Kitabı oku: «Хан Батый и десантники. Книга 6. Могущество. Альтернативная история с попаданцами», sayfa 6
Нас разделяла полоса шириной от 200 до 300 км. Людовик дал команду начинать вторжение 10 января. Крестоносцы пришли в движение. Войска из Сандомира разделились на две колонны. Первая, из французов и итальянцев, числом в 62 000, двинулись к Галичу. Австрийцы и Венгры, 70 000, на Владимир-Волынский. Поляки, немцы и чехи на Пинск, остальные на Минск.
На Полоцк должны были бы наступать фризы с голландцами, но они задержались у Данцига. Театр военных действий располагался на территории Галицко-Волынского княжества, князь которого Даниил, зять короля венгерского Белы и тесть австрийской герцогини, смертельно ненавидевший хана Батыя, шёл в рядах венгров, а вот народ его княжества не знал, на чью сторону ему встать и поэтому сдавался первым же нападающим, в этом случае, войскам коалиции.
Открыли ворота венграм и французам города Бельск, Кобрин, Холм, Львов, Перемышль и многие другие. Зато все города, оказавшиеся на нашем пути и сейчас стоящие в нашем тылу, таким же образом сдались нам. Настала моя очередь действовать. На самолёте, с одним из темников Батыя, им оказался мой сосед по Ростову –Бат-Эрдэнэ, с которым мы были знакомы через его тысячника Торгутая, но встречаться нам не приходилось, вылетали после обеда и пролетали над войсками коалиции, двигающимися в нашу сторону. Вернувшись, я рисовал на карте расположение войск противника, отмечая флажками его передвижение, а затем развозил по штабам армий. Бат-Эрдэнэ ставил в известность Бурундая устно.
Начало военных действий
Через неделю, 17 января 1249 года, войска коалиции подошли к нам на 10-20 км. Владимир и Галич располагались на одной линии и к обеим городам, противник должен был бы подойти одновременно, но от Сандомира до Галича, расстояние было на 60 км дальше, чем до Владимира и Бурундай, воспользовавшись тем, что французы отстали почти на день, бросил свои позиции у Галича, оставив там 10 тысяч, чтобы обмануть противника, а сам, быстро сделал рывок к Владимиру, где 4 тумена должны были сойтись в битве с 70 тысячами коалиции, в основном с венграми.
Пока он находился в пути, войска сошлись и обменялись стрелами. Конница сшиблась в передних рядах, но силы были не равны, и монголы начали отходить, переходя в бегство. Венгры и австрийцы ринулись вслед, когда на них с фланга обрушились 30 тысяч нежданных врагов. Австрийцы и венгры были опрокинуты, но продолжали храбро сражаться, чувствуя своё численное превосходство, когда вернувшиеся 4 тумена врубились в них спереди.
Началась жуткая резня, воины коалиции ринулись бежать, бросая оружие. Среди них было почти 40 тысяч пехотинцев, которых топтали и свои, и чужие. Началась погоня, закончившаяся к вечеру. Разрозненные группы венгров и австрийцев, имеющие коней, бежали до Сандомира, оставив пехоту, которая была практически полностью уничтожена. Потери монголов составили менее 2-х тысяч убитыми, а коалиция потеряла 30 тысяч убитыми и 25 тысяч пленными. В это время, французы с итальянцами, пришли в соприкосновение с оставшимся у Галича, туменом, который сразу же начал отступать, ведя арьергардные бои.
Людовик шёл следом в течении двух дней, пройдя 40 км и наконец остановился в недоумении. Были посланы разъезды в сторону Владимира, до которого было 150 км, определить место нахождения короля Белы с войском, но никого не нашли. Чувствуя неладное, король Людовик начал отходить в исходное положение, продолжая посылать разъезды к Владимиру. Монголы начали нападать на его арьергард, нанося существенные потери. Шёл четвёртый день неизвестности.
На пятый день, 18 января, Людовик вышел к Галичу и вдруг обнаружил монголов, ждущих его на дороге. Монголы, под Владимиром, разгромив венгров в пух, собрали добычу и захватив обоз, направились к Галичу, которого достигли 17 января и стали ожидать возвращения французов. Когда разведчики сообщили, что к Галичу приближается корпус французов и итальянцев, Монголы вышли из города и построившись, начали ждать подхода противника.
Первыми появились кавалеристы, в количестве 15 000, усталые и злые. При виде ожидавших их монголов, они пришли в недоумение и остановились. На них тут же поскакали два тумена ордынцев. Людовик смело бросился к ним навстречу. Произошла схватка, но монголы всего лишь обстреляли французов и скрестив мечи с передними рядами, тут же обратились в бегство. Людовик погнался следом за монголами, кинувшимися уходить за город, обходя его стены слева, а затем завернули вправо, оказавшись сзади города.
Крестоносцы гнались следом, растянувшись на километр, пока не поняли, что их заманивают и Людовик приказал остановиться. Но тут, с тыла, на них обрушились два других тумена, начав истреблять отставших рыцарей, совершенно потерявших силы в погоне. Людовик поскакал навстречу монголам, но отставшие, мешали движению, пытаясь скакать к нему. Образовалась толпа, в которую с обеих сторон налетели монголы и начали рубить их немилосердно, заставляя ещё более скучиться, пока полностью не окружили весь отряд, всё новыми всадниками, обходящими толпу с третьей стороны.
Французов с итальянцами, прижали к стенам Галича и начали обстреливать из луков. Людовик, поняв, что ему не справиться, выбросил белый флаг. Окружённые 30-ю тысячами, остатки крестоносцев начали складывать оружие. В это время, пехота ещё была на расстоянии в 10 км от Галича и двигалась организованно, колоннами. Когда город стал виден, монголы уже обезоружили кавалерию Людовика и его самого, а безоружных завели в город и загнали в собор. Оставив у собора охрану, монголы вышли из города и поскакали к пехоте. Итальянские копейщики, приготовились к бою, сбившись в несколько каре. Шедшие последними, успели отойти и из повозок обоза, соорудили вагенбург, где и заняли оборону, числом в 5 000 человек.
Первые 4 каре по 10 000 в каждом, ощетинились пиками и ждали нападения. Монголы не пытались нападать, а начали обстреливать пехотинцев из луков. Однако, пикинёры, защищаясь щитами, начали отходить в сторону вагенбурга, в повозках которого, имелись арбалеты и баллисты. По ходу, они теряли убитых, но продолжали идти, пока не соединились все вместе, начав растаскивать повозки, перестраивая вагенбург в больший диаметр. Всё это время, они находились под обстрелом и пока укрылись под защиту повозок, потеряли не менее 5 тысяч убитыми.
Теперь, все они находились под защитой, хоть и хлипкой, но тем не менее, достаточно надёжной, чтобы защититься от стрел. К тому же, разобрав арбалеты, которых было больше тысячи, сами начали отстреливаться и довольно успешно. У монголов появились убитые и раненые. Дальность стрельбы арбалета была порой больше, чем у лука и монголы отступили. Бурундай велел применить камнемёты.
Из Галича, где стоял обоз монголов, притащили машины и начали их собирать в километре от вагенбурга. Затем, подталкивая машины ближе, а сами защищаясь большими щитами из досок, сбитых вместе, установили машины в четверти километра и начали метать камни в лагерь пехотинцев. Громадная скученность защитников на маленькой площадке, привела к большим потерям. Пехота сделала вылазку к машинам, с целью их уничтожения.
20 000 пехотинцев кинулись вперёд и достигли машин, под обстрелом из луков. У машин произошла схватка с обслуживающим персоналом, которые частью разбежались, частью были убиты. Однако, на этот отряд навалились конные и разгорелся неравный бой. Монголы отрезали дорогу к вагенбургу и гнали пехоту в другую сторону. К вагенбургу никто не вернулся, но машины уничтожили.
Озлобленные ордынцы перебили 12 000 крестоносцев, а остальных взяли в плен и увели в город. Прошёл день. Ночью пехотинцам не давали спать, обстреливая из луков и совершая обманные атаки. Утром, выспавшиеся воины сменили своих соратников и продолжили наскоки. Под защитой огромных щитов, подбирались к вагенбургу и, накинув верёвки с кошками, пытались растащить повозки. Так прошёл ещё день. Пехотинцы ничего не понимали – где подмога? Ведь их было вдвое больше монголов.
И эту ночь никому не удалось поспать. Люди засыпали на ходу. Хорошо, что запас болтов для арбалетов был значителен, но и он подходил к концу. За повозками оставались, примерно 15 тысяч солдат, замёрзших и сонных. Начались переговоры. Монголы предложили сдать оружие и за это отпустить, обещая не тронуть. Чтобы проверить, пехотинцы выпустили тысячу человек, которые сложили оружие и ушли.
Затем вторая тысяча, затем сразу 5 тысяч. Некоторое время выжидали, не услышат ли крики убиваемых? Но было тихо. Последние разделились на две группы и выпустили первых 3 тысячи, а через два часа вышли последние. Как только они сложили оружие, на них кинулись монголы и всех перебили до единого. За ушедшими ранее, послали погоню и в течении трёх дней, пригнали почти всех. Уйти удалось, едва трём тысячам из почти 40 000. Бурундаю достался обоз, тысячи комплектов вооружения с доспехами, кони и 26 000 пленных, в том числе, король Людовик IX.
А всего взяли в плен 51 000 человек. Король Бела погиб в битве, но князь Даниил сумел скрыться и спрятаться среди своих подданных. Судьба Людовика настигла его и здесь. Во время крестового похода, в исторической реальности, его захватили в плен сарацины, вернув за умопомрачительный выкуп. Только 26 января, монголы продолжили поход, направляясь к Сандомиру.
В районе Пинска, почти в 400 км к северу от Галича, разворачивались следующие события. Нашим со смолянами 28 000, противостояли 74 000 поляков, немцев и чехов, под общим командованием короля Чешского Пржемысла Оттокара II, будущего преемника герцога австрийского. 18 января, наши войска оказались в пределах видимости. 13 000 смолян выстроились на левом фланге, имея 9000 конницы и 4 000 пехоты. Конница выстроилась одной колонной, по 200 человек в ряд, а пехота впереди, чтобы вести обстрел вражеской конницы, а потом уйти в тыл.
Пушки расставили по фронту, через каждые 10 метров и 50 метров между батареями, заняв почти километр. Между дивизионами по пулемёту, всего 5 штук. Между батареями по 100 драгун с ружьями. Справа, выставили 20 тачанок, готовых кинуться на фланг противника. Ещё 20 тачанок стояли на левом фланге, поддерживая смолян. Сзади пушек стояли 10 тысяч, вооружённых ружьями с примкнутыми штыками драгун, вытянувшись по всей ширине фронта.
Крестоносцы решили атаковать кавалерией весь наш отряд, располагая 40 000 всадников, которые обхватывали всё наше построение. Сзади шли пехотинцы пятью колоннами, примерно по 7000 в каждой. Около 12 часов дня, враг перешёл в наступление. Конница, набирая скорость, помчалась навстречу. В 400 метрах от нас они пересекли невидимую черту, послужившей командой, для начала обстрела из миномётов и пушек. С 200 метров, открыли огонь пулемёты, а со 100, ружья.
Из тачанок строчили пулемёты и автоматы. На нашем фланге, пушки успели произвести по 3 выстрела шрапнелью, последний в упор. Каждый выстрел из пушки, валил на землю, по крайней мере, от 30 до 40 человек убитыми и ранеными. Пулемёты выкашивали первые ряды полностью, но громадная масса наступающих захлёстывала наши позиции. Хорошо, что, имея время и предвидя место сражения, перед фронтом установили 2 тысячи пехотных мин, которые взрываясь, калечили или отрывали ногу у коня. Мины даже не стали закапывать, а разложили в шахматном порядке.
Мины, пожалуй, подействовали самым решительным образом. Тысячи рухнувших на землю лошадей, практически перегородили дорогу задним рядам, что вызвало давку и позволили ещё раз зарядить пушки и произвести залп, после которого пушкари ушли за спины вышедших вперёд 10 000 драгун, открывших стрельбу по скученной кавалерии. Потери крестоносцев оказались просто чудовищными. Одной шрапнелью скосили белее 5000 наступавших, пулемёты захлёбывались, не успевая менять ленты и прекратили стрельбу перегревшись.
Расчёты начали менять стволы, выведя из строя тоже около 5000 человек. Иными словами, весь участок наступающих на наш фланг крестоносцев, был, практически полностью уничтожен, а остатки, попав под пули драгун, начали разворачиваться и отходить. А левому флангу не поздоровилось. Хотя мы и помогали смолянам миномётами и пулемётами. Помогли и мины, но, тем не менее, почти 20 000 всадников, потеряв 2-3 тысячи убитыми, сбившись в кучу, перейдя на шаг, схватились со смолянами. Левофланговые тачанки рванулись во фланг сражающимся, обстреливая крестоносцев.
А сзади уже подходили пешие войска. Бегущие всадники нашего фланга, обрушились на свою пехоту, мешая её продвижению, но всё-таки просочились между колоннами в тыл, приходя в себя. На пехоту обрушился поток картечи, выводя из строя сотни человек, пробивая насквозь по 2-3 человека, одной чугунной пулей. Вновь застрочили пулемёты, сменив стволы. Тачанки мчались вдоль флангов, ведя огонь по колоннам, которые таяли на глазах и, наконец, не выдержав, ломанулись бежать.
На фланге смолян, продолжалась битва, понемногу затихая, поскольку тачанки, миномёты и наши драгуны, продолжали обстрел противника, пока и они не повернули обратно. Вслед им поскакали 600 казаков, смоляне и тысяча наших солдат. Кавалерия крестоносцев не выдержала и бросив всё, помчалась прочь. Их ещё оставалось достаточно много, не менее 8-10 тысяч, но они поняли, что проиграли и решили не искушать судьбу. А пехоту ещё долго преследовали, уничтожая.
Смоляне, понеся большие потери, мстили, рубя всех, не щадя сдающихся. С наступлением темноты, около 6 часов вечера, бой закончился. Начали подбирать раненых, своих выносили, а врагов добивали. Это продолжалось до поздней ночи, пока усталые воины не легли спать. На утро, 19 января, стали осматриваться и считать потери. Крестоносцы потеряли убитыми, почти 30 000 конных и почти столько же пехотинцев. В плен попали чуть больше пяти тысяч.
Убитые, за ночь, замёрзли и превратились в жёсткие манекены. Убитых обыскивали и, по возможности, раздевали, покушаясь, в основном, на сапоги. С убитых лошадей снимали сёдла, сбрую, отрывали подковы. Многие кони имели доспехи, которые ценились весьма значительно. Несколько сотен кавалеристов оказались при золотых шпорах. Обыскивать убитых вышли горожане, которым тоже перепало немало ценностей. Добыча оказалась настолько огромна, что тащить её с собой, а мы собирались продолжать наступление, не было никакой возможности.
Наши потери тоже оказались порядочными. Смоляне не досчитались 4-х тысяч человек. У нас погибли 96 человек. Всех убитых решили похоронить. Пленных заставили долбить мёрзлую землю, отогревая кострами. Похороны затянулись и на весь следующий день. Убитых отпевали попы из Пинска. Крестоносцев тоже отпевал, взятый в плен, католический священник. Добычу поделили, но решили оставить на месте. Пленных было больше, чем всё население Пинска, и мы начали решать их судьбу. Смоляне отрядили 300 своих дружинников, чтобы те увели пленных до границы со своим княжеством и сдали княжеским людям.
Заодно и повезли свою долю добычи. Мы, свою долю, оставили в Пинске, сложив в одном месте и приставив к ним сотню казаков, до окончания кампании. Но найденные деньги собрали и поделили поровну между участниками. На каждого вышло по 8 золотых талеров и 12 серебряных монет. А пленных решили раздать в холопы, всем желающим по 1 серебряной монете. Желающие нашлись. Кому не охота приобрести здорового раба, чуть ли не даром? Закончили все дела только к 23 января и вышли в поход 24 января, имея конечным пунктом Сандомир, куда договорились подойти после разгрома крестоносцев, в чём никто из нас не сомневался.
А несколько ранее, 21 января, в 175 км к северу, у Минска, крестоносцы, в количестве 29 000, под руководством Миндовга, графа Фландрского и короля Англии, развернули свои порядки перед Владимирскими полками, командовал которыми князь Александр Ярославич Невский. У него было19 000 дружинников.
Однако, получив данные о застрявших под Данцигом 15 000 крестоносцев, Марченко, новгородцы, псковичи и полочане руководимые племянником Миндовга, Товтивиллом, ещё 17 января, двинулись к Минску, достигнув его 20 января, вечером. Интересно, что Товтивилл, князь полоцкий, по наущению Миндовга, в прошлом году напал на Владимирское княжество, разбил их войска и убил князя владимирского Михаила, а сейчас выступает их союзником, сам, едва избежав гибели от козней своего дяди.
Так порой переплетаются судьбы людей, бывших вчера врагами, а сегодня ставшими друзьями. Утром 21 января, ожидая подхода крестоносцев, установили свои 12 пушек, два пулемёта и приготовили 6 тачанок. 600 драгун выстроились за пушками. Справа встали 19 000 всадников, слева 18 000. Крестоносцы подошли ближе и встали в полукилометре. Наши войска превышали врага числом и это было заметно.
Крестоносцы никак не ожидали, что они окажутся в таком меньшинстве. Отступать было смерти подобно. Сражаться тоже безнадёжно. После двух часов противостояния, когда противник уже совершенно точно убедился в своей слабости, король Англии, посовещавшись с графом и Миндовгом, приняли решение обороняться.
Вперёд вывели пикинёров, числом в 12 000, которые выставили вперёд копья, построившись в 4 шеренги, выпустив вперёд полторы тысячи арбалетчиков. Кавалерия скопилась сзади. Наши кавалеристы обошли построение с двух сторон и стояли в полукилометре, не решаясь нападать.
Центр, состоящий из 12 пушек и 600 стрельцов, с 2 пулемётами, начал продвигать поближе к вражескому строю. Пушки подталкивали сзади, чтобы враг их не видел. Подойдя на 200 метров, мы тоже остановились. Вдруг, повинуясь приказу, шеренги пикинёров разошлись, пропуская вперёд колонну всадников, ринувшуюся на наш центр. Всадники скакали по 40 человек в ряд, постепенно разливаясь вширь. Едва первый ряд выехал на 100 метров от общего строя, разъехавшись до 200 человек в ряду, 600 стрельцов вскинули ружья и произвели залп, уничтожив первый ряд полностью и тут же кинулись назад, за пушки, которые тоже выдали залп, проредивший их ряды до четвёртого –пятого.
Следом вновь прозвучал залп из ружей и застрочили два пулемёта, скосив ещё два ряда. Всадники немедленно начали возвращаться назад и ряды пикинёров сомкнулись за ними. На поле остались лежать до тысячи убитых. Этот безумный порыв сразу расставил всё по своим местам. Стало ясно, что сопротивление бесполезно. К нам выехали парламентёры, которых встретил князь Александр, Марченко и Товтивилл. Противник просил разрешить ему уйти, оставив обоз нам.
Не будь у нас пушек, мы бы согласились, но Марченко потребовал безоговорочной капитуляции. Парламентёры попросили времени на размышления и вернулись назад. Через 15 минут, приняв решение, раздалась команда и противник, не ломая строя, бегом устремился к ближнему лесу, расположенному в 600-700 метрах. Кавалерия погналась следом, но, когда между сторонами осталось 50 метров, прозвучала команда и крестоносцы остановились, обращая оружие против нападающих.
Арбалетчики открыли стрельбу, сбивая дружинников, а конный строй разбился о копья пехоты. Арбалетчики полегли почти все, но строй пикинёров не удалось пробить и наши войска откатились, потеряв несколько сотен убитых. Тогда наши тачанки помчались следом, обходя строй сбоку. Заработали пулемёты, уничтожая пехотинцев, которым их щиты ничуть не помогали. Кавалерия вновь вырвалась в поле и кинулась на тачанки, но те помчались от них в стороны, продолжая расстреливать.
Тут же на всадников напали наши и разгорелась битва. На этот раз, связанные боем, дружинники, дали возможность пехоте вновь удариться в бегство. Уже через 2 минуты, пехота добежала до леса, и кавалерия прекратила бой, также поскакав к деревьям. Наши гнались следом, рубя врага мечами и коля пиками, но враг скрылся среди деревьев и бой стал практически невозможен. Продираясь между деревьями, по пояс в снегу, враг уходил всё дальше.
Преследование по следам, не имело смысла, как и попытка бегства крестоносцами. Куда они пойдут, не имея еды? Уже через час они полностью выбьются из сил и, скорее всего заблудятся в лесу. Мы даже не знали, что делать? Враг пробирался в южном направлении. Судя по карте, на протяжении 20 км, там не было ни одной деревни. А 20 км по пояс в снегу, не преодолеть и за сутки. Не стали убегать в лес дружинники и ополченцы Миндовга, а также часть англичан. Около 6 тысяч литвин, ятвягов и пруссов сдались нам. Англичан оказалось 8 тысяч.
Сам Миндовг и две сотни его ближних, скрылись. По прикидкам, удалось уйти 7-8 тысячам. Нам остался обоз, 14000 пленных и примерно 7000 убитых. Наши потери –полторы тысячи. Начали хоронить убитых, а за беглецами послали разведку, чтобы определить, куда они выйдут. Через два дня, похоронив убитых, мы начали совещаться, что предпринять далее? Для Миндовга было бы разумно уходить на север или запад, к своему княжеству, но ситуация заставила бежать на юг, где ему совершенно нечего делать. Через 20 км, если они сумеют их преодолеть, они выйдут на дорогу, которая идёт от Смоленска до Бреста и по ней, пройдя ещё 10 км попадут на дорогу к Новогрудку –столице Литвы. Значит там и надо их ловить.
Мы послали 10 000 кавалеристов в объезд леса, к перекрёстку. И Миндовгу, и другим командирам нужна именно эта дорога. Неудивительно, что через 2 дня наши кавалеристы встретили их, бредущих по дороге на Новогрудок, потеряв половину коней. Здесь их и принудили сдаться. И король Английский, и граф фландрский были среди пленных, но Миндовга не обнаружили.
Со своими двумя сотнями, он пошёл другим путём. Мы привели к Минску ещё 7000 пленных, доведя их общее количество до 21 000. Куда девать такую массу пленных, не приходило в голову. Они связывали нас по рукам. К тому же обоз и масса доспехов. Все найденные деньги поделили между собой. Товтивилл, который понимал, что теперь он станет новым князем литовским, предложил всё оставить в Минске, что и было исполнено. Пришлось оставить тысячу человек для охраны пленных и добычи.
А мы направились к Гродно, куда прибыли через 6 дней. Гродно пытался защищаться, но к его стенам выехал Товтивилл и объявил, что теперь он князь литовский, в связи с исчезновением Миндовга. Через два часа, город открыл ворота и впустил нас. Этот день мы отмывались и отдыхали, а утром 1 февраля, вновь отправились в путь, ориентируясь на Данциг. Первыми к Сандомиру вышли монголы. Это произошло 31 января и встали лагерем у стен города, где уже собрались остатки армии крестоносцев, чуть более 30 тысяч, все конные.
С гарнизоном города, здесь собралось до 35 000 защитников. Ордынцы, потеряв убитыми всего 3,5 тысячи, гораздо превышали их количественно. Как обычно, все близлежащие деревни были разорены и к городу пригнали примерно 12 тысяч хашара, мужчин и женщин. 5 февраля к Сандомиру вышли мы и смоляне, числом 21 000 человек, с 72 пушками. Монголы уже предприняли 4 попытки штурма, положив убитыми весь хашар -12 000 мирных граждан и почти полторы тысячи своих.
Защитников погибло до 4 тысяч. Всё это время, монголы не давали крестоносцам спать, устраивая шумные, фальшивые попытки нападения, на самом деле, просто гоня вперёд, на верную смерть, пленных. Крестоносцы едва держались на ногах. Мы подкатили пушки к одному из входов в город и начали разрушать его ядрами. Обороной города командовал чешский король Пржемысл, который поняв, что город не удержать, послал к Батыю послов с предложением о мире.
Однако Батый, руководствуясь Ясой монголов, где всякому городу, оказавшему сопротивление, надлежит быть уничтоженным, не согласился и отправил послов обратно. Вновь удалось найти и пригнать к городу около 3 тысяч хашара и, когда вход в город полностью развалился, ордынцы пошли в атаку, гоня хашар впереди себя. Им удалось сломить сопротивление и ворваться внутрь города. Мы даже не пытались вмешаться. В городе началась резня и грабёж, который закончился через сутки. Затем город подожгли, а взятых в плен более 8000 человек, заставили ломать стены. Потери монголов при захвате города не превышали 2000 человек. Зато в городе и окрестностях, погибли не менее 40 тысяч.
Кроме этого, были пленены несколько тысяч молодых девушек и детей в возрасте от 12 лет и старше. Всех других убивали без жалости. Из Сандомира, 9 февраля, Батый отправил первый караван к себе в Сарай, с пленными и бесконечный поезд повозок с награбленным добром, охраняемый 5000 воинов. Хорошо, если из почти 60 000 пленных, дойдёт хотя бы половина. Правда, всех наиболее слабых – девушек и детей, около 9000, собирались продать в Боспоро.
Предполагалось, что из военнопленных, монголы в течении двух лет создадут свои войска, распределив пленных по имеющимся туменам, увеличив свою армию на 40-50 тысяч. В плен угодил и король Пржемысл со свитой из нескольких графов, двух герцогов и нескольких баронов. Сейчас они составляли часть свиты самого Батыя, вынужденные присутствовать при нём, во время приёма пищи и отдыха, в качестве почётных пленников.
Сюда же мы присоединили короля Англии, графа фландрского и герцога Саксонского Альбрехта. Мы понимали Батыя, который хотел показать властителям Европы своё могущество и принудить их к уплате дани, нежели ждать назначения новых правителей. К тому же, за этих вельмож можно было взять хороший выкуп. Позже так и случилось. За всех этих самодержцев, Батый в общей сложности получил 12 миллионов перперов выкупа, многократно окупив поход.
12 февраля 1249 года. Среда. Батый собрал совещание, куда прибыли и мы. К этому дню, я уже слетал к Данцигу и узнал о произошедших там, событиях. 35 тысяч конных дружинников и 600 драгун, князь Александр, Марченко и другие, подошли к осаждённому Данцигу из Гродно 10 февраля. После некоторого колебания, Марченко принял решение отправить нашу часть пленных, 6200 человек под охраной 200 драгун в Юрьев. С ними же повезли 82 воза с добычей, наняв ещё 100 человек из полоцких горожан.
На не ожидающих ничего дурного, осаждающих город 15 000 голландцев и ганзейцев, вдруг обрушились 30 тысяч кавалеристов, когда большинство их, находились в лагере, готовя ужин. Русские полки промчались по лагерю, как вихрь, стараясь, правда не очень вредить готовящемуся на кострах жаркому. Застигнутые врасплох, сопротивление смогли оказать лишь 5 тысяч окруживших город дежурных, изредка постреливающих по стенам из арбалетов.
Толпа удирающих из лагеря, была застигнута и почти вся уничтожена. В плен попали, около 5 тысяч. Более тысячи сумели убежать. Вполне возможно, что им удастся добраться к себе и рассказать о провале похода, которому в истории, и так предстояло кончиться столь же плачевно. Город вздохнул свободно. 2000 пленных забрали на корабль «Атлантик» и повезли в Пернов. Остальных предали в рабство князю и пруссам.
Я передал князю Святополку приказ, прибыть в ставку Батыя, как я предполагаю, для вручения ярлыка на княжество Куявское и хельмскую землю, кроме своей. Лететь со мной, Святополк не решился и отправился на конях со свитой из 200 человек, так как по Польше болтались остатки недобитых крестоносцев. Об этом я доложил на совещании Батыю. Сейчас, на повестке дня, стоял вопрос, куда двигаться дальше?
Начали вносить предложения. Большинство ратовало двигаться по-прежнему маршруту- Моравия, Венгрия, Сербия, Хорватия, Далмация, а дальше – Венеция и Рим, а заодно богатые итальянские провинции – Ломбардия, Флоренция и т.п. Конечной целью называли Париж и Лион, где можно будет вытрясти из папы все его деньги. Мы напомнили, что желательно, пощадить владения короля Фридриха II Гогеншауфена, за его предупреждение о крестовом походе. Мы склонялись к походу на восточную Германию с целью освобождения полабских славян.
Батый выслушал все предложения, а потом выдал своё решение. Орда идёт на Венгрию, Чехию, Австрию и северную Италию. А нам и другим русским князьям разрешил идти куда мы хотим. В доверительной беседе, Батый попросил предоставить ему хотя бы один артполк, то есть 36 пушек с ездовыми, бомбардирами, заряжающими и т.д. Мы согласились и кроме этого, предоставили Батыю роту драгун, с гладкоствольными ружьями. Мы думаем, что Батый был этим доволен.
Наконец-то у нас возникли более тесные, доверительные, отношения. Между тем, здоровье Батыя несколько пошатнулось, он уже долгое время испытывал сильные боли в ногах и не мог долго стоять или ходить. Он даже начал думать о том, что ему пора вернуться к себе в Сарай, а командование походом возложить на Бурундая. Тем не менее, мы разделились и направились на запад, в сторону Вроцлава и Легницы, собираясь далее идти на Чехию. Батый же направился к Кракову, затем на Моравию и к Будапешту. Марченко с псковичами, новгородцами и чудью, двинулись на Штеттин. Выход состоялся 15 февраля.
Урок покорности для Европы
Монголы разделились на две колонны, одна из которых пошла, после взятия и разорения Кракова, на Венгрию, а вторая на Моравию. Все мы двигались сейчас очень медленно, отягощённые обозом, который постоянно пополнялся всё новыми предметами, отобранными у местных жителей. Сено и продукты для себя мы бесцеремонно отнимали у крестьян, а недовольных убивали, чтобы было неповадно. Мелкие города склонялись перед нами, и мы обирали население, забирая только ценные вещи. Некоторые замки пытались сопротивляться и тогда приходилось задерживаться на 2-3 дня.
Пушками разрушали входы и тогда никого из жильцов не оставляли в живых и забирали вообще всё, а ненужное сжигали. Пусть побудут в шкуре побеждённых и постараются запомнить, каково это, быть наказанными без причины. Если честно, нам вообще ничего было не нужно, мы просто изгалялись, чтобы впредь нас боялись, и мы этого добились. Вскоре, о нашем продвижении и бессмысленности сопротивления, узнали все. Больше ни один замок или город даже не пытались нас рассердить.
Мы ночевали где хотели, останавливаясь в городах и выгоняли из приглянувшихся домов хозяев. К Праге подошли после Вроцлава и Легницы, 15 марта и забрав у пражан 15 тонн серебра, двинулись к Дрездену, а затем к Берлину. Берлин, в который мы прибыли 27 марта, оказался посёлком с населением в 5000 человек. Ограбив его, мы двинулись к Штеттину, где нас должны были ждать Марченко со своими соратниками. Встреча состоялась 8 апреля. Нас ожидал корабль «Атлантик».
Марченко расположился на правом берегу Одры, а мы на левом. Больше нам уже не хотелось никуда идти, надоело. Хотелось домой. Между делом, проходя через земли Бранденбурга, лежащие севернее Берлина, мы натыкались на отдельные селения, так называемых лютичей, но все они уже были онемечены, приняли католичество и, даже вошли в состав Священной Римской Империи.
Немногие говорили по-славянски и уже забыли своих предков, так что мы не стали задерживаться здесь. Некого было спасать от немецкого ига. Мы опоздали. Подойдя к Штеттину начали держать совет. Нас было менее 15 000, плюс, около 8000 смолян, 34 000 псковичей, новгородцев и других. Мы заявили, что возвращаемся домой.
