Kitabı oku: «Живец», sayfa 5
Ровно через десять дней после описанных событий. Больничная палата. На белом больничном столике ваза. В ней цветы. Белые орхидея. Открытая бутылка минералки, стакан, очки, обойма таблеток. Рядом капельница с проводом-щупальцем. Все. На больничной койке человек. Бледный, худой и небритый. Щеки ввалились, глаза закрыты. Только долго приглядываясь особенно близкие люди могли бы узнать в этом изможденном лице Венечку. Да, дорогой мой читатель. Это Венечка, Вениамин Александрович, некогда здоровый и бодрый мужчина, почти в расцвете сил. Теперь это больной реанимационного отделения, отдаленно напоминающий человека.
– Ну, что, дорогой вы мой? Все в порядке? Мне передали, что сегодня вы отказались от завтрака? А ведь манная каша сегодня такая вкусная! Честно! Я сам ее пробовал! Да еще и с медом! Все, как вы любите! Что же вы меня подводите? Нам с вами сейчас силы нужны, как никогда. Вы только вчера вышли из комы, вам нужно хорошо питаться.
– Простите, доктор, – еле слышно прошептал больной. – Аппетита нет. Пропал, окаянный.
– Ну, ничего, ничего, мы его найдем! А то, что шутите, это уже отличный признак скорейшего выздоровления!
– Доктор, я слабо помню, что со мной произошло?
– К сожалению, я далеко не все знаю. Вас ко мне в больницу привезли без сознания с обширным инфарктом. В подробности я, простите, не вникал. Ну, а поскольку вы у меня уже молодцом, так и быть, пущу ненадолго к вам вашего друга. – доктор встал и позвал кого-то за дверью. В дверь вполз бочком большой человек в маске и халате.
– Анатолий! – радости Венечки не было конца! – Ты как? Расскажи все!
Анатолий снял осточертевшую маску.
– Привет, дружище! – Анатолий радостно тряс руку друга, не веря своим глазам. -Жив! Жив, курилка! Я так и знал, что так просто ты не сдашься! Молодчина! Настоящий мужик!
– А что это у тебя с лицом? И…с ухом? – на лице Анатолия красовался огромный багровый шрам.
– Аааа, ерунда. Бандитская пуля. Твой заместитель постарался. Пальнул в меня, да промазал. Вот только ухо немного жалко. Задел, сволочь.
– А он, как он сам?
– Я думаю, ему уже давно хорошо, – он многозначительно показал на потолок
– Его… убили?
– Если бы его не убили, он бы убил нас.
– А остальные? Анна?
– Ты все еще ее вспоминаешь? Да, та еще штучка! Но хороша, ей Богу, хороша! Кстати, а ведь ты ей обязан жизнью!
– ???
– А вот так. Когда ты без чувств грохнулся на пол, то она, несмотря на жуткую канонаду и пороховой дым, истово продолжала тебя реанимировать. Она все время, до приезда скорой делала тебе искусственное дыхание, хотя, все были уверены, что ты умер. А она как с ума сошла. Дула в тебя, как паровоз. Как у тебя выдержала грудная клетка – непонятно! Не болит? А губы от засосов не синие? Вроде нет, – Толя засмеялся. – Ну, тогда жить будешь долго. И счастливо.
Веня вздохнул.
– Ладно, друг, уморил я тебя своими страшными рассказками. А тебе отдыхать надо. Держи кардан! Завтра обязательно заеду. Да, чуть не забыл! Вот, жена тебе собрала котомку витаминов. Апельсины там, бананы, ну, разберешься. Выздоравливай!
Веня долго лежал, пытаясь вспомнить все, что с ним произошло. Но, как назло, память выхватывала из прошедшей реальности лишь отдельные странички. Лицо Павла, крик Анны. Все. Больше ничего не помню. Жаль. Веня уснул.
На следующий день он чувствовал себя гораздо лучше. Смог позавтракать, аппетит потихоньку возвращался к нему. Пришел врач. Рассказал, что ему теперь нельзя. А точнее, что можно. Оказалось, очень немного. Но это в первый год. Конечно, прежнее здоровье обратно не вернешь, но организм должен почти полностью восстановиться. В целом прогресс налицо. Остается только ждать, когда сердце отдохнет, придет в себя и более не допускать подобных встрясок.
Приехал Анатолий. Теперь Веня мог общаться с ним почти полноценно. Толя рассказал следующее. По делу небезызвестной троицы было заведено уголовное дело. Приказано было разобраться с ним как можно быстрее. Понятно, что замешаны в нем большие люди. Скорее всего, в качестве потерпевших. Да и Бог с ними. Ну, про Павла ты знаешь. Получил свое. Твой лечащий доктор, который чуть не загнал тебя в могилу тоже получил свою законную десятку. Много? По максимуму. Я же тебе говорил, что здесь замешаны непростые люди, которые вовсе не хотят видеть себя либо на первых страницах желтой прессы, либо сокамерниками твоих «друзей», так что, закрыть их надолго – их основная задача. Кстати, я вовсе не уверен, что это его последний срок. Если он вообще умудрится дожить здоровым до окончания срока заключения.
– А Анна? – сердце Вени немного екнуло.
– Вот с Анной посложнее. Стерва она, конечно, еще та. Но, видишь, ли, у нас на нее ничего нет. Ну, состояла в группе преступников, но фактически преступлений не совершала. Все делали эти двое. А она, как умная женщина, всегда была в тени. Только разводила таких, как ты. Прости.
– Лохов, – закончил Веня. – Чего уж там деликатничать. Так оно и есть. Так что же в итоге с ней?
– А ничего, вздохнул Анатолий, – дали ей условно 2 годика, больше инкриминировать ей было нечего, так что, прости, посадить ее не удалось.
Странно, но от этой новости Вене даже стало легче.
– Ну, Бог все видит. И воздаст каждому свое. Спасибо тебе!
– Не унывай, дружище! И быстрее выздоравливай! На рыбалку тебя с собой возьму! Не пойму, как ты до сих пор жил без рыбалки? Вот увидишь – привыкнешь, тебя и за уши от удочки не оттащишь! Кстати, Артем тебе не звонил?
– Нет. Да у меня и телефон-то больше недели не работал. Сейчас сам ему позвоню.
Веня без всякого энтузиазма и особой надежды набрал номер Артема. Конечно, Лондон не наш провинциальный городишко, что ему тут делать? А Антошка так любит здесь бывать! Он вспомнил своего внучка и сердце его сжалось. Он такой классный, умный и ласковый! Ох, вырастет – будет гроза девчонок. Я-то это точно знаю. Весь в бабушку. Да и от меня тоже есть что-то…ну, короче, все лучшее он, малыш взял от каждого из нас. В трубке долго раздавались длинные гудки. Веня хотел уж было отключится – мало ли, бизнес, дела, как вдруг услышал голос Артема. Он был какой-то не такой, не его.
– Артемка, привет! Что-то голос у тебя какой-то…не свой. Случилось что?
– Привет, пап, – совсем упавший голос. Точно, что-то у него не так. Веня начал волноваться.
– Так, что случилось? Не тяни!
Неприятная тишина. Вене показалось, что Артем всхлипнул.
– Антон умер.
– Как умер? Что ты говоришь?!
– Пап, ты извини, я сейчас плохо соображаю, мы только вчера его похоронили. Поэтому расскажу, как смогу. Короче, – взял себя в руки Артем, – по весне Антошка где-то бегал, ну, и поцарапал ногу. Поцарапал и поцарапал. Помазали зеленкой, и все дела. Мало ли, сколько раз такое было. А тут, понимаешь, не заживает ранка! И начинает разрастаться, нарывать. Мы его, значит, к врачу. Те что-то прокололи, таблетками напичкали – не проходит. Тогда они забрали его в клинику. Клиника хорошая, дорогая. Полежал он там с месяц – вроде лучше стало. Моя говорит, давай его выписывать, ему дома лучше. Да и цена вопроса была, конечно, не маленькой. Но не в этом дело. И я подумал, что дома, конечно, лучше. Врачи ни в какую. Говорят, нужно пройти курс в клинике. Но ты же знаешь мою мегеру – ее не переубедишь. Вот и забрали малыша домой. Сначала, вроде, все было неплохо, ранки подживали, а потом, как зацвело на нем все, прямо всего его захватила эта мерзость. По всему телу коросты, даже на лице. Он не двигаться, ни есть не мог, бедняга. Мы его, естественно, опять в клинику. Те только руками разводят – мы же вас предупреждали. Собрали всех лучших врачей, химиотерапия, и прочие дела – ничего не помогает. Лимфома. То стихнет, то опять цветет. Вот, неделю назад стало ему чуть получше, мы уже обрадовались, что на поправку идет, а тут…три дня назад… ночью. Мы от его кроватки практически не отходили. – Артем зарыдал. Слезы ручьем потекли по небритым Вениным щекам.
– Как же так? – беспомощно, сквозь слезы бормотал он. – Я же его так любил. А вы… как вы могли?… – он отключил телефон и откинулся на подушку. Перед его глазами мелькали образы его любимого и единственного внучка. Как он задорно смеялся, когда они плескались с ним в бассейне! А как играли в баскетбол! А как… Вдруг стало очень плохо. Он с трудом нащупал кнопку вызова врача и отключился.
Очнулся Веня на следующий день. Перед глазами все плыло, как в тумане. Он лишь с трудом различал вокруг себя множество людей в белых халатах. Наверное, это врачи, – подумал он. А может, ангелы? Нет, не похоже. Эти в шапочках и масках. А ангелы были бы, наверное, с крыльями. Нет, точно не ангелы.
– Как вы себя чувствуете? Вы нас видите? Можете что-нибудь сказать?
Веня их видел, правда, очень смутно. Но, почему-то сказать ничего не мог. Он хотел, но, почему-то ничего не говорил. Так продолжалось минут пять. Потом он вновь забылся. Неужели навсегда?
Говорят, время лечит. А еще оно может убивать. Это как ему вздумается. Наверное, если ты хороший человек, оно может тебя пожалеть, и потихоньку выдавать противоядие. Очень маленькими дозами. Это очень тяжело, но зато впереди вполне вероятно выздоровление. Не полное, конечно, но хоть частичное. А может и сразу убить. Хорошо бы, конечно, во сне и безболезненно. Наверное, этого заслуживают далеко не все. Хотя, кто из нас не без греха? Но и грехи-то разные бывают. Вот я зарабатываю деньги. Это грех? Видимо, это с какой стороны посмотреть. Как и прелюбодеяние. Измена – это как? Плотская, видимо, прощается, а вот духовная, скорее всего, нет. А если ты, предположим, разлюбил человека? Считается, что ты гад, изменщик. А вот если оба по согласию разбежались (ну, попробовали пожили, не получилось), то тогда все в порядке. Чушь? Точно. Эх, чудны дела твои, Господи! Или вот любишь ты поесть. Ну, что же тут плохого? А вишь ты, тоже смертный грех. Понятное дело, зависть. Хотя…Я вот вообще никогда и никому не завидовал. Ну, характер у меня такой. А другой себя загрызет от зависти к ближнему. Так я, значит, хороший, а он – грешник. Ну разве он виноват, что это просто его черта характера и иначе он просто не может жить? Это все равно, что поменять свою внешность. Или отрезать ухо. Но ведь зависть не отрежешь! И так по всем остальным пунктикам. Нет, жизнь, все-таки, сложная штука!
Так целыми днями думал Веня, мучаясь от долголежания в реанимации. К нему никого не пускали, только передавали привет от Толи и сказали, что прилетел сын. Жаль, не пускают. Я же вроде уже бодрячком, а, доктор?
– Бодрячком-то бодрячком. Только вот ваша прежняя встрясочка чуть не кончилась для вас плачевно. Хорошо, мы вовремя успели сделать вам операцию, иначе…
– Моментом в море? – улыбнулся Веня.
– В океан! – доктор оказался веселым и классным.
– И долго мне еще лежать в неведении, вдали от мира и его прелестей?
– Прелести мирские вас подождут. Тут вот вам сын передал письмо. Вы уж извините, но я вынужден был его прочесть. Как таможня. Мало ли, чем он вас еще взбодрит. Запомните: третий инфаркт – это прерогатива избранных. Вы избранный Богом? Нет? Тогда зарубите себе на носу, что волнение для вас равносильно расстрелу. Нате, читайте.
Веня осторожно взял конверт и стал читать. В своем письме Артем клял себя за свою неосмотрительность и неосторожность при последнем разговоре, просил прощения и за отца, и за внука, что не смог сберечь. Подал на развод с женой и решил уехать во Францию – там ему предложили хорошую работу, буду жить в маленьком городке и ловить рыбу. Настроение у него было явно не к черту. Его перестали интересовать обычные человеческие радости. Да и какие могут быть радости при таких жутких потерях? Веня отложил письмо и задумался. Вдруг, в этот момент ему стало все абсолютно ясно! Как будто бы пелена спала с его глаз, и он вдруг увидел мир совершенно в другом свете. Ему стало так легко, как никогда. Он лежал, смотрел в потолок и улыбался, как умалишенный. Его тело вдруг стало абсолютно бесплотным, невесомым, как душа. Он даже, грешным делом, спохватился – не помер ли он? Что-то уж больно хорошо на душе. Да так хорошо, как не было никогда в жизни! Он не мог понять, откуда такое состояние, и, одновременно, жутко боялся его нарушить, спугнуть. Он не помнил, сколько это продолжалось, но, когда он проснулся, самочувствие было таким, что он готов был лететь в космос, ставить олимпийские рекорды, жить, жить и еще раз жить! Когда утром его посетил врач, то был изрядно удивлен состоянием вчерашнего полутрупа. Он тут же назначил ему кардиограмму, и еще кучу всяких анализов. Каково же было его удивление, когда все показатели Вениамина зашкаливали цифрами абсолютно здорового человека. Собрали консилиум врачей, но все они только разводили руками – это просто чудо. Порешили выписать, но взять под строжайший контроль.
Ура! Свершилось! Наконец-то я дома! Завтра на работу. Работа… При этом слове раньше у Вениамина чесались руки, душа рвалась на производство, пообщаться с людьми, ужасно хотелось поруководить! Но сейчас почему-то он не ощутил того самого щекочущего чувства. Нужно прислушаться к себе. Нет. Тишина и молчок. Ну, не беда. Возможно, на месте чувства обострятся. А пока, бассейн и баскетбол!
Назавтра он чуть свет поехал на работу. За пару часов он обошел почти все цеха, проверил документы. Как ни странно, все в порядке. Даже Паша не смог завалить четко отлаженную годами работу. Он снова послушал себя, молча сидя в глубоком кожаном кресле, но душа сидела тихо, боясь даже скрипнуть. Так что же меня теперь возбуждает, будоражит и держит в этой жизни? Он долго перебирал все, но ни одно занятие не показалось ему интересным. Что-то поломалось внутри, душа перестала понимать тело и жить с ним в ладу. Внезапно он вспомнил Анатолия и так ему захотелось его увидеть, что он быстро набрал его номер, и они договорились встретиться у Толи через час.
Дом Анатолия был основательный, как и он сам. Эдакой боровичок. Все на своих местах, румяная жена Татьяна вынесла пирожки с пылу-с жару, малосольные огурчики, розовое сало, пожарила кружок украинской колбаски, Толя вытащил графинчик с водкой. Эхххх! Была не была! Только чуть-чуть, я ж после операции. Они долго сидели и говорили, говорили. Обо всем. О женах, детях, внуках… , о жизни, ее смысле.
– А давай завтра с утра на рыбалку? – подмигнул Анатолий
– А давай! – с азартом подхватил Веня. А что? Дома ему делать нечего. Артем улетел во Францию. На работу точно не хотелось. Поехали!
Чуть свет, друзья проснулись и, наскоро перекусив, выехали. Через час с хвостиком они были на месте. Боже, какая красота! Веня чуть не задохнулся от восхищения и прозрачного прохладного утреннего воздуха! Озеро лежало в тумане, словно заколдованное, из какой-то старой сказки из детства. Стояла такая звенящая тишина, что Веня боялся ступить шаг, чтобы, не дай Бог, ее не потревожить.
– Какая красота! Толя, ты видишь, какая же это красота!? – прошептал Веня.
– Я тебе говорил? А почему шепотом?
– Тише! Боюсь, что сейчас вот проснусь, и все это исчезнет.
– Не исчезнет! Давай лучше разбирать снасти. Вот, смотри и учись.
Веня оказался прилежным учеником. Он быстро освоил все премудрости рыболовного дела и, к зависти Анатолия, первым вытащил из воды небольшого карасика!
–Новичкам везет! – пробурчал Анатолий, косясь на друга.
– Талантливый человек, Толя, талантлив во всем! – Веня загорелся, и дальнейшая рыбалка принесла ему столько счастья, сколько он и не припомнил за последнюю пятилетку! Какой же я был слепец! И сколько времени потерял на всякую ерунду, когда вот это и есть настоящая жизнь, азарт и счастье! Теперь я понял все! Нужно только переварить все, а то я захлебнусь от впечатлений!
День прошел замечательно! Вечером Татьяна сварила уху, пожарила карасиков в сметане с жареной картошкой. Ничего более вкусного Веня до сих пор не ел! Это был пир и духа, и плоти! Ах, как же хорошо! Жить хорошо несмотря на то, что можно хорошо и не жить.
На следующий день Веня проснулся дома совершенно другим человеком. Как он жил раньше? Как он мог так жить раньше? А может, это только блажь, и все, что было вчера, в реалии, не дотягивает до самых изысканных и дорогих прелестей бытия? Неееет! Мне уже достаточно лет, чтобы в этом разобраться и понять, как жить дальше. Сколько мне осталось? Десять? Двадцать? Ну, это, наверное, максимум. Так значит, нужно все эти оставшиеся годы прожить так, как тебе хочется. Без суеты, без нервотрепки (которая, кстати, мне противопоказана). По-моему, я того заслуживаю. Впрочем, как и любой другой человек. И зачем я работаю? Мне что, не хватает средств для жизни? Для жизни…Для какой жизни?! Я каждый день чувствую себя, как натянутая струна, настроенная где-то на ноту «соль». Я в постоянном напряжении, постоянно взвинчен, раздражен и готов к отпору. Или нападению. Это ужасное чувство, когда ты постоянно ждешь какого-нибудь подвоха и готов к схватке с невидимым врагом. Просыпаясь утром, начинаешь думать, что сегодня может случиться плохого и как этого избежать, что сказать и с какой миной. Такое впечатление, что и ночь не дает мне отдыха. В который раз убеждаюсь в том, что единственный раз, когда я мог расслабиться, это было с Толей на рыбалке. С тех пор вспоминаю этот день, как лучший в моей жизни. Нет…был еще один. Сердце Вени екнуло, когда он вспомнил Анну. Как там она? Нет, лучше об этом не думать. И зачем мне одному шикарная жизнь? Ну, хватает на пищу и одежду – и слава Богу! Вон, у других, и на хлеб не хватает с нашей-то поганой российской пенсией. Совсем загнали народ! Ждут, когда все пенсионеры передохнут! Мешаем мы им жить. А дети? Меня уже бесит смотреть на протянутую через ТВ руку с просьбой о помощи больным детям! И ведь, не стыдно же правительству за это публичное унижение! У вас что, нет на это средств? Конечно, есть. Но мы жадные, мы не дадим. Жадность, она безмерна. А я? И я был таким же, как и они! По-моему, только сейчас я на пути к выздоровлению. И самое время принимать кардинальное решение и начинать жить для себя! Именно сейчас, когда ты начал понимать ценность каждого прожитого дня! Ни в коем случае нельзя медлить. Но и ошибиться в принятии таких жизненно важных решений, которые могут изменить как мою, так и чужую жизнь, тоже не хочется. Значит, с этим нужно пожить. Недолго, но убедительно.
Всю неделю Веня жил для себя. Ходил по музеям, выставкам, театрам, просто бродил по городу, наслаждаясь его осенним прозрачным воздухом облетевших листьев. И, конечно же, не обошлось без рыбалки! Толя сказал, что я уже стал профессионалом. Какая же это захватывающая и волнующая жизнь! Это именно то, что мне сейчас необходимо. Все, решено!
Следующую неделю Веня практически не выходил из дома. Он работал. Веня боялся даже на минуту отвлечься от захватившей его идеи. И вот, наконец, все было готово. Он позвал к себе Анатолия. Веня был серьезен и сосредоточен. Усадив Анатолия в удобное кресло, он начал:
– Анатолий, ты мой друг…
– Веня, ты своим похоронным вступлением уже меня напугал. Давай как-то попроще и без пафоса.
– Ладно, будет тебе без пафоса. Итак, я решил продать свой бизнес. Также, все свое движимое и недвижимое имущество, – он остановился и внимательно посмотрел на Анатолия.
– Ничего не пойму. Ну, продаешь. Но не мне же, – он нервно рассмеялся.
– Нет, дорогой ты мой, не тебе. У тебя денег не хватит. Я уже нашел покупателя, и сделка будет оформлена уже завтра. Не перебивай меня. Если я говорю, значит, тебе это нужно знать. Так вот. После продажи всего этого, – он очертил круг в воздухе, – я хотел бы, чтобы все средства пошли на благие дела.
Толя аж подпрыгнул.
– Надеюсь, ты не Храм собираешься строить? А то, сдается мне, что он никому особенного облегчения не принесет. Я имею в виду, материального. А духовного…нам и так храмов хватает.
– Не угадал. Не храм, – Веня хитро подмигнул. -Я организовал фонд. Фонд помощи больным детям. Понимаешь, надоело мне смотреть, как в «ящике» показывают смертельно больных детей, которым наше жлобское государство категорически отказывает в помощи, жируя на их болезнях и бедах. Значит, выкинуть миллионы на эту информацию по ТВ им не жалко, а отдать эти же самые (хотя бы) деньги страждущим излечения детям они, почему-то не могут. Не хотят, конечно. Вот мы и собираем всем миром на таблетки Маше, Пете, Саше. Меня уже тошнит от этого! Вот я и подумал. Пожертвования, это, конечно, хорошо. Но они должны четко регулироваться.
– Не пойму, куда ты клонишь?
– А вот куда. Как ты уже, наверное, понял, я устал от жизни. Впрочем, наверное, я неправильно выразился. Я устал от ТАКОЙ жизни! И очень хочу ее в корне поменять. И поменяю! Так вот, я хочу, чтобы этим фондом руководил честный и порядочный человек. А таким являешься ты! И только ты! Никому больше я не доверяю. И не вздумай отказаться! Ведь тем самым ты подпишешь смертный приговор всем тем детишкам, которым тебе каждый день придется смотреть в глаза. Пусть даже, через телевизор.
Анатолий задумался.
– Ты не думай, я все, абсолютно все продумал! Ты наберешь себе небольшой штат сотрудников. Вот, здесь все прописано и расписано. Обязанности каждого, счета, банки, реквизиты и прочее. Потом изучишь. Понимаешь, тебе с этим справиться проще, чем кому-либо. Ты легко сможешь проверить подноготную любого нашего гражданина. А я не хочу, чтобы разного рода мошенники пользовались этими деньгами вместо тех, кому они действительно нужны. А ведь они им нужны! И нужны сейчас, каждый день! И промедление может стоить жизни этим малышам! И то, что мы сейчас с тобой сидим и рассуждаем вместо того, чтобы действовать, может стоить жизни очередной маленькой невинной душе! – Веня разошелся и долго еще говорил о гражданском долге, совести православного человека и гуманности. Они засиделись до глубокой ночи, в деталях расписывая работу фонда.
– Слушай, Веня, а как же твой Артем?
– А что Артем? Он развелся, уехал во Францию, у него прекрасная работа. Надеюсь, что в следующий раз он найдет себе более достойную жену и у него еще будут чудесные ребятишки, которым, не дай Бог, тоже нужна будет чья-то помощь. Не переживай, я его нищим не оставлю. Но и на моей шее он уже не посидит.
– Постой! Мы забыли самое главное!
– ???
– Ты ничего не сказал про себя! Ты что, совсем устраняешься от работы фонда и будешь только рыбачить?
– Ах, Толя, как же ты прав! Я действительно уезжаю. Я купил маленький заброшенный домик на берегу моря. Там есть замечательный городишко. Всего несколько тысяч населения. Все друг друга знают. Я там бывал еще в ТОЙ жизни и всегда мечтал жить с этими людьми, быть их частью, слиться с ними, стать их другом. И про рыбу ты тоже прав. Я собираюсь там ловить рыбу и продавать ее на рынке. Не хочу отличаться от них хоть чем-либо. Так что, все, абсолютно все деньги я отдаю в фонд. То есть, тебе! Есть еще вопросы?
