Впервые Трофа услышала о лекарях, когда ей было пять лет. Ледяная корка уже начала сходить с дорог, понемногу возвращались знакомые песни птиц, и потому семья Троф готовилась к отъезду, как и несколько других семейств. Совсем скоро они сядут на свои повозки и отправятся в новые города. Семьи поедут по ранее незнакомым дорогам, успеют проведать уже изведанные пути и старых добрых друзей, запасут провиант и продолжат свое странствие.

Правда, семья Троф могла отправиться только в неполном составе. Вновь послышался кашель старшей сестры Троф. Ей было десять лет, она не вставала с постели уже несколько дней, а кашель становился лишь сильнее. Травы не могли помочь ребенку, мольбы матери оставались неуслышанными. Родители Троф не знали, что делать, до того вечера, когда сестра Троф начала кашлять кровью. Тогда их отец и заговорил первый раз о лекарях.

– Слома, мы должны попытаться.

– Ты же знаешь, что цена будет высока. И мы не ведаем, где живет ближайший к нам лекарь! Мы можем попытаться добраться до города за врачевателем!

– Мосс не доедет до города. Врачеватели к таким, как мы, не приходят.

– Где мы найдем лекаря? Скоро наш поток тронется в путь, и тогда мы останемся здесь одни. У нас мало времени, мы не можем от них отрываться. Мы одни не доберемся до города с двумя детьми, слишком долгий и небезопасный путь.

– Один торговец за кружкой эля говорил, что лекарь живет в лесу Этвуд.

– Этвуд! Там непроглядная темень даже при свете солнца! Ты хочешь, чтобы я потеряла не только дочь, но и мужа?

– Слома, прекрати. Мы не можем сидеть и ждать, пока с каждым днем Мосс становится хуже. Наши богатства не велики, но я готов их отдать за жизнь своей дочери. Я готов рискнуть и пройти через этот лес.

Слома долго молчала. Из глубин ее души страх протянул свои хваткие руки и пытался сковать ее. Она понимала, что муж прав. Нужно что-то делать, пускай и такое безрассудство. Страх говорил иное. Страх внушал, что она потеряет часть своей семьи из-за этого похода, она еще не была уверена, кого заберет у нее смерть первой.

Мосс закашлялась. Слома подошла к Мосс, которая лежала на подушках, укрытая несколькими одеялами, капли пота блестели на ее лбу, она что-то шептала, но глаза были закрыты, ей становилось тяжелее оставаться в сознании. Слома приняла решение.

– Я пойду с тобой, Морок.

– Нет, Слома. Нужно, чтобы кто-то остался с девочками, ты должна позаботиться о них до моего возвращения.

Слова о возможной смерти дочери и собственной Морок оставил невысказанными. Эти слова уже достаточно наполнили их дом, еще немного, и они утонут в них.

– Хорошо, Морок. Я соберу тебе сумку. Тебе придется отправиться сегодня же, через четыре дня наши вновь отправятся в путь, нам нужно успеть.

Важное решение было принято, отец обнял Троф и Слому напоследок, Мосс он погладил по голове, кажется, она даже не заметила этого. Он вышел из шатра с грустной улыбкой и их общими надеждами.

Его не было два дня, все эти дни мать сестер не спала. Ее кожа приобрела белый оттенок, а под глазами фиолетовые круги стали яркими пятнами. Трофа была предоставлена сама себе, но она не выходила играть к друзьям. Радость в ней будто спала, и разбудить ее не получалось, тем более не хотелось. Покидать своих родных она себе не позволяла, ей хотелось чувствовать, что они находятся на расстоянии вытянутой руки. Девочка пыталась доставлять матери меньше хлопот и оставалась сидеть с сестрой, когда Сломе надо было отлучиться за травами или заняться домашними делами.

В начале третьего дня Трофа первой увидела приближающегося отца.

– Мам! Папа вернулся!

Слома бросила мыть посуду и выбежала из шатра, Трофа осталась сидеть внутри, ей не хотелось оставлять сестру одну. Ткань шатра развевалась на ветру, потому Троф смогла увидеть в проеме, как родители обнялись, у отца из глаз лились слезы. Он что-то долго рассказывал матери, ее тело начало трясти. Когда отец закончил рассказ, он полез за чем-то в свою походную сумку. Он достал фиолетовый корешок, в тот момент Троф подумала, что сестре он обязательно понравится. Она любила фиолетовый цвет, наверняка и на вкус будет хорош!

Родители зашли вместе в шатер, мама отправилась на кухню заваривать тот самый корешок. Отец подошел к Троф и поцеловал ее в лоб. Казалось, что он сейчас рухнет, у него оставалось лишь сил, чтобы присесть рядом с Мосс. Мама принесла миску с отваром.

– Помоги, пожалуйста, отцу пройти на кушетку. Ему нужно отдохнуть.

– Хорошо, мама.

Троф, придерживая отца, хотя это была больше внутренняя поддержка, чем внешняя. Он был огромным, а она всего лишь маленьким ребенком и не смогла бы сдвинуть его, даже если бы захотела. Троф помогла ему сесть на кушетку.

– Спасибо, дочка. Теперь иди к маме с сестрой, я немного посплю.

Троф побежала к маме. На удивление, девочка обнаружила, что старшая сестра пила отвар с открытыми глазами. Она была в сознании, Троф посчитала, что фиолетовый цвет корешка оказался все-таки хорошим знаком. Она присела около них с мамой и с улыбкой наблюдала за сестрой, Мосс слабо улыбнулась ей в ответ.

К переезду сестра практически выздоровела, но мама запрещала ей еще что-либо делать. Странствие все же состоится. Одним утром семья Троф загрузила две повозки вещами и отправилась с коммуной на запад. Больше в этом городе они не бывали, несмотря на то, что их поток несколько раз заходил в него. Семья Троф выбирала другой путь и лишь через некоторое время вновь присоединялась к коммуне, когда они отправлялись в новый поход.

Прошло время, кануло пятнадцать лет с болезни старшей сестры, девочки подросли. Внешне они были очень похожи. Те же русые волосы, тот же упрямый взгляд, который достался от давно почившего дедушки. Мосс была чуть выше Троф, ее длинные пальцы завораживали, когда она что-то мастерила, оторваться от наблюдения за ее руками было невыносимо сложно. У Троф был чуть вздернут нос и несколько притаившихся веснушек на щеках, она была румянее своей сестры, но бледность Мосс появилась из-за перенесенной болезни, а так она могла бы быть такой же розовощекой. Цвет глаз у них был один на двоих – зеленый, лишь у Троф он был совсем немного ярче, в нем постоянно таилось любопытство. Увидишь их на улице вдвоем и понимаешь – сестры, сомнений ни у кого не было в этом.

Лекарь действительно помог Мосс, но до сих пор никто не знал, какую цену за свои услуги целитель взял. С тех пор Мосс перестала быть собой, она была здорова физически, но в ее душе как будто поселилась пустота, которую она не могла объять. В ее глазах оставался лишь маленький огонек, который напоминал о прежней старшей сестре, которая когда-то была у Троф.

Мосс редко говорила или улыбалась, чаще она объяснялась лишь медленными телодвижениями. На объятия или другое проявление любви она отвечала очень вяло, хотя после них ей будто становилось легче, дыхание делалось более глубоким, а не прерывистым. Она продолжила ездить с семьей по миру, но родители сомневались, что она сделает свой выбор, где остаться жить. Может быть, она будет путешествовать с ними до самого своего конца.

Троф перестала проводить с ней много времени, она старалась не находиться с ней наедине долго, избегала ее взгляда и пропускала замечания матери о помощи сестре. Всегда были более важные занятия где-то вдалеке, даже когда дом покидать не хотелось, Трофа выходила и делала упрямые шаги, удаляясь от сестры. Дух приключений был приятнее на вкус, чем тишина в общей комнате с сестрой, которая постоянно что-то мастерила с нитками, порой она принималась вязать странные несуразные вещи, которым Слома пыталась найти применение.

Сестра оставалась лишь блеклым воспоминанием, Троф слишком часто приходилось его запирать за тяжелой деревянной дверью, хотя порой картинки их игр и проделок вырывались при взгляде на безмолвную сестру. Открывать эту дверь Троф не хотела, хотя слабый блеск улыбки озарял ее при случайном прикосновении к сестре.

Бывали дни, когда Троф оставалась дома наедине с сестрой, родители отправлялись в город или на собрания коммуны. Тогда Троф погружалась в вязкую пучину отрицания и любви к сестре, иногда Мосс пыталась ее научить вязать, но Троф лишь смеялась и запутывала пряжу. Мосс была не против, она упрямо и медленно распутывала ее и заново начинала обучение. Троф часто заставали спящей на коленях Мосс, когда родители возвращались домой.

Год за годом сбегать из дома Троф не прекращала, сестра оставалась вдалеке в стенах дома, который давил на плечи Троф.

Все это изменилось, когда лекарь пришел за платой. Он пришел забрать Мосс.

***

Трофа всю жизнь прожила в путешествующей коммуне, среди своих они называли ее потоком. Не все семьи оставались надолго, но на их место приходили всегда другие. С момента создания потока только три семьи продолжали свои странствия по сей день. Семья Троф была в их числе. Семья Мост, вторая семья, состояла из пожилой пары Миллокс, детей у них не было. Третья семья Ловекс, в этой семье было двое детей, Миста и Крокла. С Мистой Трофа частенько убегала в города и исследовала все закоулки. Крокла почему-то недолюбливала Троф, ей был чужд авантюризм младших сестер, она предпочитала обставлять новый дом и помогать по хозяйству, чем изучать новое место. Мосс часто навещала семью Миллокс и помогала им, со своими сверстниками она старалась не общаться.

Семьи в потоке часто снимали дома или выкупали по низкой цене, ремонтировали их и продавали, обычно конфликтов с местными жителями не было, но слухов о коммуне ходило много. Если жители все же были против их остановки, то коммуна устанавливала шатры неподалеку от города и покидала место через несколько дней.

Путешествия с каждым годом Мосс давались все тяжелее, как будто каждый пройденный километр лишал девушку сил, которые не спешили восстанавливаться. Со временем поток перестал так часто отправляться в странствия, сейчас все семьи около года проживали во Фроколте.

– Какое-то глупое название для города – Фроколт. Мы побывали в стольких красивых местах, а вы хотите остаться в Фроколте, – этот спор происходил уже не в первый раз, но Троф все не унималась, Слома вздохнула.

– Если тебе так не нравится Фроколт, то мы можем тебе отдать одну повозку, и ты отправишься дальше с коммуной.

– А как же вы?

– Милая, нам тут нравится. Сестре здесь твоей будет хорошо, спокойный маленький город. Долгие переезды ей лишь вредят, может, ей легче станет хоть немного, – усталость в глазах матери прерывала Троф от дальнейших споров.

Троф знала, что мать права. Сестре не нужен был весь мир, ей просто нужно было что-то свое, что могло бы закрыть ту черную дыру, подарить хоть немного теплоты, которую она потеряла в детстве. Родители не могли проникнуть внутрь, Троф же не пыталась.

Троф нравилось отправляться в путешествия с коммуной. Хотя многие жители городков осуждали ее родителей за таскание маленьких детей по всему миру, Троф не видела в этом ничего плохого. Она была знакома с такими уголками мира, которые многим и не снились, они даже не знали, что такое может существовать. Лишения порой выбивали их из жизни, малое количество денег, вечный поиск жилья, частые болезни, но они все равно продолжали свои странствия, и такую цену они за это платили исправно.

Родители Троф были трудолюбивыми людьми. Мама умела шить, ее платья имели успех в городах, в потоке только у нее заказывали свадебные платья. Отец же был хорошим плотником и любил мастерить. Ремонт повозок коммуны лежал на его плечах, со временем у него появился помощник в виде сына пекаря из недавно присоединившейся семьи к их коммуне.

Мама пыталась научить Троф шить, но она не была достаточно усидчива. Отец хотел показать ей, как создавать фигурки из дерева, интереса у ребенка это не вызвало. Родители расстраивались, что Троф ничем особо не интересовалась, кроме прогулок по окрестностям, им хотелось, чтобы у Троф был навык, который смог бы обеспечить ей жизнь.

Слома считала, что если бросить путешествия, то и у Троф появится возможность остепениться и найти себя. Но остаться жить во Фроколте? Троф до сих пор не могла в это поверить.

– Может, мои родители тоже захотят остаться? – Миста сидела рядом с Троф на холме, который возвышался над озером, на котором любили рыбачить жители Фроколта.

– Не говори чепухи, твои родители путешествуют дольше моих и никогда не говорили о том, чтобы бросить это. Или ты сама хочешь тут жить? – волосы Мисты отливали золотом на солнце, курносый нос слегка сморщился при словах Троф. Миста сорвала травинку и теребила ее между пальцами.

– Не знаю. Может, ты и права, тут правда особо нечем заняться, если только на рынке продавать овощи с грядок. Но подумай, чем плохо жить где-то постоянно? Возможно, это просто не твой город.

Троф нахмурилась. Миста была права, в конце концов, переезды очень утомляли, и прощаться с близкими людьми и ставшими родными краями всегда тяжело. Все же Троф не хотелось менять привычный уклад их семьи. Для Троф это было единственное, что все еще связывало ее с семьей. Сборы вещей, рассказы в дороге, построение маршрута. Троф смотрела вниз на Фроколт: может, здесь есть что-то для нее? Она взмахнула головой и отбросила этот неприятный вопрос в озеро, пускай он достанется случайному рыбаку и уже мучает его.

– А если мы сбежим и оставим наш поток? – Троф вскочила на ноги.

– Что? О чем ты говоришь? – Миста нахмурилась и удивленно смотрела на подругу.

– Миста, послушай! Мы возьмем одну повозку, наберем продуктов и теплых вещей и отправимся в следующий город! У нас много знакомых по всему миру! Если мы не будем справляться, кто-нибудь да обязательно поможет.

– Хороший план, вот только…

– Что? Ну, говори же!

– Сможешь ли ты так поступить со своими родными? Я так не смогу. Уехать непонятно куда, не сказав родителям и сестре.

С громким «Уф!» Троф села обратно на землю рядом с Мистой. Троф избегала взгляда Мисты, признавать ее правоту не входило в ее планы, но так поступить с родителями она не сможет, не после того, что случилось с ее сестрой.

– Я с ними поговорю! Если я уговорю их, ты отправишься со мной?

– Нет.

– Нет?

– Нет. Это не моя история, не мой путь.

– А какая тогда твоя история?

– Ты будешь смеяться.

– Почему?

– Потому что даже мне кажется это глупым, то, что я собираюсь сказать.

– Прекрати, Миста. Ты всегда была самой умной в нашем потоке, да и во многих городах с тобой не могли сравниться. Так что бы ты сказала что-то глупое? Вряд ли такое возможно.

– Я польщена твоей похвалой, но я же вижу, что ты все еще пытаешься умаслить меня на побег.

– Может быть, только чуточку.

– Хорошо. Я думаю, что моя история здесь. Она уже где-то рядом. И я боюсь, что если я уйду отсюда, то упущу ее.

– Твоя история – Фроколт? Пора переосмыслить нашу дружбу, видимо.

Миста засмеялась.

– Ты же знаешь, даже если история началась здесь, не значит, что ее путь не продолжится в другом месте.

Троф знала эту девушку с трех лет, она привыкла доверять ее словам. Она была прямолинейна, но это не мешало ей быть приятным человеком. Троф удивляло, что при всей ее популярности, Миста предпочитала время проводить именно с ней. Ведь Троф была еще той упрямицей, спорить с жителями Фроколта было ее каждодневной забавой. Люди потока часто жаловались на нее родителям, но Троф знала, когда нужно уклониться от наказания путем побега вместе с Мистой.

Путь Мисты начинается здесь, путь Троф до сих пор и не думал появляться у нее перед глазами.

– Миста, это не глупо. Я завидую, что ты знаешь, куда дальше идти. Мне бы такую же уверенность в своих поступках.

– Не переживай, со временем ты найдешь свой путь.

Солнце садилось, скоро подругам придется расходиться по домам. Троф положила голову на плечо Мисты, она уже скучала по ней, хотя миг расставания еще не приблизился к их дружбе. Троф отбросила тянущую слабую боль грусти и продолжила наслаждаться теплотой солнца и плеча Мисты.

***

Домой Трофа возвращалась уже поздно, проводив Мисту, она прошлась по главной площади, чтобы поглазеть на людей, домой возвращаться пока не хотелось.

Пошел дождь, и площадь быстро опустела, но прогулку Троф не прервала. Троф подумывала залезть через окно их общей с сестрой спальни, чтобы не нарваться на поучения родителей, когда она заметила, что в окнах кухни горели свечи. Внутри пробудилось неприятное липкое ощущение, которое нашептывало гадкие вещи. Может, что-то случилось? Троф ускорила шаг.

Подойдя к дому, девушка не решалась войти. Она переминалась с ноги на ногу, дверь оставалась закрытой, жителей дома слышно не было. Горит свет и горит, может быть, мама с сестрой засиделись за шитьем и не заметили, что уже стемнело, может быть, отец заканчивал свои заказы. «Не обманывай себя, что-то не так, что-то совсем не так», – голос внутри Троф не замолкал. Девушка вдохнула воздух и приоткрыла аккуратно дверь. Разговор доносился до нее лишь отрывками, которые она не могла разобрать, родители пытались что-то обсудить, периодически один из них срывался на крик.

– Мы не можем так поступить!

– Может быть…

– Уехать…

Троф, стараясь тихо ступать, приближалась к кухне.

– Я надеялась, что у нас есть еще время.

– Слома, не обманывай себя. Мы просто оба верили, что он нас тут не найдет. Время наше уже давно истекло.

– Я не могу отдать ее. Морок, я не могу обречь собственную дочь на такое. Будто было мало того, что сделала с ней эта болезнь, – по лицу матери катились слезы, но она продолжала говорить спокойно, будто бы она не замечала, что сейчас внутри нее бушует шторм, который способен разорвать ее на части.

– Мы знали, на что шли, – вздохнул отец. Он был бледен, левая рука, которая лежала на его колене, незаметно тряслась.

– У нас не было выбора!

– Ты права, но эту цену нам все равно придется заплатить, – произнеся это, отец поднялся со стула.

– Мы можем попытаться попросить помощи у горожан или обратиться к другому.

– Они не пойдут против, да и кто мы такие для них? Простые чужеземцы, которые прибыли ненадолго нарушить их уклад жизни своим присутствием. Другие лишь отсрочат неизбежное, нам тогда придется платить двойную цену, – отец будто бы согнулся вдвое, потеряв всю свою природную силу. Он превратился в старика в мгновение, его серые глаза потухли.

Родители замолчали. Отец стоял, опершись на стену, и смотрел в окно, мама закрыла лицо руками. Морщины стали ярче на ее лице, Троф раньше не замечала, что ее родители стареют с годами. Они оставались все такими же, какими были при рождении Троф, только теперь с глаз девушки спала эта пелена обмана.

Троф направилась в общую с сестрой комнату, ей не хотелось быть замеченной. Она поднялась на второй этаж, за дверью в комнату что-то шуршало. Заглянув внутрь, Троф увидела, что старшая сестра не спит, она что-то мастерила. Закрыв за собой дверь, Троф села на свою кровать, сестра никак не отреагировала на нее.

– Почему ты не спишь?

Мосс не ответила, Троф вздохнула. Сестра продолжала что-то мастерить, Троф подошла посмотреть, что она делает, но она быстро накрыла свою поделку.

– Ну и ладно, – Трофа легла на кровать и стала рассматривать трещины на потолке. – Там родители о чем-то спорили, – сестра продолжала не обращать на нее внимания. – Кажется, что-то нехорошее случилось. Они кому-то задолжали, но почему-то ты там тоже упоминалась. Может, придется пойти работать в чужой дом, чтобы отработать долг родителей? Но я не думаю, что тебя отправят, не волнуйся. Я и сама вызовусь, ты полезнее будешь родителям, тем более я не уверена, что сын пекаря переживет твое отсутствие, – у Троф вырвался смешок. – Я слышала от Мисты, что он снова приходил. Может, вскоре у отца попросит твоей руки, хотя я не думаю, что отец даст свое согласие. Но если тебе он нравится, Мосс, отец вполне может передумать, мама его всегда сможет убедить, – Троф привычно тараторила и, лишь закончив свой рассказ, взглянула на Мосс.

В этот раз Мосс смотрела прямо на сестру, но ее лицо было в когтях усталости, Троф резко села, казалось, Мосс сейчас упадет в обморок. Она выглядела так, будто у нее не осталось никаких жизненных сил. Она продолжала смотреть на Троф, сестра подошла к ней и положила свои руки ей на колени.

– Мосс, тебе плохо? Принести тебе воды? Позвать родителей? – она слегка покачала головой. Мосс слабо улыбнулась и поднесла что-то к рукам сестры.

– Возьми, – Троф почти упустила ее фразу, так тихо говорила ее сестра.

В ладоне Мосс лежал браслет из трех ниточек: фиолетовая, серая и темно-зеленая – сплетенная косичка. Троф взяла браслет и надела его, браслет будто бы блестел в темноте, словно несколько маленьких звездочек поселились на нем. Хотя ниточки были самые обычные, Троф и Мосс ходили покупать их вместе с матерью на рынок в соседнем городе.

– Спасибо, Мосс, но больше себя не доводи до такого состояния излишней работой.

– Помнить, – голос девушки стал еще тише.

– Помнить? Что помнить, Мосс? – встревоженно Троф сжала коленки сестры.

Мосс слабо улыбнулась, у нее совсем не осталось сил, цвет ее зеленых глаз поблек, пряди русых волос спадали на лицо. Троф стало не по себе, она было уже хотела позвать родителей, как сестра на долю секунды слабо сжала ей ладонь, прежде чем Троф успела задать вопрос, сестра заговорила:

– Спать, – убрала руки Троф со своих коленок. Она встала и положила мотки ниток на тумбочку. Расправив постель, она медленно опустилась на кровать и отвернулась к стене. Трофа слушала несколько минут ее дыхание. Убедившись, что не было других причин для волнений, Троф вернулась в свою кровать и, последовав примеру сестры, легла спать.

12 İz.

Травы и пламя

***

***

Bu kitabı okuyanlar şunları da okudu

Yazarın Diğer Kitapları