Kitabı oku: «Путь к Отцу», sayfa 5
Креститель
Конечно же, скоро об этом заговорили все вокруг. У тех, кто вернулся от Иоанна, был сияющий взор. Они с ликованием ждали грядущего Бога, уже пережив глубоко в душе Его приближение. Молчать о происшедшем с ними они не могли, и в результате все устремились к источнику бодрости и силы.
Они пришли бы и сегодня. Двадцатый век, как и все ему предшествующие, испытывает величайшую, колоссальную потребность в живом Боге. Равнодушие к Богу людям неведомо. В самой глубине своего сердца человек вопиет к Богу, и стоит только Господу где-либо заметно проявить Себя, как люди туда стекаются толпами. Он ведь наш Отец. Человечество об этом не знает, но чувствует. Тот косматый, суровый проповедник, наверное, не отличался красивой внешностью, да и его речи, скорее всего, не ласкали слух, но поскольку в нем явлено было милосердие Божье, то к Иоанну шли все – мытари и солдаты, злые и добрые. Ведь по сути своей люди все одинаковы.
Что может быть глупее разговоров о равнодушии людей к Богу и Его Царству Небесному. Кто сетует на такое равнодушие, тот плохо знает людей. Все они, без исключения, жаждут живого Бога. Понимают они то или нет, но их самая жгучая тоска обращена именно к Нему. Просто люди Его не знают. Воображают Его грозным мстителем, карающим за грехи вплоть до третьего и четвертого колена. Им неведомо, что Он – Отец, испытывающий к людям безграничное доверие и беспредельную любовь. Ведь их так часто пугают Им, и каждый стремится избежать погибели. Но если бы они об этом узнали, то побежали, поспешили бы к Нему со всеми своими грехами – в надежде, что Он смоет их.
К Иоанну все бежали бегом. Они в душе ощутили сущность Бога, они узнали, что грехи, ошибки и всё отягчающее жизнь прошлое разлучают их с Богом, что Бог верит: мы можем стать лучше, и что всё оставленное позади исчезает пред Ним.
Они выходили из воды обновленные, полные сил, решимости и веры.
Но у них, заново родившихся, возникало и немало вопросов. Иоанн всем давал самый что ни на есть общий ответ: необходимо измениться, и прежде всего изменить свои мысли. Раньше вы думали только о собственных грехах, а теперь обратите все свои мысли к Богу. Бог грядет, а посему всё в вас и вокруг вас, даже самое ничтожное проявление жизни, должно быть осмыслено совсем иначе. Мысли обладают силой, а мысли о божественном – это преобразующие жизненные силы.
Так-то оно так, но как нам теперь жить по-новому? Ведь они не были независимыми людьми, способными отныне выстраивать свою жизнь по собственному усмотрению. Пришли обитатели казарм. Разве теперь мы вправе оставаться солдатами? А если Бог, явившись, застанет нас в этом качестве?
Такого вопроса следовало ожидать. Его задавали грубые римские наемники, сражавшиеся за мировую империю, эти блудные сыновья, опустившиеся ремесленники, подчинявшиеся только железным кулакам своих бесцеремонных начальников. Им никогда и в голову не приходило пойти на богослужение. Любая молитва вызывала у них только смех, читать и писать они вовсе не умели, а о духовности и говорить нечего. Какое тут Царство Небесное! И вдруг они спрашивают: что же нам делать?
Иоанн им ответил: вовсе не требуется уходить из армии. Вы для Бога ничуть не хуже других. Но отныне старайтесь никого не обижать и обходиться со всеми по справедливости. Довольствуйтесь своим жалованьем. Вот и все, большего, пожалуй, и не надо. Такое поведение добропорядочных воинов позволяет им с полным правом ожидать наступления новой эпохи и постигать ее законы.
Или взять, к примеру, мытарей. Эти изолгавшиеся, жуликоватые мелкие служащие ползают на коленях и заискивают перед теми, кто выше их. Но там, где они чувствуют себя уверенно, их дерзости и грубости нет границ, каждый избегает встречи с ними. Они продажны, злоречивы и коварны, общественное мнение уже убило в них все их лучшие побуждения. Самый неприятный класс людей на свете. Наемные кровососы, трусливые мучители народа. Римская социальная политика тех времен прямо-таки приговорила их к бесчестности, этих героев собственной мании величия, глупости и алчности. Что же мог им посоветовать Иоанн?
Только не бросайте свою службу. Оставайтесь теми, кто вы есть, но будьте разумными, никого больше не мучайте и не обманывайте. Бог придет ко всем, а потому нет таких жизненных ситуаций, которые бы Его оттолкнули. Нет никакого прошлого, никакого бесчестия. Каждый человек очень дорог Богу.
До чего же необычайно прост Бог. Будь отныне добропорядочным человеком. Где ты и что ты, неважно. В любом положении обращай свои мысли к Богу. Этого достаточно. На такое у каждого найдется время, никаких жертв это не требует. Поступать так под силу каждому. Никакое вероисповедание, никакая вера тому не препятствуют. Это относилось как к иудеям, так и к римлянам, и они не оставались равнодушными.
Сегодня многие спрашивают: что делать? Что ответил бы Иоанн, например, священникам?
Только не покидайте церковь, относитесь совершенно спокойно к измышлениям модернистов и суду инквизиции. Рассуждайте примерно так: неужели весь этот вздор достигает небес? Богу хорошо известно, как вам нелегко и как тяжелы цепи, выкованные для вас злом и превратным усердием во имя Его, и даже порой стон исторгается вами, творениями Божьими. Но спокойно совершайте свое служение и дальше, только обращайтесь мыслями к Богу, исполняйте это как нечто новое, нарождающееся в старом, и да прольется свет милости Божьей на ваши общины. Бог придет ко всем, и к вам тоже.
Общие наставления получали от него и имущие люди: у кого два платья, одно отдай тому, кто совсем раздет. Так же поступай и с едой. Как много на свете богатых людей! Куда больше, чем бедных! Иоанн вдруг открыл, что их великое множество, и тяготы народа быстро исчезли пред лицом живого Бога.
Того, что мы называем социальным вопросом, тогда еще не существовало. Ведь Царство Небесное пока не наступило, оно лишь приближалось. Социальный вопрос – величайший вопрос человечества, и пробуждение внимания к нему есть плод забрезжившего осознания Царства Небесного.
Иоанн и тем более Иисус видели в каждом человеке как таковом дитя Божье, и неважно, кем он был. Стоит только осознать эту истину, как и общественное положение людей неизбежно начнет преображаться. Не то чтобы произойдет беспорядочное уравнивание внешних условий жизни – никто такого не захочет. Скорее, одинаково уважительное отношение к ним вызовет глубокую переоценку ценностей в человеческом обществе.
Если бы эта истина Иисуса, из-за абсолютно неправильного понимания его целей, не была возведена в ранг религии, то социальный вопрос встал бы перед людьми, по-видимому, намного раньше. На самом же деле вопрос этот оказался, к сожалению, совершенно не связан с Иисусом, но стал результатом постепенного понимания людьми его насущности. И что же тут удивительного, если его решение никак не сообразуется с Царством Небесным. Но возник он под влиянием Царства Небесного – это сомнений не вызывает.
Уже тогда Иоанн делал первые робкие попытки как-то сгладить существующие различия между людьми. Он призывал обновленных и счастливых людей на борьбу с бедностью. Ведь одно из свойств Царства Небесного заключается в том, что оно делает нас богаче. Кто думает о маммоне, тот, в сущности, постоянно считает себя бедным. А тот, кто думает о Царстве Небесном, вдруг замечает, что стал намного богаче, чем ему казалось, и что осознание собственной бедности к нему больше никогда не вернется.
Бог воистину смилостивился. Это подтверждала та безграничная, обращенная ко всем простота, которая всегда была самым надежным признаком божественного. Опять наступила эра милосердия. С помощью Иоанна нужно было всем своим существом ощутить живого личностного Бога. Теперь люди могли сколько угодно проповедовать, приносить жертвы, молиться, благословлять друг друга, петь, кадить, трубить в трубы: ведь Бог смилостивился. Грядет новая эпоха. Иегова войдет в Свой храм, и установится новый порядок.
Илия
Евангелисты лаконичны в своих повествованиях об Иоанне и его движении. Это вполне понятно, ведь их цель – сообщить нам о событии более великом. Они ограничиваются всего лишь такими словами: «Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои». Мы увидели также, что это движение затронуло все сословия и стало исключительным по своему размаху. Иоанн и весть о нем проникали во все уголки, где только господствовала иудейская религия. Даже спустя примерно двадцать лет апостол Павел обнаружил общину иоаннитов в Эфесе, то есть далеко отсюда, в Малой Азии.
Такое явленное в Иоанне милосердие Божье означало ни много ни мало как духовное преображение всего Израиля, но преображение без каких-либо внешних ритуалов и религиозных формальностей. Все как бы внутренне вслушивались в то новое, великое, что в скором будущем сотворит Иегова, – без всякой сектантской обособленности, вне рамок фарисейства, саддукейства и иных идейных направлений. Бог приходит именно так, никогда не прибегая к внешним ритуалам.
Не будь Иоанна, Иисус никогда бы не был понят. Но поскольку все, кто вообще способен к духовному вниманию и не застывает самодовольно в своем облике, в котором, по его мнению, ему будет блаженно и умереть, и все хотевшие жить были устремлены к Богу, и Его уже ощутили в Иоанне и очищении водой, то тем самым к приходу Иисуса люди были готовы. Была подготовлена почва, на которой великие деяния Иисуса могли быть восприняты как деяния Бога, поскольку уже существовавшая вера немедленно стала бы верой в Иисуса. Для каждого не останется незамеченным тот факт, что позже Иисус все чудеса и исцеления приписывал исключительно вере страждущих, а не своим действиям. Как могло случиться, что в народе оказалось так много спасающей веры? Никакой заслуги фарисеев и книжников в этом усмотреть не удастся. И в то же время народ зримо ощутил, что Бог смилостивился. Корнями такой веры была проповедь Иоанна.
Если кто-либо усомнится в радикальном влиянии Иоанна, то нижеописанное событие тех времен наверняка рассеет его сомнения. В Иерусалиме фарисеи обратили внимание на неожиданного соперника, появившегося в долине реки Иордан и мешавшего им проповедовать. Духовные вожди народа чутко уловили значение этого малопонятного движения. В общинах, наверное, постоянно раздавались вопросы о новом проповеднике, его удивительном пророчестве и необычном обращении с людьми, а посему тем, кому были адресованы эти вопросы, не оставалось ничего другого, как со всей серьезностью сформулировать свое отношение к данному событию. О набирающем силу движении стало известно и в кругах священников. Потому-то и было решено снарядить в пустыню на встречу с пророком-крестителем целую следственную комиссию, образованную из самых искусных фарисеев.
Фарисеи прибыли с большой торжественностью. Представились как посланцы синедриона, пришедшие специально для изучения нового движения и вынесения о нем ясного суждения. Иоанн молчал. Тогда последовал неизбежный вопрос: «Как ты относишься к Священному Писанию, этому всем понятному документу нашей веры? Объявляешь ли ты себя Христом?»
«Нет, я не Христос». – «Кто же тогда? Илия?» Как известно, Ветхий Завет заканчивается пророчеством о том, что на землю провозвестником пришествия Иеговы вернется Илия. Таким образом, вопрос был закономерен и тщательно продуман. Прояви Креститель малейшую неосторожность – и его, согласно существовавшим законам, убили бы, подкрепив свои действия какими-либо ссылками на Писание.
«Я не Илия». – «Ты пророк?» Тогда как раз ожидали пророка, который бы разрешил все сомнения.
«Нет». – «Так кто же ты, и что ты скажешь о самом себе?»
«Я всего лишь глас вопиющего в пустыне: „исправьте путь Господу“, как сказал пророк Исайя».
«Что же ты крестишь, если ты не Христос, не Илия, не пророк?» «Я крещу водой, но тот, кто придет за мной, будет крестить вас Духом святым и огнем».
Он весь – надежда и ожидание величайшего события: пришествия Бога. Его самая главная цель состоит в непрестанном движении к Господу. Отсюда та мощь его воздействия на пришедших, которая просто смяла всю изощренность вопросов. Интересно, какой отчет они представили в Иерусалиме о новом движении?!
Но после этого события сторонников движения становилось все больше. Ничто так не поднимает дух и не привлекает симпатии народа к новому делу, как безрезультатность чиновничьих расследований. Почему наше духовенство во время столь великих божественных событий проявляет такую сдержанность? Почему при новом откровении в первых рядах не те, кто всем своим существованием постоянно радеет за дело Божье? Что же тут плохого, когда признаются в своих грехах и смывают их крещением в воде?
Какого ответа следовало от них ожидать? Во всяком случае, отчет следственной комиссии никакого обвинения для Иоанна содержать не мог. Но и хранить гробовое молчание тоже было нельзя, и противопоставлять себя этому движению смысла не имело. И все острее вставал вопрос: выходит, наши представители не на стороне живого Бога?
Тогда они решили выйти из положения невероятным образом, доселе неизвестным истории: самим примкнуть к этому движению и принять крещение.
Такое решение далось им нелегко, но на кону стоял наиважнейший вопрос: кто будет держать в своих руках Израиль в будущем – они или мы? Так что давайте поначалу пойдем с ними вместе, а потом немного подправим их дело на свой лад. И они пришли в числе тех, кто хотел креститься.
Как повествует Библия, Иоанн в тот день проповедовал дольше, чем когда-либо, и проповедь его была в этот раз самая суровая. Он принародно обратился к своим высокочтимым слушателям, назвав их змеиным отродьем, порождениями ехидны, и вылил на них целый поток чудовищной беспорядочной злобы. Что ж, когда Бог действительно собирается вмешаться в ход человеческой истории, то, как правило, основным препятствием для Него становится именно религия. Ибо никто так отчаянно не сопротивляется всему новому, как застывшее в старом.
Попытка креститься ими больше не предпринималась, и вопрос об Иоанне остался открытым. Правда, вскоре возникла иллюзия, будто его вообще нет: Ирод велел заключить недолго проповедовавшего неосмотрительного Иоанна под стражу и даже, как известно, разрешил его убить. Но вся эта ситуация по-прежнему отягощала иудейских священников, и когда позже Иисус спросил их, пришел ли к ним Иоанн как посланник Бога или сам по себе, никто из них не осмелился дать ответ. С первым они, по понятным причинам, соглашаться не хотели, а признать второе у них не хватало смелости. И тогда они дали примечательный ответ: мы этого не знаем. Духовенство, все еще не разобравшееся в вопросе, волновавшем тогда всех. До чего же их сознание было затуманено собственным пониманием религии!..
Итак, Иоанн – тот же Илия, которого предвещал последний пророк Малахия. А какое самое великое деяние совершил Илия? Однажды он предстал перед всем своим народом – царем, священниками, религиозными людьми – и прямо спросил их: а кто же такой Бог? Тот, кого правящие круги обозначают религиозным понятием «Ваал», или живой Бог Иегова? Богом является тот, кто способен низвергнуть огонь с небес. И вот этот могущественный человек, Илия, навязал народу свою волю и своего Бога, убедил людей в этом собственным авторитетом и собственной верой, в результате чего весь народ и все правители прониклись осознанием Иеговы. Вот каковы были мощь и величие Илии!
Но чего он не смог, так это ознаменовать новую эпоху. Его самый великий день был одновременно и самым жалким. Увидев, как возжегся божеством огонь на жертвеннике и народ пал ниц, восклицая: «Иегова есть Бог, Иегова есть Бог!» – могущественный Илия велел схватить 400 жрецов Ваала и 400 жрецов Астарты и казнить их у подножия горы Кармил. Жуткое кровавое побоище во имя Иеговы! Ужасное заблуждение!
Поэтому никакой новой эпохи не получилось. Низвергнуть огонь с небес – дело нетрудное, а вот стать орудием нового, благого, исходящего от самого Бога, оказывается, очень непросто. В этом смысле Иоанн оказался подобен Илии. Он верил в Мессию, который мстит и карает. «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь». «Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым». «И не думайте говорить в себе: „отец у нас Авраам“, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму».
Это гнев Илии, ненависть священника. Однако спасение существует для всех, в том числе и для жрецов, пусть даже они продолжают усердно служить Ваалу. Но к Иоанну приходил тот, кто духовно воспринял совершаемое им, в то время как Илией завладели мысли о смерти. И он не по своей воле отправился в пустыню и дошел до горы Божьей Хорив, где познал, что суть Иеговы не в грозе, не в большом и сильном ветре, не в огне и не в землетрясении, а в тихом и нежном дуновении Духа. Иоанна же ждало одиночество темницы, и ему осталась неведомой сущность Иеговы – ее открыл людям Иисус. Но пока он чахнул в заточении, на смену ему пришел новый помощник, который действительно расширил горизонты владычества Бога, продолжив и довершив истинным образом дело, начатое Иоанном и Илией.
Что Иоанну надлежало, то он и исполнил: весь народ подготовил для постижения Иисуса. Его тюрьма оказалась для него милостивой наградой. В полном одиночестве он пытался – наверное, еще при жизни – проникнуться подлинной сутью нового. Как знать, возможно, оно все же открылось ему прежде, чем его голова скатилась к ногам палача и новое навечно приняло его в себя.
В пустыне
У Иоанна
Могучие валы Иоаннова движения достигли и Галилеи. Там жил некий молодой человек, тоже всецело погруженный в мысли о Боге.
Оба они имели одну-единственную цель, но во всем прочем совершенно не походили друг на друга. Единые в духе и полные противоположности в облике. Чем больше человек ощущает свое единение с Богом, тем отчетливее проступает его отличие от других людей. Одинаковость всегда подозрительна и служит признаком скрытой удаленности от Бога. Каждый человек – явление в своем роде уникальное и лишь в Боге становится тем, кто он есть на самом деле, и, следовательно, достигает своей неповторимости. Пытаться копировать кого-то другого – сродни самоубийству. Богу отрадно как раз многоразличие, а не однообразие.
Иисус, конечно же, пришел к Иоанну. Рядом с Иоанном ощущалось присутствие Бога. Близость Бога просто пугала людей, поскольку она неизбежно преображала всё – и внутри, и снаружи. А это внушает людям страх. Новшества они, правда, любят, но не выносят ничего истинно нового.
Но, с другой стороны, стало понятно и то, как Бог относится к людям. Их прегрешения совлекаются пред Ним подобно воде, скатывающейся с тела, а безграничная вера Бога в людей пробуждает в них самое лучшее, и оно проявляется с предельной отдачей сил. Бог видит в людях доброе и хорошее, Он не говорит об их грехах. Религиозные служители, напротив, предпочитают говорить именно о грехах и полагают, что знают людей, поскольку им известны их плохие стороны. Так что разница принципиальная.
Бог завладевал мыслями крестившихся и наполнял их сердца радостью – это и влекло к Иоанну Иисуса. На своем пути он встретил немало загадочного и неизведанного. До тридцатилетнего возраста этот человек сам пробирается сквозь мглу неясностей. Лишь позже его бытие начинает медленно озаряться светом, и путь приобретает более четкие очертания. Но для Иисуса мрак неизвестности был непрогляднее, чем для других людей.
Его неотступно преследовала мысль об Отце. Но люди были далеки от понимания своего Отца. Еще мальчиком он понял это в храме, а позже оказалось, что такое прискорбное явление не редкость и за его пределами, и пределам этим нет конца. Вскоре он увидел отблески славы Отца в полевых цветах и птицах, славы небывалой и недостижимой. Но вот в людях чуть ли не повсюду чувствовалась некая отчужденность, непонятливость, что-то вроде стремления не замечать Отца или даже сознательного пренебрежения Им. Подчас их слова, мысли, поступки и даже жизненная позиция в целом будто не имела никакого отношения к Отцу. Ведь, по сути, все заключено в Отце, и отрешиться от Него человеку по своей природе просто невозможно. Однако же на самом деле, оказывается, это происходило, проявляясь в виде грехов и проступков.
Такое отречение от Отца вначале казалось Иисусу непостижимым, но затем он испытал крайне мучительное чувство. С годами он сделал прямо-таки ужасное открытие, которое, пожалуй, больше всего удручало его и чуть было не обессмыслило все его существование: такая отчужденность носит всеобщий характер. Она не обошла стороной и не пощадила лучших людей, даже Иосифа и Марию… Сокрушительное открытие ребенка, увидевшего воочию ошибки и заблуждения своих родителей. Для всех нас однажды наступает сей трудный час, не миновать его и нашим детям. И это час неслыханных страданий.
Как сильно подействовало это на Иисуса! И тут он увидел нечто необъяснимое, некую преграду, отделявшую от Отца всех людей, всех, кого он знал, иных больше, иных меньше, но с неминуемой очевидностью и тех и других. Оно лишило их радости и жгучего желания прийти к Отцу… Своего рода душевная болезнь… охватившая всех поголовно, принижающая всех до уровня рабов! Где же Отец? Как можно это изменить? Как нам, людям, снова обрести единство с Отцом? Кто избавит нас от бремени одиночества?
И тут кто-то рассказал ему об Иоанне, о том, что можно смыть грехи в Иордане. Вот куда ему нужно пойти! Перед этим Иоанном ему обязательно нужно раскрыть свою душу. Как он стыдился всеобщей отчужденности от Бога, свидетелем которой стал. Такое бедственное положение людей бременем легло на его душу. Что всех тяготило, в том он и исповедовался от их имени, чтобы, взяв на себя грехи людей, смыть их.
Так еще никто не исповедовался. Каждый стыдится своих пороков, а этот человек изнемогал под тяжестью грехов всего мира и принял на себя его позор. Иоанн же удерживал его и говорил: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» И вдруг Иоанну стало ясно: он тот, кого так ждали. Его крещение подтвердило данную истину.
Безошибочный признак, обнажающий различия в духовном облике людей таков: как они относятся к чужому греху? Кто лишь присутствует в религии, тот проклинает грех и грешников. Но истинное дитя Отца стыдится и чужих грехов, ощущая их как свои собственные, и при всех обстоятельствах испытывает сострадание к грешнику. Это вполне естественно.
Каждый грех есть та могущественная сила, которая отдаляет человека от Бога. Кто его совершил, не так уж и важно по сравнению с вопросом, как от него избавиться. Пока подле нас есть люди, отлученные грехом от Бога, Царство Божье на земле еще не вполне установилось, и мы совиновники разделения того, чему суждено быть вместе. И все это время в нас не должно угасать желание открыть бедному грешнику глаза на бесконечную милость Отца. Мы должны охотно брать на себя все последствия греха, страдая, пока он не прощен. Понять такое могут только дети Отца. Для других это просто непостижимо. Но если они добропорядочные люди, то рано или поздно начнут молиться: благодарю Тебя, Господи, за то, что я не таков, как другие люди. Или их постигнет всеобщее разочарование. Поэтому так длинна была исповедь Иисуса! Поэтому сопричастные ему распознаются только по милосердию. Поэтому у них и совершенно иная мораль, не свойственная всем прочим религиям. Они ведь не способны проклинать.
Позже Иоанн выразил свое впечатление от этого события словами: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира». Он имел в виду того, кто принимал крещение, склонившись под тяжестью греха всего мира и устыдившись пред Отцом за весь мир, не делая никаких различий. Иоанн не мог припомнить ни одного греха, совиновником которого Иисус не ощущал бы себя. Поэтому и нет ни одного грешника, который бы не встретил в нем безграничного сочувствия.
Приняв на себя смиренно весь грех, он нашел путь к сердцу Отца. Когда прежде люди искали пути к Богу, они становились унылыми, отвернувшимися от мира святошами, высокомерными и недостижимыми для непосвященных. Иисус же нес на себе грех и достигал самого искреннего единения с грешниками. Стыдясь жалкого существования людей, забывших Бога и извративших свою жизнь, и взяв ответственность за это целиком на себя, он искал прощения Отца для всех своих собратьев. Такая позиция завоевывает сердце Отца, ибо она основана на истине. Чрезмерная бравада своей порядочностью внушает опасения, а стыд и раскаяние располагают к себе. Устыдившийся греха человечества способен прощать и любой грех. Ведь он же взял этот грех на себя.
Вот тогда Отец и Сын воссоединились. Сын стал для мира источником прощения и спасения. От него должны были потянуться в мир те невидимые нити, которые вновь соединили бы человечество с Отцом. Иисус хотел быть не бесплодным праведником, а средоточием жизни мира.
Тридцатилетние поиски правильного пути увенчались успехом, который стал явно неожиданным даже для самого Иисуса. Отныне он знал, что шел верной дорогой. После омовения в Иордане обоим стало ясно, что Иисус действительно любимый сын. Он истинно угоден Богу.
Ощущавшаяся Иоанном милость Божья достигла своей полноты в Иисусе. То, чего Иоанн страстно желал сам, чего ждал и о чем пророчествовал, теперь исполнилось. Бывали времена, когда единственно достижимым представлялось обретение в упорной борьбе чувства покоя, и это уже восхвалялось. Наверное, потому, что другого было не дано. Но к членам Иоанновой общины явно пришла Божья сила, внося ясность в их жизнь и облегчая душевные переживания. И явление ее было настолько убедительно, что сомнения в ней, казалось, определяются исключительно открытостью каждого отдельного человека. Все они обрели ее в той мере, в какой оказались способны воспринять и ощутить милость Божью. Следовательно, более всех Иисус.
Вот так разрешилась загадка Иоанна, преследовавшая его всю жизнь. Когда Иисус, приняв крещение, вышел из воды, предназначение Иоанна оказалось исполненным, его жизненный труд окончился. До сих пор Иоанн был тем, кто вершил дела Божьи в образе пророка и в чье сердце Иисус выплеснул все страдания и стоны, воспринятые его душой от чуждого Богу мира. Теперь же дух, положивший в Иоанне начало новой эпохе, нашел в Иисусе доступное человеческим чувствам воплощение и стал исторической реальностью.
