Kitabı oku: «Наизнанку», sayfa 24
Выдохнув, в один глоток протолкнула теплую жидкость внутрь. Горло сжалось в спазме, я открыла глаза и тут же ощутила мягкость его губ. Он прижался ко мне, закусив нижнюю зубами. Его глаза были плотно закрыты, глубокие лучики морщин расползлись вокруг глаз. Мне хотелось реветь от накатившей волны отчаяния и боли. Его боли. Тяжелые ладони легли на мои плечи. Горячее дыхание опьяняло. Долгий и такой извиняющийся поцелуй превратил меня в лужицу. Престала понимать, могла только чувствовать. Мой позвоночник превратился в ноющую цепь, звенья которой стреляли острой болью при каждом движении. Чуть пробежав языком по моим губам, он вновь отклонился, закинув голову на подголовник кресла, и одним махом осушил свой бокал, даже не поморщившись.
– Оставалось двадцать гребанных дней до дембеля. Двадцать! Мы считали минуты до того, как сможем скинуть опостылевшую форму и оказаться дома. Там, где до сих пор пахнет беззаботным детством, а не устойчивым запахом пота, от которого первое время постоянно тошнило. Тем летним вечером друзья уговорили меня смотаться в город. Я был единственным, кто никогда не нарушал правила. Период адаптации прошел довольно быстро. Мне иногда даже нравилось то ощущение полумертвого состояния, когда ты валился на скрипучую кровать и отрубался. Не было возможности ныть и плакать, потому что не было времени на всю эту глупость. Взрослел не только душой, но и телом. За два года мой организм показал то, что мог по-настоящему. Если ротный приказывал сделать сто отжиманий, то мне давали сто пятьдесят. Они быстро выделили меня, испытывая еще неокрепшую шкуру на прочность. Если честно, то я и сам знакомился с незнакомыми мне качествами до этого. Упорство, выносливость, спокойствие. Все это взошло, как осенний посев после схода снега. Меня никогда не обижали, а «деды» делились подгонами с воли. Все было даже хорошо.... А в тот вечер я расслабился. Дождавшись, пока старшие выпьют свои двести грамм спирта и уснут, мы перемахнули через забор, где нас уже ждала тачка. Впервые за два года я выпил пиво. Дешевое, пахнущее больше ослиной мочой, чем солодом, но казалось, что не было ничего вкуснее. Алкоголь быстро ударил в голову. Казалось, что все так и должно быть. Мы катались по городу, свистя по-летнему полуголым девчатам, разгуливающим по центру. Аромат свободы сыграл с нами злую шутку. Когда мы уже почти подъехали к части, брату сослуживца позвонили знакомые, предложив заехать, посмотреть новую тачку. Дети… Разве мальчишки могут проигнорировать возможность? Нет, благо гаражи находились в пяти минутах от части. Мы не могли отказаться, потому что за два года, проведенных взаперти, казалось, что жизнь рванула вперед, оставив нас за бортом. Когда мы подъехали, то увидели большую компанию пьяных парней, фотографирующихся на фоне черного глянца новенькой BMW. Она была прекрасна… Настолько прекрасна, что первое время я не обращал внимания на компанию, в которую попал.... Пока не услышал крик. Какой-то слабый, еле слышный вскрик, заставил обернуться. У гаражей- ракушек собралась компания. Как только…
***воспоминание…
– Кирь, что там происходит? – я ткнул друга в бок, привлекая к себе внимание парня.
– Забей, Олег. Нам уже пора возвращаться, не вмешивайся. Здесь через лес пять минут. Скоро рассвет. Пора. Если Михалыч нас поймает, то будет плохо! – Кирилл стал прощаться, обмениваясь рукопожатиями с новыми знакомыми.
– Ага… – но я не мог отвернуться. Хмель прошёл, а все мое внимание было сосредоточено на ярко-розовом пятне, маячившим между мужскими фигурами. Тусклый свет фар едва освещал укромный уголок, поэтому я стал продвигаться в ту сторону. Больше не слышал крика. Лишь изредка видел розовое пятно.
– Олег?
– Подожди. Я сейчас… – отмахнулся от друга, приближаясь к толпе. Оставался последний шаг, как я замер, осознав, что именно там происходит. Тело сжалось от накатившего приступа тошноты.
Толпа парней окружила девчушку, прижав ее к металлической стене гаража. Светлые волосы выбились из высокого конского хвоста, свисая небрежными прядями. Она закрывала лицо руками, сдерживая рвущийся крик страха и отчаяния. Розовое платье задралось, оголяя длинные ноги, на ногах были розовые кеды с мультяшными героями, разноцветные шнурки были развязаны, и валялись спутанным клубком в пыли. Один из парней подошел слишком близко, а я увидел в его руке нож. Сталь блеснула так ярко, будто сигнал. Девчонка вздрогнула и опустила руки. Красивое лицо с огромными голубыми глазами, ее губы были искусаны в кровь, тонкая струйка с которых стекала по подбородку. Она сотрясалась, смотря своему обидчику в глаза.
– Не трогайте, – шептала она, но никто не слышал, вернее, не хотел. Парень схватил ее за волосы и дернул к себе.
– Э! Парни. Вы чего? Она же совсем девчонка! – я растолкал толпу и оказался в окружении незнакомых парней. Руки машинально стали шарить по карманам. Но ничего. Я был гол, не было ничего, чем бы мог обороняться. Мозг стал трезветь, оценивая собственный импульс. Окружившие нас стали вытаскивать ножи. Блеск металла – единственное, что я мог видеть. Он сливался, превращаясь в монотонную вспышку. Только тогда я понял, что сделал. Но обратной дороги не было.
– Ты кто такой?
– Какая разница? Отпусти девчонку домой, ее мама заждалась.
– Да? – парень прижал ее к себе крепче, развернув ко мне спиной. Он поднял руку с ножом и, подцепив ткань платья, стал разрезать его, оголяя низ спины и ягодицы.
– Слушайте, это же бред какой-то. Что, в городе кончились телки?
– А, может, мне хочется чего-то новенького? Невинного? Маленького? – парень стал вдыхать аромат ее волос, не убирая нож, плотно прижимая лезвие к девичьей попке. Он взмахнул, и тонкая ткань упала на землю. – Или ты мне помешаешь?
– Отстань от нее, – злость стала душить меня. Девчонка не плакала, но было видно, как она сотрясается от рыданий. С каждым движением ее тела, острое лезвие рисовало рваную линию на ягодице. Кровь стекала по ногам, но она продолжала трястись, доставляя удовольствие этому подонку. Сделав прыжок, я схватил его за руку, которой он сжимал волосы и резко дернул. Девчонка повалилась на землю, прямо к моим ногам. – В гаражи!
Меня били, а я продолжал кричать и пытаться прикрыть ее.
– Олег! Олег! – Кирилл кричал, пытаясь прорваться сквозь толпу, окружившую нас.
***
– …это последнее, что я видел. Потом резкая боль заставила кричать. И слезы в последний раз катились из моих глаз. В тот момент я перестал ощущать себя ребенком, – Олег развязал пояс халата и чуть повернул корпус, показывая длинный и самый глубокий порез. – Он самый больной.
Олег не выдержал и, резко нагнувшись, схватил пачку сигарет, но, прежде чем закурить, приложился к горлышку бутылке.
– Очнулся я в больнице, прикованным наручниками к железной спинке кровати. Дело не смогли замять, переквалифицировали в «уголовку», потому что обидчик оказался сыном местной «шишки», требующей моей крови. С тех пор моя судьбы была определена. А потом, словно подарок судьбы, мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться: либо стать тем, кем я стал, либо отправиться с позором в тюрьму, как дезертир…
Громкий звук оглушил, я отдернула руки, закрыв уши так плотно, как могла. Слезы катились, смывая четкость реальности. Мозг пульсировал, а кислород превратился во что-то колючее. Этим отвратительным звуком оказался собственный крик.
– Я… Я… Это была Я!!!!!!
Глава 34
Яна
***воспоминания…
– Никто ничего не узнает! Вот увидишь! – мы крались по коридору, который казался бесконечно длинным. Металлическая дверь поблескивала хромированной ручкой где-то настолько далеко, что желание развернуться и снова убежать в комнату сестры крепло с каждой секундой. Взмокшие ладони легко скользили по деревянным панелям на стенах. Я слышала каждое поскрипывание паркета, чувствовала, как деревянные плашки двигались под тяжестью моего тела, и молилась. Молилась, чтобы нас не поймали, все сильнее прижимая новые кеды к груди. Они были неудобными и, скорее всего, на полразмера меньше, чем нужно, но я не могла не похвастаться обновкой, привезенной отцом из Штатов, перед Оксей. Но она даже не обратила на них внимания, расхаживая по квартире в новых лакированных босоножках на высоченном каблуке. Не видела сестру почти год. Признаться, я рассчитывала на более теплое приветствие, но она сухо кивнула, не скрывая усмешки, когда ее взгляд замер на моей обуви.
Оксана ткнула меня в бок, чтобы вытащить из собственных мыслей и потянула за подол сарафана, крепко сжимая его край. Будто чувствовала, что я уже почти готова дать дёру обратно в комнату.
В отличие от меня, скромной школьницы, Оксана не представляла своей жизни без постоянного бунта против старших. Вот и сегодня, чтобы отомстить нашим родителям, свалившим на ежегодный прием в доме мэра без нас, она спланировала побег. Ходила весь вечер задумчивая и постоянно кому-то звонила, унося телефон в ванную, оставив меня отдуваться одну, перебирая яблоки для бабушки.
Отец нехотя оставил меня на попечение дедушки и бабушки Оксаны. Он стоял на пороге, сложив руки на груди, и просверливал своим коронным тяжелым взглядом. Прозрачно-голубые глаза медленно двигались по мне от макушки до самых пяток. Он практически никогда не использовал силу своего взгляда на мне, но тогда я ощутила её в полной мере.
– Яна, может, лучше дома с тетей Машей? – громко вздохнул и прошелся рукой по волнистым волосам.
– Ну, пап… У меня остался месяц каникул, а потом снова в школу. Оксанка опять уедет в Москву, и мы не увидимся целый год! – я быстро развязала длинные шнурки на кедах, погладив подушечками пальцев мультяшных героев на бледно-розовой ткани. Смахнула пыль и поставила на коврик у двери. Старалась идти, как можно аккуратней, чтобы не испачкать, но не получилось.
– А Мариша где? Почему ее с вами нет? – отец не унимался, так и не отпуская моей руки.
Он не позволял сделать и шаг вглубь коридора, надеясь на то, что я могу передумать. Но желание встретиться с повзрослевшей сестрой было сильнее, чем провести очередной скучный вечер с няней. Зажмурила глаза, представляя наши ежедневные посиделки в компании домино или заунывное чтение классической литературы. Хотя нет… Сегодня пятница и тетя Маша смахнет несуществующую пыль с пианино и начнет наигрывать любимый романс, от которого хочется либо уснуть, либо спрятаться за диваном.
– Миша сказал, чтобы его не ждали. Татьяне плохо, опять в больницу повезли, он Марину с собой забрал, – Костя судорожно завязывал шёлковый галстук, параллельно влезая в туфли. – Ну, не брать же с собой детей? Им там не место, сам понимаешь.
Я видела, что отец напрягся. Не нравилась ему эта затея, возможно, он с легкостью оставил меня, если бы с нами была умная, тихая и весьма рассудительная Маринка. Но на излишне взбалмошную Оксану он смотрел крайне недоверчиво.
– Можно было бы и взять. Я читала про эти ежегодные приемы. Там же собираются сливки всего региона! – Оксана закатила глаза к потолку. – А в том году приезжали семьи бизнесменов из Китая и Японии!
– Оксана, а не рановато ли ты в бизнес подалась? – отец игриво дернул ее за хвост.
– При чем здесь ваш бизнес? Я замуж хочу… Чтобы тепло и богато, – сестра обвила руки вокруг себя и мечтательно прищурилась.
– Замуж, говоришь? А не рановато? Ты сначала в институт поступи, красотка, – прохрипел отец, прижав меня к себе.
– О! С этим все просто, да папуль?
– Если бы было просто, то не пришлось бы платить за тебя бешеные бабки! Представляешь, а мы учились бесплатно, не надеясь на родителей! – дядя Костя накинул пиджак и высунулся в коридор, – Нина! Пока ты будешь собираться, прием закончится!
– Иду! Не кричи. Что ты там опять на дочь накинулся. Бабки… Бабки… Только и слышно! А это же Москва! – тетя Нина обняла дочь, чмокнув в макушку. – Все лучше, чем жить тут, промерзая до костного мозга. Не обращай на отца внимания, дочь. А замуж – это никогда не рано. Смотря, какую партию найти. Но у нас есть пара мыслишек на этот счет, правда?
– Какие еще мысли? – дядя Костя был явно не готов к такому повороту разговора, – Вы что, жениха там нашли, что ли?
– Естественно! – тетя Нина подошла к мужу и стала перевязывать неаккуратный узел галстука.
– А с отцом познакомить?
– Вот полетим в Москву, там и познакомишься. Он же не полетит в наше захолустье!
– Ты захолустий не видела, видимо… – отец не смог сдержаться, чтобы не съязвить.
– Да, не видела и не желаю. Не для того замуж выходила. Мне жизнь была обещана сытая и богатая, – показалось, что тетя Нина на миг изменилась в лице. Что-то отвратительное промелькнуло, но уже через мгновение фарфоровая кожа снова озарилась румянцем, а глаза заблестели озорными искрами, – Так. Хватит. А то, и правда, прием закончится. Будем поздно.
Отец открыл входную дверь, выпуская брата и жену, а сам продолжал прижимать меня к себе.
– Дядя Витя, ну не съедим же мы вашу Янку! – рассмеялась Оксана, надувая огромный пузырь из лимонно-желтой жвачки. – Да, бабусенька? Да, дедусенька?
Оксана так неестественно прильнула к старикам, сложив голову на плечо хрупкой старушки, что даже я поморщилась от лживости этого жеста.
– Вить, ну, правда, чего ты? – отец тети Нины вышел вперед, взмахнув коричневой тростью. – Девчонки помогут бабке закатать компот. Яблок в этом году… – старик смешно провел большим пальцем по горлу.
– Ладно. Я позвоню перед сном, – отец как-то тяжело вздохнул и прижал меня к себе еще раз, только на этот раз хватка оказалась сильнее. Меня практически припечатало к мощной груди. Я запрокинула голову, чтобы вдохнуть его пряно-мятный, с нотками спелой груши, аромат парфюма и покрутила пальцем завитки черных как смоль зачесанных к затылку кудряшек.
– Люблю, папуль....
И вот теперь, мы старались просочиться мимо приоткрытой в зал двери, где спали дедушка и бабушка. Тишину квартиры нарушал только присвистывающий храп деда, такой необычный, даже красивый немного. Можно было бы рассмеяться, только мне было страшно так, что тряслись коленки. Я не привыкла обманывать отца, да и мне было категорически запрещено выходить на улицу одной. Даже в школу ходила под чутким присмотром охраны. Не понимаю, как она смогла меня уговорить? Да что я вру? Конечно, понимаю. Хотелось выглядеть так же взросло, как и она. У сестры в комнате был целый арсенал косметики, а в крохотном карманчике моего хлопкового сарафана валялась гигиеническая помадка со вкусом клубнички. Стены моей комнаты были украшены постерами групп, а над ее широкой кроватью висели красивые черно-белые фотообои. Я носила сарафаны и джинсовые комбинезоны, а сквозь ее прозрачную майку виднелось кружево белья. Она накручивала волосы на плойку, а я заплетала тугую косу, чтобы не лезли в глаза. Она протирала лакированные босоножки, а я сквозь весь длинный коридор смотрела на свои розовые кеды, стоящие у входной двери.
Мне хотелось показать ей, что я не боюсь. Что тоже взрослая…
Оксана щелкнула замком, и мы выскользнули на площадку, проигнорировав слишком шумный лифт. Впрыгнули в обувь и помчались по лестнице, затаив дыхание. Не знаю, чего я боялась больше: что старики обнаружат побег, или того, что впервые ослушалась отца.
– Прекрати! Будет весело! – Окся присвистнула и помчалась в сторону детской площадки, едва мы выскользнули из подъезда. Двор был погружен в спокойную летнюю темень, сопровождаемую лишь громким криком птиц из соседнего лесопарка. Хотелось отдышаться, но Оксана была слишком шустрой, несмотря на высоту каблуков.
– Стой! Мне надо завязать шнурки! – но сестра не останавливалась и убегала все дальше, превращаясь в размытое светлое пятно. Плюнув на непослушные и слишком длинные веревочки, я побежала за ней.
– Нам нужно проскочить мимо гаражей, а там и рукой подать. У кинотеатра нас уже ждут! – Оксана подпрыгивала от нетерпения, распуская локоны, стянутые резинкой. – Давай быстрее. У нас всего пара часов.
– Я ничего не вижу!
– Янка, прекрати ныть. Кто виноват, что дед уснул так поздно. Не бойся, тут недалеко.
– Оксана, подожди! – я не могла бежать, потому что шнурки обвивались вокруг щиколоток, и я то и дело наступала на них, теряя равновесие.
– О! Вот это добыча! – резкий звук мужского голоса прозвучал где-то сбоку. Темная фигура, затем вторая, а потом я и перестала считать, потому что закрыла глаза.
– Так, парни, мы не видели вас, а вы нас. Да? Нормально? – Оксана остановилась в самом конце гаражного ряда. – Яна, идем!
Я сделала шаг вперед, но темная фигура приблизилась, преграждая путь.
– Я позову на помощь! – Оксана взвизгнула и помчалась прочь из гаражного комплекса еще до того, как я приняла хоть какое-то решение. Мысли судорожно метались в голове, подгоняемые кипучим страхом.
– Ну, Белоснежка? Осталась одна?
Парни выстроились плотной стеной, отсекающей меня от людной трассы впереди. Я даже слышала вялый шорох покрышек по расплавленному асфальту, монотонный гул молодежи, собравшейся у старого заброшенного кинотеатра, глухое звучание музыки и шелест фонтанов, не отключаемых даже ночью. Но единственное, чего я не слышала – стук своего сердца. Оно замерло, потому что я так четко осознала, что не смогу просто пройти мимо. Назойливая фраза: «Так и знала… Так и знала…» кружила в голове, больно ударяя в нервные окончания возбуждённого мозга. Не могла двинуть и головой, я даже боялась моргать, ожидая нападения. Но они молчали, переглядываясь между собой, будто и сами еще не решили, что делать дальше. Воспользовавшись этим, я бросилась со всех ног вправо, проскальзывая в узкую щель между «ракушек». Разгоряченный за день металл обжигал кожу, а я все протискивалась, проклиная новые кеды… Крупные парни не могли пролезть в узкий коридор, поэтому с криками бросились бежать в обход…
*****
– Она не вернулась…
Я замерла у окна, сжимая дотлевающую сигарету, к которой так и не притронулась. Мне просто нравился пряный аромат дыма, я понемногу расслаблялась и успокаивалась. Олег, не произнесший ни слова, пока я говорила, встал с кресла, опираясь на трость. Его слова… Конечно, он говорил про Оксану. Нет, она не позвала на помощь так, как должна была. Сбежав в уютную и безопасную квартиру, она позвонила родителям, находившимся на другом конце города, и просто ждала.
– Нет, не вернулась. Когда ты вытолкнул меня в просвет между гаражами, я ползла на коленях, застыв всего на пару секунд в конце. Мне было важно увидеть лицо парня, спасшего меня. Но ты не шевелился. Я помню каждую мелочь: штаны цвета хаки, кожаные высокие ботинки, короткая стрижка. Ждала, что ты обернешься, но окружившие тебя парни превратились в стену. Только в просвете их ног видела, как на светлой футболке растекается алое пятно, – я обернулась, практически врезавшись в грудь. Обхватив меня за бедра, чуть приподнял, усадив на широком подоконнике, – Мне надо было остаться? Да? Я бросила… Я бросила тебя так же, как меня Оксана?
– Нет, милая… – он наконец-то выдохнул. Побагровевшее лицо, шея – все говорило о том, что он сдерживает гнев, закипающий внутри. Олег нагнулся и прислонился ко мне лбом так, что наши глаза оказались на одном уровне. Но я не видела в них ни гнева, ни страха, даже злости не было. Там было тепло и хорошо. Как в летнем хвойном лесу. Зелень успокаивала, одурманивала. Слезы облегчения покатились по лицу, падая ему на руки, – Тебе просто нужно было бежать так быстро, как только могла. Просто бежать. Но над этим мы еще поработаем.
– Мне постоянно казалось, что сейчас за мной вернутся. Я не могла заставить себя жить. Та пара глаз смотрела на меня в собственной ванной, в гардеробе, даже в церкви. Я бросила играть в теннис, потому что просто боялась. Не помогли даже охранники, не выпускавшие меня из виду. Я не чувствовала себя в безопасности. Спать-то начала нормально, только представляя, как под моей дверью стоит парень в кожаных ботинках и штанах цвета хаки. Именно тогда отец решил переехать, бросив все, что имел в родном городе. Чтобы дать мне возможность снова дышать....
– Яна, говори. Говори, все, о чем ты молчала. Но знай, что больше мы к этому не вернемся. Потому что забудем, хорошо? – он покрывал мое лицо быстрыми поцелуями, от которых перехватывало дыхание. Хотелось притронуться к нему, ощутить тепло кожи. Только с ним ощущение безопасности накрывало с головой, только в его руках мне было спокойно, только от его взгляда я ощущала себя оголенным нервом. Становилась мягкой, как топленое масло, была вывернутой наизнанку. Плотная занавеска тайн, секретов рухнула, подняв в воздух пыль прошлого. Я много лет молчала, отказываясь говорить с психологами, родными и даже с отцом, а с Олегом все было просто.
– Я возненавидела те кеды. Сбросила их, как только выползла, и бежала домой босиком. Не чувствовала боли, только крупную дрожь, пробивающую тело насквозь. Она не давала отключиться от шока. Не помню, как нашла дорогу к дому. Не помню, сколько бежала, не помню, кричала ли. Но, как только выбежала к детской площадке, у подъезда затормозила машина отца. Они с охранниками высыпали, освещая двор яркими лучами фонариков. Помню, как он скинул пиджак и закутал меня, усадив в машину. Только тогда я ощутила настоящую боль. Она, как змея душила, перекрывая приток кислорода, спускалась к глубокому порезу на попе. Когда тот парень прижал меня к себе, я давилась спазмами тошноты от отвратительной вони. Запах кислого пота и резкого парфюма оседал на языке, сжимая глотку. Даже сквозь дрожь чувствовала, как ледяное лезвие ножа вонзается в мою плоть, разрезая ее, но не чувствовала боли. Стояла, сотрясаемая дрожью и рвотными позывами. Думала, что хуже быть не может.
– Не останавливайся…
– Меня привезли в больницу. Отец ревел, как загнанный зверь, не сразу подпустив ко мне врачей. Сам омывал мои ноги, вытаскивая осколки битого стекла, по которому, оказывается, я бежала. Помню его глаза, наполненные болью. Если бы отец … Если бы я попросила отца найти тебя, вместо того чтобы мчаться с царапинами в больницу, то…
– Ян? Прекрати. Все так, как должно быть. Это ничего бы не изменило. Жизнь расставила все на свои места. Я там, где должен быть, ты там, где должна. Я не отпущу тебя и не оставлю. Слышишь? Я давал тебе выбор не для того, чтобы ты металась между мной и отцом. Мне нужна уверенность, что ты сможешь принять меня такого, какой я есть. Потому что мне нужен смысл жизни. Я должен понимать, ощущать всем телом причину, по которой иду по тонкому льду. Слышишь? Я не умею жить без цели. Нужна осознанная причина, разложенная логически по полочкам. Потому что вариантов изменить реальность нет. Я заложник. И этому нет предела, милая.
– А отец? – не могла не задать вопрос, душивший меня все это время.
– А с ним что-то не так? – заметила, как Олег снова побагровел, как пульсирующая вена вновь выступила на лбу. Злится. – Успокойся.
Услышала одно только слово. Одно слово – «успокойся», и стало легче. С груди свалилась многотонная плита, мешающая раздуваться грудной клетки. Горло сжалось в преддверии слез облегчения. Прижалась к нему губами, ощущая солоноватость кожи. Вдохнула дурманящий аромат и закрыла глаза.
– Почему? Почему одна и та же операция может пройти по-разному? Ведь так не должно быть? Меня учили на математике, от перестановки слагаемых сумма не должна меняться! Почему кто-то пробегает мимо гаража, за которым стоят отморозки, а кто-то путается в шнурках прямо перед ними? Почему одни выходят замуж и живут душа в душу до конца своих дней, а кто-то вдовеет в молодости? Ведь условия одинаковы? Одна и та же дорожка в гаражах, или два любящих человека. Почему?
– Мы не всегда осведомлены точно, кем являемся. Сегодня мы слагаемое, а завтра делимое. Просто живи, Кролик, а об остальном я позабочусь… Со всем разберусь. А ты просто живи…
