«Madame Bovary» kitabından alıntılar, sayfa 10
— У меня таких денег нет! — проговорил Родольф с тем невозмутимым спокойствием, которое словно щитом прикрывает сдержанную ярость.
Ну, а там день да ночь, сутки прочь, за зимой - весна, за летом, глядишь осень, и незаметно, по капельке, по чуточке, оно и утекло. Ушло, улетело, вернее, отпустило, потому в глубине души всегда что-то остаётся, как бы вам сказать?.. Тяжесть вот тут, в груди!
Мир для него был ограничен шелковым подолом ее юбки.
Но изображение в невыгодном свете тех, кого мы любим, все же нас незаметно от них отдаляет. Нельзя касаться идолов, их позолота остается на пальцах.
Она знает теперь всю ничтожность страстей, возвеличиваемых искусством.
Человек без религии всегда кончает плохо.
- Замолчите, господин Гомэ! Вы безбожник. У вас нет религии.- У меня есть религия, моя собственная религия, и могу сказать - во мне больше религиозности, чем в этих лицемерах с их ханжеством и фокусами! Безбожник? Напротив! Я поклоняюсь Божеству. Я верю в Верховное Существо, в Творца, каков бы он ни был, - это мне безразлично, - поселившего нас здесь, на земле, для исполнения обязанностей гражданина и отца семейства; но мне не нужно в силу этого ходить в церковь, целовать серебряные тарелки и откармливать из своего кармана толпу шарлатанов, которые едят лучше нас. Богу можно поклоняться и в лесу, и в поле или просто созерцая эфирный свод, как древние. Мой Бог - Бог Сократа, Франклина, Вольтера и Беранже. Я стою за "Исповедание веры савойского викария" и за бессмертные принципы восемьдесят девятого года. Поэтому не признаю такого Боженьки, который прогуливается в своем саду с палочкой, отводит своим друзьям помещение во чреве китовом, умирает с криком агонии и через три дня воскресает: все это бессмысленно само по себе, совершенно противоречит законам физики и, между прочим, доказывает, что священники всегда коснели в грубом невежестве, в которое старались увлечь вслед за собою и народные массы.
Она не верила, чтобы на новом месте все могло продолжаться по-старому, и так как прожитая часть жизни была плоха, то остальная часть, думала она, наверное, окажется лучше.
Он покорился; но отвага его желаний бунтовала против его рабского поведения, и с каким-то наивным лицемерием он счел в душе, что запрет видеться дает ему право любить
Но всё же быть откровенными до конца они не решались - они старались найти такие слова, которые могли бы только навести на определенную мысль.
