Kitabı oku: «Королева Ойкумены», sayfa 3
Глава вторая
Держаться до последнего
I
– Он застрелился? Покончил с собой, да?
Ник не понимал. Он топтался на пороге, с его сапог натекла целая лужа. Пройти в кабинет Ник боялся: там бушевала Регина. Металась от дверей к окну, от окна – к столу; тыкала пальцем в темную, онемевшую рамку. Что-то спрашивала, путаясь в словах, чего-то требовала… Наконец молодой человек догадался, не раздеваясь, сесть за стол и включить повтор: сеанс связи записывался.
– Говорит Фридрих Ромм, советник командующего…
Глядя на заснеженный парк, Регина ждала. Выстрелы она услышала не ушами – затылком.
– Не ври мне, Ник.
– Я еще ничего не сказал…
– Вот и не ври. Ты обещал.
Это была правда. Два года назад Регина поклялась Нику, что никогда без его разрешения не прочтет самую маленькую, вот такусенькую – с ноготок! – мысль Николаса Зоммерфельда. В ответ Ник дал обещание никогда не врать Регине. Смеясь, он дразнил девушку: «мой детектор лжи». И говорил, что умрет, а не возьмет ее с собой на дипломатический прием.
Правдивый дипломат – профессионально непригоден.
– Да, Ри. Он застрелился.
– А жена? Что он сделал с женой?
Ник молчал.
Регина знала: врать не станет, но и не ответит. Хоть клещами за язык тяни.
– Почему? Почему, Ник?
– Утром связисты распространили шифровку. От советника командующего войсками Непайского военного округа, генерал-майора Шнитке. Там сказано: «Держаться до последнего. В плен живыми не сдаваться…»
– Почему…
– По кочану! – Ник внезапно разозлился. – Их здесь нет, Ри! Нет, и всё!
– Кого – нет?
– Никого!
Он сошел с ума, ясно поняла Регина. Как консул. Мамочки, что же делать…
– Ромма, Ронфельда, Штаубе, твоего отца… Нет, и кончено. Вот ты есть. Туристка-экстремалка. Я есть. Студент-международник на практике. Консул, секретарь, пресс-атташе. Два визовых офицера… А военных нет! Ни одного. Миф, ложь; вражеская пропаганда. Если кто-нибудь из наших военспецов попадет в плен к каутлям – а значит, к помпилианцам! – и его расколют на признание…
Пальцы Ника пробежались по сенсорам, стирая запись. И еще раз, приказывая уничтожить резервные копии и очистить буфер. Советник Ромм, его жена, воспаление легких, нервный тик, «я исполню свой долг» – миф, ложь, пропаганда! – всё кануло в небытие.
– Это международный скандал, Ри!
– Так ведь все знают…
– Знают. Но не имеют доказательств. И закрывают глаза. Думаешь, зачем наши военспецы едут сюда с женами? Во-первых, деньги. Семье выплачивают двойное жалованье – каждому члену семьи. Плюс премиальные, «секретка», плюс «горячая надбавка»… Большие деньги, Ри. Есть смысл рискнуть. Во-вторых же, и это главное, присутствие жены – отличная маскировка. Военный советник? Кто – военный советник? Нет, ваша честь, я начальник автомастерской. Человек цивильный, безобидный. Работаю по найму, вместе с супругой – учительницей физики в местной школе. Прошу оправдать за полным отсутствием…
– Их что, заставляют брать с собой жен?
– Не заставляют. Поощряют. Подталкивают к верному решению.
– И папа взял бы с собой маму? На Кутху?! – из последних сил Регина боролась с внутренним голосом, подсказывавшим, что капитан-командор ван Фрассен мог отправиться на Кутху еще и из гордости, втайне желая зарабатывать больше жены. Подозревать отца, самого сильного, самого доброго, в такой мальчишеской мелочности было мерзко. – Нет, ты скажи: взял бы?
– Твою маму двойным жалованьем не соблазнишь. Она и так неплохо получает в университете. Герцогиня, плюс гонорары за публикации; учебники, опять же… Но в принципе – почему бы и нет? Здесь было безопасно, до сегодняшнего дня. Кто ж мог предположить…
В парке объявились солдаты. Пять-шесть местных армейцев во главе с высоченным, как дерево, лейтенантом. Дубленые полушубки, шапки-ушанки, винтовки за плечами. У лейтенанта на поясе – кобура. Сбившись в кучку, они о чем-то оживленно совещались. Если судить по жестикуляции, кутхи готовились к драке.
– Свои, – Ник встал рядом с Региной. – Охрана консульства. У них приказ – нас сопровождать. Сейчас дождемся еще кое-кого – и по машинам. Ох, и задаст им консул! Пост бросили, на входе – ни души…
У Регины имелись большие сомнения, что консул в его нынешнем состоянии способен кому-нибудь «задать». Паникер, трусишка. «А ты? – спросила она себя, и честно ответила: – Нет, не боюсь.» Страх по-прежнему бродил в дальних краях. Но и подозрительно веселый интерес к происходящему сгинул. Регина словно застряла в паузе, как зверек – в узкой щели. Рваться на волю не хотелось. Хотелось, чтобы решал кто-то другой, и действовал кто-то другой, дав ей шанс дождаться и освободиться.
Ник обнял ее за плечи. От него пахло лимоном с мятой, и алкоголем. Обычно Ник пил мало, и уж точно не начинал с утра. «Решил согреться? – предположила Регина. – Замерз по дороге, достал фляжку… Или для храбрости?»
– Город каутли, ясное дело, возьмут, – рассуждал молодой человек, чувствуя себя заправским стратегом. – Но не сразу. Завтра, наверное. Ближе к вечеру. Сперва разнесут округу – военный городок, космопорт, ангары, склады, инфраструктуру… Верфи – обязательно. Потом скажут, что бомбили лагеря боевиков, и всё такое. Город им не нужен. Возьмут и через день-другой улетят. Посадят в Непае марионеточное правительство – сепаратисты из ФОК за эту идею ухватятся двумя руками. Ну как же: долой иго узурпаторов, да здравствует свобода! Отделение провинции, карликовое государство с прицелом на расширение, признание его Помпилией; «гуманитарная помощь», зона влияния…
– Что это? – спросила Регина.
В кулаке Ник держал смятую бумажку.
– Да ну, ерунда…
Бумага полетела в мусорную корзину.
– Где взял?
– На улице подобрал, – с неохотой ответил Ник.
Правда, отметила Регина. Ник, хороший мой, ты всегда подбираешь ерунду с тротуара? Всегда тащишь ерунду в консульство, да? Высвободившись, она достала бумагу из корзины и развернула. Ник с беспокойством следил за ее действиями. В правом верхнем углу лист украшал медведь, вставший на задние лапы – эмблема Фронта Освобождения Кутхи. Часть текста была отпечатана на кут-тху, и Регина ничего не поняла. К счастью, внизу текст дублировался на унилингве.
«…предъявителю сего, при наличии при нем плененных или самолично убитых офицеров НКФ и ларгитасских военных советников предоставляется право свободного выхода из окружения. За плененных советников выплачивается денежное вознаграждение. Желающим вступить в ряды ФОК, чтобы, не щадя сил, бороться с ларгитасской заразой, предоставляется…»
Окружение, подумала Регина. Скорлупа. И здесь скорлупа – без вариантов.
– Под утро разбросали, – пояснил Ник.
– Зачем?
– На психику давят. Сволочи.
Солдаты в парке заволновались. Лейтенант прикрикнул на них, но и сам, казалось, прислушался к чему-то, происходящему за оградой. Ладонь его легла на кобуру, отстегнула ремешок. Регина навострила уши. Нет, звукоизоляция в здании консульства была идеальной.
Дыхание Ника, и всё.
– Там! – с грохотом распахнулась дверь. Дама, с которой Регина едва не столкнулась в коридоре, приплясывала от возбуждения. – На площади! Николас, ты должен это видеть…
Пол, вдруг сообразила Регина. Пол дрожит.
II
На площади стояла спас-шлюпка.
Должно быть, где-то на ней красовалось название корабля, которому шлюпка принадлежала. «Гарпун», или «Сполох», или что-то в этом роде. Увы, сейчас, после ускоренного спуска через атмосферу, прочесть надпись на черном, обгорелом борту не представлялось возможным. Садясь, шлюпка натворила бед. Памятник Укчичину, Гению Льдов, национальному герою Кутхи, свалился с постамента. Герой лежал на брусчатке: голова – отдельно, копье – отдельно, правое крыло – грудой зеленой бронзы. Ёклэген, извечный враг Укчичина, небось, плясал в аду, восторгаясь таким непотребством. В двухэтажном здании мэрии вылетели все стекла. Слепо моргая, мэрия взирала на творящееся безобразие. Сквозняк трепал шторы, как щенок – половую тряпку. В черных провалах окон не было ни души. С утра никто не явился на службу. Мэр, чиновники, канцелярия – все отсиживались по домам или спешно выбирались за город, чтобы спрятаться в лесных угодьях. Каждый заранее обзавелся уютным схроном, выстроенным на казенный кошт – и теперь, глотая ядрёный самогон, радовался своей предусмотрительности.
«Хорошо, что шлюпка маленькая, – подумала Регина. – Катер разнес бы всё…»
– Что же это?.. как же это?..
Она не сразу поняла, что блажит консул. Причитания дипломата делались громче по мере того, как из шлюпки выдвигалась спусковая аппарель, достигли апогея в миг, когда открылась дверца кабины – и оборвались на высшей ноте, едва на аппарель ступил пилот.
– Папа!
О многом ли можно подумать, если бежишь меньше минуты? Ветер бьет в лицо. Холодно. Так холодно, что даже жарко. Шубка, накинутая на плечи, слетает, остается позади. Капитан-командор ван Фрассен расстегивает летную куртку. Туда, в знакомое тепло, в стук родного сердца, в безопасность – с разбегу, зная, что удержит, не упадет, даже не покачнется и примет всю, как есть. Великий Космос, насколько же лучше чувствовать себя персонажем сопливой мелодрамы, чем героиней крутого «мясного» боевика! – и пусть каждый циник Ойкумены засунет свой грязный язык в рабочее сопло плазматора…
– Всё хорошо, Ри. Всё в порядке.
– Да, да…
– Я за вами…
– Да…
– Вы за нами, офицер? Какое счастье!
Оказывается, консул тоже умеет бегать. Хорошо еще, что он не лезет ван Фрассену под куртку. На троих там места не хватит, но консул, судя по взгляду, не прочь вытолкать Регину взашей.
– Капитан-командор ван Фрассен, к вашим услугам. Мне поручено контр-адмиралом Учындыром возглавить эвакуацию консульства. Господин консул, вы уже связались с нашими согражданами, находящимися в Непае?
– Разумеется! Советники Трауберг и Дансен в гараже, готовят вездеходы к отправлению. Там же советник Лагнар с супругой.
– Это все?
– Это все, кто откликнулись. Полагаю, что остальные намерены пробиваться в Чирим самостоятельно, – голос консула понижается. Теперь это доверительный шепот. – Я очень рад вашему появлению, командор. Вы не представляете, как я рад! Сколько человек берет на борт ваша шлюпка?
Сердце капитана начинает стучать иначе. Регина это ясно слышит. Сейчас это часовой механизм бомбы. Странно, что консул еще не бежит – летит! несется! – прочь, спасая свою шкуру.
– Двоих, господин консул.
– Вы шутите?!
– Максимум двоих, помимо пилота.
– Почему так мало?
– Повреждения при спуске. Меня атаковали при входе в стратосферу. Герметичной осталась только кабина. Там очень тесно.
– Значит, двое? Отлично. В таком случае, мы стартуем немедленно.
– Кто – мы, господин консул?
– Вы, я и ваша дочь.
– Это невозможно.
Консул визжит. Визг длится и длится, превращаясь в страстный монолог. Капитан-командору ван Фрассену грозят трибуналом. Расстрелом. Лишением гражданства. Ссылкой. Распылением на атомы. Жалобой в министерство обороны Ларгитаса. Публичной поркой. Колесованием. Капитан-командора ван Фрассена умоляют. Заклинают. Просят. Уговаривают. На коленях. Заламывая руки. И снова грозят – тюремным заключением, вечным позором, кровной местью…
– Это невозможно, – повторяет капитан, когда дипломат хрипнет. – Нас собьют при взлете. Или при выходе на орбиту. Вы не представляете, что творится там, наверху. А шлюпка уязвима и маломаневренна. Взлет – это неминуемая смерть. Так доступно, господин консул?
Не отвечая, консул отворачивается и – сгорбленный, несчастный – бредет через площадь. Поземка летит по его следам, заметая отпечатки подошв. Шел человек и нет. Был человек и нет. И не будет никогда. Снег, и только.
– Вот дурак, – говорит Регина.
– Нет, – возражает капитан. – Он не дурак.
– А кто?
Капитан молчит.
III
Вездеходы ждали в гараже. Гусеничный «Бродяга» на пневмо-катках, два внедорожника с маломощными АГ-подвесками и армейский «Орешек». Пулеметная турель на крыше «Орешка», хищно вздернув стволы, как задавака – нос, ясно говорила, что броневик предназначен для конвоя. Солдаты из охраны консульства топтались у дверей, ожидая сигнала к погрузке. На броневик они поглядывали с уважением и опаской, словно на ручного дракона.
Лейтенант задерживался.
Старье, подумала Регина о машинах. Для Ларгитаса – не вчерашний день, и даже не вчерашний век. От Ника она знала, что законы родины запрещают поставку курируемым инопланетникам техники, способной вызвать цивилизационный шок. Особые случаи – в частности, помощь в освоении космоса – оговаривались отдельно, сотнями инструкций и подзаконных актов. Двадцать лет назад венцом дареной технологии для кутхов были допотопные аэросани. «Бродяга» – колоссальный прогресс. А внедорожники – дипломатические, на них закон не распространяется…
– Подполковник Трауберг! – представился рыжий толстяк. Он то ли знал капитана ван Фрассена в лицо, то ли сразу почуял в нем старшего по званию. – Машины к отправлению готовы!
– Майор Дансен! – козырнул второй советник, бледный и злой.
– Инженер-капитан Лагнар!
Рядом с румяным красавцем Лагнаром, боясь дышать, стояла его жена – тихая мышка. Ее обнимала знакомая Регине дама, что-то шепча мышке на ухо. Дальше, вцепившись в чемоданы, как в спасательные круги, сбились в кучку два секретаря и пресс-атташе. От них тянуло страхом – так же резко и неприятно, как от солдат несло вонью овчины и густым табачным духом.
– Что в чемоданах? – спросил ван Фрассен.
Дипломаты оглохли и онемели.
– Повторяю: что в чемоданах?
– Личные вещи, – наконец буркнул пресс-атташе.
– Почему не в багажных отсеках?
– Там нет места. Мы возьмем багаж в салон…
– Откройте чемодан.
– Вы не имеете права! Это произвол!
– Откройте чемодан.
– У меня дипломатическая неприкосновенность!
– Откройте или останетесь в Непае!
Бормоча проклятия, пресс-атташе щелкнул замком. Крышка откинулась, явив взорам роскошь мехов – белых, золотистых, черных с проседью. Пушнина была напихана в чемодан кое-как, варварскими методами – лишь бы влезло побольше.
– Личные вещи оставить здесь! – тоном, не терпящим возражений, приказал капитан. – В салон не брать ничего, кроме оружия и предметов первой необходимости. По машинам!
И, не обращая внимания на протесты дипломатов, повел Регину к ближайшему внедорожнику. Ник рысцой побежал следом – похоже, он пуще смерти боялся оказаться с Региной в разных машинах. К молодому человеку присоединился подполковник Трауберг. Чета Лагнаров и секретари, оплакивающие багаж, заняли второй внедорожник. Консул с остальными выбрал «Бродягу». Всех задерживали солдаты – конвой не спешил разместиться в «Орешке», поджидая лейтенанта.
К счастью, тот объявился быстро, пулей влетев в гараж.
– Эйну! Эйну мяяк!
Черные глаза лейтенанта горели от возбуждения. Шрам на щеке налился кровью: вот-вот брызнет. Ушанку лейтенант где-то потерял; чуб, вырвавшись на свободу, дыбился непокорной волной. Офицер с трудом взял себя в руки, перейдя на ломаную унилингву:
– Началнык! Кыч нырга! Имею говорить! Срочно!
Лейтенант вертел головой, как цапля на болоте, выискивая консула. Но консул уже забился в нутро «Бродяги», отгородившись от враждебного мира корпусом вездехода и пышными телесами дамы-соседки. Выгнать его наружу не смогло бы и землетрясение.
– Прекратить панику! – ван Фрассен быстрым шагом направился к лейтенанту. – Что случилось?
– Тыдын? – офицер недоверчиво моргал. – Кто есть таков?
– Капитан-командор ван Фрассен. Руковожу эвакуацией консульства. Айвыхак то?
– Ай, ай! Командор! Чумли зых доклад…
Просияв, лейтенант козырнул и изо всех сил ударил капитана под ложечку. Удар был страшен. Хрипящего ван Фрассена скрутило в три погибели. Хватая ртом воздух, на какое-то время он стал беспомощней младенца: где я? кто я? что со мной делают?! Когда же способность дышать – а главное, соображать – вернулась к капитану, двое солдат держали его мертвой хваткой, и лейтенант расстегивал кобуру.
Ствол пистолета уперся пленнику в ухо.
– Курум! – хрипло рявкнул офицер, свободной рукой тыча в сторону машин. Желтое лицо кутха сияло полной луной. Казалось, он только что выиграл счастливый билет в рай. – Хой, Ларгитас! Бегом сюдой!
Никто не двинулся с места.
– Консул-цу раз! Майрах бунт – бить командор хыр-бахыр…
Вместо ответа взревел двигатель «Бродяги». Приказ консула, обезумевшего от ужаса, самостоятельное решение майора Дансена, севшего за руль вездехода – так или иначе, но гусеничная громада сорвалась с места и, набирая разгон, ринулась вперед, на кучку предателей. Наверное, в этом была простая, военная правда. Выйди ларгитасцы из машин, вступи в бой с охраной – это не спасало жизнь ван Фрассену. Лейтенант пристрелил бы его в первую очередь. А так беглецы имели шанс прорваться из гаража, разменяв жизнь одного на свободу многих.
Пока солдаты не заперли ворота.
Все эти соображения прошли мимо Регины. Она даже не успела толком испугаться за отца – так быстро всё произошло. Рассудок словно кошки изодрали – жалкие клочья событий, разметанные вихрем кошмара. Истошно вопя, брызжут прочь солдаты. Лейтенант всаживает всю обойму в «Бродягу». Пули рикошетят, высекают искры из бронепласта обшивки, из стен. За вездеходом, бодая его в задницу, несутся внедорожники – бок-о-бок, обдирая борта друг дружке. Кто-то кричит, срывая горло; не кто-то, а Регина. Кто-то на ходу распахивает дверцу; не кто-то, а Ник. Кто-то волочится за машиной, вцепившись в подножку; кто-то лезет в салон – жуткий, бешеный, ободранный; не кто-то, а…
– Папа!
– Гони! Трауберг, гони!
…исковерканное тело на полу гаража. Рука вывернута под немыслимым углом. Череп деформирован, глазное яблоко свисло на щеку. Прощай, лейтенант. Билет в рай не подвел: ты уже в пути. Беспомощные хлопки выстрелов – вдогонку. Хорошо, что у них нет лучевиков. Чья это мысль? Неужели моя…
Три машины вылетели в парк. Хрустнув, погибла под гусеницами несчастная беседка. Боком, вырванная из креплений, вознеслась к небу скамейка: «Лечу, сестры! Честное слово, лечу!..» Земля тряслась, с дрожащих елей рушились целые груды снега. С разгону «Бродяга» высадил решетчатые ворота, открывая путь на улицу – и рванул через площадь. Внедорожники не отставали – гончие, преследующие кабана. Мимо опрокинутого памятника, мимо спас-шлюпки, огибая здание мэрии…
– Гони!
…предъявителю сего, при наличии при нем плененных или самолично убитых офицеров НКФ и ларгитасских военных советников предоставляется… за плененных советников выплачивается…
– Папа, у тебя кровь. Ты ранен?
В первый миг Регине почудилось, что она слышит свой голос со стороны.
– Да? – капитан глянул на рукав куртки, вспоротый пулей. Наружу торчали клочья белого пуха, перемазанного алым. Картина маслом: охотник подстрелил снежную куропатку. – Ерунда, царапина. Не волнуйся…
Желая успокоить дочь, он стащил куртку, отцепил от пояса АПП и смазал царапину биогелем. Пуля и впрямь прошла по касательной. В состав геля, вспомнила Регина, входят регенерант и антисептик. На воздухе гель застывает, образуя на ране защитно-заживляющую пленку. Великий Космос, о чем я, дура, думаю…
Работу с аптечкой первой помощи они проходили на спецкурсе.
Мир за окнами слился в мелькание черно-белых пятен. Машина шла не слишком быстро – километров восемьдесят в час. Значит, что-то случилось со зрением. Надо сосредоточиться. Вместо цельной картины взгляд выхватывал отдельные кадры: дом-раскоряка, черный силуэт дерева, дымчатый саркастодон на обочине… Впереди маячила каплевидная туша «Бродяги». Расшвыривая снежную кашу, вездеход рвался прочь из города. Сквозь серо-стальное покрытие ничего нельзя было рассмотреть. Умом Регина понимала: снаружи их внедорожник выглядит так же. Прозрачность корпуса – односторонняя. Но девушка едва удерживала себя, чтобы не затемнить и корпус, и окна «в ноль». Стать крошечной, как мышь, забиться в щель, отгородится от враждебного мира…
«У меня шок…»
…шаркает ногами советник Ромм. Готовится пристрелить больную жену…
«…срыв компенсаторных реакций организма…»
…лейтенант грозит папе оружием…
«Первая или вторая степень…»
Смотрит, вывернувшись из орбиты, мертвый глаз. «В плен живыми не сдаваться…» Международный скандал. «Я исполню свой долг.» Визжат пули, целуя броню. Вертится в воздухе летучая скамейка. Предъявителю сего…
Регина мысленно влепила себе пощечину – и встряхнулась, словно получила ее наяву. Хватит ныть! Папа жив, Ник рядом. Мы прорвемся из окружения. И улетим из этой дыры через три звезды с присвистом, как выражается дедушка Фриц!
– Ты в порядке, Ри?
– Да.
Кажется, поверили.
Шлабаум на выезде из Непая был опущен. От будки им махал кутх в форме, с автоматом за плечом. Вездеход снес хлипкий шлагбаум, не задержавшись ни на миг; караульный шарахнулся в сторону. Выбрался из сугроба, вскинул автомат… Регина ждала выстрелов, но их не было.
Три машины уходили по заснеженному шоссе на Чирим.
Самолеты объявились спустя полчаса.
