«Сто лет одиночества» kitabından alıntılar, sayfa 69

Ребека заперла двери и похоронила себя заживо, укрывшись толстой скорлупой пренебежения, которую не удалось пробить ни одному земному искусу.

Карантин оказался таким действенным, что в один прекрасный день все стали воспринимать чрезвычайное положение как жизнь вполне естественную, которая вошла в свою колею, работа снова наладилась, и никто не вспоминал о никчемной привычке спать.

Почва сделалась влажной и мягкой, как вулканический пепел; заросли становились одним сплошным коварством, в их гуще глохли крики птиц и визгливая болтовня обезьян, мир навсегда погружался в печаль.

Макондо и чудесные лампы, и ковры-самолеты. – Дело в том, – вздохнула она, – что наш мир потихоньку кончается и этих чудес уже нет.

они всегда были защитниками веры Христовой и единой верховной власти и не намерены позволить, чтобы страну разобрали на автономные части.

Много лет спустя, перед самым расстрелом, полковник Аурелиано Буэндия припомнит тот далекий день, когда отец повел его поглядеть на лед.

Но при всей своей глубокой мудрости и непостижимой сути он был плоть от плоти земных существ, застрявших в сетях проблем обыденной жизни. Его донимали старческие недуги, ему портили настроение мелкие денежные траты, он давно уже не мог смеяться из-за того, что цинга вытащила у него все зубы.

Они были счастливые жених и невеста в веселом кипении толпы и даже стали подумывать, что любовь – это вроде бы чувство более степенное и глубокое, чем сумасшедшее, но скоротечное блаженство их тайных ночей.

хотя в последнее время он потерял аппетит и довольствовался овощами. И потому стал выглядеть хилым, как вегетарианец.

Она обладала редким даром не существовать до тех пор, пока в ней не появится необходимость.