Kitabı oku: «Амазонки», sayfa 2

Глава четвертая

– Поймали одного из них! Лисиппа с Аэллой поймали! Он живой, вот только не шевелится, – испуганно прошептала Гармонии ее задушевная подруга, рыжеволосая Лика.

– Ты видела сама? – взволнованно спросила Гармония. Девушку с утра терзали предчувствия, что сегодня непременно произойдет какая-то неприятность.

– Его убьют! – пугливо оглядываясь, продолжала Лика, словно не услышав вопроса. – Так сказали, я слышала!..

– Я хочу увидеть его прежде, чем это случится. Один из них убил мою мать, ты знаешь… Мне хочется взглянуть ему в глаза! – будто говоря сама с собой, гневно заявила Гармония. – И мне не жаль его!..

Неожиданно по ее щекам потекли слезы.

Подошла Грина, на ее лице сияла довольная улыбка.

– Слышали?.. Нам покажут его до того, как убьют! Вот повеселимся!

Гармония взглянула на нее и ничего не ответила. Она не могла радоваться, как Грина, хотя очень этого хотела.

Все три амазонки направили взгляды на хижину, в которую бросили пленника. Мысли, проносившиеся в голове каждой из девушек, были такими разными… как, впрочем, и они сами.

Сакий открыл глаза. Было темно. Он бессознательно дернулся, пытаясь встать на ноги, но не смог даже шевельнуться от ужасной ноющей боли в спине. Ему было тяжело дышать. Руки и ноги оказались связанными жгутом, скрученным из какого-то растения.

Юноша попробовал избавиться от уз, но жгут лишь сильнее впился в кожу. Даже малейшее движение вызывало нестерпимое жжение во всем теле.

После нескольких попыток парень отчаялся: боль лишь усилилась, а веревка из травы немилосердно натирала и жгла кожу так, что та начала кровоточить. Словно адский пламень распространялся по всему его существу…

Сакий понял, что отравлен, – только яд мог вызывать такие страдания. Сознание его мутилось. Он закрыл глаза. Медный привкус на языке создавал нестерпимое, сводящее с ума чувство тошноты. Что-то теплое и сладковатое заполняло его рот. Он попытался выплюнуть, но влаги не убавлялось. Сакий понял, что это кровь… Его собственная! Он кашлянул, отчего крови во рту прибыло еще…

Парень почувствовал сильную боль в голове, из глаз невольно потекли слезы. Закрыл их, но легче не стало. Он держался изо всех сил, не желая, чтобы его вырвало, хотя жгучий ком подкатил уже к самому горлу.

Терпеливо, едва справляясь с собой, Сакий начал осторожно сплевывать тошнотворную жидкость. Глаза были полны слез, и это мешало ему осмотреться. Он немного приподнялся и переместился к стене. Прислонившись к ней, стиснул зубы, пытаясь хоть как-то ослабить головную боль.

Юноша подумал, что это и есть смерть – навязчивая, проникающая в каждую частичку тела и мыслей…

Дверь в хижину открылась, и яркий дневной свет привел с собою неожиданных гостей. Это были две амазонки: одной из них было не более шестнадцати, вторая же, весьма воинственного вида, выглядела вполне взрослой.

– Напои его! – приказала Аэлла юной Энии.

Но та, завидев молодого чужака, чуть не выронила кувшин из рук и попятилась к двери.

Сакий сидел у стены и тяжело дышал. Вся его грудь была залита кровью, медленно стекавшей из уголков рта.

Эния задрожала всем телом и чуть не расплескала содержимое кувшина.

– Ах, девочка! Ну давай же, я помогу тебе, – недовольно проворчала Аэлла.

Решительно подойдя к пленнику и схватив его за волосы, она резко приподняла бедняге голову.

– Подойди, – с долей насмешки обратилась она к девушке. – Вот дурочка… Да не в состоянии он кусаться! – расхохоталась Аэлла, видя, что Эния не может справиться со страхом.

Та наконец решилась и подошла к юноше ближе. Она приложила сосуд к его запекшимся от крови губам.

Сакий простонал и попытался сделать глоток. Кровотечение усилилось. Он выплюнул теплую соленую влагу и снова прильнул губами к кувшину. Потом, вдруг вспомнив, что недавно его так же заставили что-то выпить, после чего ему и стало настолько плохо, он замотал головой.

Энию затрясло еще больше, и, не выдержав, девушка присела рядом с ним.

– А ну-ка спокойнее, девочка! – предостерегающе произнесла Аэлла. – Успокойся и дай ему еще немного воды. Пусть напьется вволю. Сердце даже заболело: совсем молодой… Посмотри на него, Эния, – вот так выглядит враг, запомни! Но ты не гляди на меня, их жалеть нельзя! Милая моя, как только дашь слабину и зазеваешься – так он уже у твоего горла с острым ножом!.. Да, немало такие вот заступниц убили, Эния, немало, – нахмурившись, закончила свою речь Аэлла.

Видя, что парень по-прежнему сжимает зубы, отказываясь пить из кувшина, амазонка резко схватила парня за подбородок и попыталась открыть ему рот.

Не будучи в силах сопротивляться и дальше, Сакий сделал еще несколько глотков. Стало легче. На вкус это была не совсем вода – он ощущал что-то травяное, теплое, успокаивающее…

Жжение стало отпускать. Вслед за наступившим облегчением непреодолимо захотелось спать. Юноша даже не почувствовал, как погрузился в сон, уткнувшись лицом в колени.

Когда Сакий вновь открыл глаза, рядом уже никого не было. Его снова начала мучить жажда. По-прежнему было темно, только теперь уже наступила ночь: Сакий понял это по прохладе, скользящей по спине, а потом постепенно распространяющейся по всему телу. Он заметил, что руки и ноги сильно затекли, но не почувствовал боли в тех местах, где прежде натирали путы.

Юноша перевернулся на спину. Яркий лунный свет пробивался сквозь соломенную крышу. Он прислушался: снаружи доносились голоса… Только женские, звонкие. А еще раздавался смех, радостный гул…

Он стал припоминать девушку, которая принесла ему воды. А еще ту, которая, видимо, была главной. Сакий ничего не понял из разговора: говорили на неведомом ему языке. «Может, они отпустят меня? – подумал парень, но, следуя некому внутреннему чутью, сразу же отпустил в бездну эту маленькую светлую надежду. – Они убьют меня, это уж точно! Матушка, прости!»

Сакий представил себе мать – растерянную, ошеломленную, не верящую, что случилась беда. Он словно видел, как она сидит у окна и по обыкновению ждет его с такой большой любовью в глазах, будто видит в нем весь мир.

«Как же я сплоховал! Попался, да так глупо…» – сквозь слезы и душевную боль укорял себя юноша. Догадываясь, что люди, похитившие его, скрываются, молодой скиф был уверен, что они не простят ему нарушение их покоя…

Сакий с трудом поменял позу и постарался лечь на бок.

Двое воинов караулили пленника снаружи.

– Пусть выспится. Я связала его настолько крепко, что он вряд ли сможет пошевелиться… так что ничего другого ему не остается, – сообщила Мирине Аэлла.

– Нужно решить, что для нас выгоднее, – задумчиво произнесла предводительница. – Убить мы его всегда успеем. Хорошо бы разведать, сколько человек живет в том селении, и есть ли у них воины. Я знаю их язык достаточно хорошо и думаю, этот несчастный от страха выложит нам все как на духу.

С этими словами Мирина открыла дверь в хижину и вошла. Лисиппа с Аэллой последовали за нею.

– Не перестаю тебе удивляться, Аэлла! – расхохоталась предводительница. – Как же ты дотащила сюда такого здоровяка! – Она с любопытством разглядывала юношу.

– Что скрывать, мне помогала Лисиппа, а ты ее знаешь: она с тремя такими справится. Злости в ней хоть отбавляй – оттуда и сила! – с довольной улыбкой ответила та.

Она подмигнула Мирине и похлопала Лисиппу по плечу. Обе – и Аэлла, и предводительница, – смеясь, смотрели на хмурую амазонку. Ее же взгляд, полный ненависти, был устремлен на Сакия.

– Спроси у него что-нибудь, заступница! – воскликнула Лисиппа.

– Как тебя зовут? – обратилась Мирина к парню на языке скифов.

Сакий с ужасом в глазах разглядывал этих женщин с коротко остриженными волосами, одетых в короткие то ли туники, то ли доспехи, выкроенные из кожи и меха… Внезапно, услышав родную речь, он приподнялся.

– Сакий, – тихо проговорил юноша.

– Сакий? – переспросила Мирина. – Откуда ты, Сакий?

– Из селения, что у подножия горы, – нехотя ответил он и отвел взгляд.

Парень был глубоко удивлен, что чужеземка так хорошо говорит на его языке.

– А что, Сакий… кто у вас там живет?.. – подойдя чуть ближе и присев на корточки, продолжила Мирина. – Воины, армия? Есть ли оружие?.. Расскажи-ка нам подробно.

Он посмотрел амазонке в глаза, будто пытаясь прочесть ее мысли. Странно, но юноша вдруг перестал чувствовать страх.

Мирина приподняла бровь.

– Сакий, ты понимаешь меня? Я спросила, есть ли воины в вашей деревне. Отвечай не задумываясь!

– Да, есть, – коротко проговорил Сакий.

Он солгал. Приблизительно догадавшись о намерениях чужаков, юноша понял, что его деревне грозит опасность, и решил, что это самый подходящий ответ.

– Много ли? – спросила Мирина.

– Около двух тысяч пеших… и конные, – уверенным тоном ответил Сакий.

Парень старался выглядеть убедительным, хотя понимал, что удается это ему плохо.

– А что воины там делают?.. По какой причине они не в столице? – продолжала допытываться Мирина.

– Я… н-не знаю… – Сакий постепенно терялся, сдаваясь под напором спокойного, но пристального взгляда главной амазонки. – Так распорядился царь, – добавил он нерешительно.

– И сколько же времени воины находятся в селении? – спросила Мирина снова. Она склонила голову набок и прищурилась, разглядывая лицо юного скифа.

Повелительница уже почувствовала: что-то не сходится в ответах пленника.

– Около месяца, – выдохнул Сакий.

Он откашлялся и выплюнул немного крови.

– Ему уже лучше, – обратилась Мирина к стоявшим рядом амазонкам. – Но жаль, что это ненадолго, – покачала она головой. – Лисиппа… надеюсь, он проживет еще хоть пару дней, пока мы не узнаем правду.

– Думаю, что и сегодняшнего дня ему достаточно! – чуть не хрипя от ярости, ответила та. – Пусть только посмеет о чем-то умолчать… Уж я-то точно знаю, как развязать ему язык! – Лисиппа едва удерживалась, чтобы не наброситься на пленника и не задушить.

– Тише, держи себя в руках, – спокойно промолвила Мирина и вновь обратила взгляд на пленника. – Что ж, продолжим наш разговор, – снова заговорила она по-скифски. – А чем занимаешься в деревне ты?

– Я пастух, – тихо ответил Сакий, почувствовав, как сильно забилось сердце.

Он заметно смутился и покраснел, вспомнив опять, как по собственной глупости попал в плен.

– А где же твое стадо, пастух? – усмехнулась Мирина.

– Я попросил товарища присмотреть за ним, а сам пошел прогуляться…

Юноша силился успокоиться, решив, что опасная часть разговора осталась позади.

– Он лжет или чего-то недоговаривает! – сказала Мирина амазонкам. – Сразу видно: смышленый парнишка!

– Заставить его сказать правду? – еще больше разгневалась Лисиппа.

– Нет, постой. На сегодня хватит, – решила предводительница. – Да и мы устали… Нужно выспаться, а завтра уже решим его судьбу. Никуда скиф не денется, все расскажет. Тысяча!.. Две тысячи!.. Да еще и пешие, и конные!.. Что вынудило их царя послать почти целое войско в какую-то деревушку?.. Да нет, он точно солгал: нет там никого. Посмотрите, какой врунишка! Еще и в глаза старается прямо смотреть! – рассмеялась, взглянув на Сакия, Мирина.

– Убить его, прямо здесь и сейчас! И взгляд какой нахальный! – не успокаивалась Лисиппа. – Мерзавец, думает, что умнее нас! Выбить ему мозги и глаза выколоть! – выпалила она и, схватившись за нож, рванулась к Сакию.

Мирина преградила ей путь.

– Ну что ты, Лисиппа, я же попросила тебя! – мягко вымолвила предводительница. – Всему свое время. Держи себя в руках, дорогая, нельзя же так. Ты напоила мальчишку таким отваром, что ему, во всяком случае, уже не удастся выжить… Поэтому успокойся.

– Лучше сначала глаза выколи, а потом от мозгов избавляйся, – пошутила Аэлла, пытаясь смягчить напряжение. – Смотри, Лисиппа, тебя он боится больше всех, – продолжала она весело. – Знает малый, кто любит кровь молоденьких красавцев!

Мирина и Аэлла начали безудержно смеяться. Даже Лисиппа, отведя взгляд от парня, криво улыбнулась.

Сакий же продолжал внимательно разглядывать женщин, стараясь не упустить из виду ни одну мелочь. Он не мог ничего понять из их речи, хоть и пытался вслушиваться в каждый звук. Но не было ни одного знакомого слова… ни единой зацепки. Лишь по выражению их лиц юноша понял, что враги ему не поверили и теперь просто глумятся над ним.

Амазонки же, не обращая на него внимания и продолжая перешучиваться, вышли из хижины.

Сакий снова попытался пересесть на другое место. Там, где он лежал, образовалась огромная лужа из его собственной почерневшей крови, которая уже начала источать зловоние. Наконец ему удалось отползти в противоположный угол хижины.

Странная тяжесть сковывала его тело невидимыми цепями. Сквозь щель в стене он силился хоть что-то увидеть, но заметил только небольшие костры неподалеку.

«Они явно боятся быть замеченными, – размышлял Сакий. – Ни ржания лошадей, ни лая собак! Не слышно ничего, кроме людских голосов! Кто эти чужеземцы, откуда и зачем они пришли? Уж явно не с добрыми намерениями!»

Приходившие женщины произвели на Сакия неизгладимое впечатление своим диковинным видом. Одежда, манера поведения, даже длина волос!.. Все было не так, как в привычном для него мире.

«Интересно, много ли их?.. То, что загадочные гости готовятся напасть на деревню, несомненно, иначе зачем этой женщине расспрашивать меня?.. Вопрос лишь – когда?.. О нет! Неужели сегодня? – терялся в догадках парень. – Они всех уничтожат! И матушка ведь там… Что же делать?.. Как мне предупредить людей? Ведь поселение не охраняется, если не считать двух дозорных, которые и драться-то толком не умеют… А у этих разбойников есть какое-то особенное оружие – то, чем они отравили меня!.. Дух Таргитая, предка нашего, помоги!» – взмолился мысленно юноша.

Он снова начал глядеть в щель, но так ничего и не заметил.

«Где же мужчины?.. Почему их не видно и не слышно?.. Неужели они уже спустились в деревню? Если так, что мне делать? Матушка, матушка!..»

Сакий погружался в отчаянье. Чувство безысходности душило его. Мрачные предположения заставили забыть о телесной боли. Юноша метался по хижине. «Я не смогу выбраться, не смогу!»

Сакий вновь попытался освободить запястья рук, но они так крепко были связаны, что все его попытки оказались тщетными. Напротив, путы, скрученные из неведомой травы, впились в раны еще сильнее. Только сейчас парень заметил, что он к тому же босой. «Вот разбойницы!» – еще больше огорчился он.

Подумав было о ноже, юноша сразу же вспомнил, что в момент удара оружие было у него в руке.

Оглянувшись, Сакий не обнаружил рядом ничего, кроме в беспорядке разбросанных листьев.

Глава пятая

Луна вступила в свои права, окутывая лес таинственным светом. Все амазонки разбрелись по хижинам.

– Аэлла, нужно мальчишку немного подпоить завтра еще. Как только начнет умирать, расскажет всё без утайки! – злилась Лисиппа.

Сидя со своей соратницей у костра, она усердно точила нож о камень.

– Где твой лабрис? Давай и его наточу.

– Нет, Лисиппа, он и так скажет правду. Трясется, словно лист на ветру! – хихикнула Аэлла, протянув подруге маленький топорик. – Покажись ему только завтра со своим милым дружком – и дело, глядишь, готово!

– Не нашутилась еще? – грозно посмотрев на нее исподлобья, рассердилась та. – Я тебе о чем говорю: давить их всех надо, а тело его разрубить на куски да подбросить в то дремучее болото, где этот выродок на свет появился… Пусть дрожат от страха!

– Посмотрим, что скажет Мирина. Пусть решит заступница, – устало ответила Аэлла.

Она давно уже привыкла к приступам презрения и ненависти, которые посещали Лисиппу каждый раз, как только разговор касался мужчин. В таких случаях подруга мигом превращалась в злобную мегеру.

– Решать надо быстрее!.. Ведь парня наверняка уже хватились. А что, если они придут ночью, когда мы меньше всего этого ожидаем?.. Как сможем защитить людей? – Лисиппа, не переставала с остервенением проводить острием ножа по камню.

– У нас день в запасе, а может, и два, – возразила ей подруга. – Я думаю, Мирина права: нет в их деревушке никого. Только свои же, простые земледельцы. Скифа можно разговорить. Если селение пусто, то никакой опасности он не представляет. Да они наверняка решат, что этот безмозглый мальчишка сорвался в ущелье!.. Помню, еще в детстве, когда мы были здесь в первый раз, схватили одного бедолагу. Недалеко отсюда. Забрел несчастный на свою погибель! Такой же пастух, но только настоящий, со стадом! – расхохоталась Аэлла. – А нынче у них, видно, пастухи самих себя пасут, – не успокаивалась она. – Ладно, пойдем отдохнем. Завтра все выяснится. А парень ведь и умереть мог – слишком много ты дала ему яду!

И Аэлла поднялась на ноги.

– Иди, а я закончу с этим, – буркнула Лисиппа, угрюмо кивнув на горку лабрисов – двусторонних топоров, которые были ее излюбленным оружием.

Сакию не спалось. Он пытался устроиться удобнее, но путы, сильно впивавшиеся в кожу, точно срослись с нею и снова начали причинять ему дикую боль при малейшем движении.

Мрачные мысли не давали парню покоя.

«Где же мужчины?.. Пока я видел только женщин! Но кто-то же перенес меня сюда! А может, чужеземцы уже в деревне? – Сакию стало дурно от этой мысли. – Они точно уже там! Воины в нашем селении!»

Его сердце сжалось и забилось еще тревожнее. Юноша представил себе родную деревню, заваленную убитыми соплеменниками, каждого из которых он знал в лицо. А еще мать! «Матушка! Что с нею, жива ли она еще?.. Да, наверняка сейчас эти варвары устроили там настоящую резню, а женщин оставили здесь!»

Сакий уже не обращал внимания на боль в руках – он перестал ее чувствовать. Попытался перекусить одну из нитей веревки, но та не поддалась. Парень начал резко наклоняться из стороны в сторону, пытаясь ослабить путы на ногах…

Все было бесполезно.

«Они убивают там мою мать, а я сижу здесь!»

Невыносимо тягостное чувство заполняло всё существо юноши в некой уродливой форме и, казалось, давило прямо на грудь изнутри, пытаясь вырваться наружу. Он начал дышать чаще, чувствуя, что ему уже не хватает воздуха…

Сакий понимал безнадежность своего нынешнего положения. «Как же мне выбраться? О Папай и Апи, помогите»! – взмолился парень, мысленно обращаясь к прародителям скифов – божествам, давшим, по поверью, жизнь его народу.

Он снова и снова пытался освободить кисти рук. Кожа начала кровоточить – место, где сидел юноша, было покрыто алыми пятнами. «Я!.. Я виноват! Будь я более зорким, то успел бы предупредить людей о наступлении врага… или хотя бы сражался и умер в бою, нежели мучился бы в бездействии!»

Сакий упал лицом на груду листьев и забылся…

Неожиданно раздался скрип. Дверь в хижину отворилась.

Парень поднял голову. Лунный свет на мгновение ослепил его. Он зажмурился. Кто-то вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

В полумраке юный скиф разглядел женский силуэт. Девушка подошла ближе и наклонилась. В руках у нее был факел, освещавший бледное личико с грустными, широко раскрытыми, по-детски доверчивыми глазами.

Сакий с удивлением и испугом смотрел на нее.

– Они уже там? – спросил он, приподнявшись. – Скажи мне: ваши воины уже спустились в деревню? – повторил в отчаянии пленник свой вопрос.

Девушка, приблизившись еще ближе, поднесла факел к его лицу. Она сосредоточенно глядела Сакию в глаза, ничего не отвечая.

– Убийца! – тихо, со слезами на глазах неожиданно заговорила она на языке скифов.

Сакий замотал головой.

– Нет, ты ошибаешься! Я никого не убивал! Прошу: помоги мне освободиться… Я должен спасти людей! Мою мать… – Он четко выговаривал каждое слово, спеша, теряясь и дрожа от нетерпения. – Ты понимаешь меня?.. Скажи! Ведь ты понимаешь! Я не убийца, клянусь тебе золотой чашей, я никого не убивал!

Девушка, будто очнувшись от забытья, резко отпрянула.

– Не уходи, не уходи, постой! – шепотом взмолился Сакий. – Я понял: кого-то из ваших людей убили, и вы решили, что это я?.. Но это не так! Люди в деревне ни в чем не виноваты. У нас нет золота. Останови воинов, если они еще здесь. Позови главного! Кто у вас военачальник… царь, вождь… кто?.. Мне нужен он! Девочка, мне нужно поговорить с ним!

Сакий попытался сложить ладонь к ладони перевязанные руки на груди, умоляюще глядя на девушку. Та же растерялась еще больше.

– Ты понимаешь меня? – спохватился вдруг Сакий, решив, что слишком быстрая его речь, возможно, звучит непонятно.

Гармония, будто и не слыша ничего, смотрела пленнику в глаза. Она понимала (хотя и не полностью) смысл его слов: все амазонки должны были владеть либо греческим, либо скифским языком. Это было железным правилом: знать язык врага означает видеть все его мысли.

Потому в детстве она (а вместе с нею еще несколько девочек) обучилась речи скифов у пленника, схваченного в одном из сражений. Прожив у них более года, он решил совершить побег с одной из амазонок. Их обоих жестоко наказали: красавицу Агаву повесили, а скифа до этого напоили ядом. Тот умер на глазах у своей несчастной возлюбленной и всего народа, корчась от боли и истекая кровью. Амазонки не прощали предательства!

Вот и теперь, глядя на лужу крови, чувствуя ее запах, знакомый с детства, Гармония начинала заболевать, заранее зная, что ждет пленника завтра. Они уже не могли не расправиться с ним, от парня не было толку, и наверняка с самого утра начнутся пытки – ужасные и нескончаемые.

– Ах, если бы Лисиппа не дала тебе яду, возможно, они оставили бы тебя в племени! – с сожалением в голосе сказала она Сакию.

– Что?.. Я не понимаю тебя! Оставить меня здесь?! Но я не хочу этого! Милая, я говорю тебе о людях, которые нуждаются в помощи… Ведь ты знаешь, понимаешь! Молю тебя, ответь: ваши воины уже спустились в деревню?.. Сжалься, девочка, ведь там старики, дети! – снова взмолился юноша. – Там моя мать. Они убьют ее! Ведь и у тебя есть мать, ты поймешь!.. Ты понимаешь!

Сакий не мог уже сдерживаться, и слезы потоком хлынули из его глаз.

Гармония вздрогнула.

– Моя мать?.. – прошептала она с болью в голосе. – Но ты… Такой, как ты, убил ее! Все вы одинаковы! Каждый из вас убийца! – вскричала она и стремительно вышла из хижины, не оглядываясь.

Когда дверь захлопнулась, Сакий, вконец отчаявшись, стал ломать руки, даже не заметив, что раны вновь закровоточили. Парень еще долго смотрел на дверь, пытаясь понять, вспомнить – чем же, какими словами он мог задеть чувства той девушки?.. Ее слова, эти глаза… Что это было?.. Неужто видение?..

На мгновенье юноше почудилось, что он вновь видит перед собой полудетское лицо и глаза, полные неведомой боли. Да, словно из мира снов и грез спустилась эта девушка! Пришла, чтобы еще больше запутать, увести с собою в то пространство ночи и света, где они, переплетаясь и растворяясь, создавали совершенно новый цвет, видимый лишь закрытыми глазами.