Kitabı oku: «Прости, но я хочу на тебе жениться», sayfa 2
Парень улыбается:
– Молодец! Умная и терпеливая. Кстати, я… – Он протягивает руку, и бумаги, которые он держал под мышкой, падают на пол и разлетаются во все стороны. Часть летит вниз по большой лестнице. Олли смеется. Парень краснеет от страшного смущения. – Я неуклюжий, вот кто я такой. – Он садится на корточки, чтобы поднять бумаги.
Олли опускается на колени и принимается помогать.
– Так, Неуклюжий – это фамилия, а имя?
Она улыбается ему. Парень чувствует облегчение.
– Симон, меня зовут Симон. Я работаю здесь два года. В отделе маркетинга.
– Нет, быть того не может!
– Может… Я работаю там.
– Я тоже. С завтрашнего дня буду делать у вас ксерокопии. Эдди решил, что я начну с этого, потому что мои эскизы никуда не годятся.
– Неужели? Отлично, тогда я завалю тебя бумагами!
– Ого! Кажется, ты уже начал… – говорит она, продолжая собирать листы.
Симон смущенно смотрит на нее:
– Это правда, прости… Ты права. Я сам соберу, спасибо. Если тебе надо идти, то иди…
Олли поднимает еще несколько листков, спускается по ступенькам и подбирает те, которые туда улетели. Снова поднимается по лестнице и отдает их Симону. Потом смотрит на часы. Черт. Семь часов.
– Ладно, я пойду.
Симон поднимает последние бумаги и встает:
– Конечно, понимаю. Но учти, завтра у тебя будет мало свободного времени! Так что оттянись сегодня по полной!
Олли прощается с ним и спускается по лестнице. Эта фраза похожа на предложение. Но он смешной. Немного неуклюжий, но смешной. Симон смотрит, как она идет вниз по ступенькам. Ловкая, стройная, подтянутая. Красивая. Да, очень красивая. И он будет ужасно рад увидеться с ней завтра, когда надо будет делать ксерокопии. Олли ждет, пока откроется стеклянная дверь. Прощается с двумя синьоринами у входа. Потом выходит из здания. Делает несколько шагов, проходит мимо больших автоматических ворот, направляясь к своему скутеру, и в этот момент замечает его. Он сидит в машине. В своей новой «пятисотке» – белой с черными полосами по бокам. Быстро моргает фарами.
Олли поднимает руку, чтобы поздороваться, улыбается.
Бежит к нему. Открывает дверцу:
– Джампи, не может быть! Что ты тут делаешь? – Она целует его в губы. – Я так счастлива! Не ожидала тебя увидеть!
– Любимая, я знал, что это очень важный для тебя день, поэтому приехал забрать тебя! Отставь скутер тут, я потом его тебе привезу, – говорит Джампи, включая первую передачу.
– Хорошо, так здорово! Это один из тех случаев, когда я ужасно рада, что ты существуешь…
Джампи смотрит на нее с притворным негодованием:
– То есть никаких других причин нет?
– Ну… Еще мне очень нужна любовь!
Джампи снова улыбается. Даже если это слово его немного покоробило, он решает сделать вид, что ничего не произошло.
– Ну… Так как все прошло?
– Почти катастрофа… Но я обязана со всем справиться…
И Олли рассказывает ему обо всем, пока они едут к центру города, оставляя за спиной огромное здание.
Глава четвертая
Ники спешит на учебу. Паркует скутер снаружи, ставит блок на колесо и присоединяется к толпе у маленькой дверцы, ведущей на территорию университета. Быстро идет мимо зеленых ухоженных клумб, легких струек фонтанов по обочинам, пока не добирается до здания своего факультета. На ступеньках лестницы сидят ребята. Она узнает своих однокурсников: Марко и Сара, Лука и Барбара и ее новая подруга Джулия.
– Эй, что вы здесь делаете? Разве у вас нет занятий?
Лука быстро переворачивает страницы газеты «Repu lica», которые, похоже, уже прочитал:
На мгновение Ники становится смешно. Она думает о Дилетте, Эрике и особенно об Олли. Ондэ, которые захватили… Что? Да все что угодно! Но затем она снова становится серьезной. Ясно, что речь идет о другом.
– И сегодня тоже! Вот засранство. Там была офигенная лекция по сравнительному литературоведению. Всегда так, когда что-то интересное…
Вдруг позади раздается голос. Незнакомый голос, в котором прячется улыбка.
– «Ты мучаешь, маня, как вечный сон и вечно леденящая мечта!»7
Ники нравятся эти слова. Она оборачивается с улыбкой и видит совершенно незнакомого парня.
Высокий, стройный, с немного вьющимися длинными волосами. Красивая улыбка. Он обходит Ники по кругу, вдыхает запах ее волос, но не подходит слишком близко, не касается ее ничем, кроме дыхания. И новых слов:
– «В мире нет ничего стабильного. Бунт – твоя единственная музыка».
Ники поднимает бровь:
– Это не твои слова.
Он улыбается:
– Точно. На самом деле это Китс. Но я с радостью подарю тебе эту фразу.
Лука обнимает Барбару:
– Не обращай внимания, Ники, это Гвидо… Мы знакомы с детства. Он был за границей, потому что его отец – дипломат, вернулся только в прошлом году…
Гвидо прерывает его:
– Кения, Япония, Бразилия… Аргентина. Я добрался до точки, где эти две страны сливаются воедино, к водопадам на реке Игуасу. Там рождаются волшебные радуги. Туда приходят на водопой уставшие капибары и молодые ягуары, а лесные звери обитают в мире друг с другом.
Лука улыбается:
– А еще женщины из местных племен ходят туда купаться на закате. У меня до сих пор сохранились те фотографии, которые ты мне присылал.
– У тебя грязная душа, это были фотографии прелестных закатов, волшебной гармонии между человеком и животными.
– Ну, может быть… Но я помню только прекрасных женщин… И при этом абсолютно голых.
– Потому что ты хотел увидеть только их…
Барбара толкает Луку:
– Прости, но… Где эти фотографии? Я их никогда не видела. Он сжимает ее в объятиях и улыбается:
– Выбросил два года назад… Прямо перед тем, как встретил тебя…
Лука пытается поцеловать ее, но Барбара выскальзывает из его объятий:
– Да-да, как только приду к тебе домой, первым делом проверю в ящиках…
Лука разводит руками, потом прижимает одну к груди, а вторую простирает к небу:
– Клянусь тебе, дорогая… Я выбросил их! И вообще, это он толкнул меня на путь греха…
Барбара пихает его локтем в бок:
– В общем, Ники, остерегайся этого Гвидо, он любит поэзию, серфинг… Но, прежде всего, красивых девушек.
Гвидо разводит руками:
– Не понимаю, почему они изображают меня таким… Я по-ступил на литературный факультет только потому, что хочу учиться. Да… Я правда люблю серфинг, люблю волны, потому что, как сказал Юджин О’Нил, только в море можно стать по-настоящему свободным. А что касается красивых девушек… Ну, конечно… – Он подходит к Ники и улыбается ей. – Ты смотришь на них… – Снова обходит кругом, не отрывая от нее взгляда. – Замечаешь, как они одеты, тебя радует их выбор… Но представь… Просто красивая женщина, что она может? Только произвести хорошее впечатление на других, больше ничего. На других… И потом… Важна не только внешность. А что насчет красоты души? Та красота, которую хранят для настоящих друзей, вот ради чего я хотел бы жить… – Гвидо протягивает Ники руку: – Будем друзьями?
Ники смотрит на него, потом на его руку, потом снова ему в глаза. Красивые глаза, думает она. Но принимает другое решение.
– Извини… В этом году с меня хватит новых знакомств. – Ники пожимает плечами и уходит.
Джулия спрыгивает с парапета:
– Ники, подожди, я с тобой…
Гвидо изумленно поворачивается к Луке и Марко, которые смеются над ним:
– Ничего не вышло!
– Это все из-за вашей «рекламы»…
– Она наша подруга…
– Я бы тоже хотел с ней подружиться…
– Да, конечно, конечно, скорее поймать ее!
Гвидо качает головой:
– Ничего не поделать… Вы слишком плохо обо мне думаете… В любом случае, Ники всё предельно ясно сказала.
– Что?
– Ну… Сказано было довольно банально. Но кто ругает товар, хочет его купить.
– Это не Китс! – Удивленная Барбара слезает с парапета.
– Нет… Но она бросила мне вызов! Как говорил Фукидид: «Истинно доблестными с полным правом следует признать лишь тех, кто имеет полное представление как о горестном, так и о радостном и именно в силу этого-то и не избегает опасностей»8.
Марко смеется:
– Да, да, это истинная доблесть.
Лука качает головой:
– Хотел бы я знать, решил бы ты не избегать всех этих опасностей, если бы Ники была уродиной.
Глава пятая
Эрика готовится к экзамену, поднимает взгляд от учебника по этнологии и культурной антропологии. Пробует мысленно повторить отрывок, который кажется ей важным. На полпути сдается и опять смотрит на страницу. Поднимает глаза и попробует снова. Ничего. Не выходит. Когда такое случается, не стоит упорствовать. Она идет на кухню, наливает воду в чайник и ждет, пока он закипит. Берет травяной чай, коричневый сахар, ложку и кладет все на стол. Затем ищет жестяную коробку в кухонном шкафу, в которой хранит травяные чаи в пакетиках. Находит. Открывает коробку. Начинает выбирать. У нее много разных видов чая.
«Точно не этот. Этот я пила вчера. Этот безвкусный. Вот, этот подойдет». Смородина, ваниль и женьшень. Эрика вытаскивает пакетик из коробки и ждет. Как только вода закипает, она выключает плиту, наливает воду в заварочный чайник, кладет внутрь пакетик и закрывает чайник крышкой. Ждет положенные три минуты, снимает крышку, добавляет сахар и садится за стол. Дует на чашку, чтобы остудить, делает глоток. Замечательно. Смородина очень хорошо чувствуется. Эрика делает еще один глоток, наслаждаясь смесью ароматов. Потом смотрит на чашку. Она белая, с аккуратным орнаментом из оранжевых цветов. От чешского завода Thun. Эрика до сих пор помнит тот вечер, когда Джо сделал ей этот подарок. Как раз перед Рождеством три года назад. Он очень хорошо знал, как Эрика любит травяные чаи и аксессуары для их приготовления. И принес большую картонную коробку с заварочным чайником, фильтром и крышкой, а еще набор из белого чая, мальвы и каркаде. Запах ощущался, даже когда коробка была закрыта. Эрике очень понравился подарок. Простой, но продуманный, изысканный, подобранный специально для нее. Каким и должен быть подарок, сделанный от сердца. С тех пор она всегда пользуется этим набором. И ничего не разбилось, как это обычно происходит с чашками, просто удивительно. «Джо. Ее Джо. Так странно. Мы расстались, да, но в глубине души я не могу отказаться от него. Ондэ смеются надо мной из-за этого. Говорят, что я с ним только потому, что не могу перерезать пуповину. Тащу его за собой, как грязный половичок. Но это неправда. Я люблю Джо. Он замечательный. Мы ведь можем остаться просто друзьями, верно? И потом, если его все устраивало… Он мог бы сказать мне „хватит“, но не сделал этого. И, в конце концов, что тут странного? Мы разговариваем, пьем пиво по вечерам, пишем друг другу эсэмэски, электронные письма, общаемся по «Фейсбуку», гуляем, ходим в кино, на концерты. И все. Мы точно не занимаемся сексом. Мы просто друзья. На самом деле больше чем друзья, но только потому, что знаем как это – быть вместе, со всеми трудностями, и теперь берем от отношений только лучшее. Что тут странного? Может быть, просто не все настолько зрелые, чтобы понять, как может любовь перерасти в дружбу? Я рада, что не потеряла Джо. – Эрика делает еще один глоток чая. – И еще, я знаю, что ему будет плохо, если он узнает, что я встречаюсь с другим. Но я же не замуж выхожу. И не рассказываю ему все. И Ондэ не расскажу. Интересно, что скажет, например, Дилетта, когда узнает, со сколькими парнями я встречалась после того, как рассталась с Джо? Наверное, что я легкомысленная. Что рискую репутацией. Репутация. Все зависит от того, как к этому вопросу подойти. К тому же это неправда. Легко говорить за других. Ники встречается с Алексом. Олли влюблена в Джампи. У Дилетты есть Филиппо. Они связали себя отношениями. Остановились. Решили, что хватит, больше нет смысла ни с кем знакомиться. Но как они поняли, что так правильно? Я тоже хочу понять, но по-своему. Хочу экспериментировать. Хочу знакомиться с людьми. Сравнивать. Только так я однажды сумею понять, что встретила подходящего мужчину. Именно так я узнаю его. Благодаря всем другим, с которыми встречусь. И все эти влюбленности… Я же никому не причиняю вреда. Просто поступаю так, как поступают мужчины, правда? Их же не критикуют, когда они флиртуют с разными девушками. Вечно одно и то же. Женщины всегда плохие, а мужчины – герои. И разве Олли так не поступала? А ее никто не осуждал. Ладно. Теперь моя очередь. Это моя жизнь. И я живу так, как мне нравится. Единственные девушки, с которыми я поладила, – это Ондэ. Другие – это просто знакомые. С мужчинами все гораздо проще. Они прямые, искренние, милые. У них нет проблем с конкуренцией, ненадо беспокоиться о ревности, если обошел кого-то. Ты с ними на равных. Я и они. И они во много раз лучше нас, женщин. Правда. Вот даже с Франческо так. Он мне нравится – милый, добрый, нам хорошо вместе, но он не мой парень. Не думаю, что он это понимает. Но его все устраивает. И потом, я думаю, что если буду вести себя искренне и не надумывать лишнее, то не ошибусь. Сердце всегда подскажет, что правильно. Так в песнях поется и в книгах говорится и в фильмах. В конце концов, даже в моем учебнике по этнологии».
Эрика делает последний глоток травяного чая. Затем берет чашку, ополаскивает ее, ставит сушиться, проделывает то же самое с ложкой. Оставляет чайник на плите, вода в нем все еще теплая. Убирает сахарницу на место. Все готово. Она собирается вернуться в свою комнату, чтобы перечитать учебник, когда раздается звонок домофона. «Кто это в такое время? – Эрика смотрит на часы. – Сейчас пять. Я никого не жду…» Проходит мимо своей комнаты. Заглядывает в дверь. Слава богу. Он ни-чего не заметил. Франческо все еще спит на кровати. Он не слышал звонок домофона.
Эрика подходит к двери. Снимает трубку:
– Кто там?
Она старается говорить как можно тише.
– Привет, звездочка, чем занята?
Эрика замирает на мгновение. Это невозможно. Что он тут делает?
– Антонио, это ты?
– Конечно, а кого ты ждала? Ты так тихо говоришь, я ни слова не понимаю, тут так шумно… Слушай, не хочешь поехать в «aretto» в Трастевере? Сегодня там диджей-сет во время аперитива будет.
Эрика молчит несколько секунд. Потом отвечает:
– Слушай, я не могу, не очень хорошо себя чувствую сегодня, лучше побуду дома. Давай в другой раз. Ладно?
– Вот как… Ладно. Очень жаль. Можно мне подняться и хотя бы поздороваться?
Эрика негромко фыркает:
– Нет, слушай, я уже в пижаме, правда. Увидимся завтра в институте!
Антонио молчит несколько секунд. Потом корчит гримаску:
– Ладно, как хочешь.
И он уходит, немного раздраженный, подтягивая штаны с заниженной талией, из-под которых выглядывает нижнее белье от Richmond. Антонио и правда хотел пойти выпить с Эрикой. Они встречались всего несколько раз, и он хотел бы узнать ее получше. Просто потому, что она всегда выглядит такой неуловимой…
Эрика отходит от домофона и возвращается в комнату. Франческо все еще спит. Она прыгает на кровать:
– Эй, хватит… Ты все время спишь!
И легонько толкает его. Франческо открывает один глаз и смотрит на нее. Потом переворачивается на бок.
– А, так ты проснулся? Как ты можешь спать, когда рядом с тобой такая красивая женщина?!
Франческо приподнимается:
– Сейчас… Ну… Красивая женщина…
Эрика бьет его кулаком по плечу.
– Ай! Точно… – Франческо, кажется, наконец проснулся. – Теперь я точно вижу, да, прости, ты просто потрясающая… Даже больше. Ты точно мне не снишься?
– Да, да, хорошо… Ты облажался… В следующий раз я вы-ставлю тебя за дверь голышом… – Эрика встает с постели и возвращается к книге. – Давай я перескажу тебе главу, которую прочитала, проверю, что запомнила?
Франческо фыркает:
– Нет, не хочу… Дай мне iPod, хочу послушать музыку… И помечтать о тебе…
Эрика улыбается. Ну, по крайней мере, он знает, как выпутаться из щекотливой ситуации при помощи комплиментов. Она тянется к столу, хватает плеер и бросает Франческо. Потом смотрит на книгу:
– Ладно, повторю все сама. Экзамен у профессора Джаннотти на следующей неделе, хочу произвести на него хорошее впечатление. Пусть он рот откроет от удивления. Не то чтобы это был особенно важный экзамен… Просто профессор такой крутой! Ужасно мне нравится. А хорошо сдать экзамен – это, безусловно, лучший способ поразить его.
Глава шестая
Кристина разбирает ящики в шкафу в спальне. Находит несколько сложенных рубашек Флавио. Берет их в руки. Рассматривает. В ее душе борются нежность и гнев по отношению к мужу. Она сжимает рубашки, нюхает их. Вспоминает, как он купил их, как надел в первый раз. Вспоминает все дни, когда он надевал их. Сколько лет они женаты? Восемь. Они преодолели то, что называют кризисом седьмого года. Но это всего лишь досужие слухи. Городские легенды. Нельзя присвоить какую-то цифру любви, возраст кризису. Для чего это? Глупый человеческий цинизм. И вдруг она вспоминает тот день, когда купила именно эту рубашку, когда он впервые надел ее. Кладет ее обратно в ящик и замечает конверт, спрятанный под ней. Это странно. Конверт цвета слоновой кости, бумага похожа на пергаментную. И Кристина понятия не имеет, что это. Она открывает конверт. Сердце останавливается. Она узнает почерк. Аккуратный. Сдержанный. С простым наклоном вправо. Видит дату в правом углу. 2000-й. Первый год нового тысячелетия. 14 февраля. День Святого Валентина.
Кристина начинает читать:
«Любовь. Главное слово дня Святого Валентина. Слово этого только что начавшегося дня. Любовь. Твое второе имя. Я сижу за столом на кухне. Ты наверняка спишь. Сейчас ночь. Завтра утром я оставлю это письмо у двери. Я представляю, как ты собираешься выйти из дому, все еще в полусне, и замечаешь его. Твои прекрасные глаза начинают светиться. Ты садишься, берешь его, открываешь. И начинаешь читать. И улыбаешься, я верю в это. Письмо, одно маленькое письмо, которое пытается вместить в себя замечательную историю, нашу историю любви. Спасибо тебе за то, что ты заставляешь меня чувствовать все это. Невозможно изложить все на двух листах, но я постараюсь. Потому что не могу иначе.
Считается, что о любви нельзя говорить, можно только жить ею. Это правда. Я верю в это. Если я знаю, что такое любовь, то лишь потому, что ты заставила меня жить и дышать ею. С тобой я познал любовь. И понял, что на самом деле ничему не научился. Мы просто живем вместе, ничего больше, как соседи, как приятели. Любовь – это ты. Любовь – это я, когда мы вместе. Счастливый. Спокойный. Лучшая версия меня. Я до сих пор помню первый раз, когда тебя увидел. Ты была такой красивой. В толпе на той маленькой дискотеке в Трастевере. Ты танцевала вместе с подругой, смеялась. На тебе было светло-голубое платье с тонкими бретельками, и оно качалось в такт твоим плавным движениям. Темные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, глаза закрыты, ты двигаешься в такт музыке. Я заметил тебя и уже не мог оторваться. Мои друзья пошли гулять дальше, а я остался. Подбежал к барной стойке, взял два бокала и стал пробираться через толпу, держа бокалы высоко над головой, чтобы не пролить, подошел к тебе сзади, пока ты танцевала. Твоя подруга меня заметила, кивнула тебе, и ты обернулась. Вблизи ты оказалась еще красивее. Я улыбнулся и протянул тебе бокал. Вначале ты сделала серьезное лицо, затем скорчила гримаску и, наконец, улыбнулась. Взяла бокал, и мы выпили, двое незнакомцев посреди танцпола. Потом мы разговорились. Ты оказалась не только красива, но и мила. А узнав тебя лучше, я обнаружил и миллион других твоих достоинств. Мне повезло. Очень. И когда я думаю обо всем, что мы сделали вместе, то не могу сдержать улыбку. Наш маленький отпуск в Лондоне, когда мы сели на самолет в пятницу вечером, а вернулись в воскресенье. Сумасшедшие прогулки по Сохо, ужин, то, как мы занимались любовью в парке, рискуя каждую минуту быть обнаруженными. То, как мы смеялись. И пытались говорить по-английски без ошибок. Но все равно ошибались. И еще тот раз, когда мы отправились в Стромболи, гуляли по узким улочкам, держась за руки, мимо одноэтажных белых домов, а вокруг все было таким красивым, зеленым и цветущим. И подъем на вулкан. И рыбные ужины на террасах ресторанов. И то, как я смеялся, когда ты ехала верхом на непослушном осле, который никак не хотел поворачивать налево, у тебя было такое забавное, немного отчаянное выражение лица, лицо человека, готового вот-вот сдаться. А по-том наши римские вечера, прогулки до поздней ночи, нам не было скучно, потому что у нас была тысяча тем для разговоров. А потом мы вдруг поцеловались, и я по-чувствовал, что твои губы такие мягкие, с фруктовым вкусом – твой любимый блеск для губ. Каждый вечер, даже самый обычный, с тобой становился особенным. Достаточно было любой мелочи. Не важно, где мы были, для меня каждый день был праздником. И даже когда мы ссорились, очень редко, в глубине души мне все равно было весело. Потому что ссора быстро забывалась и мы всегда мирились.
У меня миллион прекрасных воспоминаний о тебе. Чем больше времени проходит, тем больше я влюбляюсь. Я и не думал, что можно настолько сильно влюбиться. Я люблю тебя, когда ты улыбаешься. Я люблю тебя, когда ты волнуешься. Я люблю тебя, когда ты ешь. Я люблю тебя в субботу вечером, когда мы идем в бар. Я люблю тебя в понедельник утром, когда ты еще спишь. Я люблю тебя, когда ты громко поешь на концертах. Я люблю тебя утром, когда мы просыпаемся в одной постели и ты никак не можешь найти тапочки, чтобы пойти в ванную. Я люблю тебя под душем. Я люблю тебя на море. Я люблю тебя ночью. Я люблю тебя на закате. Я люблю тебя в полдень. Я люблю тебя сейчас, пока ты читаешь мое письмо, мое пожелание ко дню Святого Валентина, и, может быть, думаешь, что я сумасшедший. И это правда. А теперь собирайся. Выходи из дома. Живи своим обычным днем. Наслаждайся им и думай о моих словах, ведь я сказал их только затем, чтобы увидеть еще одну твою улыбку, сияющую красотой. Желаю тебе всего самого наилучшего, любовь моя… Через час я тебя заберу. Сюрпризы не закончились!»
Две слезинки катятся из глаз Кристины, застывают на секунду, а потом скользят по щекам. «Насколько это было прекрасно. И насколько по-другому. Какое желание удивлять, быть вместе, любить друг друга. Мы были особенными. Думали, что мы – единственные, кто создан друг для друга. Что есть только мы. А где-то там – другие. Весь остальной мир. А сейчас? Когда это все закончилось? Куда пропало? Почему я так себя чувствую?» И она продолжает плакать, читая красивые слова, написанные Флавио много лет назад. Она думает о долгой истории их любви, о том, как впервые увидела его. О том, как сильно он ей понравился. Это было прекрасно. Ей кажется невозможным, что все так сильно изменилось сейчас.
