Kitabı oku: «Северный ветер. Том 1», sayfa 4

Yazı tipi:

И постучал кончиками пальцев по своей груди. И по его взгляду стало очевидно – он спрашивает не про кости и мышцы. Он спрашивает про то, что болит внутри. Душа, сердце… Что бы это ни было, он имел в виду это. И когда на мои глаза навернулись слезы, грустно улыбнулся.

Я кивнула, но, когда он протянул руку, помотала головой.

– Нин, мюрика́с, Маритас! Ты устал, и тебе нужно… сюн, поспать. А я…

Я прижала ладонь к груди и хрипло засмеялась.

– Я это переживу. Я справлюсь. Мюрика́с, спасибо!

Всадник кивнул, поднялся на ноги и направился к выходу. Я проводила взглядом его пошатывающуюся фигуру, все еще не веря в то, что только что произошло.

Выходит, я стала героиней не просто средневекового романа. В этом мире существует магия. Мозг упрямо не хотел в это верить, но проигрывал со своими хрупкими аргументами.

А я в очередной раз разозлилась.

Чертов Харон засунул обычную женщину в магический мир! И как мне его спасать?!

***

Я лежала на шкурах и пялилась в потолок, прислушиваясь к разговорам всадников. Порой узнавала отдельные слова, но общей сути не понимала.

Благодаря лечению Маритаса впервые за неделю я чувствовала себя прекрасно. По крайней мере, физически – на душе стало совсем паршиво, когда я поняла, чего стоила всаднику помощь.

Немалых жизненных сил.

После того, что он сделал, последние сомнения в том, что всадники не навредят, готовы были раствориться в воздухе. Но мозг, избавленный от физических страданий организма, решил пустить мысли в ином направлении.

Хорошо, не навредят. Почему так пекутся? Знают, что я попала сюда, чтобы спасти их мир? Знают ли они, от чьих посягательств на спокойное существование я должна его защитить? Или все-таки в жертву принесут? Во имя мира, естественно!

Противный голосок шептал: тебя используют, не сейчас, так в будущем, только так можно объяснить их БЕСКОРЫСТНУЮ заботу. И заглушить его было очень сложно. Потому что говорил он логичные вещи.

Я закрыла глаза ладонью и подавила стон.

Много чего можно придумать, не владея никакой информацией. А судя по тому, какими темпами я учу язык всадников, необходимые сведения добывать буду по факту в месяц.

Я зарылась в память, представляя огромный шкаф, заполненный книгами и коробками с воспоминаниями. В нем было очень мало свободного места, и я снова вспомнила про особенность мозга – записывать новые сведения поверх старых. Если бы только я могла избавиться от ненужных воспоминаний, чтобы освободить побольше места… Может тогда язык всадников дался бы легче?

Я беззвучно засмеялась и погладила мягкую шкуру ладонью.

Придумала тоже. Освободить место в «шкафу воспоминаний». Это невозможно, потому что нет никакого шкафа с коробками, которые можно выбросить.

Харон сказал: ты должна решиться на забвение. И судя по изложенной им хронологии событий, это должно произойти… после шага в Лиман? Или все же до? Да что вообще значит: решиться на забвение?

Я повернулась на бок и вздохнула, соскальзывая в сон и теряя нить размышлений.

Глава 4

Наше путешествие продолжалось. Через несколько дней пути зима уступила весне. Снега резко закончились, обнажая черную плодородную землю, и я еще долго оглядывалась назад, всматриваясь в прерывистую белую линию.

Разве такое возможно? Вон там снег лежит, а здесь его уже нет совсем…

Видимо, в этом мире – возможно.

Теперь по вечерам всадники выбирали поляны и разбивали кру́гом небольшие шатры из не пропускавшего ветер тканого материала. В центре лагеря обязательно разводился большой костер, но откуда мужчины брали для него дрова я так и не поняла. С собой, что ли, таскают, в сумках седельных…

Вокруг костра прямо на землю стелились пепельно-серые шкуры, на которых мы и ужинали. За едой я внимательно слушала разговоры всадников, пытаясь уловить знакомые слова и повторяя за ними произношение, и разглядывала походный инвентарь.

Глубокие и плоские тарелки и приборы были выполнены из серебристого и черного металлов. Вместо кружек – незамысловатые кубки без каких-либо украшений. Обычный закопченный котелок, в котором готовились каши и супы с неизвестными мне ингредиентами растительного и животного происхождения из запасов мужчин. Самый обыкновенный половник. А как-то раз, когда Аик вытаскивал вещи из своей сумки, я заметила альпинистский крюк и тугой моток бечевки.

Обычный походный рюкзак туриста, собирающегося в горы! Весь инвентарь всадников был вполне знаком и привычен, только казался… устаревшим? Средневековым, ага, да… Что за бред…

После ужина я уходила в шатер, ложилась на выстеленную шкурами землю, заворачивалась в плащ и бездумно гладила вышитого дракона, запоминая кончиками пальцев детали.

Мифическое существо было изображено со спины. Повернутую в профиль голову украшало пять пар рогов, две на верхней части лба и три по дуге от висков к нижней челюсти. От макушки и до двузубого окончания хвоста по позвоночнику тянулись крупные шипы. Крылья были раскинуты, но не развернуты до конца. Кожные перепонки лежали складками. Окружавшие дракона морозные узоры напоминали еловые лапы.

Изумительная вышивка, выполненная жесткой серебряной нитью, красиво мерцала на черной ткани. Мне не надоедало водить по ней пальцами, и за этим занятием я неизменно проваливалась в беспробудный сон. А по утрам просыпалась с невероятной легкостью в теле и голове и ловила себя на мысли, что кровати удобнее у меня никогда не было. И это немного пугало – уж слишком быстро я приноровилась к отсутствию удобств, привычных моему современнику. Хотя по смартфону, который потерялся где-то в снегах вместе с кошельком, все же скучала.

Я все еще плакала по ночам, отпуская прошлую жизнь. И наверняка буду плакать еще долго. А грустить, возможно, до конца своих дней…

С наступлением тепла меня сильно озаботила личная гигиена. А причина была простой – я начала потеть. Страшно хотелось с головой занырнуть в горячую ванну или хотя бы в достаточно теплый водоем… Да в любой на самом деле! Ужасно хотелось отмыться, хорошенько прополоскать волосы и выстирать вещи.

В светлое время суток я снимала плащ, оставаясь в дутой куртке, которую мои спутники разглядывали с нескрываемым любопытством. Они тоже избавились от зимней одежды, и я убедилась в верности давней догадки – всадники обладали внушительными габаритами и хорошо развитой мускулатурой, игравшей под одеждой при каждом движении.

Самым атлетичным оказался Гардах. Кажется, его бицепсы я не смогла бы обхватить даже двумя ладонями. Обгонявший его возрастом Кхар Джахар шел вторым в рейтинге, и я откровенно поражалась его потрясающей физической форме. В его-то годы! Гармонично сочетавший в себе мощь и мягкость Драха получал приз за третье место. Аик и Кхаад были, скорее, поджарыми, а Маритаса на фоне остальных я назвала бы жилистым. Но красноглазый мужчина все равно выглядел внушительнее спортсменов, истязавших себя тренировками ради красивого тела.

Вот только тела всадников создавались явно не в тренажерках. И, глядя на меч Аика, я сильно сомневалась, что они пользовались типичными спортивными снарядами на своих… занятиях.

Под плащами всадники носили одинаковые черные рубашки с серебряной вышивкой на воротниках-стойках и манжетах и черные кожаные штаны. Их талии обхватывали украшенные металлическими пластинами пояса в ладонь шириной. К ним крепились бурдюки с водой, кожаные мешочки и ножны с кинжалами. У Аика, Гардаха и Драха кинжалов было по два, и ножны сильно различались оформлением – одни явно были дороже. Мечи были у двоих – огромный у Аика и поменьше у Кхаада. У Маритаса за спиной висел колчан со стрелами и лук в налучнике.

Во время одной из ночевок Аик оставил оружие на шкурах возле костра и ушел в шатер. Я воровато огляделась – остальные мужчины были заняты своими делами – и присела на корточки рядом с пятифутовым мечом, рассматривая необычный волнистый клинок. И даже вспомнила, как такой меч называется – фламберг11. Откуда знание взялось в голове – непонятно. Наверное, из какого-нибудь фильма.

– Ah mõrí?

Я вздрогнула от неожиданности и хотела ретироваться, но было поздно – меня поймали на «месте преступления». Это выглядело бы странно по меньшей мере.

Аик присел рядом и вопросительно приподнял брови. Глядя ему в глаза, я несмело потянулась к мечу. Всадник кивнул.

– Dal.

Я завороженно погладила холодный металл, коснулась обтянутой кожей рукояти. Она была почти такой же длины, что и клинок, по которому бежала вязь кажущихся смутно знакомыми символов. Стоило коснуться одного, из кончиков пальцев к запястью потекла приятная прохлада, а в голове раздался тихий шепот. Торопливый, бессвязный, но кое-какие фразы мне разобрать удалось. И вот что странно – они звучали… на моем языке!

Я резво огляделась, но говорившего не увидела. Уставилась на оружие…

Со мной что, меч шепчется?!

Я отдернула руку и перевела недоумевающий взгляд на Аика. Он внимательно следил за моими действиями, как и Гардах с Кхар Джахаром, остановившиеся неподалеку.

– Мюрика́с!12

Я спешно выпрямилась и развернулась, чтобы уйти, но Аик поймал меня за запястье.

– Mar mõrí!

Я обернулась и уставилась на фламберг, который он мне протягивал. Всадник держал его одной рукой так, словно махина совсем ничего не весила!

– Dal, mõrí, tükáht!

В его глазах заплясали искорки смеха.

Я осторожно взялась за рукоять. Аик перехватил оружие за клинок, но не спешил разжимать пальцы. Смешинки не скрывали пристального внимания во взгляде. Он кивнул на мою свободную руку, и я схватила рукоять уже двумя руками. И согнулась пополам, когда всадник отпустил клинок – тяжеленный меч потянул к земле.

С тихим смехом Аик перехватил рукоять у самой гарды13 и помог мне придать мечу вертикальное положение. Я опасно покачнулась, и мужчина придержал меня свободной рукой за лопатки.

Я ошарашенно уставилась на громадное оружие. Как он им сражается?! Меч весит не меньше десяти фунтов!

В ладони проникла знакомая прохлада, а в голове…

Я нервно толкнула Аика плечом.

– Забери, прошу!

Всадник не шевельнулся.

Шепот в голове зазвучал отчетливее, и я испуганно воскликнула:

– Забери его, Аик!

Мужчина выхватил оружие и отступил на шаг, пытливо всматриваясь в мое лицо. Тем же занимались и Гардах с Кхар Джахаром – я чувствовала их изучающие взгляды кожей.

Я зачем-то поклонилась Аику. Он залился хриплым смехом, вгоняя меня в краску, сделал три шага назад… и закружил по поляне, рассекая воздух огромным мечом. В его руках он казался невесомым, а каждый шаг мужчины напоминал танцевальное па.

Я застыла, от восхищения забыв, что нужно вдыхать хотя бы через раз.

Ночь запела, восхваляя всадника и его страшное оружие. Казалось, что за ними с любопытством следит даже безразличное ко всему небо.

Глаза Аика горели все ярче, и свет вырывался на волю, растекаясь дымным шлейфом. Клинок со свистом рассекал воздух, взлетая к звездам и опускаясь к земле, лишь едва не касаясь ее острием. Выгравированные на металле символы засветились, и мне привиделись язычки голубого пламени, скользящие по смертоносным волнам. Меч словно ожил, стал продолжением руки Аика и подчинялся не его движениям и прилагаемым усилиям, а мысленным приказам.

Всадник двигался плавно, тягуче, но в то же время его действия были решительными, агрессивными. Его губы кривились в насмешливой ухмылке, обращенной к невидимому врагу, и каждая атака наверняка должна была кончиться гибелью последнего.

«Танец» закончился так же внезапно, как начался. Гардах поаплодировал товарищу, а когда Аик горделиво поклонился, явно пародируя меня, расхохотался.

Я поймала взгляд Кхар Джахара и пролепетала:

– Каса́хт… а сюн.14

Он кивнул, и я помчалась к шатру, перепутала свой со слава всевышнему пустым шатром Драха, выскочила на улицу и понеслась дальше. И услышала слова Аика:

– Salé rüfaaís…

И почему-то порадовалась, что не знаю, что это значит.

Закутавшись в плащ и жмурясь изо всех сил, я впервые за время путешествия всерьез задумалась над тем, кто такие эти всадники.

Местные рыцари? Скорее всего. И спасли меня местные рыцари не просто так. И теперь я была уверена – они знали, что меня нужно спасти. И где появлюсь тоже знали. И точно знают, почему я здесь появилась.

Откуда взялась уверенность? Я боялась самой себе в этом признаться, но все это успел шепнуть… фламберг.

Ответы начали появляться самым неожиданным образом…

***

После встречи со вторым отрядом Кхар Джахар постоянно брал меня в седло. Остальные всадники больше не предлагали путешествовать с ними. Я не особо расстраивалась – что-то было такое в мужчине с проблесками седины на висках и в бороде, что меня то и дело пронизывала щемящая нежность и одолевала трепетная грусть. Мне нравилась его компания. Может, дело было в его мудром, спокойном взгляде. Может, в отеческой заботе в голосе.

А может в том, что я проревела у него на плече около получаса и вряд ли могла еще чем-то удивить…

Кхар Джахар обучал меня языку и делал это так опытно, что стало очевидно – я не первая его ученица. Было страшно любопытно, кого еще он учил – такую же девушку, как я? И если да… что с ней стало?

Я узнала, что ин а́ксаст – это небо, кхарчерный, со скрипом извилин выучила местоимения и с десяток новых глаголов. Всадник не торопил меня и весело смеялся, когда я путалась. И на его смех обижаться не хотелось совсем. Только улыбаться в ответ.

Я попыталась выяснить у него, что значит жест «супер» из моего мира. Но Кхар Джахар изумленно ахнул, когда я продемонстрировала оттопыренный большой палец, и шлепнул меня по кулаку с задорной улыбкой. Остальные всадники весело смеялись, качая головами и что-то бурча под нос.

В пути я наблюдала за ними, изучала, старалась понять, о чем они думают. Мужчины днем мало общались между собой, предпочитая подслушивать мои уроки, но если начинали, делали это так эмоционально и при этом так активно жестикулировали, что мне каждый раз казалось – ссорятся и вот-вот затеют драку! Но разговоры всегда заканчивались смехом и улыбками. Хотя пару ругательств я у них подслушала – пютьо́т и кассаа́х. О том, что это именно ругательства, я догадалась по интонации мужчин. Что это значит – не представляла и не рисковала повторять, опасаясь получить от Кхар Джахара по губам.

Иногда Драха и Маритас пели перед сном. Их голоса – мягкий, словно бархат, и высокий, с перезвоном хрусталя – сплетались с искрами над костром и разносились далеко за пределы лагеря. Я слушала, восторженно хлопая ресницами и не понимая, как мог их язык звучать так мелодично и ласково. Непонятные слова болезненно дергали за струны души, рассыпались осколками в груди. И в эти мгновения мне хотелось плакать и обнимать поющих всадников, чтобы хоть немного облегчить их тоску.

Я давила непонятные порывы, стараясь отвлечься на остальных мужчин. Но становилось только хуже. Во взглядах молодых Дааров легко читалась печаль, а по лицам Кхар Джахара и Гардаха неизменно скользили тени, словно они горевали о безвозвратно утраченном счастье. И я сдавалась. Конечно, на шеи поющих не бросалась, но тихо плакала, утирая слезы рукавом плаща.

Хотела бы я знать, о чем их песни…

***

Небо над нашими головами все еще было затянуто облаками, но иногда в просветах мелькало солнце. Когда его луч впервые за много дней упал на землю, всадники радостно закричали.

Я смотрела на них круглыми от изумления глазами. Так соскучились по солнечному свету? Серьезно? В моем мире есть места, в которых его нет по полгода!

Заметив мою реакцию, Кхаад впервые за время нашего путешествия весело засмеялся, прижал раскрытую ладонь ко лбу, потом кулак к сердцу и обратился ко мне:

– Avalés im zült amár, mõrí!

Его смех подхватили остальные всадники и принялись повторять эту фразу вместе с нехитрым ритуалом. Я взглянула на разорванные солнечным светом облака и прошептала:

– Авале́с им зюльт ама́р… Похоже на приветствие…

Ехавший рядом Аик кивнул на небо и соединил пальцы обеих рук в круг.

– Mar mõrí, salé im zült!

Я медленно кивнула.

Понятно, им зюльт – это солнце. Теперь в их приветствии упоминается солнце. А еще васахтю́ им зюльт… Выходит, они интересуются, видела ли я солнце…

Какое-то особое у них отношение к нему, это очевидно.

Поставив зарубку в памяти понаблюдать за тем, какое приветствие всадники используют в разное время суток, я предалась разглядыванию природы.

В первые дни, когда земля начала оживать, стряхнув снег, меня не отпускало разочарование. Мои спутники были настолько необычными, что окружающий мир на их фоне казался банальным. Уж слишком он был похож на мой.

Я, конечно, не ждала, что трава будет синего цвета или будет светиться, как глаза мужчин. Но, увидев торчащие из земли зеленые ростки, равнодушно отвернулась.

Вот только мое нелепое разочарование было недолгим.

Кайдахары уже стали почти родными и за шок не считались. Когда я впервые увидела их, меня вообще все поражало. А первый ОСМЫСЛЕННЫЙ шок от представителей местной фауны я испытала, когда трое всадников во главе с Гардахом уехали на несколько часов, а вернулись с тушей. Убитое ими животное мордой напоминало оленя. И всем остальным напоминало бы тоже, если бы его тело не было усеяно острыми шипами с палец длиной, а живот не был закрыт тонкими костяными пластинами. Его название я не выяснила, но мясо у «оленя» оказалось вкусным.

Первый урок не лезть к местной флоре я получила, когда мы остановились на ночлег через несколько дней пути по весеннему миру. К тому моменту голая земля сменилась лугами с невысокой травой, но я перестала поражаться резким сменам климатических поясов – какой смысл, если здесь это норма?

Гардах обходил поляну по периметру и что-то выдирал из земли, пока остальные всадники разбивали лагерь. Заметив мой любопытствующий взгляд, он поманил меня пальцем и показал цветы. На длинных стеблях покачивались небольшие бутоны красивого персикового цвета, лепестки которых казались нежными и бархатистыми.

Я машинально потянулась к цветам, но Гардах остановил меня резким:

– Mar nin, mõrí!15

А потом поднес палец к бутону. Растение тут же пришло в движение, а в следующую секунду Гардах отдернул руку. Букет задымился, и всадник бросил его на землю. Кто-то тоненько завыл от боли.

Я испуганно отпрянула и врезалась спиной в Кхаада. Он поймал меня за плечи, не позволив упасть, и кивнул на Гардаха. Я повернулась к всаднику и ахнула. Он демонстрировал мне окровавленный палец, а в его глазах, отбрасывая отсветы на широкие скулы, кипело расплавленное золото.

– Sarí argadá, mõrí, jü argáh.16

Я сглотнула, опустила взгляд на цветы и подавилась изумленным возгласом – это они воют!

Кхаад тронул меня за плечо.

– Dal, mõrí, кasaráh a sün.17

Я уставилась на него в недоумении. Какой сюн? Тут кровожадное растение воет от боли!

– Ah assthá haadahír?18

Я повернулась к подошедшему к нам Драха и ткнула пальцем в тлеющие на земле растения. Он понимающе улыбнулся, но его взгляд стал печальным.

– Sahassõs. Sarí argadá.19

Я неуверенно повторила, продолжая указывать на цветы:

– Сахассьо́с?

Драха кивнул. Его брови надломились, искажая красивое лицо му́кой.

Так я узнала название первого живого организма, к которому приближаться не стоит ни при каких условиях. Убитый всадниками «олень» показался милейшей зверушкой, кайдахары – радужными пони, а окружающий мир перестал быть скучным.

Как может быть скучным мир, в котором тебя могут сожрать цветы?!

***

На пятнадцатый день после моего появления Кхар Джахар оборвал урок на полуслове, ненадолго уставившись в одну точку, потом повернулся к ехавшему рядом Гардаху и что-то сказал. В быстрой речи я разобрала одно слово: мьаривта́с. И лишь потому, что оно отличалось от знакомого мне мьарив только окончанием.

Гардах восторженно улыбнулся и передал услышанное остальным. Всадники радостно забормотали. По их лицам разлилось воодушевление. Даже кайдахары сбросили привычное оцепенение, вскинули морды и зашевелили ушами, пытаясь понять, что так взбудоражило наездников.

Спустя час мы разбили лагерь у подножия заросшего травой холма. Кхар Джахар сразу уехал, прихватив с собой Гардаха и Кхаада. Видимо, за очередным «оленем». Пару раз в пути я замечала небольшие группы этих животных на равнинах.

Я осматривала невысокие заросли возле шатра, когда меня окликнул Маритас:

– Ah mõrí?

Он вопросительно взглянул на мои испачканные землей руки, и я пояснила:

– Ахра́ сюр… Нин. Сура́хт… сахассьо́с.20

Вот она, разница в произношении всего одного звука.

Всадник понимающе хмыкнул и протянул мне сверток черной ткани. Я забрала его, развернула и недоуменно уставилась на мужчину.

Он дал мне рубашку. Такую же, какую носил сам.

Противный голосок в голове зашептал: тебя к чему-то готовят. К жертвоприношению, видимо… Сейчас переоденут…

Маритас словно прочитал мои мысли и засмеялся, протягивая руку. Я неуверенно взялась за шершавую ладонь и последовала за мужчиной на холм. Пока мы шли, я внимательно разглядывала обилие мелких цветочков под ногами, боясь наступить на что-то, что попытается меня цапнуть. А на вершине всадник сказал:

– Mar mõrí! Salé im valt.

Я посмотрела туда, куда он указывал, и закричала от восторга, прижимая рубашку к груди. Даже несколько раз подпрыгнула на месте под звонкий смех мужчины.

Так вот чему мои спутники и их животные так обрадовались!

Вид на весеннюю равнину был изумительным. Перед нами раскинулось море насыщенно-зеленой травы, над которым местами возвышались вытянутые каменные глыбы-«волнорезы». Но радовалась я как ненормальная по другой причине.

С другой стороны холма раскинулось большое озеро. На берегу в нескольких местах «развалились» огромные камни, силуэтами напоминавшие прилегших отдохнуть людей.

К водоему неспешно брели расседланные кайдахары, и я удивилась – неужели всадники совсем не боятся, что они разбегутся? Нет, я и до этого не замечала, чтобы скакунов привязывали… Да просто не заморачивалась на эту тему.

Вода в озере была настолько чистой, что было отчетливо видно дно. Я успела расстроиться, увидев плывущую тень – неужели там водится кто-то опасный, и я не смогу искупаться? – а в следующее мгновение засмеялась от облегчения. Над водой показался вынырнувший Аик. Он заметил нас, махнул рукой и что-то крикнул. Маритас ухмыльнулся и показал ему… средний палец! И судя по задорному блеску его глаз и ответному хохоту Аика ЭТОТ жест здесь значил то же, что и в моем мире.

Я повернулась к Маритасу и почти завопила от восторга:

– Приносите в жертву! Да пожалуйста! Но сначала дайте помыться, умоляю! Господь всемогущий, расцеловала бы тебя, если бы знала, что можно!

Маритас ни слова не понял, но почему-то покраснел. Он указал пальцем на мой шатер, потом на мою куртку, на рубашку в моих руках и на озеро. Я кивнула, без слов поняв, что он хочет сказать.

– Да, сейчас! В смысле, амту́!

– Amtü!21

– Даа́, амтю́, сейчас!

Я помчалась с холма, не разбирая пути, а в спину мне летел трескучий смех.

В шатре я с блаженным стоном избавилась от одежды, оставив только трусики, и натянула на себя черную рубашку, сладко пахнущую травами и дымом. Она села свободно, как платье-миди большого размера. Я подвернула длинные рукава, сунула ноги в ботинки, набросила на плечи черный плащ, подхватила ком грязной, пропахшей по́том одежды и выскочила на улицу. Едва не сбив с ног Маритаса, помчалась к холму.

– Mar mõrí!

Я резко остановилась и развернулась к всаднику. Он протягивал мне большой сверток серой ткани и… кусок мыла!

Ох! Давно я не была так счастлива!

– Как же я тебя люблю!

Я с радостным визгом выхватила из рук Маритаса самые настоящие драгоценности и помчалась к озеру, снова отметив, что всадник покраснел после моих слов.

К Аику присоединился Драха. Мужчины плавали в подобии шорт длиной чуть выше колена. Они ныряли в воду, выныривали, фыркали и мотали головами, отбрасывая волосы с лица, и явно наслаждались времяпровождением. Но когда я подбежала к озеру, уронила грязную одежду на траву и скинула плащ с ботинками, одновременно воскликнули:

– Mar mõrí!

И резко отвернулись.

Я замерла, озадаченная их реакций. А потом задумалась.

Мы столько времени провели рядом, что я привыкла к постоянному присутствию мужчин. Но все еще уходила дальше, чем хотелось бы, когда естественная нужда гнала в кусты, и все еще со смятением думала – слышат ли они мой храп по ночам?

Потому что СТЕСНЯЛАСЬ.

Мы ничего не знали друг о друге и, не имея возможности нормально общаться, могли лишь догадываться, где проведены наши границы приличия. И сейчас, стоя перед мужчинами в одной рубашке, я могла лишь догадываться, сильно ли их нравы отличались от нравов моих современников.

Я смутила всадников видом голых ног? Может, публичное появление в подобном виде заслуживает в этом мире посмертной печати путаны? Или они решили, что смущают меня, видевшую юбки короче их поясов? Если судить по тому, что я знаю про средневек…

Я глухо выругалась, осознав – я наиглупейшим образом пытаюсь оценить мировоззрение мужчин эпохой, о которой знала из книг и фильмов да пары лекций в колледже. И лишь потому, что увидела у них мечи, бурдюки вместо бутылок да кубки вместо кружек!

Я не могла прочесть мысли всадников. Не могла узнать, что для них ценно и важно кроме солнца, на которое лично я крайне редко обращала внимание, какие у них нормы приличия и моральные установки. А потому пыталась измерить их хоть чем-то, что было мне понятно и хоть как-то подходило новой реальности.

Потому что так устроен наш мозг – любую прореху в картине мира он пытается заполнить хоть чем-нибудь и не всегда верным. И частенько играет с нами злую шутку. И я, попавшая в незнакомый мир, яркий тому пример.

За последние две недели я видела столько чудес! И каждое пыталась объяснить со своей знакомой, а потому безопасной колокольни. Но здесь у оленя все тело в шипах, у лошадей клыки, цветы могут тобой закусить, а люди владеют магией. Закостенелое сознание вопило, что так не бывает, «подставляло» всадников ехидными комментариями, постоянно искало в их действиях подвох, а я позволяла ему обманывать меня.

Прав был Харон, наш мозг ужасно ограничен…

– Ah mõrí?

Я поймала взгляд Драха. Он указал пальцем на берег и спросил:

– Ah sarimás kas va?22

Аик не смотрел на меня, и я не могла оценить выражение его лица, но Драха казался растерянным. Полагаю, тоже пытался понять – смущает меня их компания или нет.

Я немного помедлила, размышляя над сложившейся ситуацией… а потом плюнула на все и с хохотом вбежала в озеро.

В первые пару секунд дыхание перехватило, а потом стало не просто хорошо – лучше мне никогда в жизни не было! Я проскользнула между всадниками и устремилась к центру озера, умело загребая прозрачную воду брасом. Аик что-то крикнул мне вслед, но я не расслышала. Надеюсь, он не предупреждал о чудовище, которое обитает в глубинах этого водоема. А даже если и обитает – пусть попробует выгнать меня из воды! Голову любому монстру отгрызу за возможность искупаться!

Я плыла, и мне казалось, что вместе с грязью и потом от тела отстают дурные мысли и спутанные чувства. Тревоги, опасения и страхи отваливались прелыми комьями и медленно опускались на дно. А освободившееся место заполняло рассудительное спокойствие любимой стихии.

Я кружила на глубине, иногда ныряя и скрываясь под водой, до тех пор, пока силы не начали истаивать. А когда медленно поплыла к берегу, обнаружила, что всадники все время были неподалеку – вряд ли защищали от глубоководного монстра, просто опасались, что утону. Они не знали, что плаваю я превосходно и воду люблю так сильно, что в прошлой жизни наверняка была дельфином.

Интересно, как выглядят местные дельфины? А киты? Тоже в колючках и пластинах?

Всадники достигли берега быстрее меня и ждали, стоя по пояс в воде и пристально следя за каждым моим движением. Их лица были до невозможного серьезными. Грозными даже!

Я позволила себе украдкой полюбоваться их грудными мышцами, резкой линией ключиц, широкими плечами и сильными руками, усмехнулась и набрала в рот чистой озерной воды.

Когда я была совсем рядом, Драха шагнул навстречу и начал говорить:

– Mar mõrí! Cada…

И резко замолчал, когда я, нащупав ногами дно, выпрямилась и выпустила ему в лицо струйку воду. Потом задумалась на секунду – а вдруг смертельно оскорбила?! Но сразу расслабилась, когда Аик рухнул в воду с диким хохотом.

Я рубанула ладонью по озерной глади, отправляя в Драха миллион сверкающих брызг, и рванула на глубину. Отплыв на три ярда, обернулась… и шумно сглотнула.

Губы всадника растянулись в хищной улыбке. Глаза опасно сузились.

– Mar mõrí…

Когда он бросился ко мне, я с визгом погребла в сторону ближайшего валуна.

***

Наплескавшись и вымотавшись, мы втроем уселись на берегу. Всадники натянули рубашки, а я замотала волосы в серую ткань и закуталась в плащ, наслаждаясь восхитительным ощущением чистого тела и освежающим мысли запахом озера.

Аик что-то напевал себе под нос, а Драха смотрел вдаль, поглаживая траву. Я невольно залюбовалась им.

Мокрые каштановые волосы рассыпались тонкими прядками. Закатное солнце, явно влюбленное в мужчину, смягчило и без того плавные черты его лица. Расслабленная поза, спокойная улыбка, в ярко-зеленых глазах – задумчивость вперемешку с нежностью. Он настолько гармонично вписывался в пейзаж, что было сложно представить, что он, Драха, мог существовать отдельно от него.

Но неужели в этом мире все мужчины такие красивые? А женщины?..

Последняя мысль почему-то не порадовала. Я опустила взгляд на гладящие траву пальцы всадника… и застыла. Даже сердце стало биться медленнее, боясь спугнуть чудо.

Зеленые стебли льнули к его руке, словно разумные существа, обвивали запястье, путались в сильных пальцах, игриво кололи загорелую кожу. Мужчина ласкал травинки, иногда осторожно отщелкивая особо наглые, лезущие без очереди, а я не могла отделаться от мысли, что подсматриваю игру хозяина с любимым питомцем.

Драха прикрыл глаза, наслаждаясь единением с миром. Когда несколько травинок ревниво дернули его за кисть, оттолкнув напористых «соседей», всадник беззвучно засмеялся, разогнал наглецов пальцами и продолжил гладить зеленое море по «холке».

Ну точно хозяин с питомцем!

А что, если это действительно «питомец»? Очередное живое растение? Маловероятно. К моим пальцам приозерная флора не тянется, как жаждущий ласки котенок.

Нет. Дело в моих спутниках. Видимо, они все владеют магией.

А что, если в этом мире ВООБЩЕ ВСЕ владеют магией?

Мозг упрямо опровергал саму мысль о такой вероятности, но слова Харона больше не были упреком или оскорблением, а стали предупреждением – не ограничивай себя, допускай невозможное. Все простое и понятное осталось в прошлом! Доказательств за путешествие я получила более, чем достаточно. Да сам Харон, черт возьми! Вот с кого нужно начинать список!

11.Клинок волнистой (пламевидной) формы, чаще всего двуручный. До 1,5 м в длину, до 4,5 кг весом. Выступающие участки волн первыми касались цели, что повышало шанс прорубить доспех противника. Благодаря тяжести оружия и из-за особенностей заточки рваные раны, нанесенные «волнами» клинка, практически не заживали. А врагов, владеющих фламбергом, ненавидели сильнее прочих и, захватив в плен, казнили только за то, что они сражались этим мечом.
12.Спасибо!
13.Элемент конструкции, который защищает руку владельца от меча оппонента и препятствует соскальзыванию руки на клинок. Чаще всего представляет из себя простую крестовину.
14.Пойду… спать.
15.Нет, мьори!
16.Они опасны, мьори, очень опасны.
17.Давай, мьори, иди спать.
18.Что происходит?
19.Сахассьос. Они опасны.
20.Я улыб… Нет. Ищу… сахассьос.
21.Сейчас!
22.Нам уйти?
Yaş sınırı:
18+
Litres'teki yayın tarihi:
16 nisan 2024
Yazıldığı tarih:
2023
Hacim:
430 s. 1 illüstrasyon
Telif hakkı:
Автор
İndirme biçimi: