Kitabı oku: «Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве», sayfa 2

III. «Новая планета»
Константин Федорович Юон, Николай Федорович Федоров, Абу Юсуф Якуб Ибн Исхак Аль-Кинди

I
Вот-вот

В 1921 году художник-реалист Константин Федорович Юон написал необычную для себя и для русского искусства картину «Новая планета».

Константин Юон. Новая планета, 1921

Жанр произведения – между утопическим символизмом и научной фантастикой.

Место действия – планета Земля.

Время действия: вот-вот.

Что происходит?

Сотни золотых лучей ослепили Универсум. Невиданные желтые небесные тела проносятся в опасной близости от Земли. На глазах у зрителей рождается «огнезарный круг» – Красная планета⁴.

А ВЫ КТО БУДЕТЕ?

Кто эти люди, созерцающие светопреставление?

Человечество.

В набедренных повязках – первобытные люди. Символизируют начало времен.

В буденовских шлемах – герои, свершившие и защитившие революцию. Воплощают современность.

Голые – восставшие из мертвых. Свидетельствуют, что «общее дело» философа-пророка Николая Федоровича Федорова осуществляется. (Зритель видит, как некоторые из них все еще выбираются из-под земли в левой нижней части картины.)

И… загадочные люди! Спрятавшие головы в плечи. Будто и вовсе безголовые.

А вы кто будете? Ацефалы?

АЦЕФАЛ

При слове «ацефал» перед глазами современного зрителя всплывает обложка одноименного журнала Жоржа Батая. Художник Андре Массон специально для издателя нарисовал безголового витрувианского человека с кинжалом в одной и горящим сердцем в другой руке.

Андре Массон. Обложка журнала Acе́phale, 1936

Но образ этот, со временем ставший культурной иконой, появится позже. Лишь в 1936 году.

Впервые рассказал нам об ацефалах отец истории Геродот Галикарнасский: по его словам, в Африке «обитают огромные змеи, львы, слоны, медведи, ядовитые гадюки, рогатые ослы, люди-песьеглавцы и совсем безголовые». Плиний Старший в «Естественной истории» также описывает легендарный безголовый североафриканский народ блеммы. С глазами на груди или на плечах. Живущий в бассейне реки Нил в Эфиопии.

В Средние века безголовые: ацефалы, эпифаги, блеммы – стали популярными персонажами всевозможных историй и миниатюр. Героями барельефов готических соборов. Их называли Каиновыми детьми. Потомками Хама. Или Каинами после потопа.

Теологи вели всамделишные споры, считать ли ацефалов людьми или нет. И, если да, то следует ли их крестить.

Лишь в эпоху Возрождения к вероятности существования безголового племени стали относиться скептически.

Родриго Алеман. Ацефал. Резьба по дереву. Фрагмент сиденья нижнего яруса. Кафедральный собор Святой Марии. Толедо 1495

ЖЕРТВЫ «БРИТВЫ НАЦИИ»

Припомним, что и в эллинистическом Египте водились демоны-ацефалы – духи обезглавленных преступников.

Выскажем предположение, что Юон вслед за эллинистическими египтянами также изобразил духов обезглавленных преступников, жертв «бритвы нации» – гильотины Французской революции.

Кстати, весьма популярного в те годы исторического события.

Именно сравнением с большим якобинским террором, направленным, по словам французских революционеров, против предателей, большевики оправдывали красный террор против своих, автохтонных «врагов народа».

Ленин ласково называл Дзержинского «якобинцем». А Сталин вторил Ильичу, оправдывая массовые расстрелы ВЧК – ГПУ – НКВД «прогрессивными» репрессиями далекой французской диктатуры.

В 1922 году настал момент, и гильотинированные «преступники» восстали из мертвых на полотне русского художника Юона.

В РАСЧЕТЕ НА ЧУДО

Что за событие изобразил автор полотна «Новая планета»? Конец света?

Апокалипсис?

Момент перед переселением землян на другую планету.

Юон, как и Климент Редько, безусловно, был знаком с книгой Николая Федорова «Философия общего дела» и с трудами Константина Циолковского, где оживление мертвых и обретение бессмертия описываются как решаемая научная задача.

Константин Циолковский. Работа космонавтов на борту корабля. Рисунок из рукописи «Свободное пространство», 1883

А заселение космического пространства землянами – ныне живущими и покойниками, возвращенными к жизни передовой наукой, – как запланированное и технически подготовленное действие.

Но на что рассчитывают наши герои? Ведь планета уже родилась. А научно-технический прогресс еще не достиг достаточно высокого уровня, чтобы реализовать мечты Федорова – Циолковского? Ждать явно не стоит. Кто его знает, Светило-то. Возьмет и удалится!

Рассчитывают юоновские люди совершенно справедливо на Чудо!

Революционный переворот у нашего художника не только не отменил Чуда, а, напротив, вызвал его.

Рождение «Новой планеты» – результат победы Революции. События, не только изменившего жизнь на Земле, но и взорвавшего космос.

СМЕРТЬ СМЕРТИ

Рождение Нового светила сопровождается библейским эсхатологическим явлением – Воскресением мертвых, по предсказанию апостола Павла, свершающимся в конце истории в мгновение ока.

Концом истории в данном случае явилось не иудейское пришествие Мессии и не христианское Второе явление Христа. А физический феномен – рождение планеты, представленное как давно чаемое мессианское событие.

Потрясенное человечество тянется к новой планете как к обещанному «Третьему небу». Куда можно переселиться и обрести бессмертие.

Новая планета означает смерть Смерти.

«Новую прописку» на Небесах обетованных.

АТОМЫ, МОЛЕКУЛЫ, ВОЛНЫ

О чьем обетовании идет речь? Библейских пророков? Апостола Павла?

Новые небеса пообещал нам удивительный фантазер – Николай Федорович Федоров.

Современники отмечали феноменальную эрудицию Федорова. Поговаривали, будто бы тот знал все книги в читальном зале Румянцевского музея, где в течение двадцати пяти лет проработал библиотекарем.

Не вызывает сомнения, что Николай Федорович прочел труд раннехристианского апологета Афинагора Афинского «О воскресении мертвых».

Где греческий философ доказывает скептикам, что воскрешение людей для Всевышнего не проблема, ибо Бог не может не знать, куда поступает каждая частица по разрушении тела после смерти, ибо Тот, Кто прежде создания каждой вещи знал природу будущих стихий… и после разрушения человека не может не знать, куда поступила каждая из частиц, которую Он употребил для образования плоти.

Федоровский механизм воскрешения отцов напоминает процесс, описанный Афинагором, только лишь Бога мыслитель заменил человеком и современной ему Наукой.

Материализация духа, поиски невидимых первоэлементов, тайных вибраций молекул, визуализация скрытых волн, таинственной ауры и прочих эманаций тела человека были более чем актуальны в науке XIX века.

В «Философии общего дела» читаем: «…метод воскрешения предков будет состоять в собирании рассеянного праха и в совокуплении его в тела, пользуясь для сего лучистыми образами, или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы, которая когда-либо существовала. Так человечество сумеет воссоздать тела предков, какими они были при жизни».

БЕССМЕРТНАЯ ДУША

Люди для автора «Философии общего дела» – атомы, молекулы, волны, частицы. Материал для научного эксперимента.

Сформулированная выше задача – дело исследовательской научно-технической лаборатории.

А как же «бессмертная душа»?

Отсутствует.

В «Философии общего дела» ни разу (!) не употреблено данное словосочетание.

ПОБЕДИТЬ ПРИРОДУ

Против чего восстает Николай Федорович?

Согласно философу, человеку надлежит «победить Природу – источник зла, страданий и смерти». То есть «Жизнь-Добро» должна победить «Смерть-Зло». Порядок и Разум возьмут верх над слепым хаосом, случайностью, иррациональностью.

Звучит вполне в духе позитивизма. Хотя прочие рассуждения представляют собой смесь науки и оккультизма.

Миром нужно мудро руководить.

Каким образом?

«Если люди объединятся для „общего дела“ воскрешения, для реального осуществления христианской правды в жизни, если в братском союзе будут бороться против стихийных, иррациональных, смертоносных природных сил, то не будет царства антихриста, конца мира и страшного суда, то человечество непосредственно перейдет в вечную жизнь»⁵.

Итак, все зависит от желания и активности людей. Типа: «Если бы парни всей земли…»

А кто он такой – федоровский новый воскресший человек?

Философ рассуждает о теле восставших отцов вполне в духе злодея-изобретателя Ротванга из кинофильма Фрица Ланга «Метрополис»: «организм – машина, и… сознание относится к нему, как желчь к печени; соберите машину, и сознание возвратится к ней!»

Федоров называет подобный процесс: «психофизиологической регуляцией».

РОДСТВЕННО-ОТЕЧЕСКАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ

Для нашего мыслителя человечество (начиная с Адама) во всей его целокупности – одна семья.

Не любовь к Богу, а сакрализация отцов движет философом. Федоровская родственно-отеческая нравственность смахивает на первобытный культ предков. Поклонение умершим – прародителям и сородичам.

Только в данном случае не пращуры магически участвуют в жизни «детей», а, наоборот, потомки «заботятся» об умерших отцах.

И, пользуясь достижениями науки – научной магией, вызывают предков к вечной жизни.

И праведных, и грешных.

Федорову близка идея апокатастасиса христианских богословов Оригена и Григория Нисского – «восстановление всего мира, без всяких исключений, в обо́женое состояние».

Такое впечатление, что коллективный древний пращур заклял нашего философа. Заколдовал. Превратил в почитателя праха. И тот, зомби, всю жизнь страстно проповедовал общее дело восхваления и воскрешения умерших отцов.

Не правда ли, веет древнеегипетским холодком Подземного царства мертвых?

ТРАНСМУТАЦИЯ

В теории Федорова также чувствуются отсветы «великого деланья».

Средневековые алхимики говорили о достижении физического «бессмертия», которое, впрочем, измерялось тысячью годами. Это так. Далее, согласно ученым мужам, наступает трансформация – возвращение к своему «потерянному», «забытому» состоянию. К первоматерии. К вечному Свету, частицей которого человек изначально был.

У Мирче Элиаде читаем: «…для воскрешения мертвые тела должны быть испытаны Огнем и всеми Видами Страдания, ибо без страдания и смерти нельзя достичь Вечной Жизни. Мучения всегда приводили к смерти. Не было никакой надежды на „воскрешение“ на трансцендентном уровне без предварительной смерти»⁶.

В сравнении с пресной федоровской литургией, алхимический Opus Magnum, полный метафор, экспрессии, поэзии и страсти, – приключенческий роман.

Средневековые алхимики «спроецировали на Материю инициационную функцию страдания. Благодаря алхимическим операциям, соответствующим „мучениям“, „Смерти“ и „воскрешению“, субстанция изменяется, то есть становится трансцендентной: она обращается в „Золото“. Золото, повторим, является символом бессмертия… Таким образом, алхимическая трансмутация тождественна достижению материей совершенства: в христианских терминах – ее искуплению»⁷.

Дабы жить экстатической жизнью в Боге.

ПРИТЧА

Но и это не все.

Не все так просто.

Читатель чувствует иной, скрытый прообраз в философии Федорова. Где «коллективный пращур» оборачивается всамделишным Отцом Небесным.

Корни интересующей нас теории следует искать в евангельской Притче о блудном сыне.

Философ расшифровал, с его точки зрения, непонятую параболу по-своему. Интерпретировал притчу как лично ему данное практическое Задание:

Покаяться.

Оживить Убитого Бога (умерших отцов).

Вернуться в Отчий Дом Веры.

Упасть в Его-Ее объятья.

Найти Философский камень – обессмертить людей.

И переселиться всем соборным человечеством на Его Небеса, в Его Царство.

В Его Универсум.

ПИР ПРАВЕДНИКОВ

«Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! Я согрешил против неба и перед тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться, ибо это сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся…» (Лк 15: 20–24).

Спросим: где «станем есть и веселиться»?

В космосе, на других планетах.

На эсхатологическом пиру праведников.

В конце федоровских времен.

Поддадимся искушению и добавим: вкушая «откормленного теленка». А именно – мясо Левиафана, Бегемота и загадочной птицы Зиз.

Но вернемся на землю.

ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ

Федоров считал, что подражает Христу.

Тем не менее «Философия общего дела» – не христианская литургия и не ритуальная мистика, а скорее – научная фантастика.

Модернистский проект.

Надо признать, весьма и весьма радикальный.

Лев Толстой записывал в дневнике: «Николай Федорович – святой».

А в одном из своих писем продолжал: «Он по жизни самый чистый христианин. Когда я ему говорю об исполнении Христова учения, он отвечает: „Да это разумеется“»⁸. Философ полагал «общее дело» воплощением православных идеалов.

Так ли это?

Какое небо пообещал человечеству «русский Сократ»? Те ли это христианские «Небеса небес», Вездеприсутствие Божие, Лоно Авраамово, Небесный Иерусалим? Где праведные души получают «поцелуй любви» от Беспредельного и ныряют в источник Божественного Света?

Отнюдь нет.

Не бессмертные души, а бессмертные тела оживших покойников понесут космические корабли на неведомые планеты.

Небеса Федорова – не сакральный эфир, а, напротив, физический космос. Расширение среды обитания животного по имени Человек разумный, или homo sapiens.

НОВЫЙ СЦЕНАРИЙ КОНЦА ИСТОРИИ

Федоровские воскресение и бессмертие не знают Апокалипсиса.

Страшного суда.

Грешников и праведников.

Бесов и Ангелов.

Ада и Рая…

Мыслитель переписывает Божественный сценарий.

Лишает христианина обещанной Справедливости в Конце времен.

Не дает Всевышнему осуществить Свою волю.

Делает невозможным всамделишное «Второе пришествие». И обрекает «оживших отцов» на «великое сиротство». Устрашающую космическую вечность.

Федоров пишет: «…все миры, движимые ныне бесчувственными силами, будут управляемы братским чувством всех воскрешенных поколений».

Бог у нашего философа, если не умер, то точно забыт.

Какое уж тут учение Христа!

СЛОВО «ВЕЧНОСТЬ»

А, может быть, не так все плохо.

Зачем человечеству обретать бессмертие и перебираться на Красную планету Константина Федоровича Юона?

Чтобы обрести счастье.

А как проживается счастье-бессмертие на другой планете?

Возможно, так, как описал в 1902 году «послежизнь»⁹ немецкий писатель-фантаст Пауль Шеербарт в рассказе «Новая жизнь. Архитектурный Апокалипсис».

Родившаяся «Новая планета», вероятно, лишь с виду красная. На поверку светило может обернуться снежным шаром. И двенадцать архангелов воздвигнут на нем для прибывшего человечества огромные соборы. Вынут из своих рюкзаков стеклянные дворцы. Дворцы и соборы преобразятся в светящиеся кристаллы.

«…Прорывается – вечная жизнь. Встают мертвецы…» Ангел говорит воскресшим: «Подобно тому, как земные растения в основном живут светом и воздухом, так и вам придется в основном жить тем, что вас окружает – светом и воздухом божественной архитектуры, которая и есть настоящее искусство… Сквозь прозрачные стекла заискрится новое счастье в снежную ночь. Смарагдовые шары засияют зелеными световыми конусами в черном мировом пространстве. Сапфировые башни будут вытягивать все выше свои гордые призрачные силуэты. Гигантские опаловые решетки засверкают как миллионы встревоженных бабочек»¹⁰.

И бессмертное человечество, подобно мальчику Каю из сказки Ханса Кристиана Андерсена, займется игрой в «ледяной разум» – будет складывать из осколков льда замерзшего озера (хочется уточнить – озера Коцит¹¹) слово «ВЕЧНОСТЬ».

СОЛЯРНЫЙ МИФ РЕВОЛЮЦИИ

Космическая духовность и грядущее преобразование мира в его слиянии с мировой космической душой важны для планетарных и социальных утопий начала XX века.

Уже в 1900-е годы появляется масса произведений, где происходят именно планетарные революции.

Роман Шеербарта «Великая революция. Лунный роман» (1902).

«Само название готовит к актуальной тематике социальных преобразований, бунта, революции, восстания, насильственной смены социального строя.

Однако, революция в контексте романа должна быть понята не в социальном, а в астрономическом и астрологическом смысле обращения космических тел»¹².

В программном манифесте архитектора Бруно Таута «Альпийская архитектура» (1919) последняя часть, «Космическое строительство», содержит лишь несколько фраз-заголовков: «Звезды. Миры. Сон. Смерть. Безграничность. Небытие. Невыразимость. Конец».

В России сходные мотивы тоже постоянно встречаются и, в частности, в утопии Александра Богданова «Красная звезда» (1908), где речь идет о сияющей Красной планете – Марсе, – на которой царит коммунизм и которая хочет колонизировать и даже уничтожить Землю ради энергетических ресурсов.

Но в итоге именно события на Марсе провоцируют революцию на Земле.

В 1920-е годы советская риторика довольно активно эксплуатировала образы Солнца и Космоса, чтобы создать собственный вариант того, что Жан Старобинский назвал «солярным мифом» революции¹³.

ВЕРОЮ В РЕВОЛЮЦИЮ

Вернемся к незабытой «Новой планете» нашего героя Константина Федоровича Юона.

А как попасть юоновскому человечеству на другие планеты?

Ведь это ж не реку перейти.

Верою перенесутся. Верою в революцию.

Вот-вот явятся колесница огненная и кони огненные и понесут на Небо. На «Новую планету».

«И взяты бысть земляне вихром яко на небо!»

Вослед библейским Еноху и Илии Пророку.

ИЗ КУЛЬТУРЫ В КУЛЬТУРУ

Все герои произведения изображены в экстатических позах, выражающих радость, восторг, изумление, благоговение… Скорбь, отчаяние, страдание…

«Жесты страдания и жесты восторга подобны», – писал Чарльз Дарвин в сочинении «О выражение эмоций у человека и животных».

Эти позы знакомы читателю. Они кочуют из цивилизации в цивилизацию. Из культуры в культуру. Из эпохи в эпоху.

Как справедливо заметил австрийский теоретик искусства Эрнст Гомбрих, «где бы ни возникала любая разновидность пафоса, она неизбежно приобретает античную форму».

Именно в Древнем Египте и в Древней Греции были созданы паттерны для изображения экстатических поз.

Добавим: «Ибо мы идем по стопам предшественников, и вся жизнь состоит из заполнения действительностью мифических форм»¹⁴.

ВСЕМОГУЩАЯ ДАМА

Мощнейшие лучи света, буквально атакующие космос, – один из главных элементов картины «Новая планета».

Согласно арабскому ученому IX века Абу Юсуфу Якубу ибн Исхаку Аль-Кинди, «мы находимся посреди невидимого сплетения лучей, испускаемых как звездами, так и всеми земными объектами. Вселенная в целом, от самых отдаленных звезд до самого неприметного стебелька, являет себя через излучение в каждой точке пространства, в каждое мгновение, и это присутствие, разумеется, видоизменяется в зависимости от интенсивности и взаимовлияния лучей…»

Михаил Ларионов. Лучистые линии, 1912

Данный пассаж легко мог бы стать манифестом лучизма художника Михаила Федоровича Ларионова.

Ларионов накинул шапку-невидимку на предметный мир. Произошло чудо. И тайный мир лучистой энергии, описанный Аль-Кинди, проявился. На месте предметов возникли центры излучений. И картины обернулись потоками цветных искр света.

Юон же изобразил мир, доступный человеческому зрению. Несмотря на чудесный сюжет, чуда не произошло: его лучи остались очередными элементами видимого мира. А потому картины-утопии Константина Федоровича сродни обыкновенной научной фантастике.

Юоновские лучи сотворил не Господь. А всемогущая дама, которую уж какой век пытаются покорить ученые. Имя этой дамы – Природа.