Kitabı oku: «Дева льдов», sayfa 4

– Нигде в свете не может быть лучше! – сказала Бабетта.

– Нигде! – отозвался Руди и взглянул на Бабетту. – Завтра я должен отправиться домой! – прибавил он немного спустя.

– Навести нас в Бэ! – прошептала Бабетта. – Отец будет очень доволен!

V. По пути домой

Нелёгкую ношу пришлось тащить на себе Руди, возвращаясь на следующий день домой: три серебряных кубка, два великолепных ружья и серебряный кофейник! Ну этот-то пригодится, когда Руди обзаведётся домиком! Но не это было главное. Кое-что поважнее нёс он, вернее – несло его самого через горы. А погода между тем была сырая, серая, туманная, дождливая. Облака нависали над горами траурным крепом и заволакивали сияющие горные вершины. Из глубины леса доносились удары топора, и по горным склонам катились вниз деревья; сверху они казались щепками, а вблизи оказывались мачтовыми деревьями. Лючина однообразно шумела, ветер свистел, облака неслись по небу. Вдруг, возле Руди очутилась молодая девушка; он заметил её только тогда, когда она поравнялась с ним. Она тоже собиралась перейти через горы. В глазах её была какая-то притягательная сила, заставлявшая смотреть в них; они были удивительно прозрачные, ясные, как хрустальные, и глубокие-глубокие, какие-то бездонные!..

– Есть у тебя милый? – спросил её Руди; он теперь ни о чём другом и думать не мог.

– Никого у меня нет! – ответила она и рассмеялась; но видно было, что она лукавит. – Зачем же делать обход? – продолжала она. – Возьмём левее, короче будет!

– Да, да, возьмём левее, да и угодим в расщелину! – сказал Руди. – Так-то ты знаешь дорогу? А ещё в проводники набиваешься!

– Я знаю настоящую дорогу! – сказала она. – И у меня голова на плечах, а твоя осталась там внизу, в долине! Но здесь на высоте надо помнить о Деве Льдов! Говорят, она не очень-то благоволит к людям!

– Не боюсь я её! – сказал Руди. – Ей пришлось выпустить меня из своих лап, когда ещё я был ребёнком, а теперь-то я и подавно сумею уйти от неё!

Между тем стемнело, полил дождь, пошёл снег, блестящий, ослепительно белый.

– Дай сюда руку! Я помогу тебе взбираться! – сказала девушка и дотронулась до его руки холодными, как лёд, пальцами.

– Ты поможешь мне? – ответил Руди. – Я и без бабьей помощи давно умею лазить по горам! – И он ускорил шаги. Метель укутывала его словно саваном; ветер свистел, а позади охотника раздавались смех и пение девушки. Какие странные звуки! Должно быть, это было наваждение Девы Льдов. Руди много слышал об её проделках в ту ночёвку на горах, когда он отправлялся из дедушкиного дома к дяде.

Снег поредел, облака остались внизу; он оглянулся назад – никого уже не было видно, но хохот и пение раздавались по-прежнему. Странно, не по-человечески звучали они!

Наконец, Руди достиг высочайшей горной площадки, откуда уже начинался спуск в долину Роны; тут он увидал в той стороне, где лежит долина Шамуни, на узкой голубой полоске неба, проглянувшей из облаков, две ясные звёздочки. Руди вспомнилась Бабетта, он стал думать о ней, о себе самом, о своём счастье, и – на сердце у него стало так тепло!

VI. В гостях у мельника

– Вот так барские вещи принёс ты с собою, Руди! – сказала ему старая тётка, и её странные орлиные глаза засверкали, а худая шея заворочалась ещё быстрее. – Везёт тебе, Руди! Дай я расцелую тебя, милый мой мальчик!

И Руди позволил себя целовать, хотя по лицу его видно было, что он только покоряется обстоятельствам, примиряется с маленькими домашними неприятностями.

– Какой ты красавец, Руди! – прибавила старуха.

– Ну, ну, рассказывай сказки! – сказал Руди и засмеялся; слова старухи, однако, польстили ему.

– А я всё-таки повторю! – сказала она. – Везёт тебе!

– Ну, насчет этого-то я согласен с тобой! – ответил он, и ему вспомнилась Бабетта.

Никогда ещё он так не скучал по глубокой долине.

«Теперь они, верно, дома!» – сказал он сам себе. – «Ведь, прошло уже два дня с того срока, который они назначили! Надо пойти в Бэ!»

И Руди пошёл в Бэ. Хозяева оказались дома. Приняли его очень радушно и передали поклоны от Интерлакенских родственников. Бабетта говорила немного; она стала вдруг молчалива; зато говорили её глаза, и Руди этого было довольно. Мельник вообще любил поговорить сам, – он, ведь, привык, что над его прибаутками и красными словцами всегда дружно смеялись: ещё бы! он был такой богач! Но теперь он, по-видимому, предпочитал слушать рассказы Руди о его охотничьих приключениях. Руди рассказывал о трудностях и опасностях, которые приходится испытывать охотнику за сернами на высоких скалах, как приходится карабкаться по ненадёжным снежным карнизам, которые прилепляют к краю скал ветер да погода, перебираться по опасным мостам, переброшенным через пропасти снежною метелью. И глаза Руди так и блестели, когда он рассказывал об этих приключениях, о смышлёности серн, об их смелых прыжках, о свирепом «фёне» и катящихся лавинах. Он отлично замечал, что рассказы его всё больше и больше располагали к нему мельника; особенно же понравились тому рассказы об ягнятниках и отважных королевских орлах.

Неподалеку оттуда, в кантоне Валлис, – рассказывал между прочим Руди – находилось орлиное гнездо, хитро устроенное под выступом скалы. В гнезде был один птенец, но до него уж не добраться было! Ещё на днях один англичанин предлагал Руди целую горсть золота, если он достанет птенца живым. «Но всему есть границы!» – ответил ему Руди. «Орлёнка достать нельзя; надо быть сумасшедшим, чтобы взяться за такое дело!»

Вино текло, текла и беседа, и вечер показался Руди чересчур коротким, а между тем он простился с хозяевами только далеко за полночь.

Свет ещё виднелся несколько времени в окнах дома и мелькал между ветвями деревьев. Из слухового окна вышла на крышу комнатная кошка, а по водосточной трубе поднялась туда кухонная.

– Знаешь новость на мельнице? – спросила комнатная кошка. – В доме тайная помолвка! Отец-то ещё ничего не знает! А Руди и Бабетта целый вечер то и дело наступали друг другу под столом на лапки! Они и на меня наступили два раза, но я и не мяукнула, чтобы не возбудить подозрений.

– А вот я так непременно мяукнула бы! – сказала кухонная кошка.

– Ну, что можно в кухне, то не годится в комнате! – сказала комнатная. – А хотелось бы мне знать, что скажет мельник, когда услышит о помолвке!

Да, это-то хотелось знать и Руди, и ждать долго он не смог. Через несколько дней по мосту, перекинутому через Рону и соединявшему кантоны Валлис и Во, катился дилижанс, а в нём сидел Руди, бодрый и смелый, как всегда, и предавался чудным мечтам о согласии, которое получит сегодня же вечером.

Когда же вечер настал и дилижанс покатился по той же дороге обратно, в нём опять сидел Руди, а комнатная кошка опять явилась с новостью.

– Эй, ты, из кухни! Знаешь что? Мельник-то, ведь, узнал всё. Нечего сказать, славный конец вышел! Руди явился сегодня под вечер и о чём-то долго шептался с Бабеттою в сенях, как раз перед комнатой мельника. Я лежала у самых их ног, но им не до меня было. «Я прямо пойду к твоему отцу!» сказал Руди: – «Что ж, это дело честное!» – «Не пойти ли мне с тобою?» спросила Бабетта: – «Я подбодрю тебя!» – «Я и без того бодр!» ответил Руди: – «Но, пожалуй, пойдём вместе; при тебе он волей-неволей будет сговорчивее!» И они вошли в комнату; по пути Руди пребольно наступил мне на хвост! Он ужасно неуклюж! Я мяукнула, но ни он, ни Бабетта и ухом не повели. Они отворил дверь, вошли оба, а я прошмыгнула вперёд и вспрыгнула на спинку стула, – кто ж его знал, как Руди станет тут расшаркиваться! А вот мельник так шаркнул его! Любо! Вон из дома, в горы, к сернам! Пусть метит в них, а не в нашу Бабетточку!

– Ну, а что же Руди говорил? – спросила кухонная кошка.

– Говорил что? Да что всегда говорится при сватовстве: «Я люблю её, а она меня! А раз в кринке хватает молока на одного, хватит и на двоих!» – «Но она сидит слишком высоко! Тебе не достать её!» сказал мельник: «Она сидит на мешке с крупой, да ещё с золотою вдобавок! Вот что! Тебе не достать до неё!» – «До всего можно достать, была бы охота!» ответил Руди, – он, ведь, смелый такой. – «А вот орлёнка-то всё-таки не можешь достать, сам же сказал! Ну, а Бабетта сидит ещё повыше!» – «Я достану обоих!» сказал Руди. – «Так я подарю тебе Бабетту, когда ты подаришь мне живого орлёнка!» сказал мельник и захохотал так, что слёзы покатились у него по щекам. «А теперь спасибо за посещение, Руди! Приходи опять завтра, нас не будет дома! Прощай!» Бабетта тоже мяукнула «прощай», да так жалобно, словно котёнок, потерявший матку. – «Слово – слово, человек – человек!» сказал Руди: – «Не плачь, Бабетта! Я добуду орлёнка!» – «И надеюсь, сломишь себе шею!» сказал мельник: «А мы избавимся от твоей беготни!» Да вот это я называю «шаркнуть»! Теперь Руди нет, Бабетта сидит и плачет, а мельник напевает немецкую песню; он выучился ей во время поездки! Ну, что до меня, то я горевать не стану, – толку из этого не будет!

– Ну, всё же хоть для вида надо! – сказала кухонная кошка.

VII. Орлиное гнездо

С горной тропинки неслись в долину весёлые, громкие «йодли»¹, дышавшие удалью и бодростью духа. Это пел Руди; он шёл к другу своему Везинану.

– Ты должен помочь мне! Мы прихватим ещё Рагли, – мне надо достать орлёнка из гнезда под выступом скалы!

– Не хочешь ли сперва снять пятна с луны, это так же легко! – сказал Везинан. – Ты, видно, весело настроен сегодня!

– Да! Я, ведь, собираюсь жениться!.. Ну, а теперь поговорим серьёзно: тебе надо знать всё!

И скоро и Везинан, и Рагли узнали, чего хотел Руди.

– Смелый ты парень! – сказали они. – Но это дело не выгорит! Сломаешь себе шею!

– Не упадёшь, если не будешь думать об этом! – ответил Руди.

Около полуночи они пустились в путь, запасшись шестами, лестницами и верёвками. Дорога шла кустарником, по скатывающимся камням, всё вверх. Было темно; воды шумели внизу, журчали в вышине; серые облака ползли над головами путников. Наконец, они поднялись на верхнюю площадку; здесь стало ещё темнее; отвесные утёсы почти сходились вверху, и оттуда светился лишь узенький клочок голубого неба. Внизу же у самых ног охотников разверзалась бездна, где глухо шумела вода. Тихо сидели они все трое, дожидаясь зари и вылета орлицы из гнезда. Надо было сначала застрелить её, а потом уж думать о поимке птенца. Руди сидел на низеньком камне так неподвижно, как будто и сам был из камня. Ружьё он держал наготове и не сводил глаз с верхнего уступа, под которым лепилось гнездо. Долго пришлось охотникам ждать.

Вдруг, в вышине над ними послышался свист могучих крыльев, и какой-то огромный предмет заслонил им свет. Два ружейные дула направились на орлицу в ту же минуту, как она вылетела из гнезда. Раздался выстрел… одно мгновение распростёртые крылья ещё шевелились, затем птица стала медленно опускаться вниз; казалось, эта огромная тяжёлая масса с широко-распростёртыми крыльями наполнит собою всё ущелье и увлечёт в бездну охотников. Но вот, птица исчезла в пропасти; послышался треск древесных сучьев и ветвей кустарника, которые обламывало в своём падении тело орла.

И вот, началась суетня; связали вместе три самые длинные лестницы и укрепили их на краю обрыва. Но оказалось, что они не достигали до гнезда; над последнею ступенью возвышался ещё порядочный уступ отвесной, гладкой, как стена, скалы, под верхним огромным выступом которой и находилось гнездо. После краткого совещания остановились на том, что иного ничего сделать нельзя, как взобраться на самую вершину скалы, и спустить оттуда вниз ещё пару связанных вместе лестниц и прикрепить к трём, стоявшим на нижней площадке. С большим трудом втащили по тропинке вверх две лестницы и крепко связали их там верёвками. Затем лестницы были спущены с уступа и свободно повисли в воздухе над пропастью. Руди живо очутился на самой нижней ступени колеблющихся лестниц.

Утро было холодное, над чёрным ущельем клубился густой туман. Руди сидел как муха на зыблемой² ветром соломинке, которую обронила на краю высокой фабричной трубы строящая там гнездо птица. Но муха-то может улететь, если соломинку сдунет ветром, а Руди мог только сломать себе шею. Ветер свистел у него в ушах; внизу с шумом бежала вода, вытекавшая из таявшего глетчера, дворца Девы Льдов.

Вот Руди раскачал лестницу, как паук раскачивает свою длинную, колеблющуюся паутинку, собираясь прикрепить её к чему-нибудь. Коснувшись в четвёртый раз края лестницы, подымавшейся снизу, он поймал её, и скоро лестницы были связаны вместе верною, крепкою рукою; тем не менее они колебались и качались, точно скреплённые истёршимися петлями.

Все пять лестниц казались колеблющеюся тростинкой, вертикально упиравшеюся в стену скалы. Теперь предстояло самое трудное – вскарабкаться по ней, как кошка, но Руди умел и это; кот выучил его. Головокружения он не знавал, а оно плыло по воздуху позади него, протягивая к нему свои полипьи руки. Вот Руди остановился на верхней ступеньке лестницы, но и отсюда он ещё не мог заглянуть в самое гнездо. Руди попробовал крепко ли держатся нижние, толстые ветви, из которых сплетено было дно гнезда, выбрал самую надёжную, уцепился за неё и приподнялся на руке. Теперь голова и грудь его были выше гнезда; он заглянул туда, но его так и отшибло удушливым зловонием падали: разложившихся овец, серн и птиц; Головокружение, не смевшее схватить его, нарочно дунуло ему в лицо эти ядовитые испарения, чтобы помутить его сознание. Внизу же, в чёрной зияющей глубине, на хребте снежных волн, сидела сама Дева Льдов, с распущенными длинными зеленоватыми волосами, и вперила в охотника свои мертвящие глаза, – ни дать ни взять два ружейных дула! «Теперь я поймаю тебя!»

В углу гнезда Руди увидал большого, сильного орлёнка, который ещё не умел летать. Руди пристально вперил в него взор, и, крепко держась за ветку одною рукой, другою набросил на орлёнка петлю… Орленок был пойман живым! Петля захлестнулась вокруг его ноги; Руди вскинул петлю с птицей на плечи, так что она висела ниже его ног, сам же с помощью спущенной ему со скалы верёвки опять утвердился на верхней ступени лестницы.

«Держись крепко! Не думай, что упадёшь, и не упадёшь никогда!» И он следовал этому мудрому совету, держался крепко, карабкался, был уверен, что не упадёт и – не упал.

Раздался сильный, торжествующий «йодль»: Руди с орлёнком в руках стоял на твёрдой площадке скалы.