средним стоит дубовый стол, на нем графин с причудливой росписью. С одной стороны стола – грубо сколоченная лавка, а с другой – почему-то очень современное глубокое и мягкое кресло. В такое хочется провалиться и сразу задремать, и оно совершенно не вписывается в общую картину.
Я выглянула в окно. За стеклом была все та же тьма, которая упиралась в ровную туманную стену. Где заканчивается стена, мне видно не было. Я услышала шум в ушах, какой-то шелест и шепот. «Все, началось!» – мелькнуло в голове, и я почувствовала, как панический страх волнами накатывает на меня, бешено бьется сердце и темнеет в глазах. Я зажмурилась и словно сжалась в комок, и попыталась закричать, но не вышло. Я беззвучно открывала рот, словно мне перекрыли доступ кислорода. Знала, что обязательно получится, просто надо сосредоточиться на крике и не отступать. Действительно, через какие-то мгновения я услышала собственный крик и вдруг подскочила на кровати. Все. Вырвалась. Проснулась.
Сердце до сих пор колотилось, и я тяжело дышала. Я мечтала поскорее выветрить из головы этот сон. Только зачем же я тогда старалась рассмотреть и запомнить какие-то детали, несмотря на приближение кошмара? Может быть, мне это и правда нужно?
Глава 8. Подножка в начале пути
После тяжелого сновидения я уже не смогла нормально заснуть и просто лежала, о чем-то думая, проваливалась ненадолго в полудрему, затем снова просыпалась. В конце концов я бросила тщетные попытки отключиться и встала еще затемно, хотя по случаю субботы могла поваляться и подольше.
На сегодняшний день был назначен повторный прием у психолога. Мы договорились со Светланой Николаевной на пять вечера. Надо сказать, что я ждала этой встречи и ощущала небольшое волнение, как перед неким интригующим событием. Честно подготовила домашнее задание и, похоже, определилась наконец с запросом. В первую очередь необходимо было справиться с самым мучительным переживанием. И как бы ни бесило меня предательство ведьм, ни удручала потеря магических сил, ни пугала тяга к вину, самые сильные страдания, конечно, приносила смерть Антона.
Мне не хотелось его забывать: я была с ним счастлива и желала сохранить это в памяти, но сердце мое изболелось, и я так от этого устала. Не знаю, возможно ли такое, но Светлана сказала, что мы справимся. Она назвала мое состояние эмоциональной зависимостью и обещала, что, проработав ее, мы просто оставим мои светлые чувства к любимому и уберем неимоверную тоску.
Вполне вероятно, что остальное отпадет само собой или, по крайней мере, уменьшится. Ну, не считая разве ненависти к ведьмам, с которой я бороться не собиралась. Но зато, если я избавлюсь от тоски, то заливать вином будет уже нечего. А силы… Нужны ли они вообще? Понять бы, что сотворили тогда ведьмы, но боюсь, что мне этого не узнать. А с другой ведьмой я и вовсе связываться не хотела.
Я перебралась в кухню, сварила себе большую чашку крепкого кофе, чтобы взбодриться после неприятной ночи, и стала вспоминать сон. Почему мне так хотелось все там рассмотреть? Сейчас, при свете дня, ничего уже не казалось в этом сновидении странным или особенным. Совершенно обычный сон. Ну, бредовый, но разве бывают какие-то иные сны, четко и логически построенные?
Из размышлений меня выдернула трель мобильного. Кто бы мог так рано звонить? На экране высветился номер психолога, и меня сразу кольнуло нехорошее предчувствие. Но может быть, она звонит просто удостовериться, что все в силе? Кажется, у них так принято. Я ответила на звонок.
– Нина? Здравствуйте, это Светлана.
Мне показалось, что ее голос немного дрожит.
– Здравствуйте, Светлана Николаевна. У нас все в силе?
– Ниночка, я как раз по этому поводу звоню. – Светлана запиналась, делала паузы, словно ей очень трудно было это произнести. – Я искренне прошу прощения, но у меня непредвиденные обстоятельства возникли и я не смогу вас консультировать. По крайней мере, в ближайшее время.
Ну вот, приплыли. Все ожидания рухнули, как карточный дом. Я поднялась со стула и невидящим взглядом уставилась в окно. А в общем, там все равно не на что смотреть, потому что небо затянуто серыми тучами, из которых валит мокрый снег. Может, и к лучшему, что я дома останусь. Не надо тащиться в столь отвратительную погоду куда-то далеко… Мне стало до чертиков обидно, даже защипало глаза. Ведь еще недавно я словно чистого воздуха глотнула. Мечтала, что все наладится, излила душу, очень много думала о нашем разговоре и готовилась к следующему. Разумеется, Светлана не единственный хороший специалист в Москве. Но вот этот сбой в самом начале пути… Будто ты делаешь первые шаги, а тебе сразу поставили подножку. И я не то чтобы суеверная, а напротив, как ведьма точно знаю, что подобные вещи происходят неспроста. С другой стороны, даже если это случайность, все равно руки опускаются. Ведь мне было так трудно решиться, собраться, настроиться… Как можно бросить клиента, разве так делается? Это даже непрофессионально! Выскажу Ленке, насоветовала мне!..
Мешанина из подобных мыслей быстро пронеслась у меня в голове, пока я, застыв, стояла у окна. Светлана молчала, видимо, ждала моего ответа.
– А когда вы сможете? – выдавила я.
– Нина, к сожалению, я не могу сейчас ответить, я не знаю. Мне правда очень жаль. Я представляю, как это некрасиво получилось, – чуть ли не со слезами в голосе извинялась женщина. Да уж, некрасиво. Более чем. Да пошло оно все! Другого психолога я искать не буду. Я обернулась и мрачно взглянула на буфет. Внутри стояла бутылка гранатового вина. А что, сегодня как раз суббота…
– Нина? Нина, вы меня слышите? – плачущий голос в трубке вырвал меня из оцепенения.
– Да, я тут, – нетерпеливо ответила я. О чем еще говорить? Все и так ясно.
– Ниночка… – Голос по-прежнему дрожал и срывался, видно, и правда что-то очень плохое произошло, не от стыда же она так там всхлипывает. – Я знаю, как вам трудно было решиться на первый визит, и мы так хорошо с вами начали, я видела вашу решимость и желание справиться со всем, что на вас навалилось…
Я молча слушала.
– Я не могла вас бросить просто так, оставив ни с чем. И, во-первых, я верну оплату за наш сеанс… – Я попыталась что-то возразить, но она не дала вставить ни слова. – Не спорьте, это мой провал, я не могу взять эти деньги. Но это не все, что я хотела сказать. Если не будете возражать, я перенаправлю вас к своему коллеге. Это прекрасный специалист с длительным и успешным опытом работы. Я очень вам его рекомендую и, если вы не против, передам ему записи нашей беседы, тогда вы сможете продолжить консультации с ним.
С ним? Она что, меня отправляет к психологу-мужчине?.. Мне совершенно не хотелось откровенничать с мужчиной на тему своих психологических проблем. Да что там, мне с мужчинами сейчас вообще общаться не хотелось!
– Как вы на это смотрите, Нина? – умоляющий плаксивый голос Светланы начал меня раздражать. Наверное, она чувствует себя очень виноватой, раз так переживает. Другая бы, случись у нее что, махнула на все остальное рукой, а она все-таки хочет исправить ситуацию. Может, зря я так? Ну, всякое ж бывает. Просто мне, как всегда, не повезло, и это «всякое» произошло именно сейчас.
– Светлана Николаевна, – наконец заговорила я. – А может быть, вы знаете еще кого-то, кто мог бы со мной поработать, только женщину? Мне не совсем комфортно…
– Ниночка, простите, сейчас у моих коллег-женщин все уже расписано, я очень сожалею. Но не волнуйтесь, он настоящий профессионал, у него тоже все занято было, но неожиданно окошко освободилось, и он согласился вас принять. Если, конечно, вы сами будете готовы.
Я зажмурилась и задержала дыхание. Что же делать? Мне очень не хотелось идти на прием к неизвестному мужчине. Но возможность не прерывать сеансы и продолжить начатое была для меня очень важна. К тому же я еще не успела растерять настрой на сегодняшнюю встречу. Я ведь такие надежды на нее возлагала!.. В конце концов, как я и раньше говорила, всегда можно отказаться, если что-то не нравится. Войду в кабинет, увижу этого мужика, не понравится он мне с первого взгляда, возьму да уйду. Я шумно выдохнула в трубку:
– Хорошо, я согласна. Попробую. Время и день те же?
– День тот же, сегодня. А по времени немного позже. У него окошко в семь вечера. Подойдет? Я могу переслать ему записи?
Семь так семь. Записи так записи.
– Да, пересылайте, – подтвердила я.
– Я вам адрес тогда скину в сообщении, – сказала Светлана, и я услышала огромное облегчение в ее голосе. – Вам даже удобнее будет добираться.
Удобнее так удобнее. Что воля, что неволя…
Глава 9. Новый психолог
Искать дом, в котором находился кабинет нового психолога, мне пришлось, когда уже совсем стемнело. Мокрый снег, что сыпался весь день, сменился под вечер дождем, но затем наконец закончился, а сырой воздух наполнился туманом. Он густел на глазах, и я сразу вспомнила свой сегодняшний сон. Только во сне я заблудилась прямо около дома в тумане, который очень странно выглядел. Сейчас же от своего района я забралась далеко, зато туман был совершенно обычный, расползающийся во все стороны, что, однако, не делало его менее жутким.
Постоянно сверяясь с картой в телефоне, я медленно шла от метро, высматривая цифры на домах. Как назло, часть номеров не подсвечивалась, а несколько были просто разбиты. Дружелюбный райончик. Кому придет в голову арендовать кабинет в таком месте? Неужели к нему правда валом валят клиенты, и едва нашлось окошко в расписании, чтобы меня туда впихнуть?
Наконец я нашла нужный мне дом: пятиэтажку с несчетным множеством подъездов, построенную буквой «г». Я, наверное, только один раз в жизни видела настолько длинный жилой дом. Светлана помимо адреса скинула мне схему здания с указанием, как найти в кабинеты. Карта вела к подъездам, вход в нежилые помещения был с обратной стороны.
Посмотрев на схему, я прикинула, как будет ближе, и стала огибать строение. Почти сразу за ним поднималась стена леса. Может быть, конечно, это был и не лес, а просто небольшой парк или вообще деревья в несколько рядов, но сейчас в темноте и тумане мне мерещились дремучие непроходимые дебри, черной стеной окружавшие дом. Мне стало не по себе. Я смутно помнила, как бежала в одну страшную ночь по лесным зарослям и совершенно ничего не боялась. Но тогда я была буквально переполнена магической силой и разрывавшей меня злобой, и меня ничего не пугало, даже заброшенная церковь с безглазыми иконами. Сейчас я шла за помощью, а попав в это место, ощутила себя еще более слабой и беспомощной, чем в последние дни.
С другой стороны, это обычный спальный район, возможно, здесь адекватная стоимость аренды кабинетов, а добираться довольно удобно. Я просто весь день себя накручивала перед встречей с новым специалистом и, по-видимому, продолжала это делать до сих пор. Пора прекращать.
С психологом я заранее созваниваться не стала, хотя Светлана, конечно, оставила его контакты и сказала, что он будет ждать меня в семь вечера. Ну, а зачем тогда я буду еще ему звонить? Если честно, то у меня просто рука не поднималась это сделать. Где-то в глубине души я надеялась, что встреча сорвется. Может быть, кто-то из нас перепутает время, может, я сильно опоздаю…
Но, как ни плелась я нога за ногу, минут за десять до назначенного часа оказалась перед нужной мне черной железной дверью без опознавательных знаков. Если бы не схема Светланы, ни за что бы не нашла. Справа в стене была едва различима утопленная кнопка домофона, и над ней небольшой громкоговоритель. Вздохнув, я нажала на кнопку. Где-то в глубине помещения раздалась трель, напевающая что-то вроде «тиру-лиру», щелкнул магнитный замок, и створка слегка приоткрылась. Кто-то меня, как видно, ждал.
Я шагнула внутрь, плотно прикрыв за собой черную дверь, и уже была готова представить себе что угодно, вплоть до темного мрачного кабинета, скрывавшегося прямо за входом, с дизайном в готическом стиле. Но там оказался всего лишь светлый скучный вестибюль, из которого можно было попасть в несколько кабинетов. Два из них были рядом с входом – справа и напротив, а налево, к третьему кабинету, вел коридор с плиточным полом и блеклыми бежевыми стенами. По этому коридору сейчас направлялся в мою сторону высокий статный мужчина в джинсах и светло-сером свитере с высоким горлом.
По всей видимости, это и был Эрик Романович, как мне представила его Светлана. То еще имечко. Я быстро окинула его взглядом. Уже немолодой, но хорошо сложенный. Смуглое лицо, черные коротко стриженные волосы с проседью. Крупный нос с горбинкой, тонкие губы, подбородок с ямочкой.
Мужчина с улыбкой поприветствовал меня и пригласил следовать за ним. Кабинет его мало чем отличался от помещения, где меня принимала Светлана, разве только совсем немного уютнее и пошире. Те же кресла из кожзаменителя, низкий столик. Не было только песочницы у входа, как я ее мысленно окрестила.
– Прошу вас, располагайтесь. – Он жестом обвел все кресла, мол, выбирай на вкус, и я села в ближайшее. – Давайте знакомиться. Наверное, вам уже сказали, зовут меня Эрик Романович, но лучше просто Эрик. Если, конечно, вам так будет комфортно.
– Вполне, – кивнула я. – А я просто Нина.
– Очень приятно. – Эрик сел напротив и, снова улыбнувшись, пристально посмотрел мне в глаза. – Прошу прощения за это место. Мой кабинет в центре города, но сейчас там небольшой ремонт, а я не хотел, чтобы у клиентов был длительный перерыв между посещениями. Поэтому на пару раз обосновался тут.
Мое напряжение, нараставшее с момента поисков длинного дома, куда-то вдруг сразу исчезло. Все объяснялось так просто. Это я, мистификатор поневоле, напридумывала себе связей со сновидением: везде туман, мрачная обстановка, темный лес. Я почувствовала себя глупо, а еще – немного неуютно под внимательным взглядом Эрика. Он словно сразу понял это и отвел глаза.
– Налить вам воды или чаю? – предложил он. Я попросила чай, Эрик поднялся и направился к стоявшему в углу кулеру. Пока мужчина возился с чашкой, я его рассматривала. Движения его были преисполнены грации. Все, что бы он ни делал, – наклонялся ли за водой, поворачивал голову, мешал ложечкой сахар, – он делал с непринужденным изяществом, не вызывавшим однако сомнений в его мужественности. В движениях было что-то кошачье, но не повадки домашнего кота. Скорее, то была грация тигра или пантеры. При этом чувствовалось, что он, обладая врожденной пластикой, вообще не задумывается о том, как красиво двигается.
В момент встречи я подумала, что ему около пятидесяти, но впоследствии мое впечатление несколько раз менялось. Он двигался очень легко и был в прекрасной физической форме, однако в его лучистых светло-серых глазах, казалось, иногда отражалась вся мудрость человечества, накопленная веками. Вот про кого точно не скажешь «ничем не примечательная внешность».
– Нина, вот ваш чай, прошу, – просочился в мое сознание откуда-то издалека баритон, который обычно принято называть «бархатным». – Нина?
Я нехотя вернулась из мира грез, куда увели меня размышления о новом знакомом, и, почувствовав себя очень неловко, постаралась спрятать лицо за чашкой чая.
– Все в порядке? – участливо спросил Эрик.
– Да, да, я просто задумалась, – закивала я. – Не очень хорошо спала, теперь залипаю.
Он с пониманием улыбнулся, а я принялась себя мысленно ругать. Зачем я такое слово дурацкое ляпнула? Залипаю! Ну и лексикончик, подумает. Надо же, я ведь совсем забыла, что готова была ретироваться, едва только завидев нового психолога. Но этот человек пробудил мое любопытство. И, хотя мне самой было немного больно и стыдно об этом думать, я впервые на кого-то взглянула как на мужчину после гибели Антона.
Пальцам стало нестерпимо горячо, и я поставила чашку на стол. Пора было возвращаться к реальности. Я пришла на сеанс, и, насколько я знаю, между психологом и клиентом не может быть каких-то связей, кроме профессиональных. Как меня важно просвещала Ленка, существует особая психологическая этика. Никаких отношений. «Господи, и о чем я вообще думаю?!» – встряхнулась я. Какие отношения? Я за помощью пришла. Надо сосредоточиться на своих проблемах и отвлечься от его умных серых глаз.
Хотя глаза действительно были особенные. Большие, миндалевидные, светло-серые, в контрасте со смуглым лицом и в таких черных ресницах, что мне аж стало завидно. Вот зачем мужчине такие ресницы, словно он их подкрашивает? Ему это совсем не обязательно. А мне бы не помешали…
– Нина, мне кажется, вы где-то далеко, – снова окликнул меня Эрик. – Я вас не тороплю, у меня сегодня это последняя встреча, и я могу задержаться при необходимости. Но, может быть, вы неважно себя чувствуете? Не стесняйтесь, говорите. Светлана передала мне записи, и я знаю, что вы многое пережили. Нет ничего плохого в том, чтобы быть не готовой к общению, у вас сменился психолог. Это внештатная ситуация.
Я постаралась собраться. Не объяснишь же ему, что я не о страданиях сейчас своих размышляю, а о его интересной и необычной внешности, глазах, грации…
* * *
Мне все-таки удалось взять себя в руки, и мы приступили к беседе. Эрик, видимо, успел подготовиться и внимательно изучил все, что передала ему Светлана, поэтому сейчас задавал совсем немного вопросов, и я радовалась, что не придется повторять свой рассказ, как тогда на первом сеансе. Правда, сегодня я чувствовала себя лучше: мне совсем не хотелось плакать, как в прошлый раз.
Разговор вышел к моему запросу, и я его озвучила. Объяснила, что хочу сохранить в сердце память о любимом, но не хочу страдать из-за этого, снова и снова переживая момент его гибели.
– Вы видели, как он погиб? – уточнил Эрик, нахмурившись. Я замялась, потом нерешительно кивнула, лихорадочно соображая, как передать это, не касаясь деталей убийства Антона. – Надо сказать, что для человека, пережившего такое потрясение, Нина, вы еще вполне хорошо держитесь. Вы очень сильная, но и сильные ломаются, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы этого не произошло.
На меня его слова подействовали почему-то очень ободряюще. Я искренне поверила, что у него получится.
– Что с ним случилось? Сможете рассказать? – спросил психолог и на мой удрученный взгляд добавил: – Иногда, чтобы облегчить боль, нужно проговорить одно и то же несколько раз. Как бы парадоксально ни звучало, но это работает.
Я продолжала удивленно смотреть на собеседника. Я же вообще ни с кем не делилась. Кому я могла такое рассказать? Те, кто поверил бы в мою историю, и сами все знали. Они же это и сделали.
– Это был несчастный случай, – наконец выдавила я. – Не хочу рассказывать.
– Я не буду настаивать, – спокойно ответил Эрик. – Возможно, потом у вас получится. Но чтобы уже сейчас стало легче, мы можем поработать с вашей эмоциональной зависимостью. В данный момент вас что-то очень сильно связывает, не говоря о том, что вы стали свидетелем ужасной трагедии. С этим тоже надо работать. Но начать с чего-то одного. Если мы уберем зависимость, то это чувство перестанет тянуть из вас соки. Вы будете помнить его и все хорошее, что вас связывало, но вас это не будет тяготить. Как вы на это смотрите?
Его мягкий низкий голос успокаивал и завораживал меня, и мне хотелось соглашаться со всем, что бы он ни предложил.
– Давайте попробуем, – тихо сказала я, откидываясь на спинку кресла. – Это прямо сейчас? Что я должна делать?
– Да, сейчас. Можно долго ходить вокруг да около, но зачем? – Он тоже сел поудобнее. – Я знаю, с картами у вас все получилось. Теперь нужно будет еще раз использовать воображение. Закройте глаза, постарайтесь расслабиться.
Я послушалась. Опасалась, что буду напряжена, но его голос снова подействовал, и я буквально растеклась по креслу. «Может, он гипнотизирует меня?» – мелькнула мысль.
– Теперь, Нина, даже если это будет тяжело, представьте себе, что ваш близкий человек сидит напротив. Получается?
Я хоть с трудом, но смогла вызвать перед внутренним взором образ Антона. У меня задрожали губы, и я кивнула.
– Вы отдавали и продолжаете отдавать ему свои чувства. Они у него. Они у него в руках. Он сейчас их держит. Это было частью вас, а теперь эта часть у него, и вы не можете стать цельной. Что он держит, как они выглядят, ваши чувства?
Я поморщилась, затем пригляделась, и воображение нарисовало мне, что у Антона действительно в руках что-то есть. Я пригляделась и… Это был мой кнотен! Я плела свои эмоции, свивала их, создавала законченное и полное чувство, и оно превратилось в кнотен. Антон зажимал его в ладонях, скрещенных на коленях.
