Kitabı oku: «Матильда», sayfa 2
На сегодняшний день этот город являлся единственным местом в Серединном мире, где можно было выкупить свой товар или обменять пленников. Всё захваченное пиратами в акватории Азгора рано или поздно появлялось на рынках Градираля и купцам нередко приходилось платить дважды за один и тот же товар. Говорили здесь на нескольких диалектах – специально придуманных мудрецами языках вобравших в себя слова из наречий основных государств Серединного мира. И хотя за чертой города этим языком практически не пользовались, здесь он давал возможность общаться между собой людям разных народов без помощи переводчика.
– У вас траур, Мастер? – спросил сошедшего на берег Рейнгольда портовый матрос, получая мелкую монету – оловянный обол – за намотанный на кнехт швартовочный трос. Хотя « Серебряный Змей» не шёл в военный поход, бороды его моряков были всё так же выкрашены в красный цвет, в силу традиций и военного форса.
– Мой корабль попал в сильную бурю и прежним парусам изрядно досталось.
– Ты видно издалека Мастер? В здешних краях давненько не было серьёзных штормов, – продолжил расспрашивать его немолодой кряжистый дядька. Военный вождь оставил вопрос без ответа и вдруг спросил: – Не знаешь ли кому можно продать дракона?
– Продаёте свою галеру? – удивился матрос. Всю жизнь, посвятив морю, он относился с трепетом ко всему, что связано с ним, обожествляя корабли, и такая кощунственная мысль привела его в ступор. Рейнгольд поднявшись по каменной лестнице, вышел на набережную, удивлённо взглянув на него:
– Разве я это сказал? – и моряк, почесав загорелую плешь на темени, бросил в след: – Пожалуй, тебе к «Розе ветров», Мастер. Если где и смогут помочь, то только там. Спроси Адория.
День прошёл в торговых заботах. В корабельной казне давно не было даже серебра, не говоря про золото и добывать его приходилось, продавая овечью шерсть, пеньку, прошлогодний мёд диких пчёл, меха, изделия островных кузнецов или резчиков по дереву и кости. Когда с наступлением вечера базар опустел, Рейнгольд отправился к «Розе ветров», постоялому двору на западной окраине города, где обходя заросший лесом горный массив, сходись дороги с трёх направлений. Благодаря своему положению город являлся перевалочной базой, откуда товары, доставленные из-за моря, расходились вглубь материка. Рейнгольд знал это место по прошлым посещениям свободного города или точнее с местного языка «Дома вольных людей» и с тех пор дороги туда не забыл. Путь был не близким и опальный вождь прибыл к указанному месту, когда уже начало смеркаться.
Увидев стоящего чуть в стороне мужчину средних лет, казалось ожидавшего кого-то, Рейнгольд спросил, оглядываясь по сторонам: – Приятель ты не Адорий часом?
– Я нет. А это не ты продаёшь дракона?
– Мой корабль не продаётся, – проходя мимо, ответил островитянин, подумав, что слухи подобно ветру разлетаются по этому городу.
– Причём здесь твоё старое корыто? – удивился тот. – Я говорю о драконах из мяса, огня и ярости.
– Драконы это миф, глупые сказки которыми старухи пугают непослушных детей.
– Если это так, то, что они делают на твоём корабле?
– Не они – у меня только драконья самка, – ответил Рейнгольд незнакомцу, подходя ближе и разглядывая его. – Кто ты, дьявол тебя возьми? Слова драконьего Всадника не идут из моей головы: он встречался всё время с разными людьми, но утверждал, что каждый раз это был один и тот же человек с разными лицами.
– Бедный Карл Густав. Ты разочаровываешь меня, вождь. Я отдал столько золота, что его можно едва ли увести на одном корабле для того чтобы найти яйца дракона, собрать воедино и выложить перед тобой можно сказать на блюде. всё что тебе оставалось, это просто забрать их! А ты говоришь мне теперь что у тебя только самка?
– Кем бы ты себя не считал, чародей, я ни чего тебе не должен и я не твой слуга. В погоне за обещанными сокровищами мы потеряли половину воинов, а вместо этого нашли лишь три заплесневевших древних яйца. Пришла пора рассчитаться за сожжённые корабли. Или ты отдашь мне обещанное золото, или я раздавлю тебя как червя.
– Ты глуп язычник и неблагодарен. Ведь я создал тебя, подводя под твои абордажные крючья торговые караваны. Я вложил в это дело гораздо больше, чем ты потерял – намного больше. В сложной многоходовой игре, что веду уже долгие годы с могущественным противником, я поставил на кон всё и теперь, когда назад уже не повернуть я не позволю тебе разрушить мои планы.
– Мне плевать на них. Отдай обещанное и останешься жить, – схватив щуплого незнакомца за шею двумя руками, Рейнгольд без видимого труда оторвал его от земли, но в тот момент, когда жизнь, казалось, висела на волоске, тот повёл себя странно. Обычно при удушении кровь приливает к голове человека, в этот же раз не было ничего подобного, и кожа этого весьма, холоднокровного человека по-прежнему оставалась лишь слегка тронутой загаром.
– Я дам тебе урок, запомни его хорошенько, ведь следующего не будет, – спокойно ответил безумец, жизнь которого висела на волоске, хватая противника за кисти рук, мёртвой хваткой сжимавшие его горло. Внезапно тело островитянина стало неметь, мышцы налились тяжестью, потеряв эластичность. Руки и ноги перестали сгибаться, а голова поворачиваться, он пробовал моргнуть и не смог, тело словно окаменело, лишь сердце учащённо билось в груди, говоря, что он всё ещё жив, да слёзы собирались в уголках глаз. – Я бы с радостью избавился от тебя, но не могу, ты всё ещё нужен мне, и если больше не будешь делать глупостей, то скоро станешь Верховным вождём. Поведи глазами в сторону, если согласен быть моим слугой и делать то, что тебе прикажут, если же нет, я просто уйду, и ты больше не увидишь меня, оставшись таким. Навсегда.
Мысль остаться истуканом и либо умереть от голода, либо получать до конца жизни презрительные насмешки, тех, кто будет кормить его, словно младенца и смывать с его тела дерьмо смутила Рейнгольда, но ещё больше испугала возможность не попасть к Каргарону, умерев жалкой смертью рабов и смердов. Он сделал так, как сказал ему незнакомец, больше не казавшийся жалким и немощным. Человек, которого воин всё ещё держал за горло, с трудом вырвался из его мёртвой хватки, едва не отломив онемевшие руки, спрыгнув на землю, но кожа лица, словно прилипнув к пальцам, осталась в ладонях. Одурманенный ядом мозг воспринимал действительность теперь иначе, и он видел разные лица. Это был то король Севера Рей Гард, то его калека Лорд Канцлер, то Вороний Клюв и Владыка Железных островов, пока кожа незнакомца не стала менять цвет, начав с небесной голубизны и закончив насыщенным синим окрасом. Тёмно синие, почти чёрные губы на вытянутом лице с близко посаженными глазами раскрывались и слова не вылетали изо рта звенящим речитативом, а будто выплывали, зависая в воздухе и он, не только отчётливо слышал каждое, но и видел его полёт.
– Ты убил Карла Густава, единственного человека которого дракон не сожрёт, а позволит оседлать себя. Ты ухудшил донельзя и без того незавидное положение и мне потребовалось немало сил чтобы найти выход. В далёких речных землях живёт старший брат покойного Всадника Астурий. Братья не ладили, и Густав всем говорил, что он сирота, но брат жив, ты найдёшь его и посадишь на дракона. Что будет дальше, узнаешь потом, хотя нет, я скажу тебе это сейчас: ты соберёшь армию, пересечёшь Азгорское море и захватишь Добробран. Тут наши цели совпадают – мне нужен этот город, а тебе его земли. Мне бы не потребовалась твоя помощь, я уже столкнул лбами королевства Севера и Юга в жестоком побоище, но в последний момент эти глупцы восприняли удар небесного огня исполнившимся пророчеством и решили заключить мир. И теперь мне приходится всё начинать сначала. Возьми, – продолжил мужчина после паузы, вкладывая за пазуху подпоясанного плаща Рейнгольда звякнувший металлом мешочек и скрученный свиток. – Золото улучшит твоё положение, а карта поможет найти Всадника. И больше никаких промахов. У меня нет легионов и военного флота, но я помогу тебе, потому что маленькая армия у меня всё же есть. Сейчас её воины будут за тебя класть свои жизни, надеюсь что когда придёт время ты не пожалеешь своей ради них.
Сверкнула молния, ударив во что-то неподалёку, оглушительно грянул гром, а когда ослеплённые светом глаза Рейнгольда вновь стали видеть незнакомец исчез, лишь кожа лица в пальцах островитянина под каплями долгожданного дождя принялась извиваться шипящими змеями, скользя серебристыми кольцами по его рукам.
– Вождь, еле нашли тебя. Прости нас, мы запутались среди этих домов, похожих друг на друга. Свернули не туда, и лишь потеряв время, вернулись обратно, – услышал он виноватый взволнованный голос Гранта. Запыхавшийся старик переживал, отпустив его одного на встречу и теперь увидев, вздохнул с облегчением. – Но хвала Каргарону, ты жив!
Рейнгольд сам удивился тому, как был рад увидеть и Гранта, и всех остальных, пусть совсем недавно они и хотели лишить его жизни. Что впрочем, и он бы сделал, не раздумывая на их месте. Растирая сведённые судорогой руки, Военный вождь проворчал глядя в сгустившийся мрак у соседних построек, где скрылся его недавний собеседник: – Чёртов синекровка.
***
«Серебряный Змей» возвращался в Змеиную гавань, проходя последние мили пути узкими фьордами, нависавшими над кораблём каменной стеной высотою в сотни ярдов. Предстоял сложный разговор с Мильгремом, от итога которого зависела дальнейшая судьба не только Рейнгольда, но и всех островитян. Матильду во время похода прятали в трюме, сейчас же вновь приковали к мачте и если на первом отрезке пути её кормили костями животных, на которых совсем не было мяса, то теперь драконья самка получала отборные куски. Уже явственно обозначилась разница в её окрасе: живот был светло коричневым, а спина, и особенно костяные шипы на ней от хвоста до головы стали уже чёрными. Иногда самка дракона делала попытки взлететь, но крылья были слишком слабы, и она ни разу даже не оторвалась от палубы.
К ней почти привыкли и, хотя воины обходили её стороной больше не считали проклятьем. За прошедший месяц Матильда выросла лишь немного и острословы шутили, что может быть она карликовый дракон. Во всяком случае, это имело свои плюсы, ведь взрослая особь могла просто не поместиться на корабле, да и прокормить её будет сложно. Железы внутренней секреции, при соприкосновении с воздухом рождающие пламя, видимо ещё не сформировались и самка дракона, когда злилась, раскрывала клыкастую пасть, издавая лишь злобное шипение. Когда железы сформируются, никто не знал, но Рейнгольд надеялся, что к этому времени, её уже не будет на «Серебряном Змее».
Змеиный остров встречал настороженно его чёрные паруса. Были видно, что людей хорошенько настроили против Рейнгольда, благо время для этого у его противников хватало. Выйдя на пристани и уладив кое-какие свои дела, Военный вождь отправился к замку Мильгрема. Слуги впустили его внутрь, но он ещё долго ждал, пока соберутся оповещённые Верховным вождём главы всех кланов.
Моногамия среди островитян была не в чести. Отчасти это объяснялось тем, что семью мог содержать лишь состоятельный мужчина, либо вождь клана, либо кто-то из его приближённых, в любом случае тот, кто добился чего-то в своей жизни. Когда-то у островного народа существовал жестокий обычай: младенцев слабеньких и увечных сбрасывали со скалы, в последние несколько поколений этого уже не делали, но культ силы среди островитян по-прежнему преобладал над состраданием. Это был жёсткий естественный отбор – культивировались люди успешные в торговле, охоте и рыбной ловле, войне и на политическом поприще и именно такие были достойны продолжения рода. Война и болезни часто оставляли детей сиротами и тогда по островному обычаю, брат или сын покойного брал на себя заботы о жене и детях родича. Сам Рейнгольд, несмотря на молодость, будучи уже значимым человеком в местной иерархии имел трёх жён и восемь детей, из которых дожила до сегодняшнего дня лишь половина. Количество же жён у пожилых вождей кланов и Мильгрема было двухзначным.
На Железных островах издавна существовали пять основных кланов – горностая, волка, совы, медведя, змеи – по количеству самых крупных островов, хотя всего их было не меньше сотни. Не видя в этом нужды их ник-то не считал и люди, жившие на них, сами выбирали принадлежность к тому или иному сообществу. Причастность к такому объединению давало общую защиту при разбирательствах с другими кланами, внутри же споры решали старейшины. Даже если член одного клана совершал преступление по отношению к человеку из другого, назначить ему наказание мог только свой вождь.
Трон Верховного вождя, как и любая другая значимая должность на архипелаге не была пожизненной или наследственной. Вождей избирали жители архипелага, и если Владыка не устраивал определённый клан, высказавший ему свои претензии, на общем собрании свободных граждан принималось решение оставить его или выбрать себе нового вождя.
Когда того требовали обстоятельства старейшины и знатные собирались в башне Мильгрема и там путём голосования принимали решение по тому или иному вопросу касающемуся Железных островов. Мильгрем, как и Рейнгольд, происходил из клана Змеи, считавшегося не то что бы второсортным, но люди из него никогда не занимали высоких постов. В прежние времена верховодили на островах Волки и Медведи, рассматривая других как постоянных либо временных союзников, на Горностаев было сильно влияние Хранителя духовного завета, особенно когда им стал Элквист, прозванный Вороньим Клювом, и они поддерживали лишь того, на кого указывал Верховный жрец. Но в тот день, когда выбирали очередного Владыку, пожалуй, впервые было принято решение избрать его из другого клана и выбор пал на Мильгрема, происходящего из знатной семьи своего сообщества.
Вероятно, никто не рассматривал его самостоятельной фигурой, те и другие из основных претендентов на трон надеялись, что в благодарность новый Верховный вождь если и не станет делать то, что ему говорят, то хотя бы будет учитывать мнение старейшин как приоритетное. Но Мильгрем проявил завидную стойкость, оставаясь самим по себе. Это сильно раздражало островных царьков и, направляя свой гнев в Рейнгольда, они главным образом целились в его старшего соплеменника.
После того как старейшины собрались, они начали входить в определённом порядке в главную залу. Вожди старших кланов вошли одновременно, благо двери с обеих сторон дверного проёма были специально рассчитаны на это. Потом вошёл Сайхель Лукомор, предшественник Мильгрема в знак признательности его прежних заслуг и старейшины Змеев, как уважение Верховному вождю, а после, стараясь, обогнать друг друга, в залу вошли главы кланов Совы и Горностая. Помимо вождей были ещё первые лица сообществ и старшие жрецы Сигтун с каждого острова, где они были, что провели церемонию воскурения во славу Богам, но особенно трём главным: Каргарону, его дочери Фригии и Богу войны Вотану. Наконец все условности оказались соблюдены и старейшины соперничающих кланов, рассаженные отдельно с обеих сторон прохода начали свой совет.
– Ты долго отсутствовал, Военный вождь, – начал одетый в торжественные одежды Мильгрем. Ему было немного за пятьдесят и почти десять лет он правил Железными островами. То был дородный, располневший в последние годы мужчина, но полнота в то время являлась признаком достатка, подчёркивавшей благосостояние человека и её не прятали, а старались выделить, завязывая пояс над животом. Поседевшие волосы ещё густо росли на его голове, украшенной золотой тиарой. Округлое полное лицо раскраснелось, а серые глаза сверкали холодным огнём. – Но как докладывают мне, дьявол, которого ты повсюду таскаешь за собой по-прежнему на твоём судне, а это значит, что ты не выполнил мой приказ – я ведь ясно сказал тебе избавиться от него. Но может быть, ты нашёл золото, для постройки новых Драконов и его хватит ещё, чтобы вооружить воинов?
– Да я ослушался тебя, Владыка, так как не смог поступить иначе. Тогда вы подняли мои слова на смех, но повторяю: с драконьей самкой я покорю весь Серединный мир, я дойду до его края и земли, которые мы покорим, будут нашей новой родиной!
– Говоря «дойду» значит ли это, что ты собираешься проделать весь путь пешком, ведь большая часть ушедших с тобою кораблей, потоплена, – спросил его Рогнарек, глава медвежьего клана, сам похожий на медведя гигант лет сорока. Великан обладал чудовищной силой и своим двуручным мечом мог запросто разрубить человека напополам.
– Золота у меня нет. На злополучном торговце кроме яиц было так мало ценного, что его едва хватило раздать вдовам погибших, дабы они не нуждались хотя бы первое время.
– Похвально, что ты печёшься о семьях воинов. А самка дракона знает о твоих планах? – насмешливо спросил его Рогнарек. – Как же заставить её идти в бой и, изрыгая пламя сжигать наших врагов? По-моему первым кого она сожрёт будешь ты, ведь это ты посадил её на цепь.
– Я знаю человека, который станет её разумом, что будет управлять ею сидя в специальном седле на холке. Он будет видеть её глазами, и говорить с ней своими мыслями.
– Колдовство никогда не было в почёте на Железных островах – здесь всегда правили Боги, и сейчас из-за тебя оно ворвалось в наш мир с драконами и людьми что управляют ими своей волей. Что ты скажешь потом Каргарону на вечном пиру, что предпочёл мечу магию? – вмешался Вороний Клюв, как всегда в накинутом капюшоне чёрного плаща. Считалось, что это придаёт ему суровый вид, но Рейнгольд подозревал, что старый жрец прячет под ним свою лысину.
– За меня скажут мои дела – те земли, на которых будут жить наши люди, ведь пока мы решаем судьбу дракона острова уходят под воду. Может когда-то они, и восстанут из неё, но нам-то от этого не легче, ведь у нас нет жабр.
– Мы решаем здесь не судьбу дракона, а твою. От того сколько мы снарядим кораблей зависит наше будущее и ты, Военный вождь, лично ответишь за то, что нет ни кораблей, ни воинов, потому-что это ты повёл их за собой в поход, из которого большинство не вернулось.
– Вы можете казнить меня, но уверяю, самка дракона стоила тех жертв, потому что она одна стоит армии, и с нею мы сможем победить любого врага. Драконы не уязвимы для копий и стрел, они быстры как ветер и могут появляться в разных местах. Они не боятся штормов и непроходимых топей, они бесстрашны и их нельзя подкупить.
– Ты говоришь, будто у тебя целая армия драконов. Неуязвимы для стрел и копий только Боги, а то, что рождается, то и умирает, – возразил Комидус, глава Волчьей Стаи, высокий худощавый мужчина в чёрном кожаном плаще, грудь которого защищал кожаный панцирь с металлическими вставками. О принадлежности к клану говорила приколотая к плащу золотая брошь в виде скалящей зубы волчьей головы.
– Когда дракону придёт пора умирать, возможно, пройдёт сотня лет. Но я не собираюсь ждать так долго – как только она вырастет, мы выступим, но до этого я посажу на неё всадника.
– У тебя нет столько времени, – перебил его вождь Медведей. – Тебя казнят не позднее завтрашнего дня, за всё, что ты натворил, в том числе и за то, что привёл сюда дьявола. Ты говоришь, не слыша себя: я приведу Всадника, и драконья самка по его приказу разгромит все армии Серединного мира! У меня ощущение, что ты бредишь! Где этот Всадник? Захочет ли он стать твоим рабом – человеком, что будет сеять смерть по твоему приказу? Уверен, что нет. Отдадут ли его владыки тех земель добровольно? Нет, не отдадут, хотя бы, потому что первыми ярость дракона на себе испытают они! А это значит, придётся гибнуть воинам, гореть Драконам и это ещё больше ослабит наши силы. Лучше сейчас начать захватывать земли, не ожидая пока половина героев, падёт в твоей авантюре!
– Ты собираешься предать смерти Военного вождя Рогнарек, и надеешься на преданность воинов? – удивлённо спросил его Комидус. – Да половина клана Змеи откажется участвовать в набеге, разве что возьмёшь в заложники их семьи. Но тогда ты вряд ли доживёшь до его начала. Это плохая затея, вождь, искать врагов среди соплеменников и на таких победах зарабатывать авторитет. Да, он потерял Драконы, но разве ты на его месте поступил бы иначе, увидев на горизонте торговый караван?
– Страшные вещи творятся теперь на Железных островах, – печально ответил на это Рогнарек. – Ты пытаешься спасти Рейнгольда не-потому, что печёшься об общем благе, а только лишь из-за того что его смерти требую я и согласится со мною ты не можешь, чтобы не натворил этот человек. Ведь твоё главенство в клане тут же поставят под сомнение. И если бы я занял твою теперешнюю позицию, ты бы тут же потребовал немедленной казни.
– Годы, проведённые в постоянном соперничестве, повредили твой разум, вождь, – возразил ему Комидус. – Да, действительно мы с тобой не любим друг друга, но сейчас я говорю искренне и я говорю: перед великой битвой за новые земли пришло время забыть старые обиды, сплотившись в единый кулак. И я протягиваю тебе свои руки для братских объятий, которыми мы скрепим наш союз!
Ушлый вождь Волчьей Стаи перехитрил прямолинейного Медведя, привыкшего идти напролом, и тому ничего не оставалось, как скрепя сердце согласится с этим. Братские объятия вечных соперников вызвали одобрение старейшин, приветствовавших их примирение радостными криками. После того как шум стих Владыка взял слово: – Так что же нам братья всё-таки делать с Рйнгольдом? Грехи его тяжки, значит ли это, что мы милуем его, либо просто откладываем на время решение вопроса?
– Милость Богов не знает предела! – тут же вставил Вороний Клюв. – Человек, который, безусловно, виновен и которого мы готовы были казнить теперь снова выходит сухим из воды. Но не думайте, что вы так решили – этого хотят Боги и я не вправе указывать Им. Но Боги против дракона, он противен Им своей дьявольской сущностью. К тому же он просто объест нас, и я уверен, это из-за него острова уходят под воду. Сейчас он сжирает по телёнку за раз, но скоро он вырастет и когда все стада на островах будут съедены, нам придётся скармливать ему друг друга. К тому же он как хромая лошадь, на которой нельзя пахать землю, но которую жалко пустить под нож. Ведь без наездника он бесполезен – никто не сможет оседлать его и говорить ему, что нужно делать, а чего нельзя.
– Ты прав как всегда, Хранитель, – ответил ему Мильгрем. – Сейчас самое подходящее время избавится от дракона, но, к сожалению, из хромой лошади он превратился и в наше спасение. Если нам удастся подчинить его себе, это даст островитянам серьёзное преимущество над всеми.
– Услышьте себя, братья! – воскликнул Элквист, пытаясь достучаться до разума своей заблудшей паствы. – Вы уже говорите о дьявольском отродье, как о вашем слуге, который будет убивать всех, кого вы пожелаете. И если даже вы сможете посадить на него Всадника, то кто сможет знать, что в душе его, да и есть ли она? Ведь давая ему в руки все сокрушающее оружие, кто знает, не создадите ли вы чудовище, страшнее дракона? Я общаюсь с Богами посредством молитв и жертвоприношений, и Боги говорят: уничтожьте дьявола, пока дьявол не уничтожил вас!
После слов Вороньего Клюва в зале повисла тишина, навеянная мрачным пророчеством, нарушил которую Мильгрем: – Твои слова как раскалённое железо жрец. Плохо лишь то, что мы не можем оставить всё как есть – море забирает нашу землю, возможно за грехи наши, а может быть, указывая новый путь. И именно в этот момент в наших руках оказалась самка дракона, и я не верю в случайность её появления; пока не стало поздно мы должны понять на благо нам это или же на беду. Убить дракона можно будет и через следующее перерождение луны. За это время Военный вождь должен найти Всадника, а мы – принять окончательное решение и по Рейнгольду, и по дракону. Таково моё слово, если же кто против, пусть поднимет руку.
Поднятые старейшинами руки означали несогласие с решением Верховного вождя, и когда таких рук набиралась половина из общего числа, советом Старейшин решение не принималось. Если в течение года не принятых решений было три, Владыка покидал свой пост. В это раз никто не поднял руку и получивший отсрочку Рейнгольд начал готовиться к походу.
***
Единственной информацией о драконьем Всаднике была карта, полученная Рейнгольдом от таинственного незнакомца. Город Аль-Ватан располагался за Азгорским морем что соединялось проливом с морем Семи Берегов. Королевство Виенор лежало на его северном побережье, и названный город был его столицей. Королевство являлось форпостом Серединного мира, ведь дальше на север шли земли диких племён, у которых не было ни высокоразвитой культуры, ни письменности, и из поколения в поколение занятием их являлось земледелие, скотоводство, работорговля да война.
Виенор имел выгодное географическое положение, и самой природой был словно подготовлен для такого соседства. Находясь на далеко уходящем в море полуострове, он лишь узкой полосой болотистой земли соединялось с материком. Эти тридцать миль с незапамятных времён были отгорожены выстроенной из каменных глыб высокой стеной, такой ширины, что конные воины, проезжая по ней без труда разъезжались друг с другом. Почти по всей длине полуостров имел крутые скалистые берега и лишь в южной его части были удобные для швартовки бухты.
Время от времени орды северян накатывали всё сметающей волной на приграничные земли; либо через узкий перешеек, либо высаживаясь с сотни галер на песчаные пляжи. Но в первом случае королевство защищала Стена, а во втором неприступные крепости Аль-Ватана и Адский огонь, которым из сифонов поливали вражеские корабли. Обычно всё заканчивалось разорением фермеров обосновавшихся на приграничных землях (которые каждая из сторон считала своими), и после двух-трёх жестоких стычек противники заключали новый мирный договор, как всегда «До скончания времён». Впрочем, действовал он от силы несколько лет, потом всё повторялось по причине смены племенного правителя или появления новой орды, с которой договор ещё не был скреплен кровью.
Исключением из общего правила был только Проклятый год, со стенанием воспетый в балладах пилигримов. Тогда зима выдалась настолько суровой, что обычно не замерзающее море сковало толстым льдом в северной части и словно по стеклянному мосту полчища язычников, (до сих пор приносивших человеческие жертвоприношения своим богам), в обход стены устремились на земли королевства, сея хаос и смерть. То был страшный год и впервые за свою многовековую историю Аль-Ватан сдался на милость победителя, запросив пощады. «Милость» обошлась в подводы золота, мечей, тонких тканей особо ценимых модницами северян, серебряных кубков и многого другого, что попадало язычникам на глаза.
Основным требованием захватчиков были снос Стены и выплата ежегодной дани, но пока одна сторона настаивала на этом, а вторая всячески пыталась избежать, лёд растаял, часть воинов ушла в свои земли, а на помощь Виенору прибыл военный флот дружественных государств, связанных с королевством родственными и деловыми узами.
Основным доходом для королевства были хлеб, хорошо родившийся в северной части на плодородных землях бескрайней степи, по которой бродили тучные стада домашних животных, виноград, из забродившего сока которого делали ароматное приятное на вкус вино и, конечно же, торговля всем, что имело спрос на противоположных берегах. Виенор являлся связывающим звеном между диким севером и прогрессивным югом, а в его портовых городах можно было услышать речь на десятках языков и увидеть людей всех цветов кожи.
Для своей эпохи Аль-Ватан являлся огромным городом с сотней тысяч жителей, ограниченным в площади морем с одной стороны и крепостными стенами с другой. Из-за этого дороги здесь были узкими, дома высокими, близко стоящими друг к другу и нередко строили здания из добывавшегося здесь ракушечного камня по четыре и даже по пять этажей. Такие дома были доходными, сами же горожане предпочитали одноэтажные жилища с маленьким тенистым садом ближе к морю.
Поднимавшиеся скалистой грядой высокие горы ближе к побережью делили полуостров надвое, и из-за этого северным ветрам не было доступа к южной его части, где лето обычно задерживалось до середины осени, а весна наступала задолго до окончания календарной зимы. Горы были так высоки, что снег лежал белыми шапками на них и зимою, и летом. Это обстоятельство имело как положительные, так и отрицательные стороны – чтобы пересечь полуостров с севера на юг приходилось либо объезжать горы по побережью, либо преодолевать единственный перевал, где даже в самые жаркие летние дни было по-осеннему холодно.
«Серебряный змей» бросил якорь на Птичьем острове в трёх милях от Аль-Ватана, но вообще-то этот пустынный участок суши посредине моря делили между собой птицы, крабы и змеи, питавшиеся птенцами и яйцами облюбовавших для гнездовий это пустынное место птиц. Здесь не было растительности, как впрочем, и земли – почва состояла из песка и камня, сюда редко заходили рыбаки, ведь город был совсем рядом, да и считали этот остров ни чем иным как могилой погибшего Героя. Сына Бога-громовержца и смертной женщины. Было плохим знаком тревожить его могилу, мол, Бог-Отец зорко следит за этим с неба и рано или поздно покарает нарушителя покоя.
Но Рейнгольд молился лишь Каргарону и, хотя относился почтительно к вере других людей, что встречались ему во время странствий, в глубине души считал это бессмыслицей. Спрятав судно в маленькой бухте, он стал ждать вечера, вероятно, оттого что просто не знал что делать дальше. Драконий Всадник был где-то там, в огромном городе – мелкая песчинка сред тысяч других, сбившихся, в целую гору песка и найти его, а тем более привести на Железные острова было трудным делом.
Рыбацкие лодки и торговые корабли то и дело показывались на горизонте, но никто из них не искал здесь пристанища. И вдруг, ближе к вечеру, фелюга с потрёпанным ветрами косым парусом сменила курс, направившись к островку. Дракон не был заметен с моря и возможно это были не рыбаки, а контрабандисты, прятавшие здесь товар или пираты, искавшие временного пристанища. Пожалуй, у этого острова были свои тайны. Обогнув бухту, лодка не стала менять курс, а направилась прямо к «Серебряному змею».
– Позови капитана, – крикнул дозорному на общем диалекте невысокий крепкий рыбак, и Рейнгольд подойдя к борту недовольно спросил: – Чего тебе?
– Далековато же вы ушли от Железных островов.
– И что из этого?
– Я знаю зачем вы здесь, милорд – Мастер Тысячи Лиц сказал мне об этом, – не став ходить вокруг да около важно произнёс рыбак, выплюнув в море изжёванную соломинку что держал между зубами. – Без моей помощи вы будете стоять здесь до скончания времён. Спускайся капитан, я отведу тебя, к человеку которого ты ищешь.
