Мёртвый поводырь

Глава седьмая

Чем быстрее текло время после трагического события в доме у Бутыриных, тем чаще в мыслях у Дмитрия Кустова присутствовала Ксения. Как ни странно, но она мало-помалу стала иметь над ним кое-какую власть, что его несказанно удивляло, потому что он Бутырину видел всего-то раза четыре, правда, ещё один раз она ему случайно попалась на дороге, когда он направлялся на работу. Тогда они, столкнувшись в упор, чрезвычайно сконфузились, он, красный и растерянный, даже не успел с ней толком поздороваться, лишь молча неуклюже кивнул, на что она, впрочем, никак не среагировала, а только изобразила на лице не то насмешливую, не то приветливую улыбку. Всякий раз перед сном Дмитрий тщательно разрабатывал план, свойственный всем влюблённым мужчинам, какой бы изобрести предлог, чтобы с ней срочно повидаться. Он мечтал как можно естественнее намекнуть ей о своих чувствах, а там, лелеял он надежду, глядишь, и роман завяжется. « А что если взять и прийти к ней, скажем, с букетом цветов, чёрт возьми, все женщины на это клюют. Конечно, ей, быть может, странно увидеть меня в роли ухажёра, ну а разве мало случаев, когда сыщики закручивают романы с персонажами, так или иначе фигурирующими в уголовных делах». Однако он тут же отверг тривиальный способ покорения дамских сердец. « Ещё, чего доброго, пощёчину мне отвесит. У женщины горе, а следователь амурничать вздумал. К тому же я подозреваю, у неё есть важная причина меня или ненавидеть, или, что ещё хуже, вообще принимать за пустое место. Ведь я так и не нашёл убийцу. И найду ли когда-нибудь?» От этих мрачных мыслей у Дмитрия появлялось страдальческое выражение на лице, голова будто раскалывалась пополам, вообще он становился вялым и депрессивным. Когда ему чертовски надоедало терпеть адскую боль, он, как ошпаренный, подскакивал с постели среди ночи и долго шарил в тумбочке, где у его запасливой половины находились таблетки от «всего», в том числе, и от «головы».

– Ты что, Димуля, там копаешься? – раздавался из соседней комнаты встревоженный голос жены.

– Да спи ты! – раздраженно отвечал он, отправляя в рот сразу горсть таблеток. На жену он с некоторых пор смотрел как на домработницу, чему она по простоте своей и в силу недалёкого ума не придавала особого значения. До поры до времени, разумеется.

Однажды, когда Дмитрий вернулся с работы, она неожиданно для него завела разговор про Ксению.

– Помнишь, про убийство Бутырина?

– А что? – он живо оторвался от газеты.

– Говорят, что жёнушка его напропалую гуляла, – произнесла она, делая акцент на последнем слове, – и сейчас она кого только к себе не водит.

– Ну и что, что водит, лишь бы за нос не водила, – безразличным тоном сострил он, явно заинтригованный разговором. И тут же не преминул слегка уколоть давно опостылевшую ему супругу.

– Бутырина, согласись, по крайней мере, имеет шарм, другие женщины и рады бы взбрыкнуть на сторону, да никто на них не клюёт.

Беседа с супругой, надо сказать, несколько воодушевила Дмитрия, который по складу характера слыл холериком. Ксения в его распалённом воображении стала теперь, как бы правильно выразиться, более доступной что ли. « Раз бабы болтают, что она слаба на одно место, почему бы и мне к ней не подъехать!» Однако просто флиртовать, что входило в первоначальный план моего героя, он теперь уже не хотел.

– Грубо это, матерьяльно слишком, она достойна большего, да и чертовски охота поэзии, каких-то возвышенных чувств, например, уехать бы с ней на Чёрное море и провести на лоне природы месячишко-другой. И потом, почему бы мне, право, не жениться на этой эффектной женщине, – вознёсся далековато он в своих мыслях, запамятовав о главном, что в принципе он уже давно человек женатый.

Впрочем, тому было некоторое объяснение. Дмитрий в силу своей влюбчивой натуры, сколько себя помнит, всегда в кого-нибудь пламенно влюблялся. В детском садике – в хорошеньких воспитательниц, канюча при этом у них конфетки, в школе – в очаровательных учительниц, в институте – в длинноногих прекрасных созданий. С юных лет он запросто творил разные глупости на этой почве. В школе, когда сдавали экзамен по сочинению, он, вместо того, чтобы досконально раскрыть положенную тему, прямо в тетради настрочил жаркое послание, адресованное симпатичной учительнице, с премиленькой русой головкой и наивными ясными глазами. Письмо было выдержано в духе романтизма, изобиловало сплошь и рядом возвышенными эпитетами в превосходной степени, типа: « небеснейшие глазки твои», « тончайшие и нежнейшие лебединые руки твои», « изяшнейшая жемчужная шейка». После этой шаловливой проделки его вызвали к директору, который потратил на « несознательного элемента» два часа драгоценного времени, вдалбливая в глупую подростковую голову, что влюбляться в учительниц- по меньшей мере неприлично, разве мало для этой цели сверстниц.

Когда ему было только 12 лет, ему дико понравилась черноглазая длинноногая девчонка, с пышной каштановой косой, с соседней улицы. Он безбожно врал матери, чтобы добиться поставленной цели, клянча у неё деньги будто бы на подарок учительнице, а сам торжественно преподносил своей прекрасной маленькой даме, в коротеньком платьице, шикарную коробку шоколадных конфет. Однако конфеты быстро таяли, а вместе с этим таяло и расположение со стороны девчонки к нему. Однажды, набравшись храбрости, он объяснился своей избраннице в любви. В ответ коварная обольстительница звонко рассмеялась и обозвала его дураком. Долго ему после этой жестокой выходки не хотелось не только думать о любви, но даже и жить, будучи в состоянии согласно медицинскому термину аффекта; он помышлял, не шутя, руки на себя наложить, но время брало своё. И через некоторое время наш герой, уже повзрослевший, волочился за другой ещё более прекрасной юбкой. Одним словом, любовь, а вовсе не карьера, всегда занимала внимание Кустова.

На этот раз смыслом его жизни стала, без всякого сомнения, Ксения Бутырина, он лихорадочно изобретал всяческие подступы к взятию крепости.

Глава восьмая

Тем временем в доме у Бутыриных происходили невероятные вещи. Как-то ночью в маленькой комнатушке, где спал Денис, раздался истошный вопль, от которого разом проснулись мать и дочь, насмерть перепуганные, они кинулись в детскую. Денис сидел на кровати, на лице у него не было ни кровинки, руки и ноги тряслись, как в лихорадке, он силился что-то произнести, но выходило нечто нечленораздельное. На смятой кровати лежала раскрытая книга, зачитанная до дыр. Стараясь быть спокойной, что, впрочем, ей плохо удавалось, Ксения обняла сына за щуплые плечи.

– Ну что ты, дорогой мой мальчик, так всполошился? Наверное, дурной сон приснился? Сколько раз я тебе говорила: не читай ничего на ночь. Неужели тебе дня мало было! Вроде бы по дому не загружаем ничем!

– Я вот сейчас возьму все ваши книги и спалю в печке, только глаза портите, ещё ненароком тронетесь умом, – проворчала Пелагея Петровна, отпаивая внука валерьянкой из своих запасов. Наконец Денис обрёл дар речи.

– Вовсе я не спал, лежу себе, книжку читаю, вдруг слышу, в окно кто-то три раза постучал. Я вздрогнул, хотел вас разбудить, но раздумал. Посмотрел на часы, было ровно три, хотел лечь спать, но стук опять повторился.

Бабка с дочерью недоумённо переглянулись.

– Ты, мама, ничего не слышала? – спросила поражённая Ксения.

– Я сегодня спала, как убитая, отозвалась та брюзгливым тоном, – целый день квасила капусту, намаялась, с ног прямо валюсь, это у вас никакой заботушки нет, в голове одни фантазии.

Денис продолжал свой рассказ, сопровождая его слезами.

– Я, блин, подумал, что это, наверное, какой-нибудь пьяный бродяга в наш двор забрёл. Думаю, сейчас открою окно, да как его шугану. Но когда я посмотрел, мама, то увидел там, кого бы ты думала? Нашего отца. Живого. Стоит он в своей старой курточке, в которой всегда ходил на рыбалку, улыбается так странно, словно зовёт меня, мама, куда-то с собой. Я напугался сильно и закричал.

– Свят, свят, – перекрестилась безбожная Пелагея Петровна, – аспид он проклятый, и после смерти не даёт нам покоя. Она тотчас пошла на кухню и проворно вернулась назад с тарелкой, наполненной доверху пирожками.

– На- ка, внучек, поешь, еда – самое лучшее лекарство от всякого потрясения.

А Ксения тем временем, присев на диван, глубоко задумалась. «Но неужели и у сына так разгулялись нервы? Странно. Муж приходит ко мне во сне, оставляя приметы наяву, а к сыну по правде заявился. Но это вздор, не иначе, ребёнку просто померещилось. Но как объяснить тогда те розы на трельяже? И кольцо? И вычерпанный погреб? Кстати, мать и не заметила, что вода будто по волшебству исчезла. Но, может, это само собой произошло, бог знает. Ну а цветы? А что, если у матери спросить? Вдруг их кто-то передал в тот день для меня, или сама она купила?» Однако последнее предположение Ксения, усмехнувшись, отвергла, ибо слишком хорошо знала скаредный нрав матери.

Ксения подошла к сыну, ласково потрепала его как маленького по голове, впрочем, он и в шестнадцать лет оставался для неё несмышлёным дитятей. Со словами: «спи, сынок, тебе померещилось», она с тяжёлым сердцем направилась в свою комнату.

– Ничего не показалось, что я- слепой! Папка и когда живой был, стучал всегда в моё окно, когда поздно приходил. И вообще, я боюсь теперь спать, вы меня лучше караульте!

Глава девятая

Через три дня переполох в доме у Бутыриных опять ночью повторился, в то же самое время. Своим отчаянным криком, более жутким, чем в прошлый раз, Денис поднял теперь на ноги не только мать с бабушкой, но даже ближайшие соседи к ним постучались с вопросом: «Никак у вас режут кого?» Пелагея Петровна, когда бежала к внуку, впопыхах запуталась в полах старомодной рубашки, охая, поднялась, и опять упала. Первой к сыну прибежала смертельно бледная Ксения и трясущимися руками включила свет. Денис в полосатой майке, чёрных трусах лежал лицом вверх на полу и так тяжело дышал, словно умирал. Она в панике заметалась по комнате, схватила влажное полотенце, стала растирать сыну грудь.

– Скорей, мама, сюда! Спирт нашатырный неси!

Пелагея Петровна, выпутавшись, наконец, из своей рубашки, побежала искать спирт, но вместо него принесла бутылочку с уксусной кислотой. Чертыхаясь, вернулась опять, нашла нужный пузырёк, однако лекарство внуку не понадобилось, так как он уже очнулся. Женщины осторожно перенесли страдальца на кровать. Вид у юноши был ужасный, в эту минуту он был похож скорее на мертвеца, чем на живого человека. Худой, лицо жёлтое, кожа сухая, натянутая, как у старика, костлявые руки тряслись, как у парализованного, в глазах затаился испуг. У Ксении сердце будто клещами сжалось, она с болью вглядывалась в предмет своей гордости, своей надежды и не узнавала его, от сына осталась только тень. Чтобы он хоть немного воспрянул духом, она нарочито бодрым тоном сказала:

– Ну что ты, моя радость! Опять раскис! Ты ведь спал, не так ли, мой мальчик? Я когда зашла, в комнате у тебя было темно.

– Мама, я не спал! – глухо, словно из-под земли произнёс он, – я опять читал книжку. Да вот она. – Он вытащил из-под одеяла томик в красном переплёте.

– Ты опять за своё! Мы же тебя предупреждали, чтобы не забивал голову на ночь всякой ерундой!

Ксении было чрезвычайно страшно при мысли, что он опять ей расскажет жуткие вещи, но она крепилась.

– Я хотел уснуть, мама, но не смог, мне показалось, нет, я точно знал, что по чердаку у нас кто-то медленно-медленно ходит. Это походка отца, я сразу узнал её, мама, такие тяжёлые шаги были только у него. А потом я с замирающим сердцем услышал, что кто-то подкрадывается к двери. Интуиция меня не подвела: это был действительно отец. Он стремительно открыл дверь и широко улыбнулся мне. Я никогда не видел у него такой улыбки. Я затаился, от страха у меня застучали зубы, затрепетало сердце, а волосы встали дыбом, я хотел закричать, но язык словно прилип к горлу, я вообще был как пришитый, не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Потом с ужасом заметил, как отец, одет он, мама, был в чёрный пиджак, в котором лежал в гробу, подошёл и с загадочной улыбкой щёлкнул выключателем. Стало темно, как в склепе, но я всё же разглядел, что он, крадучись, подходил ко мне с протянутыми руками. Остальное я уже не помню.

От его рассказа Ксения вся так и похолодела, однако, стараясь всё перевести в шутку, бодрым голосом воскликнула:

– Всё это, сынок, плод твоей фантазии!

Она, силясь улыбнуться, ласково потрепала сына за волосы, но по спине у неё от страха бегали мурашки. Реакция же Пелагеи Петровны была такова. Она просто-напросто разразилась грубой бранью в адрес покойного зятя и, словно он мог её увидеть, погрозила кулаком. Всю эту ночь никто в доме не спал.

– Больше я ночевать, блин, один не намерен, – категорично заявил Денис, – я, бабуля, лучше в твою комнату переберусь. Но и без этих слов было совершенно ясно, что оставлять его одного ночью в таком сумбурном состоянии, подвергая и без того хрупкую психику бог знает ещё какому испытанию, было бы по меньшей мере безрассудно. На следующий день пожитки мальчика благополучно перекочевали в бабушкину комнату.

Что касается дома, отравлявшего им жизнь, то Ксения, как только Алексей его построил, всё недоумевала: почему вдруг ему взбрело в голову поделить его на две старомодные половины, причём, в одной размещались две комнаты и кухня, в другой – одна очень широкая просторная комната, с тонкой перегородкой. Эти две нескладные половины были соединены между собой длинным узким коридорчиком, похожим на тоннель, где всегда было, во-первых, сыро, во-вторых, темно, потому что муж сразу не догадался прорубить окно; тут был один вход, но, несмотря на такое раздолье, семья постоянно обитала в большой половине, а ту, другую, не жилую, где витал спёртый воздух, преимущественно использовали под склад. Этот странный несуразный придаток, похожий на аппендицит, Ксения страшно не любила, она частенько упрекала в бестолковости супруга, который, в чём она нисколько не сомневалась, выкинул своим нелепым архитектурным сооружением просто злую шутку.

Впрочем, как-то Алексей на её бесконечные упрёки всё же нехотя признался, что зря она его как ржа железо точит, ведь, поделив дом на две замысловатые части, он в первую очередь думал задней мыслью о сыне, что, мол, он рано или поздно женится и получит готовый раздельный кров. Смешно стало тогда Ксении от его чудачества: чем-то унылым патриархальным повеяло от его проекта. Взрослый мужчина, а рассуждал как сущий ребёнок. Можно подумать, что талантливый сын будет вечно прозябать в этой никудышней дыре. Ну уж нет, она в лепёшку разобьётся, но непременно повезёт сына в столицу, в консерваторию.

А между тем вторая половина, так и не пригодившаяся для жилья, наводила необъяснимый страх на Ксению, хотя она все свои переживания ухитрялась держать при себе. Она никак не могла избавиться от неприятного ощущения, что этот бесполезный «аппендикс» не их вовсе, а чужой. Когда она, затаив дыхание, на цыпочках заходила в коридор, ей казалось, что там, за деревянной дверью бурлит какая-то другая неведомая жизнь, может быть, там поселилась нечистая сила. Видимо, сказывалось её богатое воображение, особенно нагнетался этот страх долгими зимними ночами, когда ветер по-разбойничьи всюду свистел, шипел по-змеиному, по-человечьи всхлипывал, завывал со страшной силой, с остервенением швыряя комья снега в разрисованные морозом окна, ей чудилось, что в той половине таинственно скрипят половицы; она зарывалась с головой от страха в пуховую подушку, но это абсолютно не помогало. Страшные загадочные звуки по-прежнему допекали её, временами ей мерещились чьи-то жалобные стоны. Кто знает, возможно там копошились просто-напросто голодные мыши, шурша бумагой и тряпьём, но разгулявшееся болезненное воображение подсказывало ей совсем другое, нечто зловещее.

Однако стоило возвратиться из командировки её мужу, как страхи у неё полностью выветривались. Она нарочно заставляла его пройти с ней в ту злосчастную половину, а сама, пока он стоял, тщательно обследовала буквально каждую укромную щель в комнате, но ничего подозрительного не обнаруживала. А потом, когда супруг опять уезжал, всё повторялось. Странное дело, иной раз не только звуки с той стороны, но и просто мёртвая тишина её пугала.

И вот теперь страхи сына живо ей напомнили собственные. Ночные кошмары, надо сказать, наложили нездоровый отпечаток на всех членов семьи. Даже бойкий кот Кешка вдруг ни с того ни с сего одичал, превратился в какое-то вечно оглядывающееся по сторонам пугливое существо. Вытянув свою забавную в крапинку мордочку, он как-будто к чему-то всё прислушивался, испуганно шарахался от малейшего шороха, говорят же не случайно, домашним животным быстро передаётся настроение человека. Однажды Кешка без всякой на то причины завизжал по-собачьи, бросился непонятно от кого наутёк, прыгнул на стол, опрокинул любимую Ксенину хрустальную вазу.

Ко всем этим злоключениям добавилось неожиданно новое. Ксения стала чувствовать, что в организме у неё творится что-то неладное, чему она никак не могла дать мало-мальски толковое объяснение. По утрам на неё вдруг накатывали страшные приступы рвоты, её мутило так, что она рысью выбегала во двор. После этого ей противно даже было не только смотреть на еду, но даже и думать о ней. Вследствие этой напасти у неё катастрофически падал вес, но одновременно, как ей казалось, подозрительно увеличивался живот. Разумеется, она сознавала всю нелепость версии насчёт беременности. Ведь сразу вставали весьма существенные вопросы, имеющие к этому прямое отношение. От кого? И когда? Ни на тот, ни на другой ответа не было. Однако непонятный пружинистый ком в животе всё разрастался, что приводило её в отчаяние, вдобавок появился новый знакомый с молодых времён симптом: у неё стала кружиться голова. Раз, когда она шла на работу, то её сильно качнуло, пришлось даже ухватиться за ближайшее дерево обеими руками, дабы не упасть. « Но это же абсурд, – смеялась она над своими подозрениями, – от кого, интересно, я могла залететь? От воздуха что ли?»

Несмотря на эти доводы, распалённое воображение услужливо подсовывало ей недавние бурные картины из снов, когда они с мужем в экстазе катались на горячем песке. Сколько же прошло после первого сна? Лихорадочно подсчитывала она. «Ага, три месяца. А когда у меня последний раз были месячные? Боже мой! Всё совпадает! Надо срочно бежать к гинекологу. Пока не поздно.»

Размышляя таким образом и прекрасно осознавая всю нелепость своих предположений, она выбрала свободный день и поспешила в женскую консультацию. Перед кабинетом специалиста по женским вопросам толпилась одна молодёжь, совсем ещё зелёные девчонки, но уже с выпирающимися животиками. Они бойко переговаривались между собой, насмешливо поглядывая в её сторону.

«Интересно, чего эти лупоглазые свиристелки, освоившие, наверное, единственную в своей жизни науку, от которой сюда и попали, так пялятся на меня? Воображают, что я не могу в свои 40 забеременеть?» – с раздражением думала она, ёрзая от волнения. Она поспешно вытащила маленькое круглое зеркальце, поправила густые волнистые волосы и храбро открыла дверь. Но тут же с порога она остолбенела, не решаясь пройти. Вот чего не ожидала, того не ожидала. Приём вёл мужчина средних лет. Он был долговяз, черноволос, в правом ухе у него небрежно болталась массивная золотая серьга. Она неприязненно ощупывала взглядом уткнувшегося в бумаги врача. Что бы там ни говорили о мужчинах-гинекологах, что они, мол, точнее, чем женщины, выносят диагнозы, и что они гораздо терпеливее со своими пациентками, всё же Ксения придерживалась на этот счёт противоположного мнения. Ей казалось, что в эту область идут главным образом мужчины с ярко выраженными отклонениями на сексуальной почве. В любом случае это патология, как она считала, и все мужчины-гинекологи наверняка отвратительные похотливые типы.

Однако вопреки её представлениям со стороны гинеколога, когда она неохотно, заливаясь краской, и превозмогая стыд, разделась, не было никаких подозрительных поползновений. Напротив, он лениво, во весь рот зевнул, и, вооружившись медицинскими приборами, бесстрастно изучал её внутренние органы.

– Одевайтесь! – равнодушно бросил он и, мурлыча что-то себе под нос, сделал пометки в карточку.

– Гм, никаких признаков беременности, женщина, я у вас не нахожу, так что зря вы беспокоились на этот счёт.

– Но, доктор, – невольно вырвалось у неё, – у меня всё совпадает.

– Что именно совпадает?

И тут краска залила её лицо. Она соображала, как бы правильно выразиться, не будешь же рассказывать о своих эротических снах, ещё сочтёт за сумасшедшую. Мужчина, золотозубо улыбаясь, сказал:

– Не волнуйтесь, так у женщин бывает. Понимаете, кажущееся состояние. Когда, как в вашем случае, вроде все симптомы налицо. Странного в этом, конечно, ничего нет, вы женщина молодая. А вот как-то раз ко мне пожаловала на приём одна чересчур мнительная бабуля, так, верите ли, с неделю её убеждал, что роды ей не грозят.

После этих заверений Ксения готова была расцеловать ставшего ей сразу симпатичного и бесконечно воспитанного доктора. «Слава богу, – думала она, – что хоть эта головная боль прошла».

Однако, несмотря на удачный визит в больницу, основания для беспокойства как были, так и остались, комфорта на душе у неё по- прежнему, увы, не было, ибо странные аномальные явления, продолжались, грозя обернуться в конце концов трагедией. Дело в том, что переселение в бабушкину комнату всё равно не пошло на пользу сыну, так как пугающий призрак отца, как утверждал тающий, как свечка, от страха Денис, продолжал периодически его терроризировать. И это несмотря на то, что Пелагея Петровна не забывала строго контролировать внука, заставляя его укладываться спать в одно с ней время и не читать на ночь вредных книжек, не смотреть фильмы ужасов. Ничего не помогало, раза три в неделю Дениса охватывали ужасные приступы страха, от которых он на некоторое время терял дар речи, а потом ещё долго заикался.

– Мамочка, – жаловался он, когда приходил в себя, – отец всё время протягивает ко мне руки и при этом так странно улыбается. О, лучше бы он бранил меня, я бы так не боялся. Мне особенно жутко от его ужасной улыбки, это страшнее всего, я не знаю, чего он хочет от меня.

Что было делать? Парень буквально был на грани помешательства. По этому поводу к ним однажды наведалась его классная руководительница.

– Ваш сын стал очень рассеянным на уроках, —

– строго выговаривала она Ксении.– Раньше за ним такое не наблюдалось. Вы представляете, что с ним творится! Коллеги жалуются, что, когда его вызывают к доске, он некоторое время не двигается с места, лишь что-то беззвучно шевелит губами. И как-будто чего-то пугается. Убедительно прошу вас: разберитесь, пожалуйста, с его здоровьем. Всё-таки старший класс. Если так и дальше пойдёт, – предупредила она, – то он может очень свободно лишиться аттестата. Пока мы ещё закрываем глаза на некоторые вещи, не железные, понимаем прекрасно, что парень потерял отца. Но в дальнейшем я, извините, не ручаюсь. Вот полюбуйтесь, что он на днях нафантазировал! Она протянула тетрадь с сочинением, где, как воочию убедилась Ксения, была написана какая-то абракадабра вместо нормального изложения. Неожиданный визит учительницы лишний раз доказывал, что парня надо было срочно спасать, пока у него от страха не помутился в конце концов рассудок. Охваченная этим порывом, Пелагея Петровна побежала к своей старой приятельнице Настасье Егоровне Дёминой. Помнилось ей, как та ещё в молодости, благодаря специальным снадобьям из трав, готовить которые была великая мастерица, привораживала к себе сельских парней. Во всяком случае все так считали. Чародейка местного масштаба всё время хвасталась, что нет на свете такой порчи, которую она не смогла бы изгнать из любого человека, будь то деклассированный элемент, или хоть сам президент, либо даже король, и неважно на какой почве она, эта порча вселилась.