Kitabı oku: «Любовь, Комсомол и Зима. Назад в СССР», sayfa 2

Я нарисовала эскиз юбки-шестиклинки: все клинья скроены по косой с неравномерным расширением трапецией, сшиваются швами наружу, затем края оверложиваются, загибаются внутрь и пристрачиваются декоративным (запошивочным) швом отделочной ниткой, как обрабатывается, например, планка на карманах джинсов. Готовую юбку я собираюсь выбелить в специальном растворе, скрутить в жгут и выварить в красителях для придания эффекта «варёнки».

Тётя Зоя слушала меня, раскрыв рот.

– Ох, дочка, тебе легче-то машинку швейную купить, чем носить-то нам такие заказы. Пока я шью твою шестиклинку, можно три других заказа выполнить, – тётя Зоя перешла на ты.

– Я понимаю, у вас спущенные сверху расценки, но я же предлагала взять работу на дом. Я оплачу, сколько вы посчитаете необходимым.

– Хорошо, лады. Шестиклинку я оформлю в работу ателье, а юбку в складку возьму домой, коли она притири…, – тётя Зоя так и не смогла произнести новое словечко. – Спешная, значит.

– Отлично. Если дела пойдут, то ждите меня с заказом блузок и пальто.

– Ну и ладненько, дочка. Давай замерю тебя, – тётя Зоя ловко снимала мерки и охала. – Что ж ты, дочка, худюща така? Кожа да кости. Рожать-то как будешь с таким весом?

– Были бы кости, а мясо нарастёт к тому времени, – отмахнулась я.

– Ну, дай Бог, дай Бог! Не кормила тебя матушка в ПарЫжах. Вон наши-то девки кровь с молоком!

– Да-да, – поддакнула я, – на ваших вечных макаронах и супчике на рыбных тефтелях из баночки жестяной не только кровь будет с молоком, но и молоко с кровью у ваших кормящих мамочек от недостатка витаминов и протеина. Продуктов у вас шаром покати. Хоть здесь, хоть в области. С Москвы тяжеленные сумки везёте, надрываетесь.

Не знаю, почему меня так прорвало. Неужели так задела фраза про «кости и кожу»? Ну нет, своим весом я вполне удовлетворена: сколько газель не корми, коровой она так и не станет. Тип конституции такой!

Возвращаясь из ателье, я опять приостановилась у здания библиотеки, подняла взгляд на широкий карниз над окном. Эх, в следующий раз надо прийти с альбомом и карандашами и зарисовать эти узоры.

Быть или не быть? Кем быть?

С бумажной волокитой я справилась за два дня. Оставалось заселиться в общежитие. Но Капа и Надя настаивали повременить и переехать в субботу, обещали помочь с чемоданами, сумками и с обустройством на новом месте.

В среду в девять утра я вошла в кабинет начальника отдела кадров.

– Утречко доброе, Ангелина Витальевна! Сергей Петрович просил подождать. Будет минут через десять.

Дверь открылась, и Сергей Петрович влетел в кабинет.

– Доброе утро всем! Итак, Анна Кузьминична, что там у нас с подходящими вакансиями? – с ходу начал он.

Анна Кузьминична подготовилась, выписав информацию:

– Инженер-технолог и химик-технолог – в отдел Пузикова. Заведующий химической лабораторией. Мастер ткацкого производства. Начальник узла связи. Секретарь комсомольской организации. Это всё по ИТР-вакансиям.

Директор забарабанил пальцами по столу:

– Так-так… Ангелина Витальевна, что скажете?

– Мастер ткацкого производства – это интересно. Можно поподробнее об обязанностях и заработной плате?

– Видите ли, Ангелина Витальевна, мастер – это рабочий высокой квалификации, должность не для человека с высшим профильным образованием. Вот начальник цеха или заместитель соответствуют вашему образованию, но обе должности заняты. Да и молоды вы. Химик-технолог – вам бы подошло. А года через два-три, можно говорить о карьерном росте до начальника цеха. Так что в отдел главного технолога, поближе к сестре – лучший вариант на данный момент, кроме одного пунктика, если не боитесь трудностей… Кстати, а в горкоме комсомола вы ещё не были?

– А разве я должна была там быть? – удивилась я. – На комбинате своя комсомольская организация и, думаю, несколько первичных в каждом цехе? На комсомольский учёт надо вставать по месту работы, а не прыгать через голову, насколько я понимаю.

– Вот в этом вы вся, Ангелина Витальевна. 2:0 в вашу пользу. Но дело в том, что секретаря комсомольской организации комбината переводят на повышение в обком, и мы ищем ему достойную замену. Должность освобождённая.

– А разве секретаря назначают, а не выбирают? Разве комсорг не выборная должность по принципу демократического централизма снизу доверху? Я, конечно, не сильна в этой иерархии власти, но в школьные годы была комсоргом и устав отлично знала.

– Должность секретаря комсомола на комбинате освобождённая. А это значит, человек получает зарплату. Поэтому руководству комбината небезразлично, кто займёт это место. Да, должность выборная, но кандидата выдвигает не общее комсомольское собрание всех членов организации, а заседание комитета или бюро – максимум семь человек. Ваша кандидатура уже обсуждалась в кулуарах. Мы получили вашу характеристику и соответствующее рекомендательное письмо: политически грамотная, образованная, с широким кругозором, имеете опыт комсомольской работы, умеете отстаивать своё мнение. Другой подобной кандидатуры у нас нет.

– Позвольте не согласиться, – я посмотрела ему в лицо, и у меня опять дёрнулось правое веко. – Есть у вас на комбинате подходящая кандидатура: и политически грамотная, и образованная, и с широким кругозором, и с опытом комсомольской работы побольше, чем у меня, – Трепова Надежда Борисовна, инженер-технолог из отдела Пузикова Андрея Петровича.

– Ангелина Витальевна, что вы со мной делаете? Пожалейте мои седины! 3:0 в вашу пользу! Именно её мы и готовили к этой должности. По этой причине и на конференцию в Москву была послана именно она. Да, Трепова рассматривалась как лучшая кандидатура до тех пор, пока в моём кабинете не появились вы, Ангелина Витальевна. Внутренний стержень у вас крепче, культура шире. Вы разносторонняя, умеете отстоять своё мнение. Вам по силам всколыхнуть тихое болото, повести молодёжь за собой. Соглашайтесь! Ну, не ляжет к душе – подадите на самоотвод. Насильно мил не будешь.

– Ох, сколько дифирамбов, Сергей Петрович! Держу пари, что половина из них была написана в том рекомендательном письме. Видимо, отец мой очень постарался. Не знаю, смогу ли я. Это всё совершенно другая сфера, к которой я не готовилась.

– «Нам бы только ночь простоять, да день продержаться», помните у Гайдара? Так что утро вечера мудренее, – он встал и подал мне руку. – Пойдёмте в кабинет комсорга, познакомлю, он в курсе всего и подробнее расскажет о всех тонкостях. Кстати, наши кабинеты через дверь, так что есть перспектива стать соседями по палате номер шесть, – опять балагурил директор.

Мы поднялись на второй этаж. Директор открыл дверь кабинета комсорга и пропустил меня вперёд:

– Ну что, Георгий Сергеевич, пришли ставить на комсомольский учёт нового члена нашей молодёжной организации – Ожегова Ангелина Витальевна.

После представления директор оставил нас вдвоём.

– Очень рад! Входите! – комсомольский вожак с любопытством разглядывал меня.

Я сняла летнее длинное джинсовое пальто, повесила на стояк. Комсорг прошил пальто заинтересованным взглядом. Да, это не кургузое клетчатое пальтишко местных девушек. Забавен этот местечковый стиль: длинная юбка, но сверху короткое пальтишко, и длинная юбка бесформенно сбивалась под ним при каждом шаге.

– Ангелина, я людей насквозь вижу. Нам вас сам Бог прислал, – комсорг придвинул мне стул.

– А чем не устроила Надежда Борисовна? Она была бы на своём месте. А так получается, что я чужое занять собираюсь.

– Надежда – наш казначей, прекрасный, безотказный исполнитель, может организовать мероприятие типа субботника. Но она не лидер и не инициатор идей и перемен. Но может быть хорошим помощником и правой рукой.

– Да уж, насели вы на меня с двух сторон. Неожиданный поворот. Не знаю, оправдаю ли доверие и вообще моё ли это.

– Завтра вместе пойдём в горком. После горкома возьму с собой в областной центр, там проводится семинар для только что избранных комсоргов. Послушаете лекции, поизучаете устав – теоретически подкуётесь. Ну не боги же горшки обжигают! А с вашими способностями и кругозором вообще сомневаться не стоит.

– Хорошо, посмотрим, как пройдёт встреча в горкоме. Решать буду после неё, – я с интересом оглядывала кабинет.

– Вот видите, Ангелина, в карман за словом вы не полезете, и это важно! – засмеялся комсорг. – А пока я вынужден оставить вас одну. Вот папка со всеми материалами и отчётами по комсомольским собраниям, заседаниям комитета и бюро, в общем, о всей деятельности в текущем году. Вон там, на полке, альбомы с фотографиями всех проведённых мероприятий и приёмов новых членов в наши ряды. Располагайтесь, изучайте. Я вернусь из области часа через три и познакомлю вас с нашим активом, пройдёмся по отделам и цехам к комсоргам первичных ячеек.

Вечером, как обычно, мы с Надей и Капой обсуждали события дня. Я переживала, как Надя отнесётся к неожиданному предложению директора и комсорга. Но она или умела скрывать свои эмоции и не показала никаких признаков расстройства, хотя, наверное, предполагала, что займёт место комсорга, не зря же именно её посылали на конференцию в Москву, или в самом деле была рада за меня. Я ещё не «раскусила» свою двоюродную сестру. Она была не девушкой с душой нараспашку, не «легко читаемой книгой», а, скорее, по жанру «запутанным детективом», который часто ведёт тебя по ложному следу.

– Вот это да! – воскликнула Надя. – Лучшего даже представить было невозможно. Хороший старт, сестричка! – она развернула фантик и бросила леденец в чай.

– А ты? – напрямик спросила я. Мне показалаось, что она всё-таки занервничала. – Разве ты не рассчитывала на эту должность?

– Я?! Да никогда! Мне не по зубам. А вот ты сможешь! А на мою помощь всегда можешь рассчитывать. Меня устраивает моя работа, да и звёзд с неба я не хватаю. На ближайшее время в моих планах создание семьи: вот-вот Толик вернётся с флота, и мы поженимся. Мне деток уже пора иметь. То есть не успеешь оглянуться – и в декрет. И какая активность с детками? Нет-нет, не моё это!

– Ну хорошо, если обиды не держишь. Завтра после горкома мы с Георгием едем на семинар в областной центр, всю неделю придётся туда-сюда мотаться.

– Это же классно! Большой город посмотришь, если время будет. Может, вечером в театр сходишь. Он у нас не хуже московского. В Романовске-то гулять особо негде и смотреть нечего: ску-ко-та! У молодёжи только танцплощадки как развлечение: потопчутся под музыку, да разборки и драки устроят после танцев. Без алкоголя ни одно подобное мероприятие не обходится. Ну а центр есть центр! Хорошо, что не в тридевятом царстве находится.

Ноябрь-декабрь, 1975

Пролетел месяц. Я втянулась в работу комсорга комбината. За месяц по моей инициативе сколотили команду КВН, организовали концерт ко дню Великой Октябрьской Революции и уже обдумывали программу для проведения новогоднего вечера с музыкой, песнями, танцами, ведь основной костяк работников комбината – молодёжь.

Я уже обжилась в общежитии. Дом состоял из благоустроенных квартир с кухней и совмещёнными ванной и туалетом. Я жила в двухкомнатной квартире, занимала спальню с видом из окна на овраг с небольшой рекой, а за оврагом простиралась берёзовая роща. В зале проживали три девушки: веселушка-хохотушка Ирина из отдалённой деревни нашего района и тихие скромницы Таня и Люда, приехавшие из далёкого сибирского городка Канск.

На первом этаже одну двухкомнатную квартиру преобразовали под комнату отдыха: мини-библиотека, телевизор, проигрыватель, столы со стульями, диван и два кресла. В шкафу – несколько настольных игр, включая шахматы, шашки, домино. В другой однокомнатной квартире первого этажа находился штаб ДНД1. Штаб был создан по моей инициативе. Дело в том, что в город на строительство второй очереди комбината кроме ребят-строителей, приехавших по комсомольским путёвкам, были направлены и судимые мужчины, заканчивающие свою «отсидку» на поселении, и часть из них разместили в нашем общежитии. Конечно, их контролировала милиция: три-четыре раза в месяц они ходили отмечаться в городской участок. Но за закрытыми дверями «своих» квартир они всё-таки умудрялись и распивать спиртные напитки, и курить, и шуметь в позднее время. Коменданту общежития поступало много жалоб. Вот тогда я и высказала идею открыть здесь дополнительный штаб ДНД и дать дружинникам право проверять квартиры в случае необходимости. Идею поддержал участковый милиционер, затем РОВД и горком комсомола. В доме стало спокойно.

1 добровольная народная дружина

Люблю тебя, Левобережье!

В выходные дни я рвалась не в Москву или в областной центр, а на Левобережье городка. Разглядывала старинные здания. Но особое внимание притягивали церкви и храмы. Их было пять на этой стороне городка, и я с упоением зарисовывала их силуэты. Православные церкви отличаются от католических вертикалью, это придаёт им воздушность и лёгкость по сравнению с массивностью каменных католических церковных сооружений.

Мне нравилось сидеть на скамейке на красивой набережной, засматриваться на Волгу и проплывающие по ней большие корабли и скоростные пассажирские речные теплоходы «Ракета» и «Метеор» на подводных крыльях, любоваться великолепным собором и даже деревянными серенькими покосившимися домиками, над которыми нависал этот величественный собор. Издали эти домики были миленькими и какими-то игрушечными, картинными, как у Кустодиева на его полотнах.

Вскоре я поняла, что население этой части города жило более обособленно: здесь не было приезжих, потому что не было больших предприятий с рабочими местами, не сносились старые постройки и не возводились многоэтажки. Жители были подлинными коренными романовчанами: здесь веками жили их предки, в том числе и в этих купеческих домах, и прекрасные дома передавались по наследству, пока не свершилась революция. И даже после революции большая часть купечества и мещан остались в этих краях. Но их дома уплотнили на несколько семей, привлекая в город ремесленников и крестьянство из близлежащих деревень. На Левобережье все знали друг друга не только в лицо, но и всю биографию любого семейства.

Я часто ловила любопытные взгляды жителей Левобережья. Конечно же, я была чужаком. Я и выглядела не так, одевалась не так, не так говорила. Может быть, даже улыбалась не так: люди здесь не приветствовали встречного незнакомца и не улыбались ему: даже если повстречаешься на узкой тропинке лицом к лицу, просто пройдут мимо тебя как мимо стены, будто тебя вообще нет. А я же приехала из Франции, а там, особенно в небольших городках и посёлках, принято приветствовать каждого если не словом, то хотя бы улыбкой.

Днём я любила посидеть не только на набережной, но и в парке за чтением журнала «Юность» или «Литературной газеты», взятых из читального зала библиотеки под обещание вернуть к концу рабочего дня. Я подружилась с заведующей библиотекой. Наталья всегда была рада видеть меня. Мы разговаривали о прочитанных книгах или новых фильмах. Иногда я приходила с конфетами или пряниками, приносила пластинки с записями западных групп. Мы негромко включали музыку, пили чай.

Несколько раз в поле моего зрения попадал высокий парень на вид лет двадцати трёх – двадцати пяти, приятной внешности, с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. Он садился на скамейку на противоположной стороне дорожки, поодаль от меня, метров за десять, курил и наблюдал за мной исподтишка. Я просто отмечала факт его очередного присутствия, не более того, но удивлялась, почему мы появляемся в парке каждый раз в одно и то же время. Мне хватало мужского внимания и девичьего любопытства на комбинате, когда тебя буквально пожирают взглядом с ног до головы: во что одета, какой макияж, чем пахну… Я привыкла к взглядам, пересудам и уже не обращала на них никакого внимания, как бы пропуская их через фильтр. Ну, наблюдает парень со скамейки, и пусть наблюдает! С меня же не убудет от этого.

Комсомольские будни

Мои общения не ограничивались только Надей, комсомольским активом, директором, я часто пересекалась с его секретаршей, а с физруком Владимиром делила кабинет. Владимир, парень среднего роста, накаченный блондин с серыми глазами, был играющим тренером футбольной команды, а также отвечал за производственную физкультуру и все спортивные мероприятия комбината: зимой – лыжные соревнования, а летом – футбол, лёгкая атлетика, плавание.

Спортивная жизнь комбината бурлила активностью. Когда она на какое-то время угасала, физрук неформально попадал в моё распоряжение. Вместе мы выпускали еженедельную стенгазету, подбирали и сочиняли материал на злобу дня и недели. Конечно же, такое тесное общение сблизило нас. На обед в столовую мы ходили вместе, и там к нам за столик присаживалась Надя. После работы втроём шагали по домам: я в общежитие, Надя к Капе, Владимир, как коренной житель, тоже в старую часть Правобережья. Автобусы развозили рабочих в близлежащие сёла, но город они не пересекали, поэтому мы месили грязь или снег пешочком.

Приближался декабрь. Комсомольский актив отвечал за проведение мероприятий по встрече Нового года. В актовом зале намечалась торжественная часть, на которой выступят директор, парторг, председатель профкома. Затем состоится награждение денежными премиями победителей соцсоревнований и авторов лучших рацпредложений. Далее предстоял праздничный концерт, на котором блеснут наши доморощенные певцы, танцоры, чтецы и юмористы из только что созданной команды КВН. Да, конечно, всё это под разухабистую гармонь. А после этого концерта по моей инициативе мы хотели провести танцевальный вечер для молодёжи, «проба пера», потому что таких вечеринок комбинат ещё не проводил. Прожив столько лет в Европе, я понимала, что на волне увлечения западной эстрадой молодёжи важно слушать популярную музыку не у кого-то в тесной квартире по радиоле, ловя западный эфир, или до хрипоты крутить чудом добытую грампластинку, а в исполнении реальной группы, играющей ритмичную танцевальную музыку. И да, молодёжи нужны танцы, им необходим выброс энергии. И лучше, чтобы этот выброс был под контролем, то есть на комбинате. Хотя бы раз в месяц.

После долгих дебатов директор комбината в конце концов сдался и разрешил провести танцевальный вечер. Не имея своей музыкальной группы, мы думали пригласить один из двух уже существующих в городе коллективов: или из дворца культуры Правобережья, или из клуба Левобережья. Владимир сказал, левобережные играют каждые субботу и воскресенье на танцах в клубе, и композиции у них именно ритмичные, танцевальные, а коллектив Правобережья занимается скорее концертной деятельностью.

Я решила, мне необходимо самой посмотреть на левобережную группу в действии.

Танцы-танцы, обжиманцы

В субботний вечер по льду Волги мы с Надей пришли в клуб. Клуб располагался на центральной улице Левобережья, в длинном старинном здании, на первом этаже.

Владимир категорически отказался нас сопровождать, сказал, что между парнями двух берегов издавна идёт негласная война, и лучше вечером на чужой территории не показываться. Да уж! А Надя мне ещё советовала присмотреться к парню. Нет-нет, такие храбрые герои мне не нужны!

В клубе работала гардеробная. Здесь же можно переобуться и купить у гардеробщицы билет за двадцать копеек. Я увидела, как некоторые парни, чуть отвернувшись от гардеробщицы, по очереди отпивали из бутылки немного вина (для храбрости?).

Я вспомнила мой первый вечер с Надей и первую порцию грузинского вина, когда почувствовала лёгкость и тепло после немного выпитого. И всё же пить из горла общей бутылки, это не комильфо, согласитесь… Надо поговорить с директором, чтобы на молодёжной вечеринке работал буфет с пирожными, соками, минеральной водой и лёгкими алкогольными напитками: шампанским, пивом, вином, но в строго ограниченных количествах… Если уж и выпивать немного, то пусть это будет культурно! Всё равно же пить будут! Так хоть не из горла!

Мы вошли в зал. По периметру стояли длинные секции со стульями. Сцена возвышалась как корма корябля. На сцене суетились длинноволосые музыканты от восемнадцати до двадцати пяти лет, одетые кто во что горазд, и пухленькая солистка в серой юбке до колен и в невзрачной вязаной кофточке. Ребята настраивали инструменты и микрофоны.

Танцевальный вечер открыт с 19 до 22 часов. Зал постепенно наполнялся: девушки в большинстве, но и парней немало. Наконец заиграла музыка. Может быть, ребята ещё только разогревались, но исполнение звучало посредственно. Мне показалось, музыканты играли на слух, слушая пластинку, и исполняли мелодию кто как мог: кто в лес, кто по дрова. А вот солистка Анна пела неплохо, обволакивающий и ласкающий тембр голоса. Но самой девушке не хватало раскованности, внутренней энергетики.

Мы не собирались ни танцевать, ни привлекать к себе излишнее внимание и присели с левой стороны от сцены, в самом углу зала. Через мельтешащие силуэты танцующих мой взгляд упал в правый угол, напротив нас. Парень баскетбольного роста в стильном твидовом сером пиджаке и в джинсах, которых тогда в этом городке мало кто имел, громко смеялся в окружении нескольких девушек. Девушки закинули свои головы вверх, чтобы видеть его лицо. Рядом с «баскетболистом» стояли два молодых человека, один из которых – тот нечаянный «воздыхатель» из парка – парень с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. На фоне «баскетболиста» он уже не смотрелся таким высоким, каким казался раньше. «Баскетболист» не только громко смеялся, но и громко разговаривал. А я не любила этого в мужчинах: «шумный – неумный» – такой вывод в отношении мужского пола был сделан мною ещё в старших классах школы. И какой же он гигант! Не дай Бог стоять рядом, сразу разовьётся комплекс неполноценной карлицы.

Музыканты заиграли вальс. По звукам я уловила, что в глубине сцены включена грампластинка, а ребята всего лишь подыгрывают мелодию. Парни не спешили приглашать девчат. И девчата разбились на пары друг с дружкой. Второй парень из свиты баскетболиста, невысокий, светловолосый, в вязаном жилете поверх рубашки, направился в нашу сторону, подошёл ко мне и пригласил на танец.

О боже! Всё-таки танцевать придётся.

– Иди! – подтолкнула меня Надя. – Хороший парень!

Он действительно был хорош в танце, легко подхватил меня и закружил по залу.

– Откуда такая Снежная Королева? Холодная, как льдинка. Расслабься! Я не кусаюсь.

Под напором нашей поступательной круговерти вальса, танцующие расступились, и мы порхали по центру.

– Я Анатолий, – продолжал он, недождавшись ответа, – студент авиационно-технологического института. Приехал домой на выходные. Ты правобережная? Но я и там таких не припомню.

– Нет, я приезжая. Работаю на комбинате.

– Да ну?! Такая королева и вдруг ткачиха!

– На комбинате работают не только ткачихи, – усмехнулась я.

– Бухгалтер? – он смотрел прямо в глаза, росточком-то мы были почти вровень.

– Ну, можно сказать и так. Что-то вроде этого.

Вальс закончился.

– Спасибо! – сказал Анатолий и отвёл меня к скучающей Наде.

Она сидела на стуле и протирала углом рубашки очки. Анатолий горделиво, как орёл, расправил плечи и ушёл в свой правый угол к вожаку стаи, который вдруг заинтересованно уставился на Надю.

Ну вот! Сейчас этот великан пригласит её на танец, и мне, хочешь или не хочешь, придётся стоять с ним рядом, как Тарапунька и Штепсель.

– Надюшка, солнце моё! – ещё издали воскликнул баскетболист.

Он подошёл, приподнял Надю и закружил её. И очки слетели с её носа ещё раз.

– А-лёш-ка! – взвизгнула она. – Сколько лет, сколько зим?! Где пропадал?

– Да на флоте ж служил, отдавал долг Родине. А где твой Толик? Почему без него?

Они живо разговаривали, привлекая к себе внимание, и никого не замечали вокруг.

– Так он тоже на флоте. Жду демобилизации. Вот-вот вернётся.

– Здорово! Обязательно надо собраться всем вместе, как в добрые молодые годы.

– Как в добрые годы уже не получится. Иришка твоя вернулась из Минска не одна, а с женихом. Через неделю у них свадьба. А Люда уже ребёночка нянчит, не дождалась Ефима. Так что из нашего тройственного союза только я и Толик уцелели. Тьфу-тьфу-тьфу!

– По-нят-но, – протянул баскетболист и перевёл взгляд на меня.

И только в этот момент я открыто взглянула ему в лицо и… покраснела. Боже, как же он красив! Ален Делон в лучшие годы! Темноволосый, голубоглазый, с прямым классическим носом, чувственными розовыми губами, очерченный подбородок, придающий лицу мужественность. Голливуд отдыхает со своими растиражированными Джеймс Бондами! Эх, какая гармония в лице: ни одного лишнего штриха! Поверьте, я знаю толк в красоте, не зря же художник!

Похоже, что «баскетболист» был ещё тем ловеласом и буквально воскликнул:

– А-а-а, какая колибри твоя подружка! Настоящая порхающая заморская птичка! Откуда к нам в провинцию залетела такая экзотика?

«О-о-о, как банально!» – подумала я и почувствовала, как внезапно дёрнулось веко на правом глазу.

– Знакомься, это Лина. Моя двоюродная сестра, – Надя обняла меня за плечи и засмеялась, – да, она у нас и правда залётная.

– Рад знакомству. Я Алексей, друг юности твоей кузины. В одной компании три года гуляли, за ручку держались и целовались. Девчата – к нам на левый берег, а вечером мы их провожали домой на правый. Слава Богу, что все три подружки проживали в одном доме, да ещё и на набережной: так что ноги от правобережной шпаны мы уносили быстро, целёхонькими, – он засмеялся и пока говорил, не отводил от меня глаз.

Говорил он абсолютно чисто, без местного диалекта и слов-паразитов, складно да образно, но громко и быстро. Я слушала вполуха, не проявляя заинтересованности к продолжению беседы. А музыканты в это время играли ритмичную музыку. Играли лучше, чем предыдущий вальс. Барабанщик был в ударе – отличное чувство ритма у парня! И танцующие выписывали простенькие «па», переминаясь с ноги на ногу, как заводные роботы, с одинаковыми, годами натренированными движениями. Наверное, здесь так танцевали и десять лет назад.

Заиграли медленную музыку для парного танца. Ну, думаю, слава Богу, сейчас этот великан уйдёт с Надей подальше от меня. Но Алексей склонился ко мне:

– Разреши, колибри?

Я, правда, пришла в замешательство: в танце до его плеч, может быть, я и дотянусь руками, но как же это нелепо и смешно будет выглядеть со стороны.

Танцевал он сносно. Нет, на ноги мне не наступал, не сбивался с ритма, но управлять такой малышкой, как я, ему было нелегко. Я в лицо ему не смотрела, а наблюдала за музыкантами, надеясь, что они вот-вот остановят музыку. Мы молчали. Куда и на кого смотрел он, не знаю. Да меня это и не интересовало. Надя танцевала со студентом Анатолием.

Мой нечаянный поклонник из парка сидел на стуле, на этот раз под сценой, по самому её центру, и поэтому пару раз наши взгляды пересеклись, и в эти моменты парень смущался. На фоне баскетболиста мой воздыхатель выглядел вполне подходящим мне по росту, если бы танцевать пригласил он, а не этот верзила, может быть, я даже и получила бы удовольствие: всё-таки танцы были моей страстью. После танца мы вернулись в левый угол.

– Вы часто здесь? – великан Алексей сверлил меня взглядом.

– Лично я в первый раз, – оценивала я происходящее на сцене, неглядя на великана, – а может быть, и в последний.

– Почему? Не понравилось? По-моему, атмосфера вполне себе приятная. Или контингент не тот? – он пытался поймать мой ускользающий взгляд.

– Да не солидно как-то в моём возрасте толкаться среди малолетних девочек и мальчиков.

– Малолетних? – удивился Алексей. – Младше восемнадцати я здесь никого и не вижу. В основном наш возраст от восемнадцати до двадцати трёх – двадцати пяти лет. Скажи просто: уровень не тот, и я соглашусь. Музыкальной культуры не хватает. Скорее всего, здесь просто клуб для общения в выходные вечера. Вот у вас на Правобережье, во дворце культуры, наверное, контингент другой: много приезжих, а значит, много новых лиц, каждый везёт из своего региона частичку своей культуры. Поэтому я удивлён, что ты здесь, а не там. Там у вас и пару себе легче найти. А здесь, колибри, ловить некого, ну разве что меня, – засмеялся Алексей.

– А можно называть меня человеческим именем, просто Линой?

Меня раздражала его манера и навязчивость. Он не закрывал рта.

– Я не ищу пару. И во дворце ни разу не была, но, скорее всего, побываю. Дело не в поиске сердечного друга, я присматриваюсь к музыкантам: на комбинат нужен коллектив для танцевального вечера. Поэтому я здесь.

– Понятно… Музработник! – он засмеялся. – Вот ведь везёт мне на музыкантш! Иришка тоже в музыкальном училась.

– Ну, со мной облом! – отшутилась я, мол, понимай как хочешь: облом с профессией или облом с тем, что тебе повезёт со мной.

– Я тоже первый раз в клубе после дембеля. Наверное, судьба подтолкнула появиться здесь сегодня. Звёзды так сошлись, и мы пересеклись. Кстати, видел тебя и раньше. Один раз. В последний день работы переправы, перед закрытием на зимний сезон. Я стоял на набережной, ждал парома: матушка должна была вернуться из областного центра, вечно гружённая тяжёлыми сумками. Хотел встретить. Спускался по тропинке и увидел тебя в красных брюках и синей меховой курточке: как яркая райская птичка, явно заморская, выскочила с парома, как из клетки на волю, и быстро так взлетела по крутой лестнице наверх. Я глазом не успел моргнуть: взмахнула крылом и испарилась из виду… Встретил мать. Поднялись на набережную, а я всё ещё искал взглядом, куда же ты исчезла так быстро. Ни в парке, ни на центральной улице тебя не было. Так что извини за «колибри»! Но это ассоциация, первое впечатление. Именно такой увидел тебя: райской яркой птичкой-невеличкой, парящей над Волгой. Первые впечатления самые верные, между прочим. Вот так и запала в душу!

Ого, какую речь толкнул баскетболист! Фантазия работает дай Бог каждому! А слова-то как вплетает в речь! Сказочник, однако!

Музыканты объявили заключительный танец. Белое танго. Слава богу, больше никаких пар! Белые танцы я игнорировала. К Алексею подбежала невысокая, полненькая, бойкая, большеглазая девушка с длинными тёмными распущенными волосами и увела Алексея за руку в центр зала.

А к нам наконец-то решился подойти мой воздыхатель из парка:

– Девчонки, я Валерий. Разрешите проводить вас домой через Волгу?

– Видится мне, что провожать будем гурьбой, как три мушкетёра, – громыхнул вернувшийся Алексей. – Ну что, выдвигаемся?

– Подождите, я хочу поговорить с музыкантами, – запротестовала я, – это же цель моего сегодняшнего вечера.

Музыканты спустились в зал. Студент Анатолий подозвал руководителя Николая. Мы поговорили с ним с глазу на глаз, отойдя в сторону. Николай задумался и ответил, что не уверен, достаточно ли хорош их репертуар для такого ответственного мероприятия. Пытаясь заинтересовать его, я рассказала, что имею фонотеку грампластинок зарубежных групп и лидирующих ВИА советской эстрады и могла бы отдать ему их – возможно, они смогут расширить свой репертуар благодаря этим записям. Он явно заинтересовался. В то время достать грампластинку с популярной музыкой было крайне сложно. Про зарубежную вообще лучше умолчать: даже в Москве днём с огнём не сыщешь, ну если только у фарцовщиков за большие деньги. А здесь тебе вдруг предлагают ценный винил, да ещё и бесплатно.