Kitabı oku: «Самая длинная ночь», sayfa 2
Артем поручил полицейскому следователю составление протокола осмотра места происшествия. Девушка проявила явное неудовольствие (что было неудивительно, преступление, очевидно, не относилось к полицейской подследственности4), но в открытую конфронтацию с более опытным и наделенным большими полномочиями Роговым вступать не стала. Сам же Артем, дав пару поручений в стиле «ну ты и сам все знаешь…» оперу, уселся в машину и с удовлетворением открыл термос с кофе, попутно наблюдая в открытые ворота гаража, как миловидная, хоть и чуть полноватая блондинка-эксперт в непонятной бесформенной одежде пытается изъять биологический материал с частично обгоревшего трупа и окружения.
***
В гараже и возле него, несмотря на моросящий дождь, стоял сладковато-пряный запах, от которого у Остапа закружилась голова. Такого оперативник не видел никогда, несмотря на то, что повидал он за карьеру в полиции, ой как не мало. Чтобы не смотреть на эту концентрированную жесть, он решил приступить к работе и, получив пару невнятных указаний от следователя следственного комитета, отправился в будку охраны гаражного кооператива. Внутри стоял застоявшийся запах перегара и пота, а полупьяный немолодой охранник ничего особо пояснить не мог. Спал, ничего не слышал, ничего не видел, ни шума, ни борьбы. В семь утра проснулся, вышел, почувствовал запах гари во время обхода, заметил открытые ворота, увидел труп, вызвал пожарных. Работал охранник вахтой в пятнадцать суток и получал символическую по меркам, разумеется Москвы, прибавку, в виде пятнадцати тысяч рублей к пенсии. Никаких регламентов по охране у него не было, соответственно, и взятки с него были гладки. Однако, несмотря на ожидаемые «ничего не видел и ничего не знаю», кое-какую информацию Остап для себя подцепил.
«…показания даю добровольно, давление на меня не оказывается, об ответственности по статье триста шесть Уголовного кодекса Российской Федерации предупрежден…»
По старой традиции Остап сразу достал протокол допроса. Он понимал, что дело еще не возбуждено, но отдавал себе отчет, что без его возбуждения не обойдется, соответственно сбор объяснения, не имеющего процессуальной силы – пустая трата времени, а вот допрос был бы уже чем-то. Даже если следователя не устроит его качество, протоколы следственных действий на первоначальном этапе расследования едва ли не самое важное в работе и нужны хотя бы на селекторах для отчета перед руководством.
«..имени погибшей, я назвать не могу, однако, знаю, что она была бездомной, ее приютил хозяин гаража Вернер Андрей Михайлович «из жалости» около полугода назад и разрешил жить в гараже.. Вернер является владельцем гаража за номером… охарактеризовать его никак не могу, общался с ним всего один раз… Знаю его мобильный телефон, поскольку обладаю списком телефонов всех владельцев гаражей… Камеры на территории гаражного кооператива на запись не работают, а в монитор я ничего подозрительного не видел…»
«А когда они работали, когда было нужно?», – грустно подумал про себя Остап.
«… про врагов и неприязненные отношения погибшей ничего не знаю, относительно рода ее занятий пояснить ничего не могу…»
Остап от руки дописал протокол допроса и отправился дальше. Он пробовал позвонить Вернеру с целью получения комментария по факту убийства женщины в его гараже, но по набираемому номеру никто не отвечал. Остап, поймав одного из зевак-хозяев соседних гаражей, узнал второй номер Вернера, но и по звонку туда, он слышал лишь металлический голос женщины, о том, что абонент находится вне зоны действия сети.
Затем Остап вызвал на место происшествия директора гаражного кооператива для формального допроса по факту совершенного преступления. Тот, к слову, приехал довольно быстро и без каких-либо проблем согласился на дачу показаний, правда никакой информацией он не обладал вообще и лишь рассеянно пожимал плечами, отвечая на большинство вопросов.
Проведя необходимые мероприятия, связанные с прозвоном местности, для последующего запроса билинга5, Остап прошел весь предполагаемый маршрут жертвы, но у жилого массива, расположенного через пустырь от гаражного кооператива следы женщины в голове оперативника терялись. Она могла идти и от жилых домов, и от метро, до которого было минут двадцать пешком, да хоть из паркового массива, расположенного неподалеку. Найти в масштабах гигантского всепожирающего города следы маленького человека крайне трудно. Далее, Остап пешком вернулся на место происшествия и, не желая сдаваться, прошел ко входу в гараж. Его бывшая пассия, а по совместительству эксперт-криминалист Олеся отрешенно копошилась в гараже. Помимо нее там также находилась молодая, устроившаяся работать лишь в сентябре после института, следователь Алина, и с отсутствующим видом писала протокол. Ему искренне было жаль девчонок, те взвалили на себя огромную ношу, и картина, которая предстала перед ними сегодня, бесследно для психики и мироощущения пройти не могла, Он, зная, на сколько ревностно эксперты реагируют на нарушение обстановки преступления, и насколько раздражительно Олеся реагирует на него после расставания, как вкопанный встал у дверей. Его глаза уперлись в старую грязную спортивную сумку с бурыми подтеками на ней, лежащую возле гаража.
– Это жертвы сумка? – обращаясь в воздух спросил Остап, и не дожидаясь ответа, добавил, – можно глянуть?
– Я отфотила, ни отпечатки рук, ни микрочастицы, ни трасологию там не снимешь, дождь был – не отрываясь от работы сообщила Олеся, – так что, как Алинка скажет…
– А я-то чего? – вон у этого упыря, который в машине кофе пьет, спрашивай, – отозвалась девушка раздраженно.
Остап хотел было подойти к комитетскому следователю, но тот принимать участие в процессе работы не спешил, и оперативник решил на его главенство попросту забить.
– Алин, изыми ее в ходе осмотра, чтоб по бумаге билось (девушка кивнула), а я посмотрю.
Он прошел до рабочего чемодана Олеси, откуда взял резиновые перчатки Какие-то два месяца назад Остап с Олесей уже имели опыт в использовании резиновых изделий, но происходило это в куда более интимной обстановке, да и одевались они вовсе не на руки. Остап отогнал от себя эти не уместные на месте преступления мысли, после чего вернулся к сумке и открыл ее молнию. Из нее на него буквально вылился запах стирального порошка. Внутри была свалена груда ношеных, но свежевыстиранных вещей, на половину пустая бутылка водки («Да у меня и водка наполовину пустая, а не наполовину полная», – грустно про себя усмехнулся Остап), газетный сверток с куском сала, пустой кошелек. Там же в боковом кармане находился сложенный вчетверо файл с листком бумаги, которым оказалась Справка об освобождении Япуряну Анны Александровны, выданная полгода назад в одной из тюрем Мордовии. Документ гласил, что женщина отбыла срок за грабеж с применением насилия не опасного для жизни человека – два года из трех, и вышла условно-досрочно полгода назад, в месте проживания значился город Москва, иная информация отсутствовала. Паспорта также не было.
– Олесь, сними отпечатки с бутылки, может просто какие-то пьяные разборки, так-то не поймешь же, что на уме у этих бомжей.
– Я разберусь без сопливых, Сомов, что и как мне изымать!
Остап покачал головой и еще раз взглянул на файл со справкой, – наша девочка Япуряну Анна Александровна, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, уроженка города Кишинева, гражданка Российской Федерации.
Остап почувствовал, что шок от увиденного в гараже отступает, и к нему возвращается былой цинизм, бесстрашие и излишняя самоуверенность. О всех своих достоинствах и недостатках он прекрасно знал, но поделать с ними ничего не мог.
Он достал мобильный телефон и набрал в дежурную часть, предыдущий оперативный дежурный еще тоже не сменился
– О, Яковлев – собственной персоной, – ехидно удивился Остап, – сделай срочно распечатку из ИБД на одну покинувшую бренный мир тетушку.
– Знаешь, что Остап? – спросил в привычной бубнящей манере дежурный.
– Что?
– А не пойти ли тебе в жопу после наших утренних разговоров? Мне тебя на дежурстве вот-так-вот хватило. Дай смену сдать!
Остап отчетливо понял, что дежурный находится на взводе, и крутил он оперативника на одном веселом месте, но продолжил:
–Что-то ты долго… Если не поможешь, я тебе еще сегодня и приснюсь.
–Да все с ума посходили…
–Кость, мне очень надо, убийство…
–Так пусть Управление занимается, ты-то чего? кражи кошельков раскрывай! Ну ладно диктуй данные, – последняя фраза была сказана оперативным дежурным особенно ворчливо и в то же время назидательно.
– Япуряну Анна Александровна, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, уроженка города Кишинева. Это, Кость, а можешь сфоткать и мне в ватс-апп выслать…
– С чего бы мне это делать? Как еще раз фамилия?
–Да ладно тебе, с меня пузырь! Я-П-У-Р-Я-Н-У!
–Ну это меняет дело.
– Кстати, чтоб мне сейчас не начали трезвонить твои сменщики, прими информацию по преступлению…
– Не вопрос… Диктуй.
Через пять минут у дежурного была полная сводка о событии сегодняшнего преступления, а у Остапа появились данные относительно личности убитой, и долг в виде «пузыря». Реально отдавать за оказанную услугу бутылку Остап, конечно, не собирался, но каждый раз удивлялся мистической силе этой фразы в органах полиции.
***
Всеволод Иванович Большаков всю свою жизнь посвятил работе в органах следствия. Он пережил все реформирования следственного комитета и его входы и выходы в Прокуратуру и обратно. Будучи, старшим следователем по особо важным делам Управления Следственного Комитета по городу Москве, Всеволод Иванович уже десяток лет слушал истории о выделении всех органов следствия в отдельное ведомство по аналогии со штатовским ФБР.
Он десятки раз мог двигаться выше, но проблема заключалась в том, что Всеволод Иванович ненавидел всякую управленческую шелуху, он любил расследовать, а вот работа на руководящих должностях его не на шутку утомляла. Большая часть его сослуживцев, которая не ушла еще на пенсию или в загробный мир занимала крупные посты в структурах Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности, Следственного Комитета, Прокуратуры и им подобным. Кроме того, за годы безупречной службы в структуре Следственного комитета, Всеволод Иванович заработал великолепную репутацию среди коллег, а также до определенной степени получил обособленность в расследовании уголовных дел. Иными словами, он сам выбирал что и в какой форме ему делать, не испытывал проблем с продлением сроков следствия по делам, не имел особых ограничений (естественно в рамках реальных возможностей) в ресурсах и был вхож во многие крупные кабинеты, как Московского Управления Следственного комитета, так и на уровне Департаментов МВД и Центрального Аппаратов СК и Прокуратуры.
Всеволод Иванович, имея ряд льгот и поблажек в Управлении, несмотря ни на что, честно заступал дежурным следователем по Московскому Управлению и делал это лишь из чувства справедливости по отношению к коллегам. Он, как и любой следователь, ненавидел «сутки», но выделять себя не хотел.
Слабостью Всеволода Ивановича, а одновременно и его коньком, было расследование уголовных дел, главными фигурантами которых были всевозможные насильники, маньяки и убийцы: раковая опухоль на теле российского общества. Многие из его подследственных были психически больны, но несмотря на это, жалость у опытного следователя не вызывали.
Он поступил на службу в середине восьмидесятых в возрасте двадцати двух лет, и за это время привлек к уголовной ответственности ни один десяток, а то и сотню людей и нелюдей. Многие из его протеже, до введения в силу моратория на смертную казнь, закончили жизнь «стенкой6», другие по сей день гнили в камерах, мотая пожизненные сроки в тюрьмах. К талантам Всеволода Ивановича также можно было отнести умение раскрыть преступление следственным путем: он раскачивал людей на допросах, колол, как орехи, злодеев посредством следственных экспериментов, проводил умнейшие с психологической точки зрения очные ставки, за счет мельчайших познаний в психике и поведении маньяков в ходе негласных бесед выбивал из тех показания. Кроме того, его аналитические способности порой тоже творили чудеса. Он неделями мог копаться в архивах и картотеках, ища иголку в стоге сена. Результат порой превосходил все ожидания и находился даже «прыщик на теле у слона7». Для многих молодых сотрудников работа в оперативно-следственной группе под руководством Большакова – сама по себе была показателем не хуже пяти высших образований в резюме. В списках трофеев Всеволода Ивановича числились, как серийные изощренные маньяки, психопаты и душегубы, так и рядовые насильники, и педофилы из числа неблагополучных слоев общества и иммигрантов. Сам следователь этих людей никак не классифицировал, и брался за любое уголовное дело, отрабатывая его, со всей присущей ему дотошностью и отдачей.
В этот дождливый день на мобильный телефон Всеволода Ивановича поступил звонок о том, что в одном из гаражных кооперативов на востоке Москвы совершено убийство, и вот, он уже был здесь, преодолев путь от Арбата до места преступления. Никто из работавших на здесь людей не обратил на него внимания, лишь сотрудники патрульно-постовой службы при виде пожилого интеллигентного вида мужчины насторожились, но ровно до того момента, как он, потихоньку не показал им свое удостоверение и почти шепотом, дабы не привлекать внимания, не высказал им слова благодарности за бдительность.
Работа Всеволода Ивановича на месте происшествия всегда начиналась с негласного осмотра, но не трупа, а живых людей, находящихся там. Как он выяснил многолетней практикой, убийца часто расценивает свои деяния, как некую талантливую картину, любит оценить свой «шедевр» еще раз, и затерявшись среди зевак, наблюдает за работой над своим «холстом» следователей и экспертов. Всеволод Иванович из-под своих дорогих очков в тонкой оправе пристально оценил обстановку слева направо относительно своего места нахождения. Прилетевшее сюда руководство МВД его интересовало слабо, а в толпе, он, как ни старался, ни за кого взглядом зацепиться не смог, обычные автолюбители, хранящие в ветхих гаражах свои машины, да немногочисленные местные жители, прилетевшие на место, как стая ворон, чтобы проверить слухи.
Всеволод Иванович, по приезду оставил свою «Хендэ Соната» перед въездом в гаражный кооператив. Сделал он это по причине того, что проезд между гаражами был достаточно узким, и большое количество машин создавало бы трудности для выезда местных. На месте происшествия находились всего два автомобиля: дежурный полицейский «Ларгус» и «Рено Меган», в котором он заметил дежурного районного следователя Следственного комитета. Всеволод Иванович про себя хмыкнул и направился к работающим в гараже молодым людям. На месте происшествия находились две молодые девушки, и опытный сотрудник сразу обратил внимание на непринужденный профессионализм первой со всевозможными кисточками в руках, и умные хоть и до сих пор шокированные глаза второй. Далее Всеволод Иванович вперился взглядом в молодого худощавого, но при этом широкоплечего человека, замотанного в длинное пальто до колен, который что-то целеустремленно читал в мобильном телефоне. Была в этом мужчине какая-то гремучая смесь из силы, отчаяния, злости и … печали. Экстравагантности ему предавала шляпа «ферро», надвинутая на лоб. Если бы опытному следователю сказали, что преступник находится где-то здесь, и предложили угадать кто он, как в известной передаче про интуицию, он бы без зазрения совести указал на этого странного мужчину.
***
Остап оторвался от телефона, в котором разглядывал распечатку ИБД на погибшую лишь в момент, когда перед ним, как черт из табакерки, возник невысокого роста худощавый немного сморщенный мужчина в бежевом пальто из драпа и шляпе ферро светлых оттенков. Остап от увиденного даже ухмыльнулся, теперь карикатурных «чикагских гангстеров» стало двое. Мужчина носил очки в тонкой позолоченной оправе, и, хотя волос из-под шляпы видно не было, Остап был уверен, что тот седовлас. Зеленые глаза мужчины светились умом, точнее какой-то мудростью веков, которой обладали киношные старцы. Остап фактически отшатнулся от исходящей от старика силы и странной энергетики.
Мужчина подошел к Остапу, остановился на расстоянии вытянутой руки и, пристально на того посмотрев, тихо спросил:
– Здравствуйте, вы со следственно-оперативной группы?
– Да, а вы кто? – небрежно ответил Остап.
Мужчина, пахнущий недорогим, но стильным «Paco Rabanne», достал из полы пальто удостоверение сотрудника Следственного комитета и снова спросил:
–Следователь или с Убойного Управления?
–Нет, опер, то есть, – Остап приосанился, – старший оперуполномоченный районного отдела, капитан полиции Сомов Остап Евгеньевич!
– Всеволод Иванович Большаков, старший следователь по особо важным делам Следственного комитета, дежурю от Московского Управления, – он достал пачку «Captain Black» взял сигарету и протянул пачку Остапу.
Оперативник взял сигарету и обернулся на девушек, которые приостановили работу и, молча, наблюдали за диалогом, а Всеволод Иванович продолжил:
– Что-то можете сказать предварительно? Что сделано на месте происшествия?
– Ну, по мне, так работал психопат, убил, устроил поджог…
–Факт изнасилования подтвержден?
–Судмед до нас еще не доехал, на дорожно-транспортном на МКАДе работает, там пять трупов, в соседнем районе, ждем…
В диалог вмешалась Олеся, Всеволод Иванович перевел внимательный взгляд на нее:
– Но я внешне тело осмотрела, там, где не обожжено, следы, судя по всему есть, но вот что за следы – не пойму, как вариант, слюна, – она смутилась под проницательным взглядом следователя, – но это лучше до судебно-медицинского эксперта…Но соскоб мы взяли, разумеется.
Всеволод Иванович хотел было обратиться к Остапу, но в этот момент к нему подбежал слегка заспанный, вывалившийся на спех из машины Артем Рогов, и задыхаясь пролепетал:
– Всеволод Иванович, следователь Рогов…
Пожилой следователь испепеляюще посмотрел на представившегося, и тот, несмотря на то, что был около ста восьмидесяти сантиметров ростом, стал как-то значительно меньше:
–Что сделано на месте происшествия? Каковы версии?
–Производится осмотр места происшествия, – начал было Рогов, но под пристальным взглядом старшего товарища, затих.
– Я спрашиваю не вас, – интонация в слове «вас», казалось, уменьшила Рогова до субатомных размеров, – Остап, ммм,
– Евгеньевич, – подсказала Олеся.
– Да, спасибо, доложите, пожалуйста, хотя, нет, подождите… Товарищ Рогов, товарищ следователь Рогов, будьте добры, покиньте место происшествия…
– Что доложить руководству? – отсутствующим голосом спросил Артем, даже не пытавшийся спорить со стариком.
– Доложите, что ВАС выгнал Большаков, – (у Остапа в ушах кусками трущегося друг о друга пенопласта в голове вновь прозвучали эти «вас») – А то, что за вас ПОЛИЦЕЙСКИЙ (Всеволод Иванович с уважением посмотрел на Алину, скукожившуюся под этим взглядом) следователь протокол осмотра места происшествия пишет, и что вы НИЧЕГО («ничего» звучало, как удар биты по лобовому стеклу любимого «Фольсвагена» Остапа) не делаете, и ПРОСТИТЕ («простите» легко можно было заменить на «обжалованию не подлежит»), СПИТЕ (слово «спите» многоглавой гидрой готово было вцепиться в глотку окружающим), я доложу ВАШЕМУ (Остап в очередной раз за монолог вжался в пальто. Несмотря на то, что пугливым оперативник не был, он ожидал, что во время слова «вашему» изо рта Всеволода Ивановича вылезет змеиный язык и пара-тройка скорпионов) руководству я доложу сам, – Большаков также внезапно успокоился, как и завелся.
–Всеволод…, – начал было Рогов.
–Воооон, – прикрывая глаза, прошипел Большаков. Остап понял, что у него по спине бежит пот. Краем уха он услышал удовлетворенный шепот Алины: «Так тебе и надо, козел!»
Следователь, понурив голову, зашагал прочь и вскоре, повизгивая колесами, его «Рено Меган» рванулась прочь подальше от Большакова и остатков того ужаса, который творился здесь несколькими часами ранее.
Всеволод Иванович закурил новую сигарету и некоторое время спустя вновь обратился к Остапу, ни проронившему с момента того, как старший следователь по ОВД8, выгнал Рогова, ни слова:
–Остап Евгеньевич, может вы все-таки соизволите мне доложить по факту материала? Или, может, мне попросить это сделать кого-то другого? – Большаков посмотрел на следователя полиции Алину Дитмар от чего та, тут же опустила свои карие глаза в пол гаража.
Остап откашлялся и бодро начал:
– По поводу времени совершения преступления точно скажет эксперт по трупным изменениям, я думаю, что где-то около трех – четырех часов утра, Потерпевшая, она же убитая –скорее всего Япуряну Анна Александровна, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, уроженка города Кишинева, паспорта нет, в сумке нашли справку об освобождении. Распечатку ИБД заказал – там статья за кражу и грабеж, плюс куча всяких «административок» по распитию в неположенных местах, мелкому хулиганству, нахождению в нетрезвом состоянии в общественном месте и тому подобное. Такое ощущение, что она прикормлена была у ППСников или участкового, они ей может деньгами помогали, а взамен «палки9» клепали по административным протоколам, но это я еще не пробивал. Эммм, также установил, что у нашей девушки был доступ в гараж, это подтверждает охранник кооператива. Говорит она была бродяжкой, и ее приютил хозяин гаража, разрешил тут жить. Гараж буржуйкой оборудован, электричеством, так что свет есть. Хозяину гаража пытался два номера прозвонить – и там, и там загашен мобильник.
– Недурно, за час работы… – хмыкнул про себя следователь.
Всеволод Иванович внимательно слушал, пристально глядя себе под ноги, казалось, он не шевелится, не дышит, и представляет собой одно большое ухо. Остап продолжил:
–Сам охранник говорит, что ничего не видел, всю ночь спал, утром во время обхода обнаружил, что гараж открыт, и из него пахнет гарью. Камеры работают только на обозрение, запись не ведется (на этих словах Остапа следователь буркнул себе под нос, что-то между ругательством и «разумеется»), я проверил, по округе камеры пробить не успел пока, тут работаю, и да, я пока не понимаю откуда она шла… – Остап поморщился, – вызывал и допросил хозяина кооператива, он ничего не знает, что очевидно. Участкового я на поквартирный обход отправил, правда не знаю, что и кого он может там найти. В сумке, полпузыря водки нашли, эксперт пальцы попробует снять. Там еще шмотки какие-то стиранные, сало. Это, что касается работы. А вообще по ситуации, по-моему, это явно какой-то садист или пироман, но вот маньяк он, с уплывшим колпаком, личная неприязнь, или просто «белка10», я пока сказать не могу. (Остап заметил, что его понесло, и говорит он не слишком-то официально для доклада человеку, который старше его почти вдвое, но усталость и «нервяк» взяли-таки свое). Не знаю при жизни он ее жег, а потом резал горло, или нет, надеюсь, что все-таки наоборот, иначе натерпелась бы она. Я понимаю, что она бродяжка скорее всего, но это, это, так с бабой… – кулаки Остапа сжались…
– Молодой человек, вы выглядите очень уставшим и бледным, – резюмировал Всеволод Иванович, как будто Остап и не распинался около пяти минут…
–Да, просто с предыдущих суток смениться не успел… Вы только не подумайте, что я жалуюсь, на взводе просто.
– Какие-нибудь версии в голове есть? – спросил Всеволод Иванович.
– Не знаю, может кто из друзей – бомжей… Может, пальцы на бутылке найдутся. Может хозяин гаража, но вряд ли, зачем нужна такая самоподстава – в собственном гараже, бред…
– Понятно, девушка, что у Вас с осмотром, – Алина, продолжавшая корпеть над протоколом, подняла глаза.
– Дописываю!
–Дайте посмотреть, – Алина протянула несколько листов протокола, и Всеволод Иванович углубился в чтение. Он вдумчиво читал, на протяжении минут десяти, после чего удовлетворенно резюмировал:
– Не плохо, молодец, – дописывайте последнюю часть, изъятия обязательно впишите и езжайте в отдел, не забудьте только, материалы отдать, и бланк протокола осмотра места происшествия, плюс несколько листов про запас оставьте мне, хорошо?
– То есть протокол неудачный? – наивно и даже чуть обиженно спросила Алина.
– Милая, товарищ следователь, я же сказал, что вы «МОЛОДЕЦ» (слова прозвучали даже чуть приторнее чем нужно, и по мнению Остапа походили на сладкую вату, которую он с детства ненавидел), но мне необходимо все еще проанализировать самому, не отказывайте в возможности моей маленькой слабости, хорошо? В крайнем случае будет два протокола, но ваш из материалов дела точно не пропадет. Это я вам обещаю, как честный человек.
Алина кивнула, замолчала, а потом, как будто резко что-то вспомнив, заговорила:
– Всеволод Иванович, до нас МЧС-ники приезжали с дознавателем, сказали материал после будет, там исследование пожарно-техническое, осмотр, рапорта. Они потушили, все быстро отфотографировали и уехали. Со скорой тоже, смерть зафиксировали, справку констатации сделали и все, а у меня первый раз такое… Я им сказала следователя дождаться, он они меня не послушали… Я…
– Как вас? – подняв брови, перебил ее Большаков?
– Алина, кхм, то есть Алина Александровна Дитмар, – девушка почему-то густо покраснела.
– Спасибо за труд, – на этих словах следователя Остап чуть не подавился сигаретой, поскольку его (ЕГО, СОБРАВШЕГО ТРИ ЧЕТВЕРТИ ЭТОГО СРАНОГО МАТЕРИАЛА), за труд не поблагодарил никто.
Всеволод Иванович на крепко сжатые скулы оперативника не обратил внимания, от слова «совсем» и, посмотрев на Олесю, стоявшую на полу гаража на четвереньках, продолжил:
– У вас есть, что сказать? – двадцатисемилетняя девушка-эксперт в отличие от Алины робостью не отличалась, и, грациозно (так, что Остап с трудом прогнал мысли об их совместном времяпровождении) поднявшись на ноги, начала свой отчет:
– Поджог, как я думаю, имеет место быть, чтобы сокрыть преступление. Очаг возгорания, – девушка показала на старый ватный матрац, постеленный прямо на полу,– вот здесь, преступник скорее всего не стал дожидаться пока он разгорится, матрац сначала долго тлел, а с него пламя перенеслось на половики, полки и верстак, но только слева, труп, как вы видите, лежит в центре гаража, соответственно пламя его почти не задело, а эти ожоги… Они, как мне кажется, делались до поджога матраца, у нее (девушка с усилием посмотрела на покойницу) – все волосы сожжены, задняя часть головы, прогорела до костей, уши сгорели, глаза (Олеся сглотнула) выжжены, но лицевые и лобная кости, почти не тронуты, пламенем, обуглена правая рука, видимо, до нее дотянулось пламя, а так… Есть ожоги на груди, в верхней части ног, на животе, на ягодицах, в некоторых местах до обугливания, а вот половые органы не тронуты, хотя если убийца хотел спалить труп или ее еще живую, именно за счет волос, почему не поджечь лобковые волосы? А вообще, мое мнение, что он не ставил целью сжечь труп, он именно издевался, обезображивал его… – девушка обреченно замолчала, и Остап понял, что все сказанное и увиденное дается ей очень тяжело.
–Спасибо вам, – Всеволод Иванович, – даже сделал легкий поклон, – а что по изъятиям?
– Соскоб биологического материала с груди жертвы, есть вероятность что сперма, но мне кажется, все-таки слюна… Следы ботинок, но не факт, что не приехавших до меня пожарных или кого-то еще, окурок, но не факт, что его курил преступник, строительный нож, у него сильно оплавлена ручка, но, возможно, орудие убийства, потому что с кровью (Всеволод Иванович нахмурился), тут лучше изъять чем не изъять. Следы рук только на двери с внутренней стороны, но опять же не факт, что не пожарных и не охраны, с внешней стороны был дождь, и ни на ключах, ни рядом – ничего нет. Ах да, сумку с вещами мы тоже изымем. На бутылке тоже есть следы рук, есть, по-моему, и мужские пальцы, но это точно скажу после экспертизы, хотя у вас, наверное, свой экспертно-криминалистический центр?
– Ну куда направлять, это я уже сам решу, наш центр – не панацея, – сдержанно отреагировал пожилой следователь, – Остап Евгеньевич, не сегодня, но в течение пары дней, будьте добры, найдите мне дактилокарты всех, кто касался этих дверей сегодня, а также следы их обуви, сможете?
–Смогу, но сопровождение, скорее всего будут оказывать убойщики11, – ответил Остап.
–Я не ясно выразился? (слова метнулись в Остапа Очковой коброй)– жестко парировал Всеволод Иванович,
–Есть, понял, сделаю, – грустно отозвался оперативник.
Всеволод Иванович прищурился, будто что-то обдумывал, не забыл ли он чего-нибудь, и наконец обратился к Олесе:
– Девушка, милая, а фототаблицу места преступления вы сделали?
Олеся была таким вопросом явно оскорблена, и выпучив глаза выпалила:
–Само собой.
–У меня к вам будет просьба, уделите, пожалуйста, ей время сегодня, сделайте, и отдайте в дежурную часть вашего отдела. Вернее, нет, сделайте две фототаблицы, одну на труп, вторую на место происшествия.
–Я не уверена, что я смогу их подписать у руко…, – начала было, девушка, но посмотрев на улыбающегося смотрящего прямо ей в глаза старика со вздохом выдавила, – постараюсь.
Следователь некоторое время, молча, смотрел на девушку, а затем, неожиданно повернув голову, к Остапу спросил:
– Кстати, где ваши эти обещанные убойщики?
– На самом деле странно, что их нет, – ответил Остап.
Как он выяснил позже из-за неразберихи в дежурных частях, убойный отдел никто не вызвал, потому что, каждая голова неповоротливого полицейского Змея Горыныча, думала, что за нее думает другая. Ни в чем не виноватые оперативники убойного отдела уголовного розыска Управления появились многим позже, к моменту, когда Остап выполнил основную часть первоначальных мероприятий, и их функция заключалась лишь в ознакомлении с собранными бумагами и фотографировании их на телефон. Опера-убойщики, кстати, оказались вполне контактными людьми, без пафоса и управленческих закидонов, поблагодарили Остапа за то, что тот прикрыл им спину, не слил их ни одному из ответственных от руководства, которые коршунами слетелись на место убийства, и, видимо, приняли за сотрудника убойного отдела, именно Остапа. «Убойщики» по итогу общения обещали дополнить свое «спасибо» бутылкой Бурбона. «Сочтемся», – с улыбкой ответил чуть живой Остап, пожимая руку, бородатому оперу по имени Глеб.
Вскоре на место происшествия подъехал пожилой судебно-медицинский эксперт. Они долго на дружеской ноте беседовали с Всеволодом Ивановичем, и приступать к работе не спешили.
