Kitabı oku: «Наверное, будет концерт», sayfa 2

Как жить дальше, когда зарплата стала меньше, а цены выше!? Спросила Курочкина одна работница. В ответ он несколько минут говорил что-то путано и сумбурно, люди слушали его в это время не внимательно, но на последней его фразе – «денег действительно стало меньше поэтому пока будем есть пирожки не с мясом, а с капустой и ливером», почему-то вдруг всё замолчали, и Фёдор лучше всего услышал, как и многие слово "ливер". Закончил свою речь директор перед почти безмолвной толпой, зашёл в заводоуправление и было слышно, как закрылась за ним тяжелая дубовая дверь.

Еще несколько секунд было очень тихо потом с разных концов заполненной людьми площади послышались громкие крики " Забастовка! ", " Они издеваются над нами!", "Ливер!"," Ливер!" и много мата. Толпа стала походить на дикого зверя, которого против его воли разбудили после сна.

– Беда будет, это надо же такое людям сказать, Фёдор обратился к стоящему рядом дяде Коле.

– Да не будет, уже беда, народ до ручки довели, а он – показал пальцем на заводоуправление, расценки поднял, сейчас казаки ему покажут: Ливер!!! Только ты Федька не лезь не куда.

– Да ты что дядя Коля, я вообще бы сегодня пораньше бы ушел, на рыбалку хочу. Любку рыбкой жареной побаловать надо.

Была у Феди одна страсть – рыбалка. Рыбак он был что называется классный, и с рыбой мог делать все: варил «царскую» уху, жарил, солил, получалось у него потрясающе вкусно – отец научил. Они с отцом часто рыбачили не далеко от того места, где сейчас жил Федор, а сейчас сам Бог велел, каждое утро воскресенья у Гущиных была свежая рыбка из Аксая.

Дядя Коля и Федор пошли неспешно в свой цех, как неожиданно пронзительно зазвучал заводской гудок. Несколько сотен рабочих вышли почти одновременно из разных цехов и помещений завода, побежали в сторону проходных и настежь открыли тяжелые ворота. Крики, ругань правительства и начальства заполнили завод!

А ну быстро в цех и не баловать! Закричал, увидев двух разновозрастных токарей старший мастер Пантелеев.

– Петрович идем, как мыши сидеть будем и в мыслях нет! С иронией, сказал мастеру дядя Коля.

– Правильно, молодцы, станки не включайте электричества все равно нет, скажу потом что делать! На ходу в спешке проинструктировал Пантелеев.

В цеху было прохладно и непривычно тихо, человек двадцать рабочих стояли около окон и наблюдали что происходит на улице.

– Доставай костяшки! Махнув рукой, скомандовал дядя Коля.

Через несколько минут почти весть токарный цех мирно играл в домино, не обращая внимание какие события разворачивались на заводе и около него.

Очередную партию нарушил вбежавший в цех токарь Витька Промыслов.

– Мужики! Елкина, чуть в топке паровоза не сожгли – взволновано почти прокричал Витя.

– Чего? Перегрелся? Кто и в какой топке, какого паровоза чуть не сжег нашего главного инженера? Если не бредешь, расскажи все толком. Дядя Коля в своей размеренной манере направил эмоционального Виктора.

Виктор начал: час назад наши перекрыли железную дорогу, остановился поезд, до сих пор стоит. Елкин побежал отгонять народ от поезда, его схватили и потащили в поезд жечь в топке, но его отбили несколько человек, отпустили весь побитый в заводоуправлении сидит. Ментов дружинников понагнали ужас!

Виктора слушали молча. Каждый понимал, кто-то явно, кто-то незримо что пройдена черта, за которую заходить опасно, что случилось что-то плохое и страшное. Как хорошо, что их дядя Коля позвал играть в домино.

В цех зашел мастер Пантелеев. Идем на площадь перед заводоуправлением – с тревогой в голосе сказал он. И добавил –так надо!

Не кто и не собирался ослушаться мастера. Токаря поднялись со своих насиженных в течении почти целого дня мест и пошли следом за Пантелеевым, в сторону заводоуправления – идти было недолго.

На площади бушевала толпа, люди были взвинчены и непреклонны в своем желании мстить за обиды, не важно какие и кому. Некоторые держали в руках самодельные плакаты: «Хрущева на колбасу!», «Мясо, масла, повышения зарплаты!», Дайте мяса и масла!». На балконе заводоуправления были установлены громкоговорители, а перед стояла шеренга из 30-40 милиционеров. День был жаркий, он скатывался в не менее жаркий вечер.