Kitabı oku: «Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. 1632—1660 год. Том 2», sayfa 6
1637 год
Зимой этого года начались переговоры между российским правительством и атаманом зимовой станицы И. Каторжным. 4 января Михаилу Фёдоровичу была преподнесена челобитная грамота донских казаков: «В прошлых во многих годах была твоя воля государская к нам, холопам твоим милость, жалованье денежное и сукна, и запасы всякие, а в прошлом 1636 году твоего жалования не было, и мы, государь, холопи твои, помираем голодною смертию, наги, босы и голодны, а взять, кроме твоей государской милости негде, а свинцу государь и зелья и ядер железных пушечных не стала у нас, холопей твоих, а делать, государь, ядра у нас на Дону не кому и не в чем.
Многие Орды на нас похваляются, хотят под наши казачьи городки войною приходить и наши нижние городки разорить, а у нас свинцу, ядер и зелья нет. Да в прошлых же годах выхаживали с Дону атаманы и казаки к государю, а на отпуске им давали подводы с Москвы до Воронежа сполна, а с Воронежа – суда и гребцов, а ныне, перед прежним, подводы и суда у них убавлены, а гребцов им не дают. Да с Дону же выезжают атаманы и казаки в города, по обещанию в монастыри помолиться, кто в какой монастырь оброчник, а как обещание исполнят (оброк с души сведут) и пойдут назад, купив для себя запасу или продав что-нибудь, то по городам целовальники берут пошлину не в силу. Милосердный государь, царь, пожалуй, нас, холопей твоих, твоим государским жалованьем и запасами».
На расспросе казаки сообщили « … что у них на Дону в трёх городкех – в Нижнем, да в Черкасском, да в Маночи наряду больших и полковых пушек з 90, а ядер к тем пушкам у них не стало». На вопрос, какого веса им нужны ядра, казаки ответить не смогли, так ехали степью и « … и меры тем ядрам не привезли». Но если им покажут ядра, то они укажут какие именно им нужны».
6 января атаману Ивану Каторжному были показаны пушечные ядра: «А порознь де у них против тех ядер, которые им казаны, наряду: 25 пищалей по 6 гривенок ядро (1 гривенка 409 гр.), 20 пищалей по 5 гривенок, 15 пищалей по 4 гривенки ядро, 9 пищалей по 3 гривенки ядро, 6 пищалей по полу-2 гривенки ядро, 5 пищалей по гривенки ядро, 4 пищали по полугривенке ядро, 6 пищалей дробовых».
Перед царём и боярской думой встал вопрос, что для них важней: союз с мощной Турецкой империей и Крымом или союз с немногочисленными, но отважными и неустрашимыми казаками. После долгих раздумий и советов, царь и бояре решили, что лучше синица в руках, в виде союза с Войском Донским, чем журавль в небе. Поэтому Михаил Фёдорович, в конце концов, внял просьбам казаков и велел послать на Дон, с жалованьем и запасами дворянина Степана Чирикова. Он так же должен был встретить и проводить в Москву турецкого посла Фому Кантакузина.
26 февраля на Дон, казакам была отправлена царская грамота, с повелением заключить мир с азовцами, для свободного приёма и проезда турецкого посла Фомы Кантакузина. Азовский паша прислал в Москву гонца Магмета, с грамотой, в которой говорилось, что турецкий султан Мурад 4, отправил своего посла, Фому Кантакузина в Россию. Который давно прибыл в Азов: « … и в Азов он прибыл давно… а вы де Донские атаманы и казаки с Азовцы не в миру». С извещением об отправке Войску государева жалованья: «… деньги, и сукна, и хлебные запасы, и сухари, и крупы, и толокно, и вино, и зелье, и свинец, и селитру, и серу, и пушечные ядра, перед прежним во всём с прибавкой». А так же, об отмене с казаков, идущих на богомолье и возвращавшихся после него на Дон, всех поборов и пошлин.
Решив вопрос с жалованием Войску Донскому, зимовая станица отправилась в обратный путь в месте со Степаном Чириковым, вёзшим запасы на Дон. По пути в Воронеж, к казакам пристало несколько беглых людей. По прибытию в Воронеж, воронежский воевода князь Козловский, велел схватить беглецов. Казаки были вынуждены уступить воеводе, так как беглецы ни когда не были на Дону, а потому подлежали выдаче русским властям. Козловский отпиской сообщил в Москву, что у казака М. Усача был «вынят беглый человек» Григорий Мартьянов, родом из Новгорода, где его отец служил беломестным казаком, а сам Гришка, служил «солдатех». К донцам беглец присоединился в Москве. Он был посажен в острог, но бежал из него, очевидно не без помощи казаков. В этот же день у казаков было изъято ещё два беглых холопа из Тулы: Гаврила и Пётр Завражные, которых пытался вывезти на Дон их отец, Иван Завражный.
Весной этого же 1637 г. из Астрахани, на Дон, для переговоров с откочевавшими к Крыму нагаями, был отправлен сын боярский Д. Амбаров. После трудных переговоров ему удалось склонить к возвращению в поволжские степи. Возвращаясь в Москву, отряд Амбарова подвергся нападению: «… на утренней заре» на служилых людей напали некие воровские люди, отгромившие у них коней и «борошень» (имущество, снаряжение). Татары, сопровождавшие боярского сына, выяснили, что на них напали и ограбили казаки верховых городков и пришлые люди из города Терки, где они служили в стрельцах, а некоторые из них прибывали в гультяях. Татары на войсковом Кругу потребовали вернуть их имущество, так как они находились под защитой «Войскового права» – неписанных казачьих законов. По словам татар, казаки, вначале хотели вернуть им имущество, но затем «учали манить» – обманывать. Заявив, «… что де погромили их терские беглецы», а «… не старые донские жильцы», и «… им де атаманам и казакам ожесточить тех людей не уметь» (т. е. нельзя).
После отъезда атамана Каторжного в Москву с зимовой станицей, Круг избрал войсковым атаманом знатного казака Михаила Татаринова. Новый атаман продолжил деятельную подготовку к захвату Азова. Казаки не были уверены в том, что зимовая станица добьётся от царя жалованья, и поэтому рассчитывали только на свои силы и средства. В украинных городах началась интенсивная закупка пороха, свинца и продовольствия.
Тем временем, прибывшее в Азов «посольство» во главе с Фомой Кантакузиным, было отпущено в Войско без заключения мира, так как казаки деятельно готовились к осаде города-крепости: «И из Азова де Тому со всеми Людьми и ево Офонасья отпустили азовцы на Дон к донским казакам за 2 недели до Масленицы без миру, и привезчи его на разменное место ниже Кобяковы Казны покинули. А с разменного места Тому азовцы привезли к донским казаком в Нижней городок с ним Офонасьем, а людей с Томою привезли 2 человек, а достальные люди пришли к Томе пеши, и рухлядь Томину и свою, с разменного места в казачей городок перенесли на себе».
Прибыв в Монастырский городок, Фома Кантакузин отправил толмача Буколова к казакам в Круг: « … а велел донским казаком объявить, что будто прислал турский Мурат солтан к ним донским атаманом и казаком своего жалованья 4 кафтана золотых, и они б у него велели принять».
В начале, донцы решительно отказались, не желая быть, чем либо обязанными туркам, заявив: « … что преж сего к Великому Государю к его царскому величеству посыланы от турского Мурат салтанова величества послы и посланники многижда, а присылки с ними от Мурат салтана никакие не бывало. И то знатно, что он затевает собою, и те кафтаны даёт им от себя. И у Донского де Войска государевым жалованьем всего много, и те его подарки им не нужны». Однако искушённый в дипломатии Кантакузин, сумел уговорить атаманов и казаков взять расшитые золотом кафтаны.
После чего казаки отправили в Москву легковую станицу во главе с Тимофеем Яковлевым, с известием о прибытии в Войско турецкого посла. Вместе с казаками отбыл и посланный в Москву грек Мануил Петров. Толмач Буколов так же хотел ехать с казаками, но Кантакузин воспротивился этому, сказав, что « … ему без турского толмача быть не мочно».
По решению Войскового Круга, атаман Татаринов отправил гонцов по всему Дону, запольным рекам и речкам, призывая атаманов и казаков собираться на всеобщий – Валовый Круг, для решения войсковых дел в Монастырском Яру. Призыв нашёл отклик во многих городках, и казаки начали съезжаться в Главное Войско. Валовый Круг собрался 9 апреля 1637 года в Монастырском Яру.
Прибывшие старики, атаманы и казаки «… помня своё крещение и свои святые Божии церкви, и свою истинную православную крестьянскую (христианскую) веру, радение святым Божиим церквам, крестьянския невинные крови пролияние и в полон их отцов, и матерей, и братью, и сестёр имание, единодушно решили: идти посечь бусурман, взять город и утвердить в нём православную веру».
Воодушевление и порыв казаков были столь велики, что они решили идти на Азов, не дожидаясь государева жалованья, не смотря на недостаток боевых припасов и слабую артиллерию, столь необходимую для разрушения каменных стен и башен турецкой твердыни. Не смотря на то, что в Главное войско съехалось как никогда много казаков, их было мало для осады и штурма Азова. В связи с этим, все пенные казаки, по решению Круга, получили прощение от Войска и должны были искупить все свои вины в бою, кровью. «И которые были от Войска в запрещеньи и в винах, и тем вины отдавали. А как донские казаки съехались изо всех юртов, и они приговорили идти всем Войском под Азов, и над Азовом промышлять, чтоб ево осадить, и промысл над ними учинить».
В это время на Дон, из Запорожской Сечи, пришел значительный отряд запорожцев. Его приход на Дон, был очевидно связан с тем, что незадолго до этого на Украине вспыхнуло очередное восстание против поляков: «Да в те ж поры пришли на Дон из Запорог черкасы запорозские степью коньми с 1000 человек, а чаяли тово, что донские казаки пойдут на море».
После взятия в плен и казни гетмана Ивана Сулимы, восстание возглавили Павел Бут (Павлюк) и Дмитрий Гуня. Однако и они потерпели поражение под Могилой и Боровицами, вылившееся в заключение невыгодного для запорожцев мира. Он продержался недолго и был нарушен возмущением на левобережье Днепра, под предводительством гетмана Яцка Острянина. Потерпев от поляков поражение под Жовником, гетман, вместе с многими казаками и их семьями, ушёл в Россию, где принял русское подданство. Часть же казаков решила идти в Персию, с намерением, то ли предложить шаху свои сабли и честь, то ли для грабежа. По пути на юг, запорожцы пришли на Дон в разгар подготовки к осаде Азова.
Донские атаманы и казаки с радостью встретили своих собратьев по оружию. Тем более, что среди них было много старых знакомцев по совместным походам в Турцию и Крым. Донцы предложили им присоединиться к Войску Донскому и идти под Азов: «Путь ваш далёк и опасен, – говорили донские атаманы и старики запорожцам – выигрыш ненадёжен; мы имеем запасу довольно, и у нас найдёте всё то, что думаете искать в странах чужеземных: вот Азов – возьмём его, откроем свободный путь в моря азовское и Чёрное, тогда богатые добычи будут нашею наградою. Хотите ли быть верными друзьями братьям своим».
Среди запорожцев начались споры, идти им на Азов или нет. Ведь Речь Посполитая Турция и Крым, заключили мир, и запорожцам, королём и сеймом, было запрещено совершать походы на крымцов и турок. Однако искушение оказалось сильнее запретов, кроме того, свою роль сыграли религиозные и экономические притеснения казачества поляками. Запорожцы поклялись стоять заодно с донцами против азовцев. Михаил Татаринов был пере утверждён Кругом войсковым атаманом. И в апреле 1637 г., казаки, не дожидаясь государева жалованья, решили выступить в поход. Этому способствовала и затяжная война, между Турцией с одной стороны, Персией и Венгрией с другой, что не позволяло туркам своевременно перебросить войска на новый театр боевых действий. Об этом казаки были хорошо осведомлены через своих «прикормленных» людей в Азове. Кроме того крымский хан Инайет Гирей, так же вышел из повиновения султана и захватил Кафу, где перебил турецкий гарнизон. Всё это благоприятствовало планам донцов.
По различным источникам, для похода на Азов казаки собрали от 4,5 до 6 тыс. бойцов. 19 апреля 1637 г., оставив турецкого посла Фому Кантакузина «… на Яру, в куренях за крепкими сторожами», донские и запорожские казаки «… судовой и конной ратью», двинулись на Азов. 21 апреля казаки обложили турецкую твердыню, с намерением не только взять её, но и на веки в ней обосноваться. Бывший в то время на Дону московский толмач Буколов, очевидец тех событий, впоследствии так отписывал настроения казаков: «Если к нам будет государская милость, позволит (царь) в Азов приходить к ним с Руси на житие охочим и вольным всяким людям и запасы к нам всякие привозить, то они Азова не покинут, а станут в нём жить»
В это время к Азову подошли 300 астраханских юртовых татарина, посланных астраханским воеводой к Крыму, за «языками». Они так же решили принять участие в осаде города, рассчитывая получить в случае успеха свою долю добычи. Атаманы и казаки были рады новым союзникам, с которыми уже не раз ходили громить крымских татар. Атаман Татаринов велел им прикрывать казачьи полки со стороны степи, от внезапных атак крымской и ногайской конницы. После взятия Азова, юртовые татары беспощадно истребляли бежавших из города турок. За эту службу Войску, астраханские татары получили свою часть добычи при разделе дувана.
Тем временем вокруг Азова развернулись масштабные земляные работы – казаки начали планомерную осаду города. Практически не имея осадной артиллерии, и сколь ни будь серьёзных запасов пороха, казаками было решено взорвать крепостные стены и башни пороховыми минами. Для защиты осаждавших от орудийного и ружейного огня турок и их вылазок, донцы и запорожцы вырыли вокруг города рвы и насыпали валы, установив на них туры с землёй. Под защитой этих сооружений, опытные в осадном деле мастера, начали рыть подкопы, под неприступные для них стены Азова. Турки, уверенные в неприступности крепостных стен и башен, лишь смеялись и издевались над осаждавшими, глядя на тщетные, по их мнению, потуги казаков.
Но, как показало время, противника нельзя недооценивать. Атаман Татаринов был не новичок в осадных делах, и полностью блокировал город, как с суши, так и с моря. Судовая рать донцов блокировало донское гирло, лишив тем самым Азов связи с внешним миром. Одна часть сухопутных сил казаков занималась земляными работами, другая, составлявшая конный резерв, обеспечивала их защиту со стороны степи. Оттуда, в любое время, на помощь азовцам могли подойти крымские татары, нагаи или черкесы.
Тем временем, турецкий посол Фома Кантакузин, находящийся под охраной в Монастырском городке, отправил двух гонцов к ногаями и к крымскому хану, извещая их о намерениях казаков и прося немедля прислать подкрепления из Крыма и Ногайской Орды. Они были перехвачены казаками на Дону, в Аксайской протоке. Под пыткой он показал об умыслах Кантакузина, изобличая его тем самым в сношениях с турками и нагаями. «А после того с неделю времяни спустя поймали донские казаки Томиных людей 2 человек на протоке в Оксае в струшку, и они (казака) про то Томе выговаривали, что он своих людей по речкам посылает самовольством без их казачья ведома».
Казаки, имевшие зуб на Кантакузина, явившись к нему, выговаривали и грозили смертью. Упрекали в том, что он, самовольно, без ведома Войска, посылает своих лазутчиков и гонцов к их врагам и в Азов. В ответ Фома божился, что людей отправлял на реку за рыбой. Однако у схваченного турка, ни сетей, ни невода не было.
1 мая 1637 г., в Войско из Москвы, возвратилась легковая станица атамана Тимофея Яковлева с государевой грамотой. В ней Михаил Фёдорович велел Войску передать турецкого посла Кантакузина дворянину Стефану Чирикову. Тот должен был прибыть позже, бударами, вместе с русскими послами и государевым жалованьем. Раньше же отпускать посла в Москву было не велено. Казаки, опасаясь повторной попытки Ф. Кантакузина снестись с их неприятелями, взяли его и его людей под стражу, ещё не решив как покарать вероломного, на их взгляд грека. В степи были высланы усиленные разъезды, для предотвращения внезапного набега ногаев и крымцов.
Тем временем, хан Инает Гирей решил избавиться от князя Анкерманской Орды Кантемира, не поддержавшего его в борьбе за выход Крыма из-под турецкого протектората. Собрав огромную, до 150 тыс. человек армию, в состав которой вошли не только крымские, но и ногайские татары, а также 600 нанятых запорожцев, он вышел из Крыма, и двинулся на улусы Кантемира. Казалось, что крымскому хану удастся раз и навсегда сокрушить непокорного князя, и утвердить своё безоговорочное господство в Причерноморских степях.
Но тот, видя решительное превосходство крымцов, бежал с верными ему мурзами и конницей в Турцию. Его брат Салмаш мурза и зять князь Урусов, признали власть Инает Гирея. Но как оказалось впоследствии, это была лишь уловка с их стороны. Хан, видя свою победу, ушёл в Крым, оставив во владениях Кантемира своих братьев, калгу Хусам Гирея и нуреддина Сайдет Гирея. Те так же вскоре двинулись в Крым, отпустив ногаев и запорожских казаков, и не предприняв ни каких мер предосторожности.
Хасам Гирей, человек, по словам современников, «гордый и упрямливый», лишь «кручинился» на тех, кто его предупреждал о возможном нападении. Недалеко от днепровского устья, напротив турецкого города Джан Керменя, на расцвете, на спящий лагерь крымских соправителей, «искрадом», напали нагаи мурзы Салмаша и князя Урусова. В ходе побоища, калга и нуреддина были зарублены, не смотря на попытки спасти их Салмашом.
Это послужило началом конца Инает Гирея и сломило дух его сторонников. Присланный султаном новый хан Бегадур Гирей, с братьями Исламом и Сафатом, без сопротивления заняли крымский престол, отправив Инаета в Стамбул. Где тот, по приказу султана был задушен, как впрочем, и его враг Кантемир. Все эти события так же способствовали донским казакам взять Азов.
Слишком ранняя осада Азова истощила и без того небольшие запасы боеприпасов и продовольствия. Положение становилось отчаянным и не известно ещё, чем закончилась бы осада, не подойди вовремя будары с государевым жалованьем, привезённое посланником Чириковым и атаманом И. Каторжным. Караван сопровождали стрельцы и 100 казаков. Это произошло 12 июня 1637 г., ровно за две недели до Петрова поста. Жалование состояло из 2000 рублей серебром, 100 пудов пороха, 100 пудов селитры, 40 пудов серы, 4200 пушечных ядер, 300 четвертей сухарей, 50 четвертей толокна, 50 четвертей круп, 16 бочек вина и 40 поставов сукна. Всё это было как нельзя, кстати, ибо Войско испытывало во всём этом острую нужду. Российским стругам было велено стать у Чингарского острова.
Кантакузин, узнав о прибытии в Войско посланника русского царя, тот час явился к нему, требуя как посол выдачи ему полагающегося корма и питья. Степан Чириков, считая, что грек является настоящим послом, « … турскому послу с людьми дал корму и питья на две недели и сам с ним виделся одинова при донских атаманех и казакех».
Однако казаки дружно воспротивились повелению царя жить с азовцами в мире. Чириков, помня печальную участь воеводы Карамышева, не стал слишком раздражать буйную вольницу, выговорами и угрозами расправы. Атаман Каторжный со своими казаками ушли к Азову, желая принять участие в его осаде.
Находившийся под Азовом, войсковой атаман Михаил Татаринов, узнав о прибытии в Монастырский городок посланника Чирикова и государева жалования, велел не отпускать его из Войска до взятия Азова. Тем временем от посланных в степь разъездов, прискакали гонцы с известиями, что от Кагальника, к Азову идут войска, спешно собранные черкесскими князьями и турецкими пашами в Керчи, Тамани и Темрюке, по отписке Фомы Кантакузина.
Под покровом ночи, казачья конница, скрытно покинула стан под Азовом и устремилась навстречу неприятелю. На реке Кагальник произошло жестокое сражение, в ходе которого казаки наголову разгромили 4000 турок и черкесов, не смотря на их храбрость и мужество. Неприятель, устилая землю своими телами бежал, истребляемый казаками. Но и казаки, заплатили дорогую цену за победу. Многие из них были убиты и переранены. Это и решило участь турецкого посла.
Через две недели после своего отъезда под Азов, в Главное Войско вернулся атаман Иван Каторжный в сопровождении 40 казаков. Узнав об этом, Фома Кантакузин пригласил его к себе на ужин, но войсковой атаман отказался к нему ехать. Через три дня, отправил к греку есаула Абакума Сафонова, и велел передать Кантакузину, что казаки отпускают его к царю в Москву и хотят передать его под охрану русскому посланнику Чирикову. Поэтому он должен идти со своими людьми на струги. Вышедшего посла встретил войсковой есаул, передавший ему Волю Круга, явиться в Круг, так как донцы и запорожцы де желают с ним проститься. Послу ни чего не оставалось, как идти на майдан, надеясь на краткость этого визита. Так же в Круг было велено идти и толмачу Буколову.
Но казаки, разозлённые затянувшейся осадой и гибелью многих своих товарищей, не собирались отпускать Кантакузина. Атаманы Наум Васильев и Иван Каторжный обвинили его в «… воровстве и измышлении против Войска»: «И прежде ходил ты к великому государю от турского султана, накупаясь обманом, в послах много раз, делал между великими государями неправдою, на ссору, и в том великому государю великие убытки и ссору великую учинил, а нас, донских казаков, хвалился разорить и с Дону свесть. И теперь накупаясь, хочешь то же делать; да ты же написал государю из Азова на атамана Каторжного, чтоб его повесить в Москве. И за такое воровство, донские атаманы и казаки, и всё Войско приговорило казнить тебя смертью». Всех сопровождавших Кантакузина греков, кроме двух «старцев», казаки так же перебили и сняв с них одежду, велели похоронить.
Однако согласно расспросных речей атамана Потапа Петрова, кроме греческих купцов, казаки перебили и бывших с ними священников: «Да с ними ж де побили старцов 3 человек архимандрита да священника да дьякона, а имян им не ведает».
Степана Чирикова при этом в Кругу не было, так как казаки не позвали его. По словам атамана Потапа Петрова, « … стоял де Степан от казачьих юртов и от того места, где посла убили не блиско за водяными проливами и пособить было ему никоими делы не мочно». Разгорячённые донцы хотели так же убить и толмача Буколова, защищавшего Кантакузина, и грозивший казакам государевым гневом. Но тот своевременно укрылся от разгневанных донцов в часовне. Впоследствии, на расспросе в Москве, Буколов подтвердил, что казаки убили посла из-за перехваченных под Азовом грамот, в которых Кантакузин призывал азовцев «сидеть крепко», так как у донцов боевые запасы на исходе. Так закончилась жизнь верного слуги султана Фомы Кантакузина.
Меж тем, казаки, обложившие Азов, решили брать его открыто, средь бела дня, отвергнув предложение подкрасться к городу ночью. Чтобы ни кто не мог поставить под сомнение казачью храбрость и мужество, и в веках осталась слава сего предприятия. Войсковой атаман Татаринов сказал: Пойдём мы, атаманы и казаки под тот город Азов средь дня, а не в нощи украдом. Своею славою великою не устыдим лица своего от бесстыдных бусурман. Но первый приступ турки отбили, и казаки продолжили осадные работы. Работы по ведению подкопов возглавлял некто Иван Арадов «… родом немецкие земли». Но был ли он собственно немцем, не известно.
Азовцы, уверенные в неприступности крепостных стен, обстреливали казаков из пушек, оскорбляли их, и потешались над ними, крича: «Стойте сколько хотите, а города не возьмёте; сколько в стене каменьев, столько голов ваших ляжет под оную». Но казаки не унывали. Разбитые на четыре полка, они обложили город со всех сторон, вырыли многие версты траншей и почти вплотную подошли к стенам Азова. Установив свои немногочисленные пушки, казаки начали обстрел турецкой твердыни. Но это был скорее отвлекающий манёвр, хотя и эти орудия доставляли азовцам много беспокойства. Пушкари смогли в нескольких местах повредить стены и башни осаждённого города. Основная работа шла под землёй, где донцы и запорожцы, день и ночь рыли минные галерей пол стены и башни Азова. Без их подрыва, взять столь мощную крепость, столь малыми силами, было практически не возможно.
А укрепления Азова впечатляли. Толстые, в четыре сажени стены, усиленные 11 башнями, опоясывали город. Подступы к ним прикрывали высокие земляные валы и ров. Всё это обороняло 4000 отборных янычар и спагов, вооружённых ружьями и 200 пушками. Турки, стремясь подавить казачьи пушки, и навести на казаков страх, отвечали шквальным огнём своей многочисленной артиллерии. Донцов и запорожцев спасали лишь траншеи и неопытность турецких артиллеристов – топчиев. Но для того, чтобы избежать ненужных потерь, казаки стали проводить земляные работы лишь по ночам. К середине июня все подкопы были закончены и казаки заложили в минные галереи бочки с порохом. Иван, Арадов, руководивший подкопами, доложил атаманам, что последняя бочка пороха заложена под крепостную стену и верхнюю цитадель Тышкале.
Штурм был назначен на 18 июня. Накануне, казаки очистились постом и молитвами, исповедались у войсковых духовников, казаков выбранных из своей же среды. Они попрощались друг с другом, ибо знали, что многие из них не переживут завтрашний день и сложат свои буйные головы под стенами Азова и в самом городе. Прощаясь, они говорили: «Поддержим братцы честь нашего оружия, постоим за православную веру и за святой храм; умрём, если так суждено, не посрамим себя и батюшки нашего Тихого Дона Ивановича». Свершив это, казаки затаились в ожидании. Азовцы, сбитые с толку тишиной в казачьем лагере, решили, что те, утомлённые бесплодной осадой, готовятся уйти, как это уже не раз бывало.
Но в 4 часа утра казаки подожгли фитили «пороховой казны» и сосредоточились в траншеях. Гром чудовищного взрыва потряс Азов до основания. Часть городской стены, вместе с её защитниками, взлетела в воздух, взметнув в предрассветное небо камни, брёвна и человеческие тела. Казаки с гиком и криками «бойсь!», бросились в клубящийся дымом и пылью пролом. «Осаждавшие воспользовались минутою смятения: атаман Михайло Татаринов, первый, с отборными казаками устремился в пролом; прочие со всех сторон взбирались на стены по лестницам, несли друг друга на плечах под тучею пуль и каменьев неприятельских; городские стены и улицы сделались полем сражения». Обе стороны сражались с небывалой яростью и остервенением: казаки с ходу врубились в выплеснувшихся из пролома турок, заглушая своим боевым кличем вопли «Алла!» озверевших янычар. Произошла ужасная резня, в ходе которой казаки, сломив отчаянное сопротивление неприятелей, ворвались в Азов, через заваленный трупами пролом.
Другие казачьи полки, презрев ружейные залпы и картечь, в едином порыве устремились с заготовленными лестницами к стенам города. Сверху, на буйные казачьи головы, убивая и калеча, полетели камни и брёвна, слепящий песок и зола. Но казаков уже ни что не могло остановить. Перехлестнув через стены, они ворвались на улицы города, где на них, с яростью обречённых набросились уцелевшие янычары и местные жители. Ни кто не просил пощады и ни кто её не давал. Слишком велики были счёты между противниками. Ярость столкнулась с яростью, весь Азов буквально плавал в крови, трупы громоздились кучами на улицах и площадях города. Сражение шло весь день и всю ночь. При свете пожаров казакам приходилось брать штурмом каждый дом.
Резня, продолжилась и на следующий день: «Замолкли пушки и пищали: резались саблями, кинжалами, ножами. Богатыри шли грудь на грудь». Наконец турки, везде избиваемые и теснимые, дрогнули и побежали, ища спасения в степи и в камышах донского гирла. Вслед за ними устремились пешие и конные казаки, союзные им астраханские татары, рубя и избивая бегущих на протяжении 10 вёрст. Другая часть турок, заперлась в замке и стала отбиваться от казачьих приступов.
Вот как описывает это побоище историк Сухоруков: «Атаманы, окружив замок, немедленно послали дружины свои преследовать бегущих, и скоро настигли их, но начав бой встретили сопротивление: казаки напирали сильно, азовцы отступали в порядке; более 10 вёрст преследовали их казаки и наконец, одолели: разорвали сомкнутые ряды, посекли и рассеяли неприятелей».
Засевшие в замке турки сражались ещё трое суток. Казаки, не желая класть свои головы попусту в бесплодных штурмах, подвезли пушки и открыли по замку ураганный огонь. После трёх дней обстрелов, все засевшие там турки, были поголовно вырезаны ворвавшимися в проломы казаками.
Особенно тяжело пришлось казакам, штурмовавшим 5 башен с засевшими там янычарами. В 4 башнях, после отчаянной резни, все их защитники были перебиты, но в пятой турки сумели отбиться: « … а достальные де азовские татаровя сели было запершись в 5 башнях человек по 20, и по 30, и по 40, и по 50 человек в башне и сидели немалое время. И донские де атаманы и казаки в четырёх башнях взяли взятьем и их побили. А в достальной де в пятой башне 30 человек сидели больши 2 недель. А была де у них икра запасная, а воду в башне выкопали, потому что та башня стоит блиско воды, и взять было немочно».
Однако видя печальную участь своих собратий по оружию, и беспощадную ярость казаков, они упали духом и решили вступить в переговоры с победителями. 30 засевших в башне янычар вымолили у казаков жизнь, отрекясь от жён и детей. Казаки позволили им идти в Крым, не желая попусту класть свои головы на штурме башни. Донские казаки-татары, узнав об этом, посчитав, что лично они туркам ни какого слова не давали, устремились за ними в погоню. Настигли ли они турок, не известно.
Азов пал, и на ещё дымящихся руинах турецкой твердыни, среди тел павших героев, царило невиданное ликование. Сбылась заветная мечта многих поколений казаков. Две тысячи русских пленников было освобождено из азовских темниц (хотя эта цифра вызывает у многих историков сомнения). В руки казаков попала невиданная ещё добыча и множество пленников, которых они впоследствии обменивали на взятых в плен своих товарищей и русских людей.
Отслужив в азовских православных церквях благодарственный молебен, и отпев павших, казаки отвезли их тела в Монастырский Яр, где они были торжественно погребены. Впоследствии, рядом с захоронением была возведена часовня-кампличка. Тела же турок и татар, «… наняв охочих людей войсковою казною», велели им «… из города в ров и Дон метати. И едва в неделю выволокли, столько много их было побито». Ведь кроме янычар, спагов и топчиев, в горячке сражения казаки почти поголовно истребили всё мусульманское население Азова. Живших в городе греков казаки не тронули, разрешив им там свободно жить и заниматься своими ремёслами.
Закончив скорбные дела, донские и запорожские казаки, сойдясь в Круг, помолившись и помянув павших товарищей, стали «дуван дуванить», деля всем поровну, не забывая при том семьи погибших. Всего, по свидетельству очевидцев, казаки разделили всю добычу на 4400 паёв, считая и 1000 павших казаков.
