Kitabı oku: «Красные гиганты. История советского баскетбола», sayfa 9

Евробаскет 1961 года

Алачачян вспоминал: «В 1961 году сборная Югославии еще не входила в четверку сильнейших в мире. Команда Радивоя Корача, Иво Данеу и Иосипа Джорджа еще только начинала свой путь к вершине. Эти игроки, которых скоро будут знать во всем мире, пока были знамениты только в своей стране. На том Евробаскете я помню, как спорил со своими товарищами по команде. Они считали, что Югославия достаточно посредственная команда и что ее успех обусловлен только тем, что турнир проходил на их территории» [27, с. 278–279].

На чемпионат Европы 1961 года в Белграде Советский Союз вновь отправился со стремлением реабилитироваться после Олимпийских игр в Риме. Югославия была одной из лидирующих команд, что не могло не удивлять. Кроме того, сборная во главе с Радивоем Корачем²⁷ и Иво Данеу на десятилетия станет главным соперником для СССР.

Алачачян: «Внимание болельщиков всегда привлекает игрок с мячом. Корач всегда выделялся: с мячом в руках он был просто бесподобен. Профессионалы знают, что без мяча играть важнее, чем с ним. Данеу тоже очень хорош с мячом в руках, но без мяча он играл еще лучше» [27, с. 279].

В составе команды, которую тренировал Спандарян, появились два новых игрока из «Уралмаша», недолго выступавших за национальную команду: нападающий Вячеслав Новиков и центровой Александр Кандель. Последний был легендарным игроком в своей команде, но невысокий рост не позволял ему добиться невероятного успеха на международном уровне. Также значимым событием явилось легендарное возвращение Арменака Алачачяна впервые с 1954 года. Ему уже было за тридцать, но на заключительном этапе своей карьеры он все равно был важнейшим игроком для московской команды. Также в состав входило латвийское трио (Валдманис, Муйжниекс, Круминьш) и лучшие игроки столичных команд (Вольнов, Петров, Зубков, Корнеев), а также грузинский форвард Владимир Угрехелидзе и украинский центровой Альберт Вальтин.

Турнир проходил чуть более десяти дней в безумном темпе – почти по игре в день. Большинство команд, как это было принято в то время, практически не меняло стартовый состав, в то время как дуэт Спандарян – Алексеев не боялся использовать более широкую ротацию игроков. Примечательно, что лучшим бомбардиром СССР стал Корнеев, набравший всего 12 очков за игру, что далеко от лучшего показателя турнира по этому показателю. В этом Евробаскете для увеличения темпа игры вступило в силу новое правило. Согласно ему штрафные броски назначались только после персонального фола, если имело место бросковое действие, за исключением последних пяти минут, когда все персональные фолы наказывались штрафными бросками. Для СССР, имевшего более разнообразный состав команды, это было явным преимуществом, поскольку они могли позволить себе перемещаться по всей площадке и жестко защищаться вдали от корзины, зная, что персональные фолы не приведут к штрафным броскам в их адрес.

Спандарян: «Матч за матчем мы становились все лучше и лучше. Это было видно, особенно на фоне других команд. Большинство из них (ГДР, Польша, Венгрия, Греция, Испания, Турция) теряли силы день ото дня. Не избежали этого и Чехословакия, Франция, Югославия. <…> Эти команды играли всю игру стартовым составом, редко используя запасных <…> Кроме того, тактика игры, применяемая этими командами, редко менялась» [76].

В первом матче СССР разгромил Бельгию (89:48) и Испанию (82:49), а в отборочной группе перед полуфиналом обыграл Польшу (67:53), ГДР (71:40), некогда могущественную Венгрию (93:31) и Югославию (75:58). Формат турнира вернул полуфинал, и в нем Болгария, в состав которой входили Мирчев и Радев, в этот раз снова не устояли перед советским «паровозом» (77:54).

В финале хозяевам вновь предстояло сыграть с командой Спандаряна в самом сложном для них матче. Первые десять минут были довольно благоприятными для сборной Югославии (8:17), однако СССР, благодаря вкладу Круминьша, отыгрался и перед перерывом имел небольшое преимущество (31:27). После возвращения из раздевалки советские спортсмены увеличили разрыв в счете за счет парной игры Зубкова и Круминьша, увеличив разницу в счете до 47:33. СССР удалось остановить напор Корача, который набрал 12 очков, что стало его худшим показателем. Однако Иво Данеу (18 очков) не сдавался и вернул свою команду в игру, сократив разницу до пяти очков. Югославы попытались вырваться вперед, опираясь на тактические фолы Круминьша на последних минутах, но Янис отлично реализовал штрафные броски и завоевал еще одну золотую медаль (60:53).

Спандарян: «Сборная СССР в финале против Югославии показала несколько защит (индивидуальную, прессинг и зонную). Наша тактика игры не оставила противнику шансов, разрушив их привычные схемы <…> В финале игроки югославской команды настолько устали, что с большими усилиями могли продолжать атаковать и защищаться» [76].

Алачачян: «На Евробаскете в Белграде мы заняли первое место. Нельзя сказать, что турнир был очень легким, но все матчи мы выиграли без особых усилий. Точнее, не все, а почти все: самым сильным соперником неожиданно для нас оказалась Югославия, с которой мы встречались дважды – в стартовом раунде и в финале» [27, с. 278]. Несмотря на успех, золотая медаль на Евробаскете в Белграде стала для Спандаряна последней.

Владимир Гомельский: «В 1962 году обострился конфликт с главным тренером сборной СССР Степаном Спандаряном. Папа выступил в печати с резкой критикой тактики сборной СССР. Причем обвинял он в старомодности баскетбола, в который играет сборная СССР, именно старшего тренера. Он считал, что Спандарян остановился в своем развитии и не видит новых тенденций в баскетбольной тактике. Самые обидные слова, которые папа опубликовал в одной из статей, звучали следующим образом: ”Даже поездки в Соединенные Штаты Америки, в Мекку баскетбола, не научили Спандаряна тому, что баскетбол игра скоростная. Сборная СССР топчется на месте, по-прежнему используя в нападении старые, отжившие тактические схемы“ <…> Кому же понравится, когда тебя так нелицеприятно критикуют? Не понравилось это и Спандаряну, и между этими двумя специалистами возникла не просто конфликтная ситуация, а война. В той или иной форме в ней принимали участие практически все баскетбольные тренеры страны, разделившиеся на два лагеря: на тех, кто поддерживал Спандаряна, и на тех, кто считал, что прав мой отец. Между прочим, обвинять Спандаряна было особенно-то и не в чем, потому что результат сборная СССР при нем показывала планируемо высокий <…> К тому же Спандаряна поддерживал президент Федерации баскетбола Николай Семашко… Доказывать свою правоту можно было только победами, а рижский СКА с 1959 года не занял ни одного первого места. Думаю, что именно по причине психологической подавленности и стрессов в 1963 году у папы возникли первые проблемы со здоровьем <…> Я заканчиваю эту главу телеграммой, которую в первых числах апреля 1963 года прислал папин друг, известный журналист Павел Филиппович Михалев, сразу, как только он узнал решение коллегии Госкомспорта: ”Сашка, ура, ты старший! Едешь в Рио, в Токио, куда угодно! Обнимаю, твой Пашка“ <…> Назначение это оказалось очень неожиданным для папы, даже несмотря на то что он всеми силами стремился к этому. Самым удивительным было то, что решение на коллегии принималось в его отсутствие <…> папа меньше всего ожидал, что ему окажут такое доверие. Доверие авансом, если можно так выразиться. Не доказав еще своей правоты на деле, папа добился осуществления заветной цели, которую поставил перед собой еще в 1956 году» [24, с. 133–136].

На протяжении всей карьеры Гомельский из-за своего сильного характера постоянно конфликтовал с игроками и тренерами. Неудивительно, что конфликты также возникли у него и с человеком, который занимал должность, к которой он так стремился. Однако, как это часто бывает, когда речь заходит об истории советского баскетбола, не хватает какой-то детали, какого-то кусочка пазла, который не совсем подходит.

В данном случае можно обратиться к статье Спандаряна и Гомельского, написанной в феврале 1963 года и рассказывающей о недавнем турне советской команды по США. Как могло случиться, что при открытой вражде между ними, описанной Владимиром Гомельским в книге об отце, они вернулись к совместной работе незадолго до того, как Папа принял бразды правления? Федерация могла назначить Гомельского в качестве помощника, не учитывая мнение Спандаряна? Степан Суренович отказался от этой должности по собственному желанию? Все эти вопросы остаются открытыми.

Если придерживаться фактов, то к следующему крупному международному событию – чемпионату мира в Бразилии в мае 1963 года – Александр Гомельский уже занимал место тренера сборной, которое будет его на протяжении последующих двадцати пяти лет. Спандарян, в свою очередь, тренировал сборную Чили в 1965–1966 годах, а затем стал членом Федерации баскетбола СССР.

«Реал Мадрид» против ЦСКА. Начало соперничества

Арменак Алачачян: «Для нас это было дело государственной важности – обыграть спортивный клуб диктатора Франко в Москве! Можно сказать, от нас требовали ”победить или умереть“. Министр обороны маршал Гречко лично был в раздевалке, разговаривал с нами, просил выиграть. Своей победой мы должны были доказать преимущество советского строя, и потом мы же армейская команда! В нас вся страна верила и болела, как же мы могли уступить?» [26].

Чемпионат СССР по баскетболу 1962 года принес ЦСКА очередную победу, но ее нельзя было назвать легкой. После первой половины сезона, в которой они уступили СКА и киевскому «Строителю», действующие чемпионы отстали от непобедимой латвийской команды на две игры. Однако во втором туре ЦСКА взял реванш, обыграв команду Гомельского со счетом 63:67, а киевский «Строитель» – 61:55. Поражения СКА в матчах с тбилисским «Динамо» и украинским «Строителем» не оставили команде Гомельского шансов на чемпионский титул и открыли путь к победе для ЦСКА. СКА занял второе место, «Строитель»²⁸ под руководством Владимира Шаблинского – третье, а тбилисское «Динамо» – четвертое.

Украинская команда, движимая стремлением тренера к инновациям и обладающая такими выдающимися игроками, как Борис Вдовиченко, Вадим Гладун и Виталий Ковьянов, стала сильным противником для московской команды. Кроме того, ее отличительной чертой стало использование зоны прессинга, что было нововведением в советском баскетболе того времени. В Кубке Европы ЦСКА был уверенным претендентом на сохранение титула чемпиона, учитывая его доминирование на внутренней арене и авторитет.

Тбилисское «Динамо» также принимало участие в турнире благодаря своему второму месту в чемпионате СССР 1961 года, так как ЦСКА уже квалифицировался как обладатель Кубка. Эти команды встретились в полуфинале. В первом матче, состоявшемся 25 апреля, динамовцы, воспользовавшись отсутствием Алачачяна, одержали победу над москвичами с преимуществом в четыре очка (71:75). Второй матч, состоявшийся 7 июня, также завершился неожиданной победой грузинской команды (74:66), хотя на этот раз в составе ЦСКА был Арменак.

На титул претендовал также «Реал Мадрид», впервые вышедший в финал после победы на последней минуте над люблянской «Олимпией». Учитывая сроки, в которые был сыгран полуфинал между советскими командами, испанской команде пришлось ждать решающего матча целых два с половиной месяца. Вновь повторились дипломатические проблемы предыдущего сезона, хотя на этот раз было принято беспрецедентное для того времени решение провести только один финальный матч. Согласно испанским источникам, советская федерация согласилась на это благодаря компенсации в размере двух тысяч долларов, предоставленной «Реалом» [77].

Матч был сыгран в Женеве 29 июня, после того как игра была отложена в последний момент из-за трудностей с получением виз в Швейцарию, которые возникли у грузинских спортсменов [78]. Этот матч был действительно важен для советских спортсменов. Доказательством этому послужило «одалживание» центрового игрока Александра Петрова у тбилисского «Динамо». Петров выступал за московское «Динамо», а его единственной игрой за грузинскую команду в том сезоне был как раз финал в Женеве. Более того, Петров не принимал участия ни в одном другом европейском соревновании, и можно утверждать, что подобные махинации умаляют значение соревнования.

«Реал Мадрид», как обычно, сделал ставку на свою сильную стартовую пятерку (Льюис – Севильяно – Эмилиано – Бёрджесс – Хайтауэр). Игра была равной, но в очередной раз отсутствие запасных игроков, которые могли бы стать достойной заменой, сказалось на испанцах. Хайтауэр (30 очков) делал все, что было в его силах, но отсутствие Льюиса на площадке из-за фолов означало для испанцев игру без своего основного игрока.

В итоге «Динамо» одержало честную победу со счетом 90:83. Сильные игроки на скамейке запасных, более равномерное ведение в счете и превосходство в зоне – все это стало причиной успеха сборной. Грузинские баскетболисты завоевали первый (и пока единственный) Кубок Европы.

Леван Мосешвили: «Мы в женевском зале чувствовали поддержку наших болельщиков – проживавших в Швейцарии и других странах Европы грузинских эмигрантов <…>. Прямо из аэропорта нас повезли к тогдашнему Первому секретарю ЦК Компартии Грузии Василию Павловичу Мжаванадзе, большому поклоннику спорта. Он пожал каждому из нас руку и это было особенное рукопожатие» [79].

На следующем финале Кубка Европы впервые встретились «Реал Мадрид» и ЦСКА – две самые успешные на тот день команды. Как и в предыдущем сезоне, в полуфинале состоялась игра между москвичами и грузинами, но на этот раз обошлось без сюрпризов, и победу одержали армейцы.

Произошло небольшое изменение в составе испанского клуба – в него вошел Клиффорд Луйк, но на игре не присутствовал Хайтауэр. Испанские баскетболисты были близки к выбыванию как в четвертьфинале после матча против венгерского «Гонведа», так и в полуфинале против «Спартака» из Брно. ЦСКА сразу занял позицию лидера, тем более в финале снова выступал Александр Петров. Даже Арменак Алачачян отправился в столицу Испании, по его словам, по просьбе маршала Гречко, который через несколько лет будет назначен министром обороны.

Педро Феррандис: «Однажды Раймундо Сапорта обратился к министру иностранных дел и попросил разрешения провести финал так, как он должен быть проведен, – с двумя матчами. Министр ответил, что посоветуется с каудильо²⁹. И действительно, на следующей неделе Альберто Мартин-Артахо позвонил Сапорте и сказал, что Франко хочет нас видеть. Я был приглашен на встречу с ним вместе с Сапортой и Сантьяго Бернабеу. Мы отправились во дворец Пардо и были приняты каудильо. Поговорив немного, Франко спросил дона Сантьяго: ”Ну, как вы думаете, есть ли у нас шансы на победу?“ Дон Сантьяго ответил: ”Я не могу сказать, но он знает“, указывая на меня. И тогда я заявил, что мы нацелены на победу» [80].

Клиффорд Луйк: «Впервые советская команда оказалась в Испании. Были организованы всевозможные дипломатические приемы и встречи. Представьте себе советского человека в Испании в 1963 году, они просто сходили с ума от восторга. Они пошли в El Corte Inglés и, по-моему, прикончили все вино в отеле. Они были как маленькие дети в чудесной стране и могли делать все, что хотели, и даже немного познакомились с ночной жизнью города» [80].

Эмилиано Родригес: «Они привезли много старых виниловых пластинок с классической музыкой. Они обменивали ее на спортивную одежду, потому что такие марки, например, как Lacoste и многие другие просто не продавались в СССР. Они жили недалеко от стадиона, а некоторые из них иногда гостили у меня дома, их всегда сопровождал член-корреспондент. Они никогда не оставались одни. На протяжении нескольких лет у нас складывались теплые отношения, и для них также было важно посетить нашу страну. <…> Я был близок с Кульковым, мы вместе пытались решить проблемы, связанные со здоровьем одного из его сыновей. Благодаря одному выдающемуся врачу мы достали слуховой аппарат для его сына» [80]; [64].

Александр Кульков: «Мы поехали туда, даже получили разрешение на въезд от правительства, но боялись, что могут быть провокации, что нас могут арестовать. Но наши опасения не оправдались, мне все понравилось, нас очень тепло встретили. Мы встречали испанцев, которые ездили в СССР, знали русский язык, а теперь приходили посмотреть на нас. С тех пор мы с Эмилиано стали очень хорошими друзьями» [81].

Эмилиано Родригес (в ответ на вопрос, испытывали ли они подобный страх, отправляясь в Москву, смеясь, отвечал): «На самом деле, такого рода опасений у нас не было, но мы были очень взволнованы. Мы были первой делегацией, которая посетила Москву. Как такового страха не было, было большое любопытство. Хотелось быть ближе к советским спортсменам, посмотреть, как у них обстоят дела. Нас очень поразило то, что все члены команды ЦСКА, или почти все, были военнослужащими. Но и это не вызывало у нас никакого страха. Наоборот, мы чувствовали себя очень комфортно. Мы даже успели обменяться подарками, нам прислали иконы, икру, которая нам очень понравилась. Эта поездка оставила в моей душе только приятные воспоминания. Конечно, мы ехали в страну, с которой у нас не было особо никаких отношений, но мы чувствовали себя спокойно. Мы знали, что наша общая любовь к баскетболу объединит нас».

Алачачян: «Мы были в поездке, но мы не ощущали себя туристами, мы просто испытывали удовольствие от этого путешествия. В то же время мы, конечно, понимали, что это была деловая поездка <…> Мы должны были защищать честь нашего клуба, поэтому в первую очередь нужно было сосредоточиться на игре. Но мы не упускали шанса познакомиться с культурой Испании. ”Вы хотите поехать и посмотреть корриду?“ ”Конечно, побывать в Испании и не посмотреть корриду…“ – отвечали мы [27, с. 287–288].

Астахов: «В аэропорту встречала большая делегация во главе с Бернабеу (президентом клуба ”Реал Мадрид“). На тренировках ЦСКА всегда был полный зал, вход только по билетам. Испания не видела русских с 30-х годов. Играли в небольшом зале на две тысячи зрителей – в Мадриде еще не было большого дворца спорта. Пол площадки был… бетонный! И на этом скользком полу нам все время ”свистели“ пробежки. Судьи судили ”в одну сторону“, и разница в пользу испанцев дошла до 38 очков³⁰. Но к концу матча судейство стало более лояльным – настолько все уже были уверены, что испанцы вторую игру в Москве не проиграют» [82].

Эмилиано Родригес: «Мы вели в счете 17 очков и по ходу матча увеличили разрыв до 30 очков. Немаловажным фактором было то, что первый этап мы проводили в конце июля и температура внутри павильона вполне могла достигать 50 или 60 градусов. Советские спортсмены просто растаяли!» [80].

Арменак Алачачян: «Причин нашего фиаско было много. Я даже не хочу называть такие очевидные вещи, как размер площадки или крайне необъективное судейство. Это совсем не мелочи, это должно было повлиять и, безусловно, повлияло на исход матча. Но, во-первых, мы не понимали, как можем противостоять этим обстоятельствам. Если бы мы могли что-то сделать, мы бы не оказались в такой ситуации <…>

Наверное, мы начали свой путь к поражению задолго до того, как оказались в темном павильоне Мадрида. Поражение началось еще в Москве, еще до нашего отъезда. У нас было множество разговоров о предстоящем матче, все подчеркивали, что именно мы первые спортсмены, которые поехали в Испанию. Как часто мы слышали, что за нами все следят, что надеются, что мы не проиграем, что все верят в нас, каждый давал совет, как обыграть Реал Мадрид.

Я не сомневаюсь, что у всех этих людей были самые лучшие намерения, но эффект такой поддержки получился обратный. Мы были как наэлектризованные, все хотели проявить себя, никто не боялся испанцев, мы все жаждали победы, но каждый словно был сам по себе. Мы как будто забыли, что баскетбол – это, в первую очередь, командный вид спорта…» [27, с. 283–284].

Однако, несмотря на историческую победу испанской команды со счетом 86:69, Раймундо Сапорта осознавал трудности, с которыми ей придется столкнуться на матче в Москве. «Из-за телосложения советских баскетболистов и тактики игры их можно будет считать самым сильным противником, который когда-либо был у ”Реал Мадрида“. Они могут показать себя с наилучшей стороны, особенно в своей стране, особенно при поддержке такого количества зрителей. Когда мы одержали победу над советской командой, я испытал сильнейшее удовлетворение за все двадцать лет, которые я посвятил баскетболу» [80].

Педро Феррандис: «Помню, как-то я купил одну картину в магазине в Москве. Нас тогда постоянно повсюду сопровождал комиссар, мы отлично с ним ладили и решили, что для вывоза этой картины необходимо получить разрешение. Это было нашей ошибкой, ведь у нас не было регистрации в Москве. Однако к нам тогда все так относились, словно все двери были для нас открыты. Мы пошли в Пушкинский музей, там нас встретили и меня спросили, где я это купил. Я назвал адрес, а дальше меня вызвали к директору музея. В итоге эта картина оказалась редким панно XVI века, и, конечно же, мне не разрешили вынести его из музея.

Я сказал ему, что заплатил за картину 10 тыс. песет³¹, но в музее мне сказали, что, если я ее оставлю, об этом сразу же узнает руководство. Тогда мы с политкомиссаром пошли в магазин, вернули панно, и я получил свои деньги обратно. Когда я вернулся в Испанию, я рассказал об этом случае одному эксперту, и он сказал мне, что они могли бы дать мне за эту картину два миллиона песет [80]. Представляете, до приезда в Россию чего мы только не думали о советских людях! Мы и понятия не имели, какие они на самом деле. Но такого мы еще не видели. Спортсмены вели себя достойно, как и их болельщики, ни одного выкрика, аплодисменты обеим командам… было много военных, которые вели себя очень благородно. Это была фантастика» [80].

Алачачян: «За 14 секунд до конца матча ЦСКА вел 20 очков, чего было вполне достаточно для победы. И тут Яак Липсо, один из сильнейших игроков нашей команды, допустил ошибку. Вместо того чтобы удержать мяч у себя, он бросил его в корзину. В этом не было никакой необходимости, неважно, выиграли бы мы со счетом 20 или 22 очка… За 8 секунд до конца нами была допущена еще одна ошибка: Травин пытался вывести на фол Дурана в атаке, но получил фол сам. Дуран забил один мяч, второй раз промахнулся, но Бёрджесс поймал отскок и забил. После этого в ”Лужниках“ прозвучал финальный свисток, счет на табло был равным»³² [27, с. 291].

Клиффорд Луйк вспоминал: «Мы думали, что уже проиграли, но последние минуты игры перевернули весь ее ход. Мы были очень рады, что у нас появился шанс на победу. В то же время мы понимали, что одержать победу все равно будет очень сложно, особенно на их поле. Наши лучшие игроки уже устали. К тому же расписание игр было изнуряющим. Мы играли на следующий день, у ЦСКА были более сильные игроки на скамейке запасных, чем у нас. Вдобавок ко всему этому, советских спортсменов поддерживали их болельщики, и вы понимаете, кто победил в третьем матче» [80].

Третий матч нельзя назвать выдающимся – «Реал Мадрид» просто не мог противостоять ЦСКА, в состав которого входил сильнейший Геннадий Вольнов (26 очков). Итоговый счет – 99:80.

Шесть финалов и шесть Кубков Европы, завоеванных советскими командами, СССР – несомненный лидер на спортивной арене, однако это не могло длиться вечно.

Алачачян: «Победа в финале Кубка чемпионов над «Реалом» была незабываемой. У меня немало других наград – семнадцать, в том числе серебряная олимпийская медаль 1964 года, но именно этот Кубок мне дороже других» [26].