«Человек, который был Четвергом» kitabından alıntılar, sayfa 10

Анархия! - сказал он, пожимая плечами. - Что за ребячество...

<...> Фея, танцующая с почтовым ящиком, или крестьянка с месяцем были нелепы, как Зазеркалье, и серьезны, как повесть о любви.

Средняя сила выразит себя в насилии, великая – в легкости.

Я сражался за Францию. Сражусь и за цивилизацию.

Hа свете нет слов, способных выразить разницу между одиночеством и дружбой. Быть может, математики правы, дважды два – четыре. Но два – не дважды один, а тысячу раз один. Вот почему, как это ни накладно, мир всегда будет возвращаться к единобрачию.

Даже здесь, в тесном кабачке, где вечно звенели ножи, тарелки, кружки, ругань и всякую минуту могла начаться драка, кое-кто из полупьяных мужчин оглянулся, услышав гомерический хохот.

Если я не пьян, я безумен.

- Я не знаю занятия, для которого достаточно одной лишь готовности.

- А я знаю. Мученики.

Опасен просвещенный преступник, опаснее же всего беззаконный нынешний философ. Перед ним многоженец и грабитель вполне пристойны, я им сочувствую. Они признают нормальный человеческий идеал, только ищут его не там, где надо. Вор почитает собственность. Он просто хочет ее присвоить, чтобы еще сильнее почитать. Философ отрицает ее, он стремится разрушить самое идею личной собственности. Двоеженец чтит брак, иначе он не подвергал бы себя скучному, даже утомительному ритуалу женитьбы. Философ брак п

«Зло столь гнусно, что поневоле сочтешь добро случайным; добро столь прекрасно, что поневоле сочтешь случайным зло».